Я только прошу, не забывай меня

      События последней недели просто выбили меня из колеи своей странностью и насыщенностью. Не проходило и дня, чтобы какие-либо изменения в моей жизни не вводили меня в панику, не говоря уже о злополучном нервном срыве. В какой-то момент после пробуждения я все же решил, что это все было длинным кошмарным сном, навеянным в свете последних событий. Я внимательно осмотрел порезанный вчера палец, но вместо ранки оказалась абсолютно целая кожа, никаких следов пореза. И только я было уже решил, что все и правда мне только приснилось, я заметил неоттеревшееся пятно от масла и трещину на стене, куда вчера прилетела сковородка.       Кажется, я прошёл уже все самые важные этапы в принятии своей психической нестабильности. Я отрицал то, что со мной что-то не так, впадал в гнев от своего состояния, торговался со своей головой, и вот наконец пришёл на стадию смирения. Я официально признаю себя психом.       Что делать дальше? Понятия не имею. Если я обращусь в полицию или к врачу, в лучшем случае меня не воспримут всерьёз и отправят домой, пока я окончательно не слечу с катушек. В худшем случае меня запрут в психушке или отправят на опыты. Поверил ли я в слова Сэмюэля? Трудно сказать. Я ведь и правда считаю все это бредом, какой-то злой шуткой, которая скоро должна закончиться. С другой стороны, где-то в глубине души мне хочется верить незнакомцу, только это кажется мне ещё большей глупостью. Он просто псих, и пытается сделать меня таким же психом, не больше.       Я встал с постели и направился к ноутбуку. Какое-то время я тупо зависал, смотря на поисковую строку и не понимая, с чего начать. Я ввёл слово «вималиум» и нажал «поиск».       Интернет, видимо, знал не больше меня. Поначалу он долго исправлял написанное мною слово на любое созвучное, предлагая выбор от лекарственных средств до экзотичных ресторанов. Когда я уже было отчаялся, пролистывая десятую страницу поисковика и уже не видя ничего даже близко подходящего под мой запрос, я наткнулся на ссылку с легендами, где среди прочего упоминалось это загадочное слово.       Это были старые истории, больше похожие на неправдоподобные детские страшилки. Информация в статье противоречила сама себе: где-то упоминался неуязвимый человек, родившийся из яйца жабы, где-то рассказывались истории об уязвимости на солнце, управлении стихиями, наличие хвоста и полном отсутствии глаз. В других отрывках говорилось чуть ли не о хрустальных людях, которые могут рассыпаться от одного прикосновения к ним. И все это казалось мне жутким абсурдом, пока в одной из статей на сайте я не нашёл то, что могло хотя бы частично показаться правдой.       В статье описывались первые появления монстров среди людей. Они были похожи между собой, но вималиумы скорее маскировались под людей, чем были ими в реальности. В своей истинной форме они больше напоминали ужасных рептилий, с покрывающими спину чешуйками, бронированной шеей и блестящими в темноте глазами. Помимо этого вималиум обладал мощным и очень подвижным хвостом, который внешне больше походил на хвост крокодила или сказочного дракона, но в реальности был незаменимым оружием. Вималиумы отличались особенной силой и ловкостью, были способны к регенерации, но все это зависело не только от принадлежности к более сильному виду, но и от самого существа: если тот хорошо питался, он был в разы сильнее «вегетарианцев». Так в шутку назывались те, кто отказывался есть человеческое мясо и предпочитал питаться животными, что в разы его ослабляло, но поддерживало жизнь. Что насчёт остальной пищи, вималиум с трудом может перенести любой вид обработки еды человеческим способом, от банальных специй и варки до химозных продуктов. Остальная же еда с трудом, но подходила монстрам, однако выжить на этом питании они точно не могли.       В статье содержались те вещи, в которые – я чувствовал – мне нужно верить. От внешнего облика до вкусовых предпочтений, я готов был уже действительно поверить в то, что такие монстры существуют, однако все же не мог признать того, что такое чудовище каким-то образом смогли подсадить в мой организм. Я продолжил читать, несмотря на нервно бьющееся сердце в груди: с каждым новым словом паника и страх заполняли меня изнутри, а происходящее казалось сном. Ну не могло со мной такого случиться, это же бред, абсурд…       «Метка – одна из отличительных черт вималиума, которая остаётся даже в человеческом облике», – прочёл я новый абзац, и внутри меня все похолодело: левую руку несильно обожгло, а я все не решался закатить рукав и посмотреть. О метке говорилось немного, только о ее расположении и значении: эта метка – знак – была у всех разной и указывала на роль вималиума в обществе. Дальнейших объяснений не было, статья закончилась. Все последующие вновь наполнялись непонятным бредом, противоречащим всему тому, что за последнее время я успел понять.       Я нервно сглотнул и снова посмотрел на руку. Метка, значит? Эта новость была для меня странной, пугающей и успокаивающей одновременно: с одной стороны, это означало, что в моем организме не поселилась никакая зараза, которая заставит тело гнить и разлагаться; с другой стороны, именно это и происходило с моим организмом после того нападения. И теперь меня терзали сомнения, что из этого лучше. Вдохнув или выдохнув несколько раз, я закатал рукав и посмотрел на руку.       Не знай я сам, как это выглядело в начале, и что это вообще такое может быть, я бы ужаснулся. Кожа будто была вспорота, неестественно темные ниточки вен оплетали края раны, будто немного пульсируя. По центру раны шли тонкие линии, сплетаясь между собой, но в остальном было пусто: никаких рисунков, знаков или чего подобного. «Или я не так понял суть изображения?» – мелькнуло у меня в голове, пока я рассматривал метку. Со стороны могло показаться, что это действительно обычная, пусть и пугающая, татуировка. Если не всматриваться пристально в неё, то не было заметно легкое движение вен, а значит все изображение можно было списать только на дурацкую картинку, сделанную чернилами под кожей.       В дверь постучали: я вздрогнул и затравленно перевёл взгляд на дверь. Неясный приступ паники рассеялся, когда за дверью раздался голос друга, призывающий скорее ему открыть, а то, цитирую, «руки скоро отвалятся». Опустив рукав на прежнее место, я закрыл вкладку браузера и опустил экран ноутбука, направляясь к двери и открывая.       — Ты когда-нибудь научишься пользоваться дверным звонком, а не бить по двери не пойми чем? – осведомился я, пропуская друга в квартиру.       — У тебя дверной звонок дурацкий, а я предпочитаю вкладывать душу в каждый стук, – парень хмыкнул, зашёл в квартиру и поставил на кухне два больших пакета с едой. Мое сердце болезненно сжалось при виде друга, который отчаянно пытался помочь мне справиться с моим недугом. Как бы от отнёсся к информации о том, что я теперь, скорее всего, и не человек вовсе? Меня передернуло от этой мысли: что бы ни случилось, я буду человеком.       — Ты так и будешь стоять в дверях, или поможешь мне все разобрать? – весело спросил Кайл, оборачиваясь ко мне. Я, заперев дверь и тщательно прихрамывая на левую «подвернутую» ногу (раз я уже это соврал, то нужно доводить дело до конца), я двинулся к нему.       Разбор продуктов не доставил мне никакого удовольствия: практически все из этого пахло чем-то неприятным, как будто нюхаешь дешевый порошок для стирки. Среди разных круп и консерв была курица (пахла она не так отвратительно, но теперь я отличал в ней нотки чего-то чужеродного, напичканного, несвежего мяса), несколько килограммов яблок (за что отдельное спасибо) и, к моему ужасу, куча «вкусняшек». Кайл не поскупился на огромный выбор шоколадок, двух бутылок газировки, когда-то любимых мной чипсов и печенья. Стараясь не выдавать своего расстройства, я немного вымученно улыбнулся другу, благодаря за помощь.       Кажется, Кайл не заметил моего страдания в глазах.       — Ты уже неделю валяешься рыбой на кровати, хотя выглядишь уже намного лучше. Пора возвращаться на учебу, а то преподы уже косо на меня смотрят и спрашивают, не похитили ли тебя, – в попытке пошутить друг нервно засмеялся, но взгляд все равно выдавал неловкость и вину: он все ещё считал, что все проблемы у меня появились из-за него.       — Я в норме. Завтра уже приду на пары.       — Правда? – глаза друга вдруг вновь радостно засветились. Он кинулся ко мне, крепко обнимая и почти повисая на мне, отчего я болезненно застонал: оказывается, Кайл непозволительно сильно пах…человеком? Странное ощущение, будто и правда как запах свежего мяса. Я отвернулся: появилось мерзкое чувство от самого себя, будто я и правда только что сравнил своего лучшего друга с едой. Надо прекратить позволять себе такие мысли. Я человек, и на этом точка.       Друг, видимо, списал мое поведение на боль в ноге, потому сразу отпустил и отошёл с не менее виноватыми глазами. Но ты и правда ни в чем не виноват.       — Раз тебе уже лучше, я хотел устроить вечер кино, – уже спокойнее произнёс друг, продолжая раскладывать продукты по своим местам. – Я скучаю по тем вечерам, когда мы с тобой просто лежали и смотрели фильмы. И не было никаких проблем.       Слова друга болью отозвались внутри. Я и правда последнюю неделю вёл себя «не так», постоянно выталкивая Кайла из квартиры, мало с ним общаясь и вечно списывая все это на плохое самочувствие и нежелание заразить. Но я видел, как неприятно моему другу от такого поведения, как он думает, что я виню его в чём-то (да причём тут он вообще?), как отдаляюсь. Мне нужно было извиниться перед ним, рассказать всю правду и надеяться, что он поймёт меня, но увы, кто захочет дружить с потенциальным монстром? Мне надо разобраться с этим, выкурить подселенного паразита из организма, и тогда все вернётся на прежние места.       — Сам хотел тебе преложить кино, – я постарался вложить в голос больше энтузиазма. – Неделя выдалась жуткой, но мне уже лучше. Я тут трейлер одного боевика видел, закачаешься. Там сюжет в том, что…       Мы с Кайлом не подходили под описание среднестатистических студентов нашего возраста. В то время, как ровесники закатывали вечеринки, знакомились с девушками и пили каждые выходные, мы с другом предпочитали более спокойные мероприятия в трезвом состоянии. Конечно, души бунтарей проснулись тогда, когда «возможность не выходить никуда» превратилось в «невозможность выходить никуда», и нас черт попер на выступление в бар. И я ведь ещё легко отделался. «Джас, они нашли тело», – все ещё крутилось у меня в голове, но почитать о подробностях смерти я себя всё-таки не заставил. Не хочу знать, если обстоятельства нападений на нас похожи.       Без особого удовольствия я соврал другу, что плотно поел перед его приходом, и потому сейчас совершенно не хочу есть, но с удовольствием приготовлю ему что-нибудь. Это было моим небольшим хобби, готовить у меня получалось, и достаточно вкусно, но новая жизнь решила сиронизировать и по этому поводу. Благо, я мог готовить и без снятия пробы, потому встал за плиту.       Кайл трещал без умолку об очередной ерунде: о драке парней в универе за какую-то девчонку, о предстоящей сессии, о скучных парах, на которых без друга жутко скучно – обо всем, что не касается нападений, комендантского часа, новых исчезновений. Я был благодарен ему, что не поднимает эту тему, потому что лишний раз думать обо всем происходящем не хотелось. Я и так не могу выкинуть это все из головы.       Когда я готовил другу мясо с макаронно-сырным гарниром, я с сожалением отмечал, как это все стало для меня отвратительно пахнуть. Тем не менее, Кайл с удовольствием уминал порцию за обе щеки и в очередной раз хвалил мои кулинарные навыки. Я лишь сидел напротив него и молча улыбался. Ближе к вечеру мы завалились на постель, обложившись вкусной гадостью, и включили фильм. Я с трудом мог сосредоточиться на сюжете, чувствуя тошнотворный запах некогда любимых чипсов, которые сейчас с радостью уплетал друг. На его удивленный взгляд, почему я не ем, я взял несколько кружочков и запихнул в рот.       Тошнота тут же подступила к горлу, но я не отступил. Стараясь как можно быстрее пережевать порцию, я продолжал двигать челюстью и делать вид, что с удовольствием ем. Медленный вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох. Вновь вдох. И вновь выдох. Кажется, не так уж и сложно, если учитывать непреодолимое желание выкинуть всю эту гадость и проветрить квартиру. Но ради друга я обязан вести нормальную, человеческую жизнь. Лучше помучиться немного с едой, чем увидеть в единственных близких глазах страх, непонимание и ненависть к себе.       К середине фильма я вроде даже наловчился есть чипсы медленно и мало, при этом незаметно выкидывая их обратно в пачку. Когда тошноту стало уже тяжело контролировать, я резко встал (Кайл молча проводил меня взглядом) и пошёл за яблоками. Их есть было не особенно приятно, но теперь хотя бы улеглось чувство тошноты. Голод не двигался с места.       Друг увлеченно комментировал фильм, смеясь над нелепыми моментами, и мало на меня смотрел, так что не видел, с каким кислым лицом я сижу. Все было не так, как раньше, но я продолжал ломать комедию и делать вид, будто все не так уж и плохо.       Ночью меня мучили кошмары. Когда мы закончили с просмотром фильма, было уже время комендантского часа, и, конечно же, выставлять Кайла за дверь я не собирался. Расположившись на раскладушке, я отдал другу свою кровать, но так и не мог нормально уснуть.       Я чувствовал каждую секунду, что во мне что-то меняется. Я слышал в голове навязчивые мысли о крови, мясе, чувствовал тошноту и боль от плохо перевариваемой химозы; руку с меткой жгло, а сердце не переставало быстро колотиться. Стоило мне только закрыть глаза, как я видел горы тел, чувствовал сладковатый, но оттого не менее мерзкий запах крови, слышал чьи-то крики и просьбы помощи. Я чувствовал, как внутри меня горело чувство голода, руки несильно дрожали, а сердце было готово выпрыгнуть из груди от волнения. Я переводил взгляд с лица на лицо, отмечая, какое кровавое месиво устроил кто-то, ужасаясь, у кого хватило жестокости сделать это с неповинными ни в чем людей.       — Джас, – услышал я за спиной тихий, молящий знакомый голос. Так называл меня только один человек. Только Кайл.       Обернувшись, я замер, видя, что по боку друга расползается огромное кровавое пятно, а в глазах стоят слезы. Друг попытался кашлянуть, но только согнулся от боли, медленно оседая на землю.       — Джас, зачем?.. – все с такой же болью спросил он, смотря мне в глаза с ужасом и непониманием. Я молча проследил взглядом на оседание друга, и только сейчас заметил, что именно мои руки в крови. Именно меня сейчас так боится единственный родной мне человек, которого я так боялся потерять. Именно я создал эту гору тел…       Резко выдыхая, я сел на раскладушке. Пытаясь успокоить сердцебиение и шум в ушах, я посмотрел на руки, которые были чистые, но очень сильно дрожали от страха. «Кайл», – мелькнуло к меня в голове, я тут же обернулся: друг целый и невредимый спал на постели.       Максимально тихо я встал со своего места и ушёл в ванную, собираясь освежить лицо. Холодные капли воды привели меня немного в сознание, я поднял взгляд и посмотрел в зеркало: уставшие и потускневшие глаза, губы немного дергались в нервном тике. Я чувствовал, как сильно мне нужен отдых, но рядом с Кайлом я спать не мог. Слишком опасно.       Когда же наконец кошмар меня отпустил, я выпрямился и выключил воду, вернулся в комнату. Стараясь не разбудить друга в небольшой студии, я осторожно прокрался к холодильнику и достал то, что осталось от свинины. Хорошо, что я задвинул контейнер поглубже, иначе у Кайла могло возникнуть много ненужных вопросов при разборе продуктов.       Я поудобнее устроился на подоконнике, боком к кровати. Прислушиваясь к мерному сопению друга, я аккуратно положил кусок свинины в рот и расслабился. Это и правда было невероятно вкусно, не говоря о том, что я наконец мог победить чувство голода. Стараясь не смотреть на спящего друга, но внимательно прислушиваясь к его дыханию, я опустошил контейнер за несколько минут и тихо выдохнул. Голод не отпустил полностью, но было уже гораздо проще, человек в нескольких метрах от меня уже не казался…       «Пищей?» – спросил я сам у себя и мотнул головой. Нет. Человек никогда не станет для меня пищей.

***

      Когда я убрал грязный контейнер в тот же дальний угол холодильника, я проверил, чтобы не осталось никаких следов и лёг на раскладушку. На сытый желудок и правда казалось спать легче, но душу продолжал травить червяк жажды и ярости. Прозвеневший будильник заставил подпрыгнуть меня от неожиданности, будто прошло всего несколько секунд после того, как я ночью закрыл глаза. Выключив его, я тут же ушёл в ванную принимать душ.       За эту неделю синяки на теле практически прошли, оставались лишь редкие светлые пятнышки. От нападения на теле остались только метка (но, благо, осенью и зимой я с длинным рукавом, и ее никто не увидит) и небольшая рана на шее, которая уже тоже затягивалась. В остальном внешних изменений не произошло. Хвостов не отросло, чешуя не полезла, клыки, шерсть и вой на луну, вроде как, изначально не прилагались. А значит я могу вернуться к учебе и постараться восстановить свою старую жизнь, насколько это вообще возможно.       Когда я покинул ванную (заранее надев водолазку, прикрывающую все следы), увидел, как Кайл сонно потягивается на постели, зевая и потирая помявшуюся щеку. Я бы назвал это милым зрелищем, не выругайся друг после этого, высказывая своё мнение насчёт учебного дня. Я тихо засмеялся.       — Это я отвык вставать рано, а ты каждый день идёшь к первой.       — Так от меня ближе на полчаса, – недовольно забурчал Кайл, вновь зевая и поднимаясь с постели, пошлепал босыми ногами в ванную. – Я убил бы за возможность доспать эти тридцать минут.       «Убил бы». Внутри что-то болезненно напряглось, будто хищник готовится к прыжку. Незаметно для себя я облизнулся, но после мотнул головой. Надо прекращать об этом думать. Нельзя давать подселенному завладевать своими мыслями, ведь это он способен на убийства, а не я. И нужно воспитывать в себе самообладание.       Не дожидаясь, пока друг выйдет из ванной, я сделал ему вкусный кофе, после налил его в другую чашку, оставляя грязную чашку рядом. Из холодильника я достал несколько яблок и положил в свой рюкзак, пообещав себе после пар зайти в магазин и взять что-нибудь вкусненькое. «Надеюсь, до вечера мне хватит выдержки», – мелькнуло у меня в голове, и я на это согласно кивнул. Хватит.       Вышедшему из ванной другу я сразу же сообщил, что мы опаздываем, потому ему следует съесть свой завтрак (обычно утром Кайлу хватало только кофе и несколько наскоро приготовленных бутербродов), допить кофе и идти. Сам же я пошёл обуваться и ждал его у выхода.       День выдался особенно холодным. Ледяной ветер заставлял ежиться, с неба иногда срывались холодные капли. Воздух был очень влажным и сразу же холодил лицо, а я сильнее кутался в легкую куртку. Старую после той ночи пришлось выкинуть, а новую купить не было времени, да и деньги на это были нужны немаленькие. Придется брать из оставшихся запасов и опять искать подработку. А пока что я надеялся просто не замерзнуть на холоде.       Узнав, что я выкинул испорченную дождем и грязью куртку, друг тут же стянул с себя шарф и обвил им мою шею. Тот был теплый, мягкий и достаточно длинный, чтобы я смог замотаться в него по самые уши. Пока я надевал шарф и благодарил за него друга, невольно вдалеке увидел знакомый силуэт у стены, но, моргнув, никого больше не заметил: может, мне показалось, может, Сэмюэль успел скрыться за углом.       В универ мы уже добегали, на десять минут опаздывая на пару. Тихонько пробравшись в кабинет, мы сели на задние парты и прислушались к речи преподавателя. Успокоив дыхание, я начал прилежно записывать лекцию.       Первые две пары прошли спокойно, несмотря на то, что окружающий запах мяса и крови щекотал ноздри, и иногда приходилось дышать через рот, чтобы успокоить нервы. До тряски в руках хотелось есть, живот недовольно урчал, и друг искренне не понимал, почему в столовой я отказываюсь от привычной еды, довольствуясь обычным яблоком. Настроение было на нуле, навязчивая мысль об охоте никак не отпускала. «Об охоте?» – я замер, прислушиваясь к ощущениям. Да. Это было не просто желание перекусить или наесться. Мне хотелось начать охоту на кого-нибудь повкуснее.       — Джас, я тебя сейчас по носу щёлкну, если не будешь меня слушать, – друг практически запихнул мне в рот ложку с пудингом, от которого меня чуть не вывернуло, но я послушно его проглотил. Кайл удовлетворенно кивнул. – Какие планы на завтра? У нас завтра одна пара, может, прогуляем? – друг заискивающе задергал бровями, хитро улыбаясь. Я лишь покачал головой.       — Я и так пропустил неделю, а через месяц сессия. Мне нужно появляться на парах, иначе туго прийдется с зачетами. А я ну никак не могу терять стипендию, – уткнувшись взглядом в стол в кафетерии, я пытался придумать, где можно было бы подработать в нынешнем состоянии.       Друг вздохнул глубоко, но кивнул, больше не поднимая тему прогула. Оставалась одна пара по физической культуре, после которой можно будет спокойно возвращаться домой и наконец-то поесть. «Одна пара, и можно будет успокоиться. Оказалось все не так тяжело. Я быстро привыкну», – решил я, переодеваясь в форму.       Физкультура был мой, пожалуй, самый нелюбимый предмет. К спорту я не принадлежал от слова совсем, потому каждая пара давалась мне с трудом. После банальной разминки и бега на километр мои легкие уже разрывались от усталости, бок кололо, ничего больше не хотелось, а за всем этим следовали ещё игры. Футбол, баскетбол, волейбол – мы занимались одновременно и всем, чтобы тренировать все и сразу, но это все и сразу у меня не получалось никак.       В раздевалке я чертыхнулся: переодеваться в футболку не представлялось возможности, метка на руке начала угрожающе жечь. Делать было нечего, я надел спортивную футболку поверх водолазки и вышел так на поле.       Эта тренировка показалась мне особенно трудной после недели валяния в постели. После половины пути кросса я затормозил, тяжело дыша. Согнувшись пополам, я положил руки на колени и пытался восстановить дыхание. Легкие саднило, ноги подкашивались, но я понимал, что нужно бежать для получения зачета. Оставшийся путь я добегал уже последним, ловя на себе обеспокоенный взгляд друга и отворачивая голову. Не нужна мне эта жалость, самому от себя противно.       Все же я доковылял до остальных парней, чувствуя, как тренер прожигал во мне дыру тяжёлым взглядом, но ничего не говорил. Как только я встал в ряд, мужчина громким голосом объявил, что сегодня мы играем в футбол. Чудно, опять бегать.       Делились мы на две команды, в каждой из них оказалось по восемь человек, по количеству парней на потоке. С Кайлом мы оказались в разных командах, меня поставили в защиту.       Игра длилась для меня очень долго, как и последняя пара. Внутри клокотала злость из-за собственной слабости, два забитых мяча в наши ворота не прибавили энтузиазма. Я старался сосредоточиться на игре; силы немного восстановились, и я решил чего бы это мне ни стоило отбить летящий мяч.       Я внимательно следил за тем, как футбольный мяч передаётся от студента к студенту, ловко уходя от моей команды. Кайл передал пасс уже практически у ворот, где я пытался его перехватить. Я рванул вперёд, перегородив путь мячу, следя за его траекторией и подставляя ногу для отбития.       Внезапно я почувствовал сзади удар по ноге, чьё-то тяжёлое тело врезалось в меня; мяч пролетел мимо меня и вписался в ворота. Охнув, я рухнул на пол, несильно приложившись головой о пол. Вдалеке я услышал голос друга, звавшего меня, голос тренера, кричащего на кого-то за мной, но мне было уже все равно.       С тихим, но угрожающим рычанием, идущим изнутри меня, я обернулся и посмотрел на своего соперника. Высокий однокурсник, с которым я не разговаривал за время учебы и пары раз, так же лежал на полу и потирал ушибленное колено. Он поднял на меня злой взгляд, чтобы сказать что-то, но резко передумал. В глазах появился отголосок страха, он невольно попытался отодвинуться, но я уже навис над ним, с силой врезав по носу. Злость разрывала меня изнутри, в голове шумело, в нос ударил запах крови из разбитого носа соперника. Я нанёс новый удар уже по челюсти, слыша неприятный хруст и болезненный вскрик парня, который почему-то не мог никак меня отпихнуть. Что, не нравится, когда на тебя неожиданно нападают?!       Удары перестали достигать цели: по обе стороны меня схватили за руки и стали оттягивать от сидящего на полу студента. Передо мной появилось испуганное лицо Кайла, парень пытался меня успокоить, пока тренер орал на меня.       — Джастин, Джас, это ведь всего лишь игра, он ведь не сделал ничего плохого, Джас, – с мольбой прошептал друг, наконец усаживая меня на скамейку и давая бутылку воды.       Сильно бьющееся сердце больно врезалось в грудную клетку, голова кружилась, из глаз брызнули слезы. Ярость постепенно отпускала, на ее место пришли страх и ужас. Я явно чувствовал, как что-то внутри меня желало не просто отомстить за удар сопернику, это что-то хотело его убить. Запах крови только добавлял ярости, побуждая к дальнейшим действиям.       Кайл сильнее сжал мои пальцы и обеспокоенно рассматривал его лицо. Я чуть сжал его пальцы в ответ, слегка кивнул, показывая, что мне стало чуть легче. Я смотрел на парня, который выходил из спортзала в окружении нескольких человек. Видимо, кровь вытирать или в травмпункт. В зале повисла тишина.       Минут двадцать ничего не происходило. Скоро к нам подошёл тренер, с опаской и злобой осматривая меня. Я опустил голову, ожидая приговора.       — Гаррет попросил замять дело и не доводить драку до сведения декана, – сухо проговорил он. – Он не хочет поднимать шум из-за такого, якобы, «пустяка». Но это не значит, что тебе все пройдёт даром. Зачёт ты мне сдашь только через семь потов, – развернувшись, он ушёл к остальным студентам.       Я опустил голову, понимая, что голод вновь захватывает меня. Оставаться на занятиях было опасно, я не понимал, когда в следующий раз потеряю контроль над своей головой. А уже второй раз за три дня это со мной произошло.       — Я плохо себя чувствую, – медленно промямлил я, поднимаясь на ноги. – Я лучше пойду домой. Отлежусь. Вечером позвоню.       — Может, тебя проводить? – тут же подскочил друг, но я устало рыкнул на него.       — Я тебе что, девчонка после свидания? Сам дойду, – придерживаясь за стену, я дошёл до раздевалки, взял вещи и пошёл на выход. Я чувствовал на себе пристальный взгляд друга, однако тот за мной не последовал.       Домой я шёл медленно, уже не замечая вокруг себя ни людей, ни холод погоды, ни даже самого себя. С каждым днём мне становилось хуже, тяжесть внутри давила сильнее, контролировать себя было все сложнее и сложнее. И сегодня случилось то, чего я так боялся: я сорвался, как срываются бешеные псы с цепи, и напал на студента из-за какой-то глупости. «А если в следующий раз это будет Кайл? – пронеслась в голове страшная мысль: я замер, чувствуя холодок на душе. – Вдруг в следующий раз некому будет меня остановить от ошибки?»       — Ты опасен для людей, – прозвучал рядом голос: я вздрогнул и обернулся. Сэм продолжил. – Тебе надо прекратить бегать от себя.       — Если я стану монстром, я стану опасен для людей ещё сильнее. Какой смысл тогда во всем этом?       — Если ты потеряешь контроль, ты навредишь всем. И людям, и нам, и самому себе. Тебя в лучшем случае попытаются убить, в худшем – запрут в какой-нибудь камере, где ты сдохнешь от голода. Оно тебе надо?       Я помедлил, продолжил идти вперёд. Сэм двинулся следом.       — Что я получу, если пойду с тобой?       — Как минимум, ты окажешься среди своих же сородичей, – я криво улыбнулся, но ничего не сказал. – Научишься контролировать себя, поймёшь, что значит быть вималиумом.        — Но я хочу быть человеком, – тихо произнёс я, Сэм мотнул головой. – Это ты со мной это сделал?       — Нет. Мне по рангу не позволено ещё принимать участие в обращении. Пока что только в кураторстве вот таких вот новичков.       Мы надолго замолчали. Сердце сжималось от боли, стоило мне подумать о том, что на месте моей жертвы мог оказаться лучший друг. Вспомнился страшный сон, от которого меня сильно передернуло.       — Я не хочу убивать людей. И есть их тем более не хочу. Я не каннибал.       — Не каннибал, а людоед, – будто само собой разумеющееся, произнёс Сэм. – Ты не человек, а значит каннибализмом это не считается.       — Прекрати, закрой рот! – не выдержав мерзкой темы, я резко вжал соперника в стену, но тот не потерял спокойствие в лице. – Ты мне отвратителен, вы все мне отвратительны. Я не просил такой жизни! Я не хочу быть этим хреналиумом!       — Вималиум, – с непроницаемым лицом исправил его Сэм. Он внимательно разглядывал меня и, пожалуй, не боялся меня совершенно. – Поздно злиться, ты уже тот, кто есть. Осталось только смириться, либо умереть, – его голос звучал спокойно, но я чувствовал раздражение. Я отпустил его и сделал несколько шагов назад, расстроенно смотря в сторону. Прошло ещё несколько минут молчания, в которые я обдумывал все происходящее.       — Если я сейчас пойду с тобой, меня объявят в розыск? – Сэм кивнул. – Я смогу когда-нибудь вернуться к нормальной жизни?       Парень помедлил.       — Нескоро. Но во всяком случае, ты перестанешь представлять угрозу для своих близких.       — И мне нельзя будет общаться? – мысль о том, что я больше никогда не увижу Кайла, больно сжала мне сердце. Он был для меня больше, чем друг. Он был для меня опорой и семьей ещё со школы.       — Если ты на кого-нибудь нападешь и убьешь, думаешь, шансов на общение будет больше? – Сэм криво усмехнулся. Появилось желание посильнее врезать ему, но я сдержался: он был прав, и я понимал это.       — Я пожалею о своём решении, если пойду с тобой? – казалось, глупый вопрос с банальным ответом, но Сэмюэль какое-то время молчал, обдумывая ответ. Наконец, он снова заговорил:       — Посмотрим, к чему все это приведёт, – развернувшись, он пошёл в сторону моего дома. Не поняв ответа, я засеменил следом.       В квартиру Сэм поднялся со мной, но дальше порога я его не пустил. От входа он раздавал мне указания, что брать, а чего – нет.       — Минимум необходимых вещей, желательно темных или однотонных, чтобы привлекать поменьше внимания. Никакой техники, по которой тебя могли бы отследить. Не бери с собой памятные вещи, так больнее отвыкать будет. И не оставляй никаких зацепок, которые могут привести к тебе. Деньги тебе там не понадобятся, так что их тоже можешь оставить.       Я медленно осмотрел свою маленькую квартирку тоскливым взглядом. Покидать ее, ровно как менять свою жизнь, мне совершенно не хотелось. Собрав в рюкзак самое необходимое (мой гардероб и так в основном составлял не самую яркую цветовую гамму), я остановился у двух фотографий на тумбе: одной, где я стою маленький с родителями (ещё до их гибели), и второй с Кайлом. Губы чуть дрогнули в улыбке, но я отложил оба фото, забрал грязный контейнер с остатками свинины из холодильника, чтобы выкинуть его подальше. Больше ничего компрометирующего меня здесь не было.       Не говоря ни слова, мы покинули квартиру, я запер дверь и спрятал ключи поглубже в рюкзак, пока Сэм отвернулся. Мы вышли за пределы дома, я снова окинул взглядом здание и отвернулся, стараясь побороть чувство стягивающей пустоты внутри.       Это все ради Кайла и остальных невиновных, которые могут пострадать от моей руки. Я найду способ контролировать себя, а если нет – просто не буду лезть в жизнь близких и давать надежду.       Я оставил себе только шарф, который Кайл дал мне утром. Он не привлечёт лишнего внимания, будет обычным предметом одежды, но для меня это будет единственным напоминанием о доме. «Прости», – тихо прошептал я, сжав шарф в пальцах и двинувшись следом за своим «похитителем».