Салатница

      Макс плачет, прижимая к груди в ворохе тканей едва живое создание. Пятнистая кошка едва слышно скулит, её дыхание прерывистое, такое тонкое и дрожащее, и Макс крепче обнимает его тонкое гибкое тело, будто это помешает смерти забрать эту маленькую несчастную жизнь из его рук.       Он бежит через лес, едва успевая перепрыгивать выглядывающие из земли старые сухие корни; слёзы в его глазах затуманивают взгляд, и в этой пелене он почти не различает направление, бежит почти по наитию, слепо надеясь найти в густой тенистой чащобе верный путь. Земля в старом ельнике усыпана сухими иглами, трещащими под его стопами, и звук его бега теряется среди густых разлапистых веток, как и все прочие; макушки елей и сосен над его головой сходятся плотным покатым куполом, под которым преет, без яркого света и свежего ветра, собственная мрачная жизнь. Местные говорили, что это пристанище ведьмы.       Макс чувствует, что больше не может бежать — ноги не слушаются его, сбитое рыданием дыхание застревает в глотке, и он задыхается, стоя посреди чужого враждебного леса, с едва тёплым крошечным телом, прижатым к его груди, одинокий, напуганный, почти беспомощный. — Ведьма! — и он делает единственное, что может сейчас. — Ведьма, мне нужна помощь! — он кричит так громко, как только может, едва не давясь слезами, и шепчет Сэсси, поглаживая её между ушами, что обязательно всё исправит. — Пожалуйста! — Тебе не говорили, что не вежливо называть девушек ведьмами? — молодая женщина появляется перед ним. Её длинные чёрные волосы сплетены в косу, а на челе крупный зелёный венок. — Это мой лес, мальчик. Никто не может заявиться в мой дом безнаказанно. — Хорошо, только помоги ей, пожалуйста, — Макс распутывает ткани, показывая ведьме худую кошку, покрытую липкой тёмной кровью. Он неловко шмыгает носом, глядя на Сэсси; его лицо красное от слёз и долгого бега, но он смотрит на ведьму настойчиво и уверенно, вскидывая подбородок, будто не уйдёт отсюда, пока не добьётся своего. — Они… там, в деревне… — Макс прерывисто выдыхает, зажмуриваясь, чтобы не вспоминать, — она ни в чём не виновата. Пожалуйста.       Ведьма смотрит на него с любопытством и манит пальцем ближе, забирая из рук едва шевелящийся свёрток. Сэсси мурлычет из последних сил в её ладонях, и она ласково чешет её под пушистым подбородком, вглядываясь в помутневшие глаза с узким зрачком. — Милое невинное дитя, — ведьма баюкает Сэсси в руках, мягко усыпляя её болезненное беспокойство, — люди были так жестоки с тобой, — Сэсси вдруг кивает, будто понимает её, но Макс бы уже ничему не удивился. Ведьма смотрит ей в глаза, перебирая пальцами пятнистую шерсть, и Сэсси успокаивается, умиротворённо опуская веки. — На что ты готов, — она вдруг поднимает голову, впиваясь в него взглядом, — ради неё. — На всё… Я думаю. — Ты думаешь? — она изгибает бровь. — Я уверен, — он упрямо сжимает губы, глядя на неё со всей уверенностью, которую может собрать, и всей храбростью, которая в нём осталась. — Она моя семья. Всё, что у меня есть. — Хорошо, — ведьма улыбается, в её светлых глазах чудится что-то звериное, змеино-коварное, нечеловечески-хитрое, и никто в здравом уме не доверился бы ей. Но у Макса не было иного выбора. — Я чую ещё одну душу, связанную с её, в этом мире. Ещё одно живое сердце. — У неё… у неё есть брат. У меня дома, — он тяжело сглатывает, вдруг испугавшись, что она потребует отдать жизнь Джимми за Сэсси. Он не готов выбирать. Он не станет выбирать между ними. — Принеси его, — она довольно кивает, не отдавая Сэсси ему обратно и уютнее устраивая у себя на груди, — я отгоню смерть от неё, пока ты бежишь. Весь этот лес — мои владения, как только ты вернёшься, я узнаю об этом.       Макс кивает, сглатывая слёзы. Ведьма прижимает Сэсси к груди, и она вяло играет с верёвочными подвязками её холщового платья лапой, будто забыв обо всех своих ранах, и у Макса… у него есть самая тонкая, самая невероятная надежда, что не ради него, а ради жизни животных, она пощадит Сэсси и Джимми.       Он бежит домой и обратно так быстро, как только может, пряча притихшего Джимми за пазухой. Его тело почти не слушается, пережив столько потрясений, устав от стольких метаний, но он знает, что всё, что ему нужно сделать — перешагнуть порог старого леса и убедиться, что Сэсси будет жить.       Джимми вцепляется когтями в его одежду, добираясь до кожи, недовольный встряской, но Макс только мягко шикает на него, надеясь успокоить. Лес темнеет вокруг него, стволы деревьев сходятся густой стеной, а под ногами знакомо хрустят высохшие длинные иглы. Он останавливается, оглядываясь, и целует в голову ворчливо шипящего Джимми, мысленно умоляя его не вырываться из его рук. — Замечательно, — ведьма появляется перед ним так же неожиданно, как в первый раз, с всё ещё дышащей, но всё ещё живой Сэсси на руках. — Отпусти его, — она опускает на землю Сэсси, и Джимми сам спрыгивает с его рук, мягко подталкивая Сэсси головой. Макс смотрит на них со слезами на глазах, уже сам не уверенный, от чего он плачет. И тогда ведьма толкает его в грудь, выталкивая его душу из тела.

***

      Он приходит в себя в тесной избе с низким бревенчатым потолком, с которого низко свисают густые пучки сухих трав. Под его спиной что-то жёсткое, кажется, он лежит на полу, и он неловко хрипит, пытаясь подняться. Что-то ощущается не так, что-то в его груди чувствуется очень чужим и близким одновременно. В комнате густой белый дым, и Макс закашливается, глубоко вдохнув его душистый запах в лёгкие. Кто-то тычет его чем-то мягким и влажным в его плечо, он оборачивается, не задумываясь, и кричит от неожиданности, когда на него смотрит гигантскими круглыми глазами его Сэсси, вдруг вымахавшая до размеров небольшого медведя. — Не кричи, — строго говорит ему ведьма, впихивая в руки деревянную плошку с водой. — И пей.       Макс послушно пьёт, замечая в воде странный привкус чего-то травяного, и смотрит на неё с явным недоумением, прося объяснить. — Твоя душа теперь связана с их. Она забирает у него плошку, отставляя на стол, и подзывает свернувшегося на кровати Джимми одним пощёлкиванием пальцев. — Их маленькие тела не могли вместить мощь человеческой души, и они стали такими, чтобы вместить всё, что я дала им. Ты больше не человек, и они больше не смогут жить среди людей. Это цена, которую ты платишь магии.       Макс кивает, поражённый рассказом, пока Сэсси укладывается своей громадной головой на его ноги, кажется, поняв, что теперь она слишком велика, чтобы спать на нём целиком. — А теперь ты встанешь и уйдёшь из моего леса навсегда, потому что это моя земля, и я не потерплю здесь других. Тебе понятно, мальчик? — он снова кивает, и она возвращает ему плашку, незаметно вновь наполнив её водой. — Допивай, поднимайся на ноги и убирайся так скоро, как сможешь. Я не стану играть в гостеприимную хозяйку.