***
Следующее моё пробуждение было не менее суматошным. Ещё не до конца проснувшись, я поднялся и пошёл к двери, только через несколько секунд осознавая, что в неё истерично долбят. Первой идеей моего страдающего мозга было, что это за мной вернулись, чтобы добить. Однако услышав из-за двери знакомый тихий голос друга, произнёсший «Проклятье, Джас», я немного успокоился. Укутавшись в одеяло так, чтобы повреждения не было видно, я открыл дверь. Кайл, видимо, все же не ожидал, что я открою дверь, потому что тут же чуть не свалился на пол, на его лице отражалась лишь паника. Увидев меня, он тут же преобразился: во взгляде одновременно читались и ужас, и облегчение, и радость. — Ты жив! – не давая мне опомниться, Кайл бросился ко мне, крепко обнимая и тем самым вырывая из меня болезненный стон. – Я чуть с ума не сошёл от страха, когда ты не пришёл ко мне вчера, – его глаза лихорадочно бегали по моему изможденному лицу, а голос дрожал. – Я уже было думал, что тебя копы повязали, сегодня уже хотел навещать тебя, но в полиции мне сказали, что никого с таким именем у них нет, – друг выпалил все это на одном дыхании, после замолк на несколько секунд. Ему надо было выговориться, а мне всего лишь хотелось покоя. — Они нашли тело, Джас, – тихо произнёс Кайл, смотря куда-то сквозь меня. – Я услышал об этом, и, думал, на месте же откинусь от страха. Я думал… – голос дрогнул, но я не заставил его договаривать. — Это не я, – произнёс я неожиданно хриплым голосом, а после сразу закашлялся, что привлекло внимание друга. Очевидно, он настолько сконцентрировал внимание на моем выживании, что совершенно не заметил моего нынешнего состояния. — Что вчера с тобой случилось, когда мы потеряли друг друга? – спросил он, внимательно смотря на моё лицо. Я лишь поправил на себе спадающее одеяло. — Я убегал от полицейского, подвернул правую ногу и больно упал. А потом решил пойти домой, я далеко от тебя убежал, – я нагло врал, смотря в глаза того, кто действительно переживал за меня. Пугать его ещё сильнее я не хотел. – Попал под дождь, промок, простудился. Вот, лечусь, – я прикусил язык, вспоминая, что совсем забыл о зонтике, которым вчера отбивался, и который, видимо, там же и потерял. Друг потянулся к моему лбу ладонью, но я тут же увернулся, не давая себя коснуться, отчего тот сильнее нахмурился. — Джастин, тебе нужен врач, – произнёс он серьезно, однако я лишь покачал головой. — Я не хочу привлекать к себе ещё больше внимания. Это банальная простуда от прогулки под дождём. Через несколько дней я приду в норму, и все будет как раньше, – я попытался улыбнуться, но, судя по выражению лица друга, у меня получилась слишком уж вымученная гримаса. Он недоверчиво осмотрел меня, но ничего не сказал, направляясь на кухню. Лишь тогда я смог облегченно выдохнуть и уделить время самому себе. Все тело неприятно ныло, но я, казалось, не замечал уже этой боли, настолько она въелась в моё сознание. Однако действительно было ощущение, что после сна стало легче, даже порезанная рука не так уж и сильно болела, но осматривать себя сейчас было опасно из-за присутствия Кайла. Он вернулся в комнату минут через десять, держа в руках сваренные сосиски с макаронами. — Тебе бы поесть надо. Вон какой бледный, – друг протянул мне тарелку, на что я кивнул и сел на постель. Есть, откровенно говоря, не было никакого желания. Но обижать товарища хотелось ещё меньше, потому я откусил немного от сосиски, старательно пережевывая. Вкус был картонный, совсем несъедобный, но я продолжал запихивать в себя все новую и новую порцию, пока меня окончательно не начало мутить. Вскочив (для своего состояния слишком уж резво), я залетел в ванную и заперся, тут же избавляясь от всего съеденного. Тело бралось мелкой дрожью, рвотные позывы все ещё не прекращались, хотя желудок был пуст. С большим трудом я поднялся на ноги и прополоскал рот, с удивлением замечая, что шрам на руке будто бы стал аккуратнее, хотя проступающие сквозь кожу венозные нити и не сулили ничего хорошего. Хотя бы пальцы шевелятся, я уже было решил, что ее полностью парализовало. Я снова накинул на плечи одеяло и вернулся в комнату, укладываясь на постель и укутываясь посильнее. Краем глаза я наблюдал за Кайлом, который выглядел слишком поникшим: он сидел рядом, низко опустив голову. Я не видел его лица, но точно знал, что он нервно кусает губы, как делает это всегда, когда на душе у него неспокойно. Он что-то неразборчиво пробормотал. — Что? – я отодвинул одеяло от уха, чтобы точно расслышать. — Говорю, это я виноват во всем, – друг поднял голову, разочарованно смотря на меня, но будто бы обращая этот взгляд на самого себя. – Я убедил тебя пойти в бар. Я бросил тебя там одного, хотя мог побежать вместе с тобой. Из-за меня ты сейчас простывший лежишь в постели, а я даже поесть не могу приготовить вкусно. Мне нечего было ответить на слова Кайла. Я понимал, что его вины нет ни в чем, ведь это именно я рассказал ему о предстоящем концерте, именно я по доброй воле пошёл туда и именно я просто оказался в неправильном месте в неправильное время. Я поступил, как трус, я не задался вопросом, все ли нормально с моим лучшим другом, а был зациклен только на своём спасении, хоть это и очень значимо. Впервые за день я ощутил желание успокоить его, а не пожалеть себя, и я осторожно коснулся пальцами его руки. — Я не виню тебя ни в чем, – мой голос хрипел и звучал неуверенно, но я смотрел ему прямо в глаза. Я не хотел, чтобы он заподозрил меня во лжи или тем более узнал о том, что со мной произошло. – Через несколько дней мы будем вспоминать эту историю со смехом, а пока мне нужно просто отдохнуть. Кайл сжал мои пальцы своими и кратко кивнул. — Я буду навещать тебя каждый день, – он поднялся, отпуская меня и отходя к окну. Долгое время он молча стоял, не поворачиваясь, заглядывался в движение за стеклом и думал. После паузы он негромко добавил: – Я бы не смог смириться с твоим исчезновением.***
Последующие два дня для меня были чем-то очень странным и пугающим. Во-первых, моё тело достаточно быстро начало заживать: мелкие ранки вовсе исчезли, синяки же сходили на нет, изредка оставляя багровые пятна на коже. Даже рана на руке, казалось бы, затянулась и теперь меньше меня пугала. Во-вторых, пропало ощущение поломанности всего тела, будто и не били меня ногами и чем-то острым и тяжелым. Я даже начал бодрее ходить, самостоятельно выходить из дома, лишь иногда чувствуя пронзающую тело боль, идущей от шеи. В-третьих, мой организм быстро ослабевал без еды, а привычные и так мной любимые когда-то продукты он сразу же отвергал, давая мне новые поводы для волнений. Этим я очень сильно пугал своего друга, который постоянно заглядывал ко мне, пытался развеселить и отвлечь. Я видел в его глазах чувство вины, которое никак его не оставляло, хотя я и не понимал, за что он себя так ругает; однако и вопросы я не задавал, боясь выйти на слишком откровенные темы последних дней и выдать что-то неправильное. Самым большим потрясением и страхом для меня стало то, что я видел Его. Когда я покидал пределы квартиры, я замечал, что кто-то за мной следит, но делает это небрежно, издалека и особо не скрывается. Возможно, у меня начала развиваться паранойя или галлюцинации, однако такое преследование казалось мне опасным, диким и очень тревожным. Я начал искоса наблюдать за тем, кто наблюдал за мной. Высокий, слегка сутулый парень, лицо которого всегда закрывал капюшон толстовки. Одежда каждый раз была одна и та же, его было несложно найти взглядом, если знаешь, кого искать. Он всегда стоял где-то неподалеку, наблюдал за улицей, но я часто ловил на себе его взгляд, после которого он неспешно отходил в тень. Он не внушал опасность, не казался агрессором, а как будто только сторонним наблюдателем, который явно знает больше тебя. На четвёртый день слежки я понял, что это не на шутку меня пугает. Вдруг это действительно тот человек, который напал на меня в том переулке? Вдруг он вернулся, чтобы закончить начатое, просто все ещё не подвернулся удачный случай? Стоило ли обращаться в полицию с заявлением о преследовании, или подобное могло повлечь за собой много провокационных вопросов, из которых я бы в итоге не смог выкрутиться? Я уже трижды успел проклясть тот поход в бар, ведь с того дня все пошло под откос; будто я вышел на тонкий лёд, а тот начал разрушаться, отрезая меня от берега и заставляя убегать на все большую глубину. Я хотел узнать причину нахождения этого человека рядом со мной, хотел понять, что происходит, и главное, когда все это закончился, но страх был не менее сильный. Я не покидал людные места, старался всегда быть там, где на меня, в случае чего, не смогут напасть. Я запирал двери и окна, боясь проникновения в мою квартиру, плохо спал и ужасно выглядел от постоянного чувства голода и недосыпа. Я ощущал, как с каждым днём становлюсь все более нервным, будто неизвестная мне ранее ярость рвётся изнутри бешеным зверем. Мне пришлось меньше общаться с моим лучшим другом. Совсем не хотелось накричать на него из-за какой-то ерунды, ведь сейчас меня напрягала даже обычная болтовня Кайла. «Все скоро закончится. Пройдёт, как страшный сон, ты вернёшься в универ, продолжишь учиться, и все будет прекрасно», – убеждал я себя и продолжал с чувством тревоги выглядывать в окно. Но ничего больше не происходило. Иногда мне казалось, будто я действительно сам выдумал этого монстра, который следит за мной, ведь больше никаких изменений, кроме моих внутренних переживаний, злости и страха, я не замечал. Прошла уже почти неделя моего заточения дома, кажется, я ещё больше похудел от изнеможения и чувствовал себя отвратительно. В один день я решил, что хватит с меня этой хандры, и нужно хотя бы прогуляться по свежему воздуху. Может, тогда появится и аппетит, и желание спокойно поспать, и кошмары перестанут мучить. Целью своей прогулки я выбрал гипермаркет недалеко от моего дома, в который ходил редко. Медленно проходя между рядов с продуктами и толкая перед собой тележку, я с ужасом понимал, что ничего из этого мне совершенно не хочется. От запаха какой-либо еды меня начинало мутить, а окружающие особенно омерзительно пахли в этот день. Мне кажется, или от них, от каждого до ужаса сильно смердит кровью? Хочется закрыть нос и убежать, только что-то меня задержало: я обернулся и замер от ужаса. Около моей тележки, придерживая ее за край, стоял мой ночной кошмар, этот пугающий преследователь, который сейчас абсолютно спокойно, даже немного скучающе осматривал меня с ног до головы. Хотелось закричать, привлечь к себе внимание и избежать этой нервной дрожи, но в горле будто застрял комок ужаса. — Возьми вот это, – достаточно низким голосом произнёс молодой человек, протягивая мне только что упакованный сырой кусок свинины. Не дождавшись, пока я возьму его, он раздраженно выдохнул и положил мясо в мою тележку. – Уверен, тебе оно понравится. В оцепенении я стоял ещё несколько секунд, после робко сделал пару шагов назад, крепко сжимая ручку тележки. Преследователь ничего не говорил, с любопытством следя за моей реакцией. Казалось, он и правда не представлял никакой угрозы для меня; во всяком случае, здесь. Парень спокойно смотрел на меня, и тогда я смог чуть детальнее увидеть его внешность. Из-под капюшона толстовки виднелись русые пряди волос, спокойные серые глаза изучающе наблюдали за мной. Высокий, однако из-за сутулости казался со мной одного роста. Его лицо не выражало никаких эмоций: казалось, будто он просто пытается дать мне понять, что мне нечего бояться, а он просто помогает мне, как старый друг. Его внешность казалась мне какой-то знакомой, но я никак не мог понять, где уже видел его. «Хоть бы не в выпуске новостей о пропавшем маньяке», – мелькнуло у меня в голове. Видимо, устав от моей ступорной реакции, преследователь отпустил тележку и сделал шаг ко мне: я инстинктивно отступил назад на столько же. Чуть хмыкнув, он остановился. — Когда будешь готов поговорить о себе, ты знаешь, где меня найти. И чем скорее, тем лучше. Иначе кто-то может пострадать, – отпустив мою тележку, он развернулся и спокойно пошёл в другую от меня сторону, как ни в чем не бывало. Только сейчас я заметил, как сильно дрожу. Мне нужно было взять себя в руки и вернуться домой, а уже потом переваривать все, что мне сказал незнакомец, обдумывать дальнейший план действий. Ничего не видя перед собой, я дошёл до кассы, на автомате протянул деньги, забрал продукты и рванул домой. Только уже там, заперев дверь и оказавшись в спасительном одиночестве, я осел на пол и задрожал всем телом. Я чувствовал, будто в каждый нерв моего организма вонзается маленькая иголочка, заставляющая непроизвольно дёргаться. Хотелось заплакать, чтобы просто выплеснуть все эмоции, но уже и слез не было от общей усталости, и я просто сидел долгое время, смотря в стену. Я сам себе уже надоел от своей слабости, но последняя неделя выдалась, пожалуй, самой тяжелой после того дня, как я попал в детдом после смерти родителей в восемь лет. Не углубляясь в ещё более мрачные мысли, я направился на кухню, начал разбирать пакеты. Только сейчас я заметил, что всё-таки взял свинину, которую мне в тележку подкинул незнакомец. Зачем тому, кто пытается меня убить, мне помогать? Ведь при виде мяса у меня действительно очень сильно заурчало в голодном желудке, потому, не теряя времени, я направился готовить. Пока сковорода нагревалась, я нарезал свинину мелкими кусочками. Необычайно сильно дрожали мои руки, так, что я еле попадал ножом по мясу. Острое лезвие неловко соскользнуло, и вот уже моя собственная кровь из порезанного пальца брызнула на доску. Я громко выругался, спиной начиная отходить к раковине и сшибая заодно сковороду на пол. Горячее масло зашипело, несколько капель попало на мою голую ногу. — Да как же меня все это достало! – рявкнул я, уже не выдерживая всего происходящего вокруг меня. Какого черта ничего не складывается? Почему я должен вечно страдать, мучиться из-за всего, а кто-то получает все, живёт спокойно и не пытается каждый день найти новую причину двигаться вперёд? Я схватил сковороду и запустил её в стену, заорав с новой силой. Внутри меня клокотала неконтролируемая злость. Я чувствовал, как вся моя накопившаяся усталость, грусть, беспомощность и слабость скапливаются в груди и хотят вырваться наружу новым всплеском ярости. Я не чувствовал уже боли в кровоточащем пальце, я не видел ничего вокруг. Голова нещадно пульсировала, отдавая мерзким стуком в левое предплечье. Руки дрожали от переполняющих эмоций, хотелось разбить все вокруг, начать крушить всё и любого без разбора, уничтожить весь мир, который в данную секунду вращался только вокруг меня. Взглядом я зацепился за мясо, лежащее на доске, большая половина которого так и оставалась цельным куском. Не задумываясь ни о чем, освободившись от любых мыслей, я поддался животному чувству внутри; схватил свинину и начал вгрызаться в неё зубами. Мясо было упругим и удивительно сладким. Каждый новый съеденный кусочек заставлял желать ещё большей порции, будто голод никак не мог утолиться. Оставшаяся в мясе кровь делала его только сочнее, каждым укусом я наслаждался, словно до этого я действительно не питался целую вечность. Осознание произошедшего стало доходить до меня не сразу. Когда в голове перестало шуметь, а левая рука – пульсировать, я в ужасе откинул сырое мясо и в шоке смотрел на те истерзанные остатки, которые ошмётками валялись на полу. Сердце бешено колотилось, но на смену ярости пришёл страх: что только что случилось со мной? Я перевёл взгляд на стену, где осталось большое жирное пятно от сковородки, сама же посудина поломанная лежала на полу, остатки масла уже пропитывали ворсинки лежащего ковра. Что я только что творил? Какой псих вот так вот накинется на сырое мясо? У какого идиота только возникнет мысль начать все крушить вокруг себя из-за маленькой ранки на пальце? Что за неизвестное ранее чувство ярости проснулось во мне и толкало на страшные мысли о злых и бесчеловечных поступках, о хаосе и убийствах? Что произошло за последние десять минут, в которые я почувствовал, что во мне зародился монстр? Я выключил плиту и медленно опустился на пол, стараясь унять дрожь в руках. Такого раньше никогда не было. В чем моя проблема? Поднявшись через время, я медленно убирал все, что здесь наворотил. Сковороду пришлось отправить в мусорку, остатки мяса в холодильник (о нем сейчас думать вообще не хотелось), посуда в раковину. Я пошёл умываться, и в отражении своих глаз я увидел что-то неясное, незнакомое мне раньше, какую-то жестокость. Мотнув головой, я откинул пугающие мысли и вытер начисто блестящий от крови рот. Наверняка я просто себя накручиваю. Мне просто нужно выспаться. И на этом все. Было ещё только половина шестого, даже комендантский час не начался, но я принял стойкое решение лечь спать. Выключив свет, чтобы не видеть весь этот кошмар, что я натворил, я пошёл в сторону кровати, но замер у окна. Какая-то мысль промелькнула у меня в голове, за которую я никак не мог ухватиться последние полчаса. «Когда будешь готов поговорить о себе, ты знаешь, где меня найти. И чем скорее, тем лучше. Иначе кто-то может пострадать», – вспомнил я странные слова незнакомца. Что он имел в виду? Почему это нужно скорее? И кто может пострадать? Сейчас его предостережения не звучали чем-то странным, необдуманным, брошенными на ветер словами. Он говорил так, будто знал все наперёд, гораздо больше меня, и скрывал эту тайну до того момента, пока я сам ее не разгадаю. Я выглянул в окно. На улице уже было мало людей, солнце уже стало опускаться за высотки, все готовились к очередной страшной ночи, в которую неясно, произойдёт ли что-нибудь хорошее и плохое. На моей улице никого не было, но я знал, точно знал, что она не пуста. Схватив куртку, я в чем есть бросился на улицу, на бегу надевая шлёпки. Я спустился на первый этаж, выбежал из подъезда и забежал в обыкновенно пустой переулок, в котором я часто замечал таинственный силуэт. Меня пугал мой поступок, но боялся я сейчас не своего преследователя, я боялся той болезни, что охватила меня. Тишину нарушало только моё тяжелое дыхание. — Выходи! – крикнул я срывающимся голосом, чувствуя, что медленно схожу с ума. Все происходящее было для меня сном, глупой пыткой подсознания, и здесь надо было просто дотянуть до рассвета, когда прозвенит будильник, и все мои кошмары рассеются. Позади меня раздался шорох: я обернулся. Все тот же незнакомец появился напротив меня, медленно и абсолютно спокойно приближаясь. Он будто знал, что я приду, и просто ждал этого момента для эффектного появления. — Что было в том мясе? – прошипел я на парня, инстинктивно делая шаг назад. – Что ты подсыпал в него, что меня сейчас так сильно накрывает? Парень замер, недоуменно смотря на меня. — Ты думаешь, моим самым великим желанием было подсунуть ребёнку наркотики и проследить за тем, что будет дальше? – он криво и как-то недобро хмыкнул, останавливаясь. – Я вижу, что-то произошло? Надеюсь, никто не пострадал? «Я пострадал», – хотелось мне крикнуть на него, но я лишь сжал кулаки. — Какого черта вообще происходит? Кто ты, почему ты следишь за мной, и почему у меня едет крыша? – требовательно произнёс я, делая шаг ему навстречу, но после снова немного отступая назад. — Слишком много вопросов сразу, не находишь? – парень как-то плотоядно улыбнулся. - Меня зовут Сэмюэль. Я твой временный наставник, пока ты не смиришься со своей сущностью и не сможешь жить самостоятельно. Произнесенная им фраза не имела никакого смысла. Зачем мне в двадцать лет вдруг понадобился наставник? С чем я должен смириться, и почему я не могу жить самостоятельно? Как он заранее узнал, что со мной что-то случится, и связано ли это с тем нападением? Сэмюэль не нарушал тишину, давая мне время переварить все сказанное. Он выглядел полностью расслабленным, будто речь идёт о погоде, но никак не о переменах в моей жизни. — Что ты знаешь о вималиумах? – через несколько минут произнёс он. — О ком? – это слово я слышал впервые. — Ясно, – Сэм обреченно вздохнул, как вздыхают взрослые, когда дети не понимают банальных истин. – Вималиумы – вершина пищевой цепи. Мы древняя раса, которая в какой-то момент чуть не исчезла, но сейчас снова набирает своё могущество. Из-за внешнего сходства мы легко можем скрываться среди людей, однако если ты новообращенный вималиум, у тебя могут возникнуть проблемы с… – он вновь криво усмехнулся, – пищей. Его слова поставили меня в окончательный тупик. Это все и правда сон, я уже четко это понимаю. Невероятно странный, длинный и насыщенный событиями, но все равно обычный сон. И здесь надо только смириться и ждать будильника. — От меня-то ты чего хочешь? – негромко произнёс я, чувствуя отсутствие каких-либо сил. Я правда устал и хочу проснуться. — Ты новообращенный вималиум, – внимательно следя за реакцией, сказал Сэм. – Тебя обратили в ту ночь с облавой. И все изменения, что происходят в тебе сейчас – привыкание организма к новой форме. Потому ты так быстро восстанавливаешься, не контролируешь эмоции и не переносишь человеческую еду. Ты хищник, и для жизни тебе нужна особая мясная диета. Но пока что и свинина сойдёт. Я не знал, что на это ответить, только тупо кивнул. Поверить в то, что я стал каким-то вималиумом? Глупость. Кто-то из нас двоих явно псих, и я очень надеюсь, что речь не обо мне. — Знаешь, это все заходит уже слишком далеко, – произнёс я недоверчиво, разворачиваясь и собираясь уходить. – Я в такие байки не верю. Тебе прийдется найти себе новую жертву, я не очень подхожу на эту роль, – я уже было начал уходить, но он остановил меня, схватив за рукав. Я поежился от осенней прохлады, уже и правда очень хотелось домой. — Я и не ждал, что ты сразу же мне поверишь. Однако это случится, и лучше тебе будет осознать это самостоятельно, без каких-либо жертв. Ты же не хочешь, чтобы из-за твоей упёртости умер твой друг? – я замер, вновь чувствуя холодок в душе. – Если ты не научишься это контролировать, то для тебя и твоих близких все может плохо закончиться. И я советую прийти тебе ко мне пора… — Ну хватит! – уже грубо оборвал его я, раздражённый тем, что эта глупая шутка уже слишком сильно затягивается. – Отпусти меня, я пойду домой. — Посмотри на меня, – спокойно сказал Сэм, продолжая сжимать мой рукав. — Отпусти я сказал, – мой голос стал жёстче, кулаки сжались, а внутри снова зародилось чувство злости. — Посмотри же. — Я же сказал! – в попытке замахнуться на своего преследователя, я обернулся, но тут же моя ярость потонула в ужасе. Передо мной стоял Сэмюэль, но в то же время и не он. Вся его шея, будто в плотной броне, была окутана объемными фиолетово-розоватыми чешуйками, которые уменьшались ближе к лицу и перекрывали его щеки. Последние следы заканчивались у линии глаз, которые приобрели лиловый оттенок. Что есть силы я отпихнул это чудовище от себя, на всей возможной скорости я рванул в сторону своего подъезда, но никто меня не преследовал. — Признай себя, пока для кого-то не стало слишком поздно, – долетел до меня его спокойный тон, а я залетел в подъезд, пулей поднялся на свой этаж и заперся на все замки, падая на пол и в панике стараясь который раз за день унять дрожь. Уставший мозг пытался защитить меня от стресса, в глазах то и дело начинало темнеть, и я еле дополз до постели. В голове крутились последние слова парня перед моим бегством, и я провалился в забытие, видя перед собой только пятна лиловых глаз.