Я только прошу, не забывай меня

      Неделя моего пребывания в логове вималиумов показалась мне самой длинной – и одновременно самой короткой, – в жизни. Каждый день был похож на прошлый, притом наполняясь новыми красками боли, усталости и очередной порции унижений. Как оказалось, обращение и правда происходит достаточно быстро у других, и окружающие «новенькие» ловко обгоняли меня в становлении существом нового вида.       Может, оно и к лучшему. Мне совсем не хотелось терять то человеческое, что осталось во мне, и я отчаянно старался это защитить в себе, не давая подселенному монстру сожрать настоящего меня. И потому я продолжал не есть мясо, которое нам давали на ужин, а все снова и снова просил Сэмюэля принести мне свинины (чем очень злил его, но после двух дней моей принципиальной голодовки он и правда решил мне помогать).       Я чувствовал себя выброшенным котёнком, которого с мягкой лежанки в теплом доме выпихнули на холодную улицу. После ночи на жестком полу, от которого спальный мешок вовсе не спасал, болело все тело, и усиленные тренировки только усугубляли это. За неимением каких-либо других интересных занятий (кроме ежедневной уборки корпуса, на которую я с радостью соглашался, лишь бы не попасть в помощники на раздаче ужина), я старался тренироваться, постоянно оттачивать свои умения, набирать мышечную массу и выполнять хотя бы базовые задания, которые предлагались нам каждый день.       Моя слабость легко объяснялась мне Андором, правда, в весьма неласковой форме. Каждая тренировка превращалась для меня в пытку, потому что тренер не упускал шанса высказать мне все, что думает по поводу меня, моей слабости и моей быстрой и болезненной смерти, «если какой-то ребёнок вдруг захочет меня ударить». Каждое такое слово отзывалось яростью во мне, внутренний монстр рвал и метал, собираясь напасть на заносчивого вималиума, но каждый раз у меня хватало сил (или трусости?) остаться на месте и молча продолжать выполнять задания. Моей главной целью было ужиться с новой сущностью, не дать ей поглотить себя настоящего и, только стиснув посильнее зубы, продолжать свои тренировки.       Раз в несколько дней ребята постарше, кураторы, приносили новых ребят без сознания, оставляли их в корпусе, предназначенном для медицинского крыла, и те, освоившись за пару дней, приходи в строи. В основном это продолжала быть молодежь, притом теперь я видел закономерность, которую не замечал раньше. Каждый из выбранных ребят помимо молодого возраста обладал ещё и стройной фигурой. Как-то я спросил о выборе «жертв» у Амелии, одной из немногих здесь, с кем общался я и кто не презирал общение со мной.       — Когда я только сюда попала, здесь не было все так прекрасно отлажено, как сейчас. Обращали всех подряд: и стариков, и молодых, и детей, и здоровых, и больных. Только, как показала практика, для обращения подходят только единицы, и то, в основном подростки, – девушка подняла руку, принимаясь загибать пальцы. – Больные отсеялись сразу, многие банально не могли пережить превращение. Те, кто покрепче был, все равно страдал, и приходилось тогда уже убивать из гуманности, – на эти слова я невесело хмыкнул, но девушка проигнорировала это. – Детьми было очень тяжело управлять, они не понимали, что можно, что нельзя, и навели так много шума здесь, что их, по слухам, вывезли в отдельное здание, где держат под замком, пока тех не научат быть вималиумами. Может, правда, может, просто слухи, и их на самом деле убили, чтобы лишний раз не заморачиваться. Потому для роли вималиума подходили только те, у кого хватало физической подготовки пережить обращение и ума.       — Ладно, с больными и маленькими понятно, – я кивнул, рассматривая вдалеке родной город из-за мутного от пыли и грязи стекла. – Но что насчёт взрослых? По-моему, им всего хватает для того, чтобы пополнить ваши ряды, – Амелия лишь скривилась от последних слов: я продолжал не признавать своей принадлежности к монстрам.       — В том-то и дело, что со взрослыми получилась самая дурацкая ситуация. Поначалу, они действительно казались лучшим вариантом: уже без ветра в голове, рассудительные, сильные, они могли возглавить ряды обращённых. Но как раз в их зрелости и вся ошибка: они не хотят уже быть никем другим. Это из подростков можно ещё лепить все, что хочется, мы открыты новому и не так сильно паримся из-за изменений в наших жизнях. В плане обращения наш разум более гибкий, потому, наверное, логичнее брать в семью молодежь.       И все же я не понимал ее. Как можно, имея настоящую семью, так спокойно называть таких варваров таким священным словом? Ну какая из вималиумов семья? Только разве что неблагополучная. Старшие давят на младших, любое неповиновение – и ты нарываешься на грубость, боль и, если повезёт, обходишься каким-нибудь переломом. Да, кости быстро восстанавливаются, но боль всегда настоящая, сильная и очень обидная.       За эту неделю я ещё понял, как можно поделить всех «родственников» на категории. Я узнал, что есть среди тренеров не только Андор, но ещё двое, женщина и мужчина, которые обычно тренировались с ребятами постарше. Женщина, Карел, высокая брюнетка с суровым лицом, обучала тому, что я по неосторожности назвал бы паркуром. Но нет, это нечто другое, более сложное, пугающее своей ловкостью и опасностью. Проходили эти занятия на территории заброшенных зданий, но за пределами корпуса, куда мне нельзя было совать нос.       Второй тренер, Мартин, низенький светловолосый и совсем ещё молодой парень, может, на пару лет старше меня. Он занимался обучением искусства боя, но это было доступно только для тех, кто прошёл «уровни» Андора и Карел, научился принимать обличие вималиума. Я ни разу не видел этих тренировок, но в большинстве случаев с них возвращались избитыми, поломанными, но в каждом чувствовалась сила и превосходство.       Помимо тренеров были и «рабочие»: охотники, повара, медперсонал, но здесь я по возможности старался избегать всех троих, хоть и с медсестрой мне приходилось сталкиваться часто.       «Элита» среди вималиумов. Ребята, которые продолжали ещё учиться, но были лучшими в своём деле, обладали необходимой силой, умом, сноровкой, которые уже научились приобретать облик вималиума. Эти ребята старались держаться вместе, обособленно от таких лузеров, как я, считая даже ниже своего достоинства увидеть вместо тебя не пустое место. У них будто была своя программа обучения, по которой они смело и уверенно пробирались вперёд, минуя «рабочий» класс и имея возможность прохлаждаться хоть целый день без дела, лишь бы после показать достойные результаты. И возглавлял эту шайку, несомненно, Акира Шерманн.       Когда я встречал его в универе, он казался мне совсем другим. Такой же, да, все время в центре внимания, окружающие заглядывали ему в рот, возвышали чуть ли не до бога, но он все же был другим. Сейчас в его взгляде появилось много высокомерия, злостности и жестокости. Уверен, не преврати его кто-то в вималиума, он бы оставался тем же приятным парнем, с которым можно пообщаться, но нет, пути назад уже не было, и Акира стал монстром, поедающим когда-то себе подобных. Сейчас же главенствовал среди остальной элиты, и был максимально приближенным к Андору, который, наверное, видел в парне либо настоящую занозу, либо достойного наследника своего дела.       Те, кто не попал в категорию элиты, но был гораздо талантливее остальных, становились помощниками рабочих, как Сэмюэль. Ему можно было ходить на охоту и даже обращать людей с недавнего времени, не говоря о том, что он курировал большинство «малышей» и меня заодно.       Посредственность, идущая дальше по списку, включала в себя практически всех, с кем я и так немногочисленно общался. И я, как самый слабый из слабых, лузер из лузеров, завершал этот список. Не я так решил, так мне не раз намекали что ребята из элиты, что сам тренер. И я был бы не собой, если бы сказал, что меня все устраивает, но увы, мне не хватало сил поспорить с этим. До одного случая, который в какой-то момент жизни потянул за собой цепь определённых событий, приведших меня в совсем неожиданные обстоятельства.       Утро девятого дня началось с привычного, но уже такого ненавистного рыка Андора «Подъём!». Никаких «ещё пять минут и встану», пришлось подниматься и, игнорируя все затёкшие после сна мышцы, собираться. Казалось, моя жизнь уже превратилась в нескончаемую петлю времени, где все было по чьему-то расписанию, чьему-то приказу, но к чему это все, куда вело – у меня на это не было ответа.       Выстояв очередь к умывальникам и закончив все водные процедуры, я пришёл в общий зал и сел на привычное место на полуобвалившемся подоконнике второго этажа. Теперь высота и опасность пугали не так сильно, как раньше, ведь вероятность серьёзно покалечиться была мала, а с вывихами и ушибами я постоянно имел дело. До утренней тренировки оставалось минут десять, потому все медленно сползались в общий зал, постепенно наполняя его гулом голосов.       Пришедшие Амелия и Нейт как обычно сели напротив меня, обменявшись со мной легкими приветственными улыбками. Иногда я начинал понимать Нейта и его нелюбовь лишний раз произнести что-то: во многих ситуациях не было ни слов, ни желания как-либо комментировать происходящее, и просто молча плыть по течению, рассуждая, когда же всё-таки что-нибудь да поменяется.       Изменения начались в ту же минуту, когда вместо привычного приказа построиться Андор вышел ко всем вместе с двумя другими тренерами. Они внимательно осматривали толпу, тихо переговариваясь, выглядели гораздо более сосредоточенными и спокойными, чем то бывает обычно у людей, которые, как мне казалось, состоят из чистой злости к новообращенным. Громогласное «Встать!», и народ за пару минут выстроился в ровные ряды, каждый на своё место. На секунду у меня мелькнула мысль о том, что мы то ли неплохо обученные солдаты, то ли отлично надрессированные псы.       — С сегодняшнего у вас начинаются усиленные подготовки, – начал Андор под тихий недовольный скулёж окружающих. «Да куда уж усиленнее?» – не понимал я, однако громкий рык тренера заставил всех заткнуться и продолжить слушать. – Вы же не думали, что все, на что вы способны – сидеть в заброшенном здании и прятаться от людей? – последнее слово мужчина произнёс особенно презрительно.       — Сейчас мир мало что знает о существовании вималиумов в целом, – прервав речь тренера более мягким голосом, но с абсолютно холодным взглядом, произнёс тренер по рукопашке, Мартин. – Наша и ваша цель – исправить это. Мы постараемся максимально избежать военных действий, потому действовать будем медленно и осторожно. С сегодняшнего дня начинается отсчёт трех недель, через которые мы выйдем на улицу с демонстрацией. Мирной, конечно же, – новость вызвала у собравшихся новую волну взволнованного шёпота. – Детали будут объявлены вам позже. Сейчас вам необходимо усвоить, что чем раньше вы сможете освоить свои навыки, тем быстрее вас выпустят в мир людей.       Внимательно осматривая вималиумов, Андор прищурился. На миг мне показалось, будто он задержал взгляд на мне, но его глаза тут же пусто скользнули через меня, останавливаясь на группе по правую руку от него – «Элите».       — На первую демонстрацию попадут далеко не все. Только самые достойные из представителей вида, мы не собираемся позориться индивидами, неспособными даже справиться с собственными инстинктами. Поскольку мы – не люди, то демонстрация так же будет проходить не человеческим способом. Мы будем идти по крышам, и потому приобретённые навыки вам очень сильно понадобятся не облажаться и не превратиться в лепешку на глазах у людей. Подойдите те, кого я назову, вы будете принимать участие в показательном выступлении.       Следующие минут десять Андор называл имена тех, кому позволено выйти в мир людей. Я не понимал: какой смысл обращать так много людей в вималиумов, да ещё и планировать идти против людей? Очевидно же, те, кого едят, вряд ли с распростертыми объятиями примут тех, кто безжалостно их сжирает. Их перебьют быстрее, чем они смогут начать требовать своих прав. Тем более, где гарантия, что их не объявят террористами или психами, которые посбегали из своих домов и организовали секту?       При мысли о доме сердце болезненно кольнуло. Кайл. Не прошло и дня, чтобы я не вспоминал своего друга и не думал о том, чтобы вернуться домой. Шарф, который он мне дал в день нашей последней встречи, я так же продолжал хранить у себя, но не доставал его на людях, прятал в рюкзаке и обматывался им только тогда, когда ложился спать. Знаю, далеко не у каждого здесь есть какая-то личная вещь из дома: не всем повезло, как мне, вернуться и взять с собой что-то, однако иногда я замечал, как некоторые крутят в руках разные побрякушки, наверняка уходя глубоко в себя воспоминаниями.       — Остальные отправляются на занятия, – громко произнес Андор, разворачиваясь и собираясь уходить с внушительной компанией парней и девушек, как только я спохватился, что меня так и не назвали в их числе. Амелия с Нейтом, все же ушедшие в плане тренировок далеко вперёд меня, обернулись и окинули жалостливым взглядом, и только тогда я понял, что хочу быть в рядах тех, кому позволено выйти в город.       — Извините, сэр! – сорвавшись с места, я быстрым шагом направился к Андору и преградил ему путь. Тот удивлённо и презрительно вскинул брови. – Сэр, я тоже хочу участвовать. Возьмите меня с собой.       Удивление на лице тренера стало ещё сильнее, постепенно взгляд стал холоднее.       — Что-то я не помню, чтобы в рядах «самых достойных» я обещал взять ещё и самых слабых, – сухо произнес он, переводя взгляд мне за спину и тем самым показывая, что разговор окончен. Как будто меня это устраивало.       — Дайте мне шанс, – я вновь преградил ему путь, сжимая кулаки и чувствуя злость за то, что мое слово не имеет никакого значения для этого существа.       — У тебя с самого перерождения был шанс, и ты до сих пор им не воспользовался. Какого черта ты решил, что сейчас будет иначе?       — Я буду больше тренироваться. Вы ведь знаете, я упорный, – мой голос слегка дрожит, слишком уж сильно мне не хотелось упускать такую возможность оказаться за пределами стен.       — Никсен, слушать приказ! – Андор начал неслабо злиться, вокруг нас собрались остальные вималиумы и следили за представлением, которое я устроил. – Марш на тренировку, если хочешь хотя бы когда-нибудь покинуть стены этого здания, и научись себя вести со старшими, а не как ребёнок! – светлые глаза тренера начали темнеть, становясь практически чёрной от злости, на шее и скулах начали проступать чешуйки истинного облика вималиума. В первый раз я видел такое у Сэмюэля, когда он пытался доказать мне, что он не человек.       Чувство унижения здесь преследовало меня постоянно, но к нему нельзя было привыкнуть. В рядах выбранных были и те, кто появился здесь позже, и как позорно было не иметь возможности стоять хотя бы рядом с ними, не говоря о статусе выше. Я сделал шаг в сторону, пропуская тренера и опуская голову. Сдерживать злость было тяжело, изнутри полыхал огонь ярости, готовый в любую секунду уничтожить все вокруг, и только призрачная надежда на вознаграждение за контроль эмоций заставляла меня держать себя в руках. Левую руку под рукавом вновь начало жечь, как это случалось каждый раз, когда эмоции были готовы выйти наружу, но в этот раз ее будто ножами изнутри резало. Завернув рукав повыше, чтобы уменьшить касание ткани к коже, я снова обернулся к Андору.        — Вы ведь всегда можете отказаться от того, чтобы взять меня в итоге на задание, – голос прозвучал громче положенного, и я лишь надеялся, что мужчина не решит, будто я на него кричу. – Я прошу взять меня с собой тренироваться и готовиться к этому. Если не сочтете меня подходящей кандидатурой – я всегда успею сюда вернуться.       Рык тренера, низкий, угрожающий, заставил меня сделать мелкий, неуверенный шаг назад. Пугающий облик ещё не сошёл с мужчины, он снова обернулся и медленно, поступью опасного хищника стал надвигаться на меня. Я знал, что перехожу грань дозволенного, но отступать уже некуда. Даже если он ударит или попытается убить – а попытка явно будет удачной, – это будет не большим унижением, чем все то, что обычно происходит здесь со мной. Андор был уже на расстоянии метра от меня, в его взгляде были холод, жестокость и сила. Но я смотрел ему в глаза. Смотрел, хотя желание отвернуться и сжаться было гораздо сильнее. Стоял и смотрел, несмотря на животное желание поддаться инстинктам и отойти, несмотря даже на притихшего монстра внутри. Ярость медленно, но верно менялась на страх, а вдоль позвоночника прошлась волна дрожи, но я продолжал стоять.       Тишина, повисшая в зале, давила только сильнее. Несколько секунд, которые Андор преодолевал расстояние, превратились в вечность.       Он резко занёс руку над головой и наотмашь влепил мне пощечину такой силы, что я еле устоял на ногах. В голове сразу зашумело, а во рту появился неприятный металлический привкус, от которого тоже хотелось поморщиться. Без лишних слов Андор занёс вторую руку для удара, одновременно делая подсечку и сбивая меня с ног. Я пытался смягчить удар падением на руку, но новый пинок ботинком прямо в живот заставил скрючиться сильнее, висок прострелило от боли. Шум в ушах нарастал, где-то сбоку я услышал женский вскрик, но никто не шелохнулся.       Дышать было тяжело. Легкие саднило так, будто в них налили раскалённый металл, перед глазами плясали белые пятна, но я не пытался подняться и уж тем более блокировать удар. Возможно, сопротивление бы показало Андору, что я сильнее и храбрее, чем показалось сначала, но я точно знал, что бороться с ним у меня не было желания. Что-то во мне сопротивлялось ему, но не давало этому выйти.       Тренер перестал бить. Боль от четких поставленных ударов была нестерпимой, и я еле держался, чтобы не заорать, пытался абстрагироваться от боли и уйти в мысли, но они каждый раз возвращали меня к сознанию, в котором каждый вдох давался с трудом.       — Встать, – неумолимый голос вималиума звучал холодно и отстранённо, и мне не хватало сил в своём взгляде выразить всю степень ненависти к нему. Медленно поднимаясь на дрожащих ногах, я чувствовал взгляды окружающих, как нельзя четко слышал презрительные хмыкания от элиты, но язык не поворачивался высказать Андору все, что я о нем думал.       Как только я оказался в более или менее адекватном вертикальном состоянии, мужчина резко схватил меня за левую руку у локтя и потянул на себя, внимательно рассматривая метку. Послышался его тихий ироничный смешок:       — Интересно, – и это заставило перевести взгляд на руку.       За болью во всем теле я перестал замечать не такую уж и сильную на фоне остального боль в предплечье. Темная метка болезненными чёрными венками пересекала руку и будто пульсировала. Но внимание привлекло не это. В центре, который обычно оставался нездорово темного цвета, сейчас пересекались тонкие нити вен, переплетаясь между собой и образуя некий знак, похожий на римскую цифру один. Вокруг неё тугим кольцом облегал неровный круг, концы которого уходили к краям метки.       Появление знака на метке, впрочем, не было чем-то необычным и уж тем более интересным. В течение месяца пребывания здесь он появлялся практически у всех, и о каждом он говорил что-то своё: о его силе, характере, возможно, даже будущем. Значения своего знака, который, наконец, сформировался, я не знал, но не считал это чем-то особенным. Честно говоря, сейчас вообще думать было тяжело от пульсирующей боли в висках.       Тем временем Андор закатал свой рукав и осмотрел метку, на которую я впервые, но с удивлением обратил внимание.       Тот же самый знак.       На широком предплечье тренера проступал точно такой же знак, как и у меня, только его не овивал круг. К нему подошли Карел и Мартин, с интересом всматриваясь в знак на руке и будто совсем не замечая меня самого, и стоять с каждой секундой мне становилось все труднее и труднее. Я вырвал руку и сделал шаг назад, чуть сгибаясь и откашливаясь, но тренеры это будто и не заметили.       — Теперь у тебя есть собственный послушный щенок? – негромко произнёс Мартин, обращаясь к Андору, тот лишь задумчиво смотрел на меня и молчал.       — Он слаб, – напомнила Карел, качая головой и поворачиваясь спиной ко мне. Я что, здесь правда пустое место?       — Это неважно, его можно обучить.       — Толку от мертвого слабого щенка, от него нет никакой пользы, кроме преданности.       — Хватит, – нарушил своё молчание Андор и посмотрел мне в глаза тяжелым взглядом. От такого хотелось снова сжаться и отступить, но я продолжал стоять и ждать чего-то. – Ты. Ты идёшь с нами, – после, отвернувшись от меня, он вновь пошёл к двери, крикнув лишь «Помогите ему».       Ноги подкосились, и я почувствовал, как начинаю падать. Ко мне подлетели Сэм и ещё один парень из выбранных, –кажется, Дилан – и подхватили по обе стороны под руки, помогая доковылять до места сборов.       — Ты как? – в голосе Сэмюэля слышалось неприкрытое волнение, хотя обычно он старался держаться холоднее. Я молча кивнул. – Ну и концерт ты здесь устроил. Только метка и спасла тебя от ещё больших травм.       — Что… – прохрипел я, тут же закашлявшись.       — Заткнись, просто заткнись и иди, если все ещё хочешь выбраться отсюда, – больше не говоря ни слова, парень помог мне дойти до места сбора.       Мы прошли через двери общего зала и пару минут шли по длинному узкому коридору. Никто из присутствующих не смел проронить и слова, лишь шум шагов и мой периодический болезненный кашель разрывали эту напряжённую тишину. Когда я уже думал, что идти дальше даже с помощью я не могу, тренеры свернули налево и открыли одну из достаточно прочных дверей, установленную явно не так давно. Мы направились внутрь.       Комната была не очень большой и чем-то напоминала аудиторию в универе. Пустое пространство тут же заполнили все прибывшие, на небольшом помосте на другом конце аудитории встали тренеры. По центру помоста стояла большая школьная доска, из тех, которые можно перевернуть и писать на обратной стороне. У стены, противоположной от окна, стоял большой стол, заваленный листами бумаги и папками, рядом были три стула, но к ним никто не притронулся. Сэмюэль подвёл меня к стене и помог опереться на неё, но все же стоял рядом и присматривал.       — Как мы уже обсуждали ранее, вималиумы не могут и не будут скрываться вечно, – начал Андор. – С момента обращения первого человека в этом городе прошло уже четыре месяца. Люди ужесточили меры безопасности, и теперь с каждым днём все сложнее и сложнее находить новых сторонников.       Какое лицемерие. О каких сторонниках может идти речь, если они принудительно обращали людей и похищали их? И теперь они хотят, чтобы мы вышли на улицы против своих же семей, демонстрируя своё угнетение? Что за блистательная логика?       — Однако нам это больше не понадобится. Скоро люди сами будут приходить к нам для обращения, и наша задача – показать все плюсы стать вималиумом для людей.        Андор кивнул Карел, и та подошла к доске, переворачивая ее и показывая набросок карты города, центральный район с большой площадью. Схематично обозначенные улицы были подписаны, от каждого здания тянулась стрелка или круг.       — Весь состав будет поделён на пять групп по десять вималиумов, и одна группа из пяти. Эта группа будет под предводительством нашего гостя, который будет вести все это выступление, четверо лучших из вас будет вместе с ним. Три группы под предводительством меня, Андора и Мартина будут в ближайшей видимости, мы будем присматривать за тем, чтобы не явилась полиция, и все вы были в безопасности. Не уверена, что на данном этапе многие из вас смогут пережить пулевое ранение, – на её губах появилась кривая улыбка, а у меня все внутри похолодело от этой мысли. Мы ведь и правда можем попасть под обстрел.       — В эту группу будут входить те, кто обрёл достаточно полную форму обращения, чтобы продемонстрировать своё обличие людям. И последние две группы будут состоять из тех, кто усвоил практику перемещений, однако в недостаточной степени улучшил свои навыки. Вы будете создавать массовку, стоять на позициях на крышах и следить за тем, чтобы не произошло ничего из ряда вон выходящего. Все просто.       Среди группы взметнулась рука девушки.       — То есть, для людей мы будем бесплатными клоунами на посмешище? – в ее голосе сквозило недоумение и презрение. Не ты ли сама ещё несколько месяцев назад была этим самым человеком?       Карел спустилась с помоста и медленно прошла через расступившуюся толпу к девушке. Она была гораздо спокойнее, чем Андор полчаса назад со мной, но в ее действиях чувствовались спокойствие и грациозная пластика охотницы.       — Если для тебя, Тереза, демонстрация собственной силы – означает «выставлять себя посмешищем», то ты можешь сейчас же вернуться в общий зал, – холодно процедила тренер поникшей девушке. – Если кто-то здесь так же считает ниже своего достоинства искать союзников – я никого не держу, – она осмотрела всех присутствующих, но никто не шевельнулся. Карел удовлетворенно кивнула и вернулась на помост. – Ещё вопросы?       Неуверенно поднял руку парень у стены.       — Мы будем действовать открыто? В смысле, мы будем показывать свои лица людям? Они ведь быстро вычислял, что все присутствующие – это недавно пропавшие. Или нам нет смысла этого уже скрывать?       — Мы будем действовать скрытно – но это пока что. В полиции служат не такие уж и дураки, они смогут связать между собой те факты, что пропавшие люди связаны с появлением вималиумов. Но у них не будет доказательств, что те, кто пропали – это и есть вы, велика вероятность, что они просто пошли нам на корм, – от этих слов меня передернуло. Что хуже: если мои старые знакомые будут думать, что я присоединился к людоедам или что я стал их ужином?       — Потому мы все будем в масках. Вас ими обеспечат.       — Это ведь очень маленький район, – это уже произнёс Акира, показывая на карту. – После введения комендантского часа, люди уже не так охотно гуляют по улицам в свободное время, не говоря уже о больших сборищах людей. Они боятся, и вряд ли станут стоять и слушать, а бросятся в бегство.       — Потому нам понадобится пойти на некие уловки, чтобы выманить их на площадь, а после общими усилиями трёх групп не выпустить людей оттуда, – тренер подошёл к доске и показал на выходы с площади. – Пространство удачно для нас ограничено зданиями, с площади есть три маленьких и пять больших проходов. Мы сможем распределиться. Остальное не ваша забота.       — И толпы людей не начнут кидаться на нашу группу из тридцати вималиумов? – Акира хмыкнул. Андор хмыкнул в ответ.       — А ты бы сам кинулся на кого-то хвостатого и сильного первый? – тренер будто даже повеселел. После махнул рукой на парня. – Да ты такой, что кинулся бы. Но адекватные люди будут стараться держаться подальше. В остальном же, мы не будем им угрожать. Все, что от них потребуется в этот день – выслушать нас. Больше мы никого не тронем. Ещё вопросы?       Все замолчали, каждый обдумывал свой вопрос. Когда тишина уже затянулась, и тренер решил продолжить объяснения, я подал голос, стараясь не выдавать дрожь от боли.       — Какая у нас конечная цель?       — Выйти на улицы. Вернуться к своей нормальной жизни с равными правами, как у людей, жить в своих домах, и дать роду вималиумов возможность сосуществовать с…       — Едой? – не удержавшись, я перебил. – Они вряд ли захотят на все это соглашаться.       — Да, но им придётся смириться.       — Но если все-таки нет?        Андор смерил меня долгим взглядом, наверное, уже жалея, что допустил до собрания. Вопрос ему явно не нравился, но он действительно имел большое значение для нас.       — А если всё-таки нет, – произнёс он неспеша, замирая и заводя руки за спину, – значит, быть войне.

***

      — И как тебе вечно удаётся выводить тренера из себя? – проворчала врач, приятная женщина лет тридцати пяти с пышной копной светлых волос, собранных в высокий хвост. В больничном крыле я бывал постоянным гостем, чем и вызывал возмущения мисс Хэмстор, или просто Джуди.       Собрание закончилось буквально через полчаса после моего вопроса. Обсудили ещё несколько незначительных вещей, вроде временных рамок вылазки, одежды и тренировок. После все отправились на занятия, а меня Андор насильно отправил в больничное крыло, приказав до завтрашнего дня восстановиться и уже тогда являться на тренировки. Больше даже не взглянув на меня, он развернулся и ушёл к своей группе.       Помещение мед. крыла выглядело чуть почище остальных, но все равно было ясно, что оно в заброшенном здании. Несколько коек, огороженные друг от друга ветхими ширмами, шкаф с водой для промывки ран, бинтами, жгутами и прочей ерундой, которая может понадобиться для укрепления тела. Рядом стоял небольшой холодильник с генератором, обеспечивающим в нем холод, где хранилось свежее мясо для особо опасных ранений, требующих быстрого восстановления.       Больше всего пугала стена по правую сторону от входа: по длинной стороне она имела крепления в виде наручников и ремней, с помощью которых можно было удержать до пяти вималиумов, вышедших из-под контроля. Такие случаи бывали у тех, кто впервые после обращения просыпался в больничном крыле для осмотра и буйно вёл себя.       — Я сам не знаю, как так получается, – простонал я, когда врач в очередной раз с силой надавила на ребра, проверяя, не поломаны ли они. – Я всего лишь захотел покинуть стены здания хотя бы на время, а он взбесился.       — Ничего страшного, к утру будешь как новенький, – Джуди ободряюще улыбнулась и критически осмотрела меня. Пожалуй, вид у меня был неважный, потому что ее улыбка быстро сошла. – Продолжаешь игнорировать еду?       — Продолжаю игнорировать каннибализм, – настроение стремительно портилось. – Я не хочу есть себе подобных.       Врач только вздохнула.       — Каннибализм подразумевает, что ты, как человек, будешь есть человека. А ты, как ни крути, давно уже не человек. Это природа – ты находишься на вершине пищевой цепи, и ты вынужден питаться так, чтобы выжить.       — Свинина тоже подходит, – я упрямо сжал кулаки, но тут же поморщился от боли в руке: метка продолжала неприятно саднить. Джуди кинула на неё взгляд.       — Свинина подходит, но она не решает всех проблем. Ты же не заботишься почему-то о том, что ешь бедных хрюшек, а ведь они тоже живые. Но тут ты уже выбираешь, либо ты, либо тебя, – она взяла левую руку и внимательно осмотрела предплечье. – Метка ещё проступает. Питайся ты нормально, уже давно бы и сам поправился, и метку напитал силой. Такими темпами ты очень быстро ослабеешь, и не сможешь пойти никуда за пределы здания. Ты опасен для людей, ты опасен для вималиумов, и не менее опасен для себя самого. Если ты потеряешь контроль или ослабнешь, ты можешь убить кого-нибудь, либо же умереть сам. Так что прекращай валять дурака и поужинай как все, – она встала. – Можешь пока отдохнуть тут, как станет легче, дойдёшь до комнаты.       Кивнув в благодарность, я поднялся и осторожно дошёл до койки, устроившись на ней и прикрыв глаза.       Пересилить свою голову оказывается сложнее, чем чувство голода. Поменяв сущность, я не оставил свою человеческую суть, не потерял человечности, как все окружающие меня вималиумы. Я мирюсь с новыми правилами жизни, но это не значит, что я принял правила этой игры и оставлю все так, как есть. Пока силы у меня есть, я буду сопротивляться монстру внутри себя.       — Джуди, вы случайно не знаете, что означает моя метка? – я поднял руку выше и посмотрел на неё, но женщина только отрицательно покачала головой.       Прошло несколько часов, прежде чем Сэмюэль и Амелия вернулись с тренировки и зашли ко мне помочь дойти на ужин. Выглядели они не лучше меня: в грязной одежде, уставшие, с ссадинами и ранами, но, видимо, довольные собой от тренировки. В отличие от меня, помощь мисс Хэмстор им не понадобилась.       — Как ты себя чувствуешь? – Амелия присела рядом и бережно провела пальцами по моему лбу, скидывая чуть отросшую чёлку и будто по привычке проверяя так температуру. Её движения были пропитаны заботой, но девушка быстро и смущенно отпрянула. Думает, что ли, что задела ссадину на лбу?       — Бывало и лучше, – я недовольно поморщился от боли в рёбрах, когда пытался сесть.       — Да, удар у Андора тяжелый, повезло ещё, что он отвлёкся. Иначе и с нормальной регенерацией пришлось бы худо.       — Он посмотрел на мою метку и сказал «Интересно», – я протянул Сэму руку, показывая знак. – А потом посмотрел на свою метку, она у него такая же, только без круга. Что она значит?       Сэмюэль сел поудобнее и осторожно взял за руку, рассматривая знак. Долгое время он молчал.       — У нас есть книга по чтению рун в библиотеке, нужно посмотреть ее значение.       — У нас есть библиотека? - я вопросительно поднял бровь.       — Есть, но… – Сэм нахмурился. – Она не в общем доступе. В неё могут попасть только сотрудники и кураторы. Иначе книги так долго не проживут, а большинство изданий рукописное, запаришься переписывать, – на мой удивленный взгляд он хмыкнул. – Да, вималиумы все ещё живут в пещерах и не пользуются компьютерами. Как только мы выберемся в город и начнём нормально жить, обязательно доверю тебе перепечатать книги в цифровом варианте. Короче, завтра после тренировки я схожу туда и при свете дня поищу твой знак и его расшифровку.       — И что, там есть все знаки?       — Может, и не все, но большинство. Все, из того, что мы когда-либо встречали. И если ты говоришь, что у Андора такой же, то проблем с поиском не будет.       Я кивнул и поднялся на ноги. Чуть пошатываясь, я пошёл на выход из больничного крыла, прежде попрощавшись с Джуди. Сэм и Амелия двинулись следом. Девушка взяла меня под руку, давая немного опираться на себя, довела до общего зала и села на прежнее излюбленное место в нише у окна. Сидевший там уже давно Нейт молча кивнул мне.       Привычно отказавшись от ужина и выслушав очередную лекцию Сэмюэля о том, что я идиот, я захотел вернуться к теме меток. Сэм в этот раз решил остаться есть с нами, а не в своей компании, благо, он все ещё заботливо приносил мне свинину, на которой я так и продолжал жить уже третью неделю.       Как-то он попытался обмануть меня и вместо свинины подсунуть человечину, но на моё счастье, запах людей совершенно иной, и потому, почувствовав сладкий привкус, не характерный свиному мясу, я выплюнул его, чувствуя, как меня мутит от голода и тошноты. Однако после Сэм не рисковал так и продолжал помогать мне со свининой.       — Что означают ваши метки? – я обвёл взглядом сидящих рядом.       — Моя означает милосердие, – пожала плечами Амелия, показывая изогнутый знак, больше похожий на форму лебедя с заострёнными концами.       — У меня – стратегия, – Сэмюэль закатал рукав и показал три вертикальные черты, будто перечеркнутые ещё одной, тонкой, по диагонали снизу вверх.       — Моя значит непоколебимость, – все же подал голос Нейт, но рукав закатывать не стал, да и моей меткой не особо заинтересовался. В принципе, ему это значение подходит.       После ужина мне стало немного, но все же легче. Боль потихоньку отступала, и ноющие ребра и рука скорее доставляли очень сильные неудобства, чем невероятную боль, как днём. Решив, что за оставшееся время дня я ничего нового не сделаю полезного, я отправила в комнату раньше. Устроился в спальне у окна, натянув шарф Кайла, и просто смотрел в мутное стекло. Мягкие ворсинки шарфа под пальцами давали больше душевного тепла, чем физического, однако я чувствовал покой и тихую радость где-то внутри себя.       Я сделал первый шаг к тому, чтобы выйти отсюда. Сейчас, научившись вполне контролировать своё состояние, я был готов вновь вернуться к людям и притвориться нормальным, питаясь свининой и скрывая метку. Конечно, сейчас уходить было рискованно, но я знал, что рано или поздно я смогу вернуться к нормальному существованию, пусть оно и будет состоять из сплошного вранья. Нужно только обрести полный контроль.