Животное
18 ноября 2020 г. в 06:15
Гу Юнь хитро щурит глаза. Хватает всего лишь маленького блеска в черной, как ночь, глубине, чтобы грудь Чан Гэна вновь охватило огнем. Даже пожары, пылавшие в столице, были куда сдержаннее.
Чистые простыни давно смяты. Теплые, они хранят душный, мускусный запах и влагу. Где-то в их складках теряются остатки совести Принца и Маршала, поскольку снова слуги отбивают поклоны Императору за отсутствие своих господ.
Гу Юнь нависает над мужчиной. Остатки зрения уже распадаются на слюдяные осколки и ребристые разводы, в которых черты окружения слабеют и искажаются, оставляя без защиты. Однако слух еще не подводит, позволяя ориентироваться.
Чан Гэн глубоко дышит.
Гу Юнь усмехается одними уголками губ, будто ранит копьем доверчивое сердце, заставляя кровь разливаться горячей волной. Он бесстыдно обнажен, тело его соблазнительно гладкое, сильное, напряженное, точно такое же, каким было несколько часов назад в хаотичных и тесных объятиях Чан Гэна.
Только теперь ведет Гу Юнь. Он ложится сверху, острыми коленями разводя бедра мужчины, чтобы прижаться теснее.
— Цзыси…
Столько мольбы слышно в тихом голосе. Будто Гу Юнь его пытает, будто режет без ножа.
Они оба выдыхают тяжело и рвано, между ними нет ни четверти цуня. Слишком близко, слишком тесно…
Слишком хорошо ощущается твердый член каждого, прижимаясь алой плотью друг к другу.
— Будь послушным.
Гу Юнь щурит свои лисьи глаза, знает же, что Чан Гэн только и сможет выдохнуть покорное «да». Пальцами обводит силуэт широких плеч почти по краю, один раз соскользнув на росчерки ключиц, в ямках которых уже собралась испарина.
Чан Гэн откровенно хочет Гу Юня.
И он это чувствует: по окаменевшим бедрам Принца, по заостренным косточкам таза, по через силу поднимающейся груди, на которой он сам и лежит.
Гу Юню не нужно видеть это, не нужно слышать, всматриваться в эмоции или считать дыхание. Они столько раз занимались любовью, бросаясь на постели или походные плащи.
Достаточно просто коснуться.
Узкие кончики пальцев обводят сильную шею и касаются напряженной линии челюсти. Чан Гэн открыл рот, чтобы контролировать дыхание.
Принц втягивает плотный воздух хрипло. Он скользит слегка по небу, царапая, соединяется со вторым потоком в горле, падает комом в легкие.
Чан Гэн дышит и ртом и носом. Как животное.
Терпкость с кожи уходит. Гу Юнь пахнет сладко. Он пахнет сексом. Чан Гэн почти задыхается им.
Мышцы над косточкой копчика сводит, позвоночник изгибается, вжимая сильнее разгоряченное тело в другое, вызывая волну мурашек и тягучий стон.
Гу Юнь обводит пальцами сухие губы Чан Гэна, не гладит нежно, а будто примеряется к ним. И точно, в следующее мгновение указательный и средний палец погружается в алый провал рта, окунаясь во влагу неба и языка, который отвечает охотно, подхватывает подушечки, разделяет, обводит, смакует…
Гу Юнь прикрывает глаза и плотно скользит по телу Чан Гэна вверх. Острые соски дразнят кожу груди, крепкий ствол елозит по второму, растягивая между тел тонкий слой смазки.
Гу Юнь двигает запястьем, грани ногтей давят на мягкий язык, дергают его, подхватывают. Это не ласка. Это напряженная игра. Каждое движение пальцев сопровождает глубокий, тесный толчок по телу. Кожа влажно скрипит, а дыхание сбивается.
Гу Юнь чувствует, как сам себе начинает проигрывать, кусает свои губы, запрокидывает назад голову и просто откровенно скользит.
Он не видит ничего, кроме пары мерцающих пятен, которые, как суетливые мотыльки, пляшут под глазами.
Чан Гэн впускает пальцы глубже, уловив момент, когда Гу Юнь теряет контроль. Его глаза горят ярко и алчно, лакая скользящую по телу Гу Юня судорогу, собирая накатившее на него напряжение, не упуская из виду подрагивание гортани и трепета ресниц.
Между темных бровей Гу Юня появляется глубокая морщина. Она бывает редко, но всегда в момент наивысшего напряжения, очень тяжелого, будто нужно перешагнуть высокий порог, после которого ждет очень глубокий обрыв. Чан Гэн знает этот момент.
Гу Юнь сопротивляется, желая продлить надсадное удовольствие еще немного. Видеть в такой момент его — невероятное зрелище. Гу Юнь без своих доспехов все равно остается в броне, будто черный металл давно незаметно врос ему под кожу, сделав машиной, которые производят в институте Линшу. Но сейчас… падают высокие стены, ломаются колкие пики, трещит на стыке сталь, оставляя чистое тело на пике наслаждения.
Чан Гэн впитывает это жадно, испивает экстаз с любимого тела. Он убирает теплые пальцы, слыша судорожное дыхание.
Гу Юнь умоляет дать ему кончить.
И кто тут еще послушен…
Губы Чан Гэна едва касаются парной кожи. Аромат трав снова редеет, уступая место запахам влажных тел. Маршал вздрагивает и тут же замирает, когда узкое горло попадает в плен зубов, хладнокровных и опасных, как волчья пасть, оттого таких желанных.
Гу Юнь хрипит, содрогается в последний раз, а когда зубы Чан Гэна смыкаются с силой, он растворяется…