***
— Саша, это ведь просто большая собачка, ты чего? — Алена совершенно не понимает, чего ее брат застыл, словно истукан и даже не может пошевелиться, смотря на то, как она глядит белоснежную собачку, которая сама ластится к ней и весело виляет хвостом. Собачка большая, почти ростом с пятилетнего ребенка, но Алена — храбрая девочка и она совершенно не боится ее, в отличие от ее глупого старшего брата. Собачка радостно ластится к ней, заставляя посмеиваться, и рыжая девочка совершенно не хочет прислушиваться к словам Саши. — Ален, — сдавленно зовет Саша, чье дыхание слишком сбито, а сердце отбивает едва ли не чечетку от страха. — П-пойдем домой, прошу, отойди от…песика. — у шатена трясется рука, которой он подзывает сестру, а сердце на секунду останавливается, когда этот «пес» вдруг отвлекается от веселого прыгания вокруг его сестры, и обращает внимание на него. У Саши все замирает, все мысли разом выбиваются из головы, и он может лишь молиться, чтобы все было хорошо и ни он, ни Алена не пострадали. Разве он много просит? Даже если и так, он готов поклясться, что ни у кого больше никогда ничего не попросит, пусть только они все сегодня вернуться целыми домой. Мама отправила его найти сестренку, чтобы возвращались уже к ужину, а то эта маленькая ведьмочка опять сама дорогу до дома не найдет и придется бегать и искать ее по всему небольшому городу. Саша обошел уже всех ее подруг — все говорили, как один, что видели Аленку буквально пять минут назад, она вот только-только убежала, на что Саша лишь вымученно улыбался и продолжал идти дальше, периодически обращая внимание на тех, кто все еще завывал о волчице, носясь то с капканами, то с вилами, то просто с цепями, то выпрашивая у тети Томы побольше мяса на приманку, а кто-то из мужиков ходили парами или небольшими группами, обсуждая, как бы поймать эту волчицу. Саша лишь качал головой на их жалкие попытки привлечь внимание самодовольной волчицы, что по указу князя спокойно разгуливала по окрестностям их княжества, благо Саша ее еще ни разу не встречал, а то умер бы на месте от страха. И о чем князь только думал, отпуская свою любимицу на «поиск ему суженой»? Что же, это причуды богатых, и не Саше судить правителя, так что он тихо ругается себе под нос, наблюдая за тем, как солнце медленно, но верно клонится к горизонту и ускоряет шаг. Если он не найдет Аленку до сумерек будет плохо. Саша успел обойти уже весь их небольшой город, и с каждым шагом его сердце колотилось быстрее, а шаг ускорялся, потому что небо начинало темнеть, паника за сестру расти, а ее самой нигде не было видно. Он не помнил, какого черта в его голову залезла идея, что сестра могла дойти до леса, хоть им строго-настрого запретили там появляться, мама и до этого говорила, что там опасно и за грибами да ягодами отпускала только в сопровождении еще кого-нибудь из взрослых, но теперь, когда там разгуливает волчица их правителя, а на нее еще, в добавок ко всему, местные мужики ведут охоту — им и носа нельзя за пределы города сунуть. Он не помнил, насколько быстро оказался так близко к лесу, потому что пробежать небольшое поле, которое отделяло их город от леса — задача не шибко простая, но он, видимо, действовал чисто на страхе, и остановился он как вкопанный прямо-таки в нескольких метрах от входа в лес, ошарашенно наблюдая за тем, как его сестра весело смеется над тем, что возле нее вертится волчица, и сердце у Саши упало. Волчица была большой, почти ростом с его маленькую сестру, которая совершенно не боялась большого существа рядом с ней, в ее светлую шерсть Аленка без страха впивалась пальцами и водила так, словно гладила и трепала, и Саша молился всем богам, которых знал, чтобы волчице не было больно, иначе она ведь просто убьет девочку, а он этого не переживет. Он чувствовал, словно сердце уже не билось несколько секунд, он ничего не слышал вокруг, он мог лишь чувствовать, насколько сильно трясутся руки, и наблюдать за тем, как это чудовище в его понимании, играет с его сестрой. Мозг, словно издеваясь, нарисовал уже множество картин, в которых обезумевшее животное убивает сначала Алену, а потом настигает Сашу за два больших прыжка и раздирает ему глотку. Слезы наворачиваются на глаза и Саша слишком резко и зло их утирает рукой, после чего зовет Аленку по имени дрогнувшим голосом. Алена непонимающе оборачивается на брата, когда тот все же набирается смелости позвать ее по имени, потому что больше он наблюдать за этим не может. Нужно убегать, срочно убегать, нужно сделать хоть что-нибудь, пора перестать быть гребаным трусом и спасти жизнь сестре. — Но я хочу играть с песиком! — самодовольно говорит Алена, складывая руки на груди и отворачиваясь от него, как делает обычно, когда недовольна и Саша жалеет, что этим она пошла в отца. Черт, черт, черт. Саша не может придумать ни одной нормальной причины, чтобы спасти и свою жизнь, и свою сестру. Волчица тем временем остановилась, перестав весело прыгать вокруг его сестренки, и уставилась на него, заставляя Сашу нервничать еще больше. Он понятия не имел, что ему делать, а подходить ближе, чтобы просто схватить сестру и ринуться обратно в город, сломя голову подальше от этого животного, он просто боялся. Не смотря на то, что в этом лесу водились большие звери, Саша о них лишь слышал и Слава богу, потому что даже по рассказам он их дико боялся и не мог спать по ночам. Он еще помнит, какие истерики закатывал в детстве, когда отец пугал его тем, что «волчок укусит его за бок темной ночью», кажется это была его искренняя первая детская истерика, которую мама не могла успокоить половину ночи. Саша сейчас чувствовал себя таким жалким идиотом, что хотелось просто перестать существовать, он даже сейчас, под угрозой смерти сестры, не может перебороть свой страх. — Ал-леночка, солнышко, пойдем домой, прошу тебя, — Саша старался придать голосу хоть какую-нибудь уверенность, чувствуя, как паника доходит едва ли не до точки кипения, а слезы наворачиваются на глаза, готовые сорваться с ресниц. — Т-ты сможешь поиграть с пес-сиком завтра, а сейчас мама блинчики твои любимые приготовила. — и это был единственный его аргумент, и он мог сработать лишь потому, что Саша знал, что сестра голодна, будучи весь день на улице и она никогда не откажется от блинчиков их мамы. Алена, слава богам, радостно вскрикивает и поглаживает светлую шерсть напоследок, прежде чем со скоростью всех своих маленьких ножек подбежать к Саше и начать тянуть его за рубаху в сторону города, пока Абрикосов, аккуратно отступая назад, наблюдал за волчицей, что не отводила от них пристального взгляда своих странных золотых глаз, блеск которых Саша мог увидеть даже с такого расстояния, и как-то слишком уж настороженно смотрела вдаль, на город. Саша не мог отойти еще долго, он даже не слушал Аленку, которая так радостно рассказывала о своей встрече с милым песиком, и он совершенно не помнил, как купил ей какую-то сладость, да даже на какие деньги он это сделал, потому что всю дорогу его не отпускал страх. Липкий и противный, он расползался по всей груди, сковывая и не давая вздохнуть без судорожного вдоха и защемления в области сердца. Чувство, что за ним кто-то наблюдает не покидало его с тех пор как странные золотые глаза волчицы пристально смотрели на него и это чувство было самым гадким из тех, что он испытывал за свою короткую жизнь. — Саша, ты зачем ей купил сладость? Ты с ума сошел, она же теперь не будет нормальную еду есть. — мама была больше возмущена, когда говорила это, вытирая руки полотенцем и недовольно упирая руку в бок, глядя на сына, который как-то уж слишком безжизненно вел себя после того, как привел сестру. Женщина сказала это скорее просто ради профилактики, потому что Алена все равно сладостью не наелась, после улицы тут же весело пробежав в избу, чтобы сначала обнять маму за ноги, а потом устроиться на лавке, взяв в руку ложку и ожидая, когда ее покормят. — Что-то произошло? — Да, мы играли с песиком! — тут же радостно восклицает Аленка, когда мама ставит перед ней тарелку с кашей, а Саша с пустым взглядом, совершенно молча садится рядом. Женщина хмурится, замечая, как ее сына передергивает, но пока что достаточно скудно понимает, что вообще произошло. Алена просто весело качает ногами и медленно ест кашу, пока женщина, со сложенными на груди руками, пытается понять, что такого могло произойти за несколько часов, пока не было Саши. — Милая, я же говорила тебе не ходить в лес, там опасно. — нервно переводя взгляд с сына на дочь, сказала женщина, наблюдая за тем, как Саша от стресса начал слегка раскачиваться вперед-назад, и это напрягало еще больше. Саша был достаточно спокойным и уравновешенным для своих лет и обычно на стресс реагировал спокойно — конечно, он нервничал, как и все, но всегда умел быстро взять себя в руки, но чтобы так его напугать должно произойти что-то реально серьезное. — Мы и не ходили в лес, я встретила собачку в деревне, а потом мы просто гуляли по полю. — спокойно пожала плечами Алена, на что Саша нервно усмехнулся, как будто в безумии тихо повторяя ее слова, на что женщина хмурится, подходя к сыну, чтобы заглянуть ему в лицо. — Саша, дорогой, иди спать. — видя совершенно ошалелые глаза сына, словно он побывал на том свете, серьезно произнесла женщина, аккуратно поглаживая сына по голове, а после целуя в макушку, обнимая. И Саша безоговорочно послушался ее, просто потому, что боялся, что если не сделает этого — упадет в обморок от переизбытка эмоций и страха.***
Саша понятия не имел, какого черта он сейчас делал и почему он вообще должен помогать той, кого до ужаса боится. Может быть потому, что Аленка стояла над ним и обливалась слезами, воя, чтобы брат помог раненой волчице, которая какого-то черта из всего обилия домов в городе выбрала именно их, чтобы завалиться сюда с окровавленными ногами. А ведь Абрикосову только удалось нормально научиться игнорировать россказни сестры, которая все никак не умолкала и продолжала стабильно три раза в неделю говорить о том, как играла с волчицей, ему только перестали сниться кошмары о золотых глазах, ему только перестало казаться, что за ним ведется слежка, словно это и правда кому-то нужно, и вот опять. Его трясло еще и от осознания того, что по улицам ходят разгневанные горожане, которые гнались за этой волчицей, а дома они одни, потому что родители, словно назло, уехали куда-то в другой город. Эта, невероятно важная, борьба за волчицу уже осточертела Саше — он ненавидел князя за то, что тот отдал такой идиотский приказ, он ненавидел его за то, что его пострадавшая волчица приходит не к своему хозяину, а к ним — беззащитным детям, которые и знать не знают, что со всем этим делать. Саше хотелось вновь стать маленьким ребенком, чтобы просто расплакаться от страха и чтобы кто-то успокоил, но сестра очень заботливо отобрала у него эту роль, и теперь он должен был вести себя как взрослый. Сейчас глубокая ночь, Саша хочет спать, а единственная свеча горит лишь у него в комнате, пока на его кровати лежит окровавленная волчица и тихо скулит, пока сестра, сидя на полу возле нее и все еще гладя ее по белоснежной шерсти, обливается слезами. Саша ненавидит то, как у него трясутся руки, он ненавидит себя за то, как боится каждого шороха и оборачивается, чтобы найти хоть что-то, что могло бы им помочь, пока сестра едва ли не задыхается от слез, а волчице явно легче не становится. И зачем Алена только пустила ее? Словно чувствовала, что этому животному плохо и открыла дверь, хотя волчица в нее только тихо поскреблась, да и сил у нее хватило только для того, чтобы прохворать в комнату Саши, который чуть на тот свет не отправился, но Алена как-то успела вытолкнуть его из комнаты, пока волчица не улеглась на его постели, пачкая ее своей кровью. Саша не отчитал и не наругал сестру лишь потому, что ему было невыносимо страшно просто от мысли о том, что в их доме, на его постели лежит волк — буквально его худший кошмар и он просто трясся какое-то время у двери, не решаясь зайти в собственную комнату, пока сестра не начала его буквально молить о помощи, прерываясь на всхлипы, которые разрывали шатену сердце. — Сашенька, она умрет! — выла под его рукой Алена, пока Саша трясущимися руками смачивал чистую тряпку, из которой мама вообще-то собиралась сшить ему новую рубашку и за которую он отхватит, в водке, за которую он отхватит от отца. Он даже не помнил, где отрыл эти вещи — само как-то получилось, просто он слишком часто помогал матушке по хозяйству, а также слишком часто ранился, вот как-то так и вышло. Шатен вообще не понимал, что делает, но это была единственная мысль, которая билась в нем — продезинфицировать рану и держать чистую тряпку у раны, пока кровь не остановится. Так хотя бы не будет заражения, болезнь не пойдет дальше, никто не умрет, а Сашу не отправят на плаху за то, что посмел прикоснуться к княжеской волчице. Он все время сдавленно шептал, чтобы волчица, которая, скорее всего, даже языка его не понимал и могла лишь скулить от боли, не дергаться, потому что это мешало бы и пугало бы Сашу, что тому самому пришлось бы понюхать крепкий напиток, чтобы в себя прийти, и не издавать лишних звуков, чтобы не привлекать внимание горожан, которые все еще ходили за стенами их дома и орали так, что с щек все же скатилось несколько соленых, одиноких слез, которые Саша не мог даже утереть руками — боялся, да и тряслись они очень. А еще он молил всех богов, опасливо поглядывая в красный угол, не убивать их, как только это все закончится — он знал, насколько страшен гнев князя и что наслать на себя его можно едва ли не за любую оплошность, поэтому боялся. Он боялся, что князь не станет разбираться в том, кто причинил вред его любимице и сразу же отправит Сашу на плаху — и хорошо, если его одного, но если князь захочет причинить вред всей его семье — сердце слишком больно сжималось, а перед глазами вставала черная пелена и он слишком резко вздыхал, стараясь захватить как можно больше воздуха, чтобы не задохнуться. Волчица заскулила, а Саша услышал, что голоса мужиков становятся только громче и ему не составило труда выстроить логическую цепочку. Он быстро утер слезы и окровавленные руки о свои темные штаны, наказал сестре вести себя тихо, а волчице — не скулить, иначе им всем будет хуже, та только повыла как-то слишком уж грустно, закрывая глаза, а сестра, для надежности, закрыла рот маленькими ручками. Саша треплет волосы руками, чтобы придать им еще более неряшливый вид, в последний раз утирает руками слезы с щек и старается успокоиться — принять непроницаемое выражение лица и всем своим видом показать, что он здесь ни при чем. Мужики начинают долбить кулаками им в дверь и что-то орать, но Саша не открывает сразу, создавая образ того, что они вообще-то спят. Он открывает дверь, показательно зевая и морщась от яркого света факелов, которыми ему тычат едва ли не в лицо и спокойно смотрит на главаря этого всего — жирного и неприятного на вид мужчину, который угрюмо смотрел на него сверху вниз. Он попытался заглянуть через Сашу в избу, но, слава богу, что там было темно, а пятна крови были видны только ближе к его комнате, поэтому, оглядев пацана с головы до пят, он просто спросил. — Волчицу видел? — неприятный мужчина поправляет свои усы жирной рукой, смотря на Сашу в упор, ожидая, что парень испугается, и если ему есть, что скрывать — выдаст все, как на духу, но шатен слишком спокоен, серьезен, и выглядит уставшим. — Нет. — спокойно пожимает плечами мальчик, еще сильнее закрывая дверь, чтобы этот неприятный мужик ничего не увидел и не стал его донимать, и ушел уже поскорее. — Мы пройдем? — прищуриваясь, спросил мужчина, наклоняясь ниже, на уровень глаз шатена, но тот упрямо держится, пусть и слишком сильно сжимает пальцами дверь, чтобы не выдать своего отчаяния и паники. — Нет. — также спокойно и ровно отвечает мальчик, а потом качает головой, пожимает плечами и поясняет. — У меня сестра спит. Идите куда шли, мы весь день дома хлопотали, умаялись. Мужчина еще раз смеряет его взглядом, Саша еще раз зевает, но когда сзади слышится недовольный выкрик о том, что этот мальчишка не стал бы врать — все равно не умеет, да и им еще кучу домов надо обойти, мужик цокает языком и уходит, даже не извиняясь, а Саша быстро и резко захлопывает дверь. Сердце колотится, словно бешеное, он обессилено сползает на пол, закрывает лицо руками и тихо плачет. Он устал за день — он не соврал в том, что хлопотал по дому, потому что даже в отсутствии родителей ему нужно было заботится о доме, а еще сегодня он обещал помочь нескольким горожанам за плату, так что он бегал по всему городу, успевая при этом, явно только каким-то чудом, следить за сестренкой и не помереть с голоду. Но он так устал — устал от страха и ужаса, которым сегодняшний его день был просто перенасыщен. Устал жить в ужасе от этой волчицы, от которой он уже устал, пусть и видел ее лишь второй раз, он не хотел ей помогать, эта помощь обернется лишь обузой им и Саша это понимал. Когда он заходит на нетвердых ногах в комнату спустя время, он просто переводит взгляд с сестры, которая уже не так уж и заливается слезами — даже улыбается, на девушку с белоснежными волосами, чистой кожей и яркими золотыми глазами, которая, как только завидела его, веселым и задорным голосом сказала ему «привет, Саш», а потом нервно смеется. Он чувствует, что истерика подкатывала к горлу уже последние несколько часов, но сейчас он просто смеется, чувствуя, как слезы текут по его щекам, прежде чем теряет сознание, больно ударяясь о деревянный пол.***
Саша устал и поклялся больше никогда в жизни никому не помогать — он буквально чувствовал, как на его шее все туже затягивается петля, пока они, по указке Норы, бегут по гребанному дому самого князя, а за ними бежит охрана. Саша, едва удерживая эту несчастную волчицу, от которой одни проблемы, на руках, боится за свою жизнь как никогда. Он ненавидел всех и вся за сегодняшний день — он ненавидел Нору, которая с самого утра начала ныть о том, что ей нужно вернуться к князю, а Саша должен ей помочь. Абрикосов пытался отвертеться как только мог — говорил, что его не пустят, что убьют на месте, особенно, когда увидят его с раненой любимицей князя, говорил, что это чертовски опасно, а он еще хочет немного пожить. Нора выслушала все его аргументы и спокойно сказала, что сама перегрызет Саше глотку, если он не будет делать так, как ему велено, а потом князь поиздевается над его телом, когда узнает, кто не помог Норе вернуться домой. Звучало ужасно, и Саша хотел выставить эту мерзкую манипулятивную суку на улицу — на растерзание горожанам, но Алена начала плакаться о том, что Норе необходимо попасть домой. Саша ненавидел себя за то, что согласился и они втроем пошли на верную смерть — ну, точнее Нора пошла домой, а Саша с Аленой — на верную смерть. Абрикосову пришлось нести эту волчицу на руках — она не хотела от него отлипать, а идти сама она не могла — она все утро жаловалась, как у нее невероятно болели ноги, и Саше просто пришлось сделать так, как она просит, только бы она молчала. Саша не знал, какими окольными путями и чудом им удалось остаться незамеченными — они все время были в тени и в самых безлюдных местах города, тем более выдвинулись ранним утром, так что шансы того, что их заколют горожане вилами, немного снижался. Даже Алена вела себя спокойно и тихо, как настоящий шпион, и если она и дальше будет себя так вести, то Саша скупит ей все сладости этого мира, потому что это невероятно сыграет на руку. Саша не хочет думать о том, что его ждет после всего этого, он уже знает, что не доживет до следующего рассвета, но сейчас он действует чисто на адреналине и страхе — он бежит туда, куда указывает Нора, таща за собой еще и Аленку, которая, не понимая всей серьезности ситуации, просто смеется, потому что это слишком похоже на догонялки. В понимании Саши — это похоже на побег от неминуемой смерти. Нора в последний момент визжит о том, что вот в эту комнату им нужно и Саша даже не раздумывает — просто забегает в нее и захлопывает дверь ногой, склоняя голову и часто дыша от того, что он просто чертовски устал. Он боится поднять голову, боится того, как в испуге к его ноге жмется Алена, боится слишком радостного выкрика Норы «Владик!» и боится смерти. Саша знает, что не оправдается, ему нет оправдания, он и так совершил так много преступлений против князя — ему только плаха и светит, но Саша надеется на то, что ему удасться вымолить свободу для Алену, он надеется, что, раз уж его Нора ненавидит, то хоть Алену защитит, она ведь так ласково с ней общалась, так по-дружески. Саша готов упасть на колени и молить хотя бы о быстрой смерти хоть сейчас, но не может, и опять все из-за Норы, которая хочет, но не может слезть с его рук, потому что тогда ноги болеть будут. Как же Саша ненавидит все это — он слышит топот стражи и понимает, что сейчас он умрет, и он ничего не может сделать, он чувствует, как всхлип вырывает из груди, а по щекам едва ли не текут слезы. Он знает, что оправдываться будет бесполезно, он слишком много натворил, пусть и не по своему желанию — он что так бы умер, что так, и это почему-то вызывает нервную улыбку. Черт, он жалок, он не может помочь даже себе. — Нора? — князь выглядит довольно удивленным, когда видит их троих в таком достаточно помятом виде. Он понятия не имеет, кто рядом с Норой, понятия не имеет, какого черта произошло с ее ногами, но почему-то уверенность в том, что эти дети к проблеме Норы совершенно непричастны, слишком уж четкая. Мальчик, у которого Нора на руках, что удивительно, Влад не припомнит ни одного случая, когда эта самодовольная зверюга далась бы в руки хоть кому-нибудь, едва ли не плачет, пусть Влад и не понимает причины его истерики. Девочка, господь, совсем ребенок, сколько ей, пять? Лишь опускает голову и прячется за братом, пока Нора весело тянет к нему руки, чтобы перебраться на кровать. Влад, отвлекаясь от чтения книги у окна, откладывает ее на подоконник, вставая из удобного кресла, и делает всего несколько шагов вперед, прежде чем двери в его покои вновь открываются, а стража, человек пять, не меньше, толпятся у порога, прожигая нарушителей недовольным взглядом. Саша, пусть и успел отпрыгнуть совсем не намного, все равно получил по спине, из-за чего согнулся и прошипел, вызывая у Норы недовольный вскрик, а Алене больше повезло — ее даже не задели. Влад спокойно складывает руки на груди и смотрит на своих охранников, которых даже малые дети надурили, господи, и вопросительно приподнимает бровь, явно желая слышать четкий ответ. — В-ваше святейшество, молю, пощадите, мы пытались их остановить! — стражник замолкает лишь тогда, когда Влад поднимает руку, для того, чтобы заткнуть их. Он уже за несколько секунд устал слушать этот детский лепет, да и вообще он просто хотел узнать, что произошло, а не выслушивать все эти «молю, пощадите», он еще никого на плаху не отправил, а по виду мальчика, у которого уже подкашиваются колени, трясутся руки и он едва не рыдает, Влад еще успеет этого наслушаться. — Все нормально, займитесь уже своими делами. — он легко махает рукой и несколько охранников переглядываются, неуверенно смотря на нарушителей, после чего все же еще раз извиняются и уходят, закрывая двери обратно. Влад вздыхает на весь этот цирк абсурда и обращает внимание на этих несчастных детей, которые все еще жмутся друг к другу так, словно Влад сейчас их тут же резать и начнет. Девочка все жмется к ногам брата, очень неловко, словно боясь быть пойманной, украдкой осматривая комнату, а шатен стоит с опущенной головой, видимо не зная, за что зацепиться взглядом. А Нора все также тянет к нему руки, заставляя улыбнуться и подойти ближе. Мальчик дергается от этого, даже делает шаг назад, но Влад это никак не комментирует, просто останавливаясь на расстоянии полутора шага, и аккуратно спрашивает, наклоняя голову и улыбаясь. — Я заберу ее? — уточняет Влад с улыбкой на лице, указывая на Нору, которую Саша все еще прижимает к себе, глубоко дыша после бега и от страха с колотящимся сердцем, а Нора все также тянет к нему руки, перебираясь. Саша хочет сбежать уже сейчас, он буквально чувствует, как ответственность за Нору покидает его плечи, но от этого легче не становится. Ему все еще безумно страшно, сердце застыло и колотиться вообще не хочется, Саша даже от безысходности начинает вспоминать все хорошие моменты за жизнь и одновременно с этим читать молитву, пусть и знает, что это не поможет, если князь и правда захочет его убить. Он может лишь затравленным взглядом наблюдать за тем, как князь аккуратно кладет Нору на кровать и они о чем-то тихо переговариваются, и Сашу в дрожь бросает, когда он мимолетом замечает на себе взгляд этих золотых глаз. Влад не осматривает раны Норы, никак их не комментирует, просто оборачивается на них и улыбается, словно ничего не произошло. Словно не его любимица, ту, за любую рану на которой человек будет казнен, сейчас лежит с ранеными ногами на его постели. Сашу передергивает даже от его улыбки и он тут же опускает голову, не понимая, чего хочет больше — молить о быстрой смерти или возмущаться, что он здесь ни при чем. — Чай, кофе, поболтаем? — такой простой и странный вопрос не совсем то, что Саша ожидал услышать, поэтому он совсем уж неприлично смотрит на князя, который даже замечания ему не делает и ведет себя слишком уж спокойно. Саша нервно смеется от всего этого, потому что это — слишком абсурдно и за рамками его понимания, он просто проводит руками по лицу, стараясь понять, что все это — лишь его бредовый сон и ничего этого взаправду не произошло. — Врача лучше нормального позовите, — огрызается устало Саша, просто потому, что ему уже нечего терять. Он устал, он просто хочет в последний раз обнять сестру и пойти на плаху, куда, он уверен, его в скором времени отправят, князь просто издевается над ним, может, считает это забавным. Он не хочет больше здесь находится, он не хочет слышать ехидный смешок Норы, не хочет, чтобы сестра боязливо прижималась к его ногам, он уже ничего не хочет. Он настолько вымотан всей этой неразберихой с волчицей, он не спал нормально уже больше недели, когда началась прямо-таки активная охота, которая даже ночью не прекращалась, он просто устал. — Я не хочу потом на плаху. — он говорит это тихо, понимая, что сам себе в этом признается, но ничего не может с этим поделать, да никого и не волнуют его желания — скрутят, да отведут на верную смерть, плевать чего ты там хочешь. — Да кто б тебя на плаху отправил, — князь почему-то смеется, и Саша не понимает его, думая, что это все — одна большая, глупая шутка. Алена же, дергая его за руку, тихо спрашивает, что такое плаха и почему Саша про это так часто говорит в последнее время, но Абрикосов не реагирует. Он хочет просто закрыться и проплакать в одиночестве несколько десятков минут от стресса, от нервов, от усталости, от всего и сразу — он просто слабый человек и он больше не может жить в этом стрессе. — Тоже мне, сказочник. — Влад внимательно следит за реакцией мальчика, не понимая, почему он так часто говорит про то, что Влад отправит его на смерть. Если бы князь правда был зол или правда хотел бы этого — он бы сделал это еще в первые секунды, когда они без спроса ворвались в его покои. — Ты настолько сомневаешься в ее регенерации? — Реге… Чем? — Саша хмурится, слыша это слово впервые в жизни, даже не в силах его выговорить, на что Нора смеется и скидывает повязки, которые он так старательно накладывал на ночь, чтобы в рану не попала грязь. Саше даже ближе подходить не нужно, чтобы увидеть, что тех рваных ран, которые оставил капкан, на ее ногах уже нет — чистые, почти белоснежные ножки, почти как у куколки, и пока Аленка за его спиной радуется этому, Саша просто нервно смеется, желая только, чтобы этот цирк быстрее кончился. — Прости, малыш, я немного подшутила над тобой. — спокойно пожимает плечами Нора и у Саши внутри что-то ломается с таким треском, что если он сейчас не выплеснет все накопившиеся эмоции, то просто сгорит. — Пошутила? — громко и нервно спрашивает Саша, на что ловит недоуменное выражение, как Норы, так и князя, но уже как-то все равно. Свой инстинкт самосохранения он явно оставил где-то за дверьми дома, еще когда выходил отгонять мужиков от их дома. — Т-ты совсем уже издеваешься? Хрен с ним, я тебе не нравлюсь, — Саша на эмоциях указывает рукой на сестру, которая лишь смущенно опускает голову, не зная, куда ей-то деться от этой ситуации. Она не любит, когда брат кричит, сейчас она даже не понимает, что происходит — все ведь хорошо, с Норой все хорошо, и этот дядя тоже хороший, улыбается все время, чего брат так реагирует? — Ей ты зачем нервы трепала вчера половину ночи? — Не зарывайся. — шипит Нора, быстро вставая с кровати и едва ли не подпрыгивая к нему, только Влад ее останавливает и ей просто приходится подчиниться. — Дети, тише, тише. — Влад держит их на дистанции, чтобы они не начали орать на его и так больную голову, тем более это было глупо — Нора была объективно не права, пусть и не признает этого. Саша же выглядел так, словно сейчас расплачется, и Владу нужно было как-то и его успокоить, и чтобы Нора не сильно нервничала, вариант, если отправить ее куда-нибудь прямо сейчас, и чтобы маленькая девочка, что все время стоит за спиной шатена, тоже не начала плакать, а то вон, глаза на мокром месте. Он лишь вздыхает и прямо смотрит на Нору, которая только недовольно кривит губы. — Нора, ты реально поступила некрасиво как минимум. Зачем детям-то нервы трепать, м? — Не, ну а чего он? — тут же возмущается девушка, но слишком серьезный взгляд голубых глаз говорит все без слов. Девушка сначала просто отворачивается, не желая признаваться, потом выдыхает и на одном дыхании выдает. — Извини, не хотела, чтобы вы чувствовали себя так плохо. Саша замирает, потому что не ожидал, что слова князя на нее подействует и теперь продолжать гневно настаивать на своем как-то даже неловко, поэтому он отходит назад и просто кивает, не зная, что сказать. Нора остается удовлетворенной даже таким его молчаливым ответом, улыбается и подмигивает Алене, на что та радуется, шепчет о чем-то Владу и оставляет их наедине. Неловкая тишина длится не очень долго, пусть за нее в голове Саши и проносится много вариантов того, что сейчас может произойти. Влад вздыхает, рассматривая вновь напрягшегося юношу совершенно спокойно, а потом просто треплет его по волосам, замечая, насколько непонимающе на него уставились. — Ты уж не держи на нее зла, она всегда слишком уж некорректная. — Влад спокойно махает рукой, будто ничего не произошло и продолжает улыбаться, надеясь, что Саша хотя бы на секунду перестанет нервничать в его обществе. — Я не сделаю тебе ничего плохого, не нужно настолько меня бояться. — Извините. — быстро извиняется Саша, склоняя голову, потому что теперь, растеряв абсолютно весь свой запал к ругани и всю свою смелость, у него остались лишь страх и усталость, которые совершенно не помогали ситуации. — Хочешь чего-нибудь успокаивающего для тебя и маленькой леди? — галантно наклоняя голову, чтобы посмотреть на смущенную девочку, спросил Влад, переводя взгляд выше — на такого же смущенного шатена. — Из-за шутки Норы вы плохо себя чувствуете. — А, н-нет, нет, с-спасибо, м-можно мы просто пойдем и забудем об этом? — руки трясутся и он как-то слишком много жестикулирует, не понимая, правда ли избежал злой участи или его просто пытаются задобрить, чтобы ослабить бдительность. — Если тебе станет от этого легче. — кивает Влад сдержанно и с улыбкой, а потом прищуривает свои яркие голубые глаза, спокойно добавляет. — Я не смог бы тебя убить, даже если бы захотел. Не переживай, никто не придет по твою душу. Саша очень быстро прощается, хватая сестру за руку, и убегает подальше от этого места как можно дальше, не понимая, почему эти, вроде как успокаивающие слова князя звучат как угроза.