Don't cry mercy... (Сборник Драбблов)

Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь. От чистого истока в прекрасное далёко. В прекрасное далёко я начинаю путь. Прекрасное далёко, напрасно и далёко. Бессмысленно жестоко, дорогу забудь. Без выхода и входа, к напрасному далёко. В напрасное далёко ты не пройдёшь свой путь. Pyrokinesis — Прекрасное далёко

***

Шерлок думает, что самое яркое воспоминание Мориарти — первый удачный опыт в роли преступника-консультанта. На самом деле, это не совсем так. Точнее, совсем нет. Облик матери, вот, что ярким огнём искрится в сознании мужчины. Молли Хупер была женой Артура Мориарти, отца Джеймса. У пары было четыре сына, однако самые теплые отношения связывали Молли именно с самым младшим. — Она звала меня Джимом. Джим. Джим. Джим. — Я так любил её, так любил… а ты кого-нибудь любил? — обратился Мориарти к одному из журналистов, которого Моран обнаружил на территории особняка этим утром. — Ну, ответь. Обещаю, не стану убивать. По крайней мере, пока, — злая усмешка исказила красивое лицо молодого мужчины. — Ну, эм… наверное. — Наверное? — такой ответ был Мориарти явно не по вкусу. Он расстроился. А расстроенный Мориарти равно опасный Мориарти. Судя по всему, бедолага журналист, которого, скорее всего, заслал именно вездесущий (громко сказано, не правда ли?!) Холмс, понял это и поспешил изменить сложившуюся ситуацию. — То есть, да, конечно. Любил. Моя одноклассница. Джулс. Мы сидели за одной партой ещё с начальной школы. — У меня тоже была одноклассница, — задумчиво протянул Джеймс. — И… вам она нравилась? — предположил журналист. Рыжие волосы растрепались, что придавало мужчине какое-то по-настоящему детское очарование. — Немного. Она напоминала мне мою маму. — И-и-и? — Что «и»? — Что же было дальше? Я вот, например, отправил Джулс открытку с признанием и коробку конфет. Открытка, кажется, до сих пор с ней. — А я поджёг ей волосы. — Но п-почему? — Кэтти покрасила их. Стала блондинкой. И ещё, надела линзы. — Надеюсь, глаза у неё остались целыми? — Вполне себе. — Пожалели? — Не успел. Отец забрал меня в Лондон. А так, конечно, сделал бы всё. — И зачем же? Разве человек обязан соответствовать чужим требованиям? Это же несправедливо. Мы живем в свободной стране и… — но злой взгляд гения преступного мира был красноречивее всяких слов. — Хорошо-хорошо, молчу! — Китти была очень похожа на мою маму. — Может, расскажете, какой она была? Ваша мама, — уточнил журналист. — Фрэнк, а вы мне нравитесь. — Вообще-то, Дэвид. Меня зовут Дэвид. Хотя, для вас, мистер Мориарти, можно и Фрэнк, — Джеймс довольно хмыкнул. — Она была очень красивой. Моя мама. Такая милая, заботливая. Никто и никогда не относился ко мне так, как мама. Я любил её больше всего на свете. У неё были длинные каштановые кудри, она плела венки и надевала их на наши головы. И на свою. Боже, как это было прелестно. А ее темные глаза. Никогда я не видел такого чудесного цвета. Сейчас я понимаю, что эта та самая любовь, о которой не принято говорить. Мама была для меня целым миром. Миром, который разрушился с её уходом. — Уходом? — Рак. Он забрал у меня маму. Отобрал. Навсегда, — грустная улыбка коснулась мужского лица. — Господь забрал её так рано, а меня оставил страдать здесь, на этой грешной земле. И для чего? С какой такой целью? — Чтобы вы жили, должно быть… — Возможно. — Знаете, моя мама тоже рано умерла. Мне тогда и четырех не было. Я плохо её помню. С годами облик стал размытым. Знаю только, что она очень меня любила. Мысль об этом греет мне душу до сих пор. Со временем я… принял произошедшее. Это трудно, верно, однако… иного выхода нет. Когда мне грустно, я пытаюсь вспомнить самые хорошие моменты. Например, первая рыбалка. Тогда я поймал больше рыбы, чем папа. — Хорошие моменты, говорите? Хм… мама часто напевала мне песню. Прекрасное далёко, кажется, так. Самое забавное, со временем всё прекрасное превращается в напрасное. Такой вот парадокс. — Согласен. — Знаете, а я вас не убью, Фрэнк. Нет. Отнюдь. Да и зачем убивать такого умного собеседника? Нет. Им ещё о многом нужно поговорить.