● ĐǺỄǤỦ ●
Людей в кафе сегодня просто невероятно много. Девушки особенно постарались принарядиться на праздник, все в юбочках, платьях, красивые, парни в рубашках и с набитыми кошельками, чтобы купить самый сладкий десерт. А одинокие подружки не могут пройти мимо очаровательного парня, рисующего на кофе красивые узоры пенкой молока, и не попросить его номера. На что частенько приходит смущающий ответ от вокалиста «очаровашка занят мной». Чонгук никуда не ушёл, сидя чуть позади Тэхёна и наблюдая за работой, аргументируя, что тоже хочет стать бариста, поэтому сейчас присутствует здесь как ученик. Заодно мошкару отгоняет. А Киму ничего не остаётся, кроме как улыбнуться и сказать, что это шутка. Чон иногда помогает: забалтывает посетителей, когда Тэхён занимается заказами, протирает стол, облитый пенкой, подаёт салфетки и всякие мелочи. У шатена руки дрожат сильнее обычного, но внешне он никак не показывает свои внутренние проблемы, улыбается (что Чонгук мог видеть только здесь), подмигивает маленьким девочкам, рисуя им мультяшных героев, и вертится прямо перед вокалистом, который, вообще-то не железный. Рюджин ещё глаза ему накрасила подводкой и тенями слегка, притащила из дома чокер и серьгу длинную, которую можно надеть без прокола. А Чонгуку сиди и смотри, без возможности прикоснуться. Зато кофе за счёт заведения можно выпить, Рюджин разрешила брать всё, что захочется, за отработанные часы. — Во сколько ты заканчиваешь работать? Очередной вопрос, адресованный работнику кафе, прилетает Чонгуку вместе с дотошным сообщением от хоккейной команды с вопросом, почему тот не явился на тренировку. Парень вздыхает и закатывает глаза, вставая со стула и останавливаясь рядом с шатеном. Почему всем всё приходится объяснять на пальцах? — Видишь этот ремень? — Чон указывает на пряжку, а затем опускает чуть ниже. — И эти джинсы? Они принадлежат мне, как и тот, кто их носит. — В двенадцать, — внезапно отвечает Тэхён, давая понять, что сказанное со стороны брюнета рядом на самом деле несерьёзное заявление. Девушка забирает свой кофе и уходит, неоднозначно улыбаясь. Только в отличие от неё улыбаться Чонгуку вообще не хочется. Дождавшись, когда рядом не окажется клиентов, Тэхён поворачивается к вокалисту и складывает руки, возвращая себе привычный отчуждённый взгляд. Вот ему в радость оправдываться перед клиентами, что его вынужденный сосед по квартире не является его парнем. — Будь добр, — Ким пытается держать себя в руках, которые и так сложно контролировать, и слегка отклоняется, когда Чонгук подаётся ближе, в ожидании продолжения слов. — Уйди, ты мешаешь. — И это после всего, что я для тебя сделал? — недоумевает брюнет, возвращаясь на свой стул, от которого уже спина на самом деле болит. — В любом случае я не могу этого сделать – на мне нет ремня, джинсы свалятся по дороге, а такой славы перед дебютом мне не надо, спасибо. К тому же, кто будет отгонять от тебя этих ряженых, которые в тебе только «очаровашку» видят? — А ты не думал, что я хочу кого-нибудь подцепить? — Подцепи меня. Чонгук ждёт реакции, не зная, как ещё донести до Тэхёна, что вообще-то он делает это не назло, и помогает не потому, что Юнги попросил, а потому что так хочет он. Но Ким разворачивается и молча начинает приводить рабочее место в порядок. Как же это молчание раздражает. Вокалист шумно выдыхает, показательно встаёт и уходит куда-то, Тэхён уже не замечает, отвлекаясь на нового посетителя. А на стуле остаётся его телефон, который Чон обещал вернуть после врача.● ƁỦֆẴ₦ ●
— Эй, Пак, — Тэмин раскрывает свои объятья для друга, но потом поднимает руки вверх, делая вид, что потягивается, потому что ловит чужой взгляд и вспоминает, что Чимин не любит, когда к нему прикасаются. А Ли вообще-то очень тактильный, и с каждым разом не сгрести в охапку этого злого милашку становится всё труднее. — А ты не думал себя в вокале попробовать? — Нет, — Чимин вообще-то не от большого желания сейчас сидит в студии, а потому что ему надо дождаться свою группу, которая будет записываться. Поэтому Пак сейчас находится по ту сторону от парней, к которым уходит Тэмин, листая ленту соцсетей. О вокале Чимин не думал ровно до тех пор, пока Чонгук не начал заниматься дома, распеваясь и напевая песни постоянно, но тогда он уже занимался танцами, и эта мысль надолго не задержалась в его голове. Второй раз само как-то с языка слетело, когда Пак назло отцу сказал, что научится петь, но сейчас танцор не думает, что ему было бы это по душе. Лучше он останется с музыкой только в наушниках. — Все пришли? — позади слышится голос продюсера, он оглядывает присутствующих и проходит за рабочее место, рядом с которым устроился на стуле танцор, закинув одну ногу на колено другой. — Чёрт, забыл… — ругается мужчина, оставив папку на столе, и встаёт, решив перед началом быстро сходить за забытой вещью. И Чимин не обращает на происходящее внимания ровно до тех пор, пока за спиной, у самой макушки, не раздаётся ещё один голос, заставляющий от неожиданности вздрогнуть. — Может быть, пересядешь с моего места? Пак запрокидывает голову и встречается со взглядом треугольных глаз композитора, который должен присутствовать на записях песен, обучаясь у продюсера. Танцор смотрит на блондина снизу вверх, слегка хмуря брови, потому что не любит это положение, и медленно выдыхает. — Здесь хочу сидеть, — упрямо отвечает Чимин, замечая накинутую на плечи свою толстовку, которую Мин не сжёг, и возвращается в прежнее положение, уткнувшись в экран телефона. — И наблюдать, как это любишь делать ты, — намёк в сторону видеозаписи. — Если для тебя это так важно, так и быть, можешь посидеть у меня на коленях, — снисходительно говорит Юнги, будто Чимин его тут упрашивает не сгонять с нагретого места. Танцор проводит языком по ряду верхних зубов и разворачивается вокруг своей оси к композитору, останавливаясь взглядом на стаканчике кофе в его руке. — Хочешь? — слишком уж дружелюбно интересуется Мин. — Без сахара, чёрный. Чимин осознаёт, что со своими тренировками выпал на пару-тройку дней, но не из реальности, в которой Юнги обещал устроить пиздец пусанским сосункам за младшего братика, обманутого Чонгуком, раскрасил (бывшую) тачку своими рифмами, не забыв оставить автограф. Может, всё, что он делает – неспроста? Какой-то план, чтобы потом отомстить за Тэхёна? И Паку резко хочется вбить в поисковик запрос «через сколько начинает действовать цианистый калий». Хотя есть ещё один вариант. — Трахнуть меня хочешь? — Временами, — Юнги серьёзно задумывается, — когда очень сильно бесишь. — То есть постоянно? Подловил. Только на самом деле не этого хочет Мин, который уже устал стоять и ждать, когда освободят его место. То, что он начал лояльнее относиться к Чимину, ещё не значит, что Юнги возьмёт и всё простит им. Чонгук хотя бы на делах показывает, что хочет заслужить прощение, причём у самого Тэхёна, а Пак пока особых надежд не внушает. Хотя то, что о поддельных документах никто не знает, уже о чём-то говорит. — То, что я гей, не значит, что меня привлекают абсолютно все парни, — Юнги ставит Чимина на место, хотя в этом откровенная ложь. Привлекает как раз-таки именно Чимин. — То, что ты гей, уже делает тебя отвратительным. — Так и передам Чонгуку. А вот это уже выходит за рамки словесной перепалки, потому что оба понимают, что Чон не просто так пытается вернуть доверие Тэхёна. Как бы Пак ни хотел этого отрицать, но всё слишком очевидно. Раздаётся слабый стук, который привлекает внимание к той стороне звукозаписывающей студии от группы, ожидающей начала работы. Тэмин указывает пальцем на кнопки, чтобы Юнги включил звук и их стало слышно, и смущённо улыбается, произнося: — Ваш микрофон был всё это время включён. Они всё слышали. Юнги пользуется моментом, резко поднимает стул за спинку, заставляя Чимина слезть, опершись руками на стол, и садится на своё законное место. Он нисколько не волнуется о сказанном, ведь Пак позаботится о своих соседях по квартире, чтобы те забыли всё. Потому что это касается и Чонгука. Благо продюсер возвращается, и Чимин просто не успевает ничего сделать, потому что ударить хочется безумно в эту самодовольную ухмылку. И Юнги показательно натягивает чужую толстовку, присваивая её себе, и ставит стаканчик с кофе ближе к танцору, на что Пак молча разворачивается и покидает студию. В другом месте подождёт.● ĐǺỄǤỦ ●
Бесконечный день, наконец, подходит к своему завершению. Естественное освещение в последний раз ласкает закатными лучами стены кафе, блестит искрой на длинной серьге и исчезает, сменяясь светом искусственных ламп. Тэхён поднимает левую руку, сжимает дрожащие пальцы и облокачивается на стену позади, доставая из кармана телефон и печатая сообщение Юнги. Чонгук больше не приходил. Кима это не особо волновало, ведь вокалиста очень сложно обидеть, хотя, учитывая его поведение сегодня, всё может быть. Это из-за того, что Тэхён сказал о своём желании кого-то подцепить? Которое было озвучено назло, ведь шатену сейчас совсем не до отношений, в особенности на одну ночь, которую хочется потратить на сон. Или потому, что Тэхён попросил уйти? Возможно, Ким был слишком резок, если учитывать, что́ Чонгук сделал для него сегодня: к врачу отправил, за него на работу вышел, даже сменную одежду принёс и ремень свой пожертвовал. Определённо его стоит за это поблагодарить, но позже, когда работа закончится и повода для нервов больше не будет. Если бы. С очередным раздавшимся звоночком над дверью заведения, Тэхён приветственно натягивает улыбку, понимая, что это последние на сегодня клиенты. Половина работников уже ушла, осталась только малая часть, в которую входит Тэхён – он всегда может работать, только вызови. Поэтому за обслуживание берётся именно шатен, который находится ближе всех. Вот только почему-то клиенты оказываются слишком знакомыми для того, чтобы быть правдой. — Удачно это мы зашли, — скалится первый из парней, делая неторопливые шаги к Киму, у которого непозволительно сползает улыбка с лица. Почему кошмары продолжают преследовать его даже после того, как он сбежал? — Эй, так вот, куда ты пропал. Пусан, вау! Тэхён не понимает, как в разгар учебного года его бывшие одноклассники оказываются в другом городе, не хочет знать, зачем они здесь и на сколько приехали. Ничего не хочет слышать. — У нас сегодня акция, — Ким пытается игнорировать изнывающее чувство внутри, напоминающее о тех днях, когда ломали сначала его, а потом их кости. Он не должен думать об этом, встреча – лишь случайность, они вскоре уйдут. — Два больших с собой, третье в подарок. — У нас тоже, — перебивает второй, делая шаг ближе и всматриваясь в цветные линзы, за которыми скрыт настоящий цвет глаз, и начинает вертеть связкой ключей от автомобиля. — Ты выходишь покурить с нами, а твоя начальница не узнает, что ты – пропавший мальчишка из Дэгу – в подарок. — Проблемы? Рюджин подходит к своему сотруднику и осматривает компанию из трёх молодых человек, заметив издалека, что уж слишком долго они стоят при входе. А Тэхён не хочет, чтобы правда раскрылась. Он потеряет работу в лучшем случае, в худшем о его месторасположении станет известно всем, включая официальных опекунов, а дальше всё по тому же сценарию. — Мои старые… — шатен с трудом выговаривает слово, которое обрело смысл лишь здесь, — друзья. От друзей руки не трясутся так, что ни одной буквы в блокноте ровно не запишешь. От друзей в лёгких воздух не заканчивается, будто из него уже выбивают остатки его гордости, от таких людей не выворачивает наружу, потому что другого выхода, кроме как пойти с ними, нет. Тэхён сейчас настолько жалок, что не может ничего придумать, чтобы удержать ситуацию под контролем. — Хэй, парни, — раздаётся голос, от которого у Тэхёна сердце замирает, резко и неожиданно, а в голове только одно.Мы все короли и королевы разрушенного мира.
— Не ваша тачка за поворотом? — Чонгук виновато чешет затылок, привлекая к себе внимание. — Кажется, я случайно её помял. Компания друзей уходит за виновником возникшей аварии, а владелец авто обречённо вздыхает, ведь он только один раз выпросил у брата съездить на ней до Пусана. Чонгук идёт чуть впереди, уже не вслушиваясь в разговоры парней – он достаточно услышал, когда пришёл встретить Тэхёна, достаточно увидел, с какой пустотой может смотреть Ким на мир вокруг и как отчаянно может называть ненавистных людей друзьями. Тэхён не слабый, он невероятный и сильный, раз нашёл в себе силы улыбнуться перед ними, заговорить и даже практически пойти у них на поводу, осознавая, к чему это может привести. Ким не жалкий, раз делает это, просто он готов пожертвовать собой, полагая, что это мало по сравнению с потерей мечты, что он с Юнги привезли сюда. Поэтому сейчас очередь Чонгука ознакомить приезжих с правилами Пусана. — Ну и где вмятина? — парень подходит ближе к машине, чтобы в темноте рассмотреть её поверхность. — Вот здесь, — Чон любезно хватает того за затылок и толкает вперёд, оставляя его головой ту самую вмятину на капоте. Тэхён спешно выходит из кафе, которое остаётся закрывать Рюджин, осматривает ближайшие парковки и пытается найти тот самый поворот, за которым была оставлена машина. Его трясёт уже всего и волнует больше не то, что, возможно, сейчас он перечеркнёт те спокойные дни без панических атак, а то, что Чонгук ударил Тэхёна в нос, когда тот не ответил на простой вопрос про разговор с одноклассницей. Несложно представить, что сделает бывший капитан хоккейной команды, лучший друг сыночка генерала с теми, кто посмел вести себя так с Тэхёном. С его Тэхёном. Шатен заворачивает за очередной угол и опускает взгляд чуть ниже линии своего горизонта, замечая сидящего у стены Чона. Вокалист сидит на согнутых ногах в одиночестве, гладит какую-то кошку, а вокруг ни души, ни машины, ни бывших одноклассников. Остались только они и кровь на ладонях парня. Кима одолевает стойкое дежавю, в котором он точно так же заходит за угол и встречает Юнги с зажатой сигаретой и разбитыми незаживающими косточками на тыльных сторонах ладоней. — Прости, — извиняется Чонгук, прекрасно зная, что возвращает Тэхёна в то прошлое, от которого он сбежал, снова заставляет чувствовать себя тем брошенным мальчишкой и вставляет ему наушники в уши, включая песню на повтор. Но Чон просто не мог отпустить их безнаказанными. Сейчас можно возразить, сказать, что парни вовсе и не планировали гнусно избивать Тэхёна только потому, что делали это раньше. А вот пойти на шантаж, обещав рассказать о лжи Минов, вполне. Впрочем, этим они и заманивали Кима, чтобы тот вышел с ними. — Прости? — удивляется Тэхён. — Думаешь, мне от этого легче станет? Ты сейчас дал им прекрасный повод сдать меня. Мне на себя плевать, но ты прекрасно знаешь, что Юнги пойдёт за мной! Бросит всё и пойдёт! — Они уже забыли дорогу сюда, — заверяет Чонгук, отталкиваясь от стены, потому что те трое даже не посмеют упомянуть, куда этим вечером заходили в Пусане. — Считаешь, ты спас меня этим? Чон понимает, что ничего хорошего за этим не стоит. Какие бы цели ни преследовал Чонгук, этот поступок остаётся жестоким, как в отношении парней, так и в отношении Тэхёна. «А, то есть бить тебя это было не жестоко?» – снова вставляет своё слово внутренний голос Кима. — Считаю, Юнги на моём месте сделал бы то же самое, — бросает неоспоримый аргумент Чон, останавливаясь напротив шатена. — Прекрати сравнивать себя с Юнги, ты – не он. — А чем я отличаюсь? Тем, что знаком с тобой не десять лет? Тем, что не я взял тебя за руку и не сбежал с тобой с урока на поезд до другого города? — Юнги никогда не смотрел на меня так, как ты, — Тэхён облизывает губы и тисками выдавливает из себя последнее слово, чтобы Чонгук наконец понял, что больше всего он ненавидит, — с жалостью. Чон нервно проводит грязной рукой по волосам, зачёсывая их назад, хватает Кима за плечи, не позволяя развернуться и уйти, и пихает к стене. Сердце бешено колотится, когда Чонгук останавливается у самых губ, сам себя за ошейник дёргает, напоминая, что Тэхён не примет следующее его действие за настоящие чувства. Потому что один раз вокалист уже так облажался на вечеринке. — Бесишь ты меня, Ким Тэхён, — брюнет поднимает взгляд и вгрызается в чужие глаза, — так сильно, что не знаю, что с собой делать. Жалость? Ты правда видишь в моих глазах сейчас жалость? Тэхён снова отталкивает Чонгука, толкает в грудь, заставляя выпустить его, и уходит, уже дав ответ на этот вопрос. Он предупреждал, правда, в тот раз адресовано было Хёнджину, но Чон получил это, уж теперь сомневаться не стоит, что Ким может смириться со всем, кроме жалости к себе. Он это чувство никак отскоблить не может, оно въелось внутри, даже достать до него невозможно. Как же всё это отвратительно. С каждым днём, неделей всё больше давит понимание того, что поменять свою жизнь вот так просто, купив билеты – полная чушь. Никакой фальшивый образ, другой город и окружение не изменят самого себя. Как жаль, что от себя невозможно избавиться так же просто, как от неудачных строк новой песни, свёрнутых в мятый лист. Чонгук идёт позади шатена на расстоянии, потому что если он подойдёт ближе, то не сможет молчать, как это делает Тэхён. Чон уже кричит о своих чувствах и точно уверен, что Ким не настолько глупый, чтобы этого не заметить, но всё ещё не понимает, как можно видеть в его действиях жалость. Чем она вообще измеряется? Желанием помочь? Брюнет снова закипает, а выплеснуть никуда это не может. Такое уже было, и Чонгук нашёл отдушину в хоккее, а сейчас даже податься некуда. Но хуже всего, если он сорвётся на кого-то, а этим кем-то станет Тэхён, до которого никак не дойдёт, что Чон делает всё это просто ради него. В общежитие они приходят быстрее обычного, не говорят друг другу ни слова, и, попав в квартиру, где ещё никого нет, Ким тут же направляется в комнату, чтобы предотвратить любой возможный разговор. Хватит с него на сегодня. Обидно только, что успокоить нервы так и не удалось. Тэхён прислоняется спиной к двери, прислушивается к шагам в коридоре, которые стихают в ванной, и смотрит на пустую постель. Юнги ещё не вернулся. Никто не спорит, что зайди Мин в кафе и услышь всё то, что было сказано, он бы поступил так же. Только, как кажется Киму, цели у них разные, и ему вовсе не нужна такая помощь от Чонгука. За эти несколько дней шатен смог смириться с порывами вокалиста помогать ему, принять его помощь в виде бутылок воды, встреч после смены, телефона и записи к врачу через Чимина. Тэхён даже принял тот факт, что пусанские парни ничего не говорят в сторону его цвета глаз, не вкладывая в это никакого подтекста – им просто без разницы. Но эта «забота» уж слишком приторная и беспочвенная. Шатен проводит ладонями по лицу, выдыхает и отталкивается от стены, намереваясь налить себе стакан воды, а лучше найти на всякий случай успокоительное. Не хотелось бы остаться с панической атакой наедине с Чонгуком. Ким выходит на кухню, включает свет и открывает дверцу верхнего шкафчика, доставая уже свой личный склад препаратов, помимо общей аптечки. В голове отдалённо звучат слова врача, который что-то назначил, но лист с названиями парень отдал Чону, а разговаривать с ним сейчас нет желания. Может быть, Тэхён неправ и просто не хочет признавать, что Чонгук делает это бескорыстно? И дело далеко не в том, что говорила Чжуо? — Твой организм ещё не привык к успокоительному за это время? — Чон вырывает из рук шатена упаковку и бросает её в сторону на кухонный гарнитур. — Хватит проглатывать то, что пользу тебе уже не приносит. Чонгук реально не понимает, что сейчас снова доведёт его или только этого и ждёт? — Хватит следить за мной, — Тэхён не хочет принимать его помощь, не хочет полагаться и доверять ему. Киму было хорошо с Юнги, с Хосоком, с Намджуном, но он не собирается подпускать к себе Чонгука. — Хватит вести себя так, будто имеешь на меня какое-то право. Я не вещь, не твоя собственность. Если причина в чувстве вины, то прекрати, я не буду больше злиться на тебя. Хватит этих заигрываний, ты мне не нравишься с первой встречи, и мнение моё уже не изменишь… — «Ты не можешь быть плохим человеком, — внезапно цитирует брюнет сообщение, которое когда-то отправил Ким, — потому что плохие люди никому не нравятся. А ты мне нравишься». Не твои слова? У Чонгука тоже терпение где-то в районе ручника тормозов, которые вот-вот откажут. Все в школе и области знают это, поэтому в первый же день одноклассник Тэхёна упомянул, что у парня тормоза имеют свойство отказывать. Чон тоже не может всё время быть милым и не обращать внимания на недоверие к нему. Он правда старался, разве этого было мало? Что ему ещё сделать, чтобы перечеркнуть то, что он натворил вначале? — В боулинге, когда я спросил, отказал бы ли ты Хёнджину, разве ты не подумал, что нет? По гордости бьёт, что этим светлым образом, которым ты наделил другого, оказался настоящий я? Пытаешься внушить себе, что всё было ложью, потому что тот, кто тебе понравился, был я, — Чонгуку бы замолчать по большому счёту, потому что пульс у Тэхёна снова ускоряется и далеко не от трепещущих чувств. — Не имею на тебя никакого права? У тебя ко мне есть чувства, и из-за этого противоречия ты и отталкиваешь меня, придумываешь отговорки, будто я жалею тебя или обманываю, чтобы поиздеваться. А раз у тебя есть хоть маленькая крупица чувств к образу Хёнджина, то значит только я вправе распоряжаться этими чувствами. Тэхён снова отрицает, опускает взгляд вниз и думает, что с Хёнджином было другое, облачный образ, а не личность. Чонгук не мог быть собой, чтобы, ненавидя Минов, начать общаться с одним из них без умысла. Он заставлял себя общаться, нельзя этого отрицать, а значит, если что-то и изменилось, то это просто вошло в привычку. Ким понимает, что толку объяснять что-то нет, да и желания, поэтому обходит вокалиста и направляется в комнату. Только позади слышится нервный смешок, а потом ощущается сильная хватка на своём запястье. Чонгук знал, что однажды Тэхён нарвётся своим молчанием, и он нарвался. Брюнет обхватывает Кима и затаскивает в свою комнату, громко захлопнув дверь, перехватывает его руки и толкает на себя. Тэхён делает попытку вырваться, но Чон неожиданно садится у стены, утягивая за собой шатена, который падает в руки вокалиста, и прижимает того к себе, игнорируя его нежелание находиться здесь. — Успокойся, — почти рычит Чонгук, вжимая в себя Кима так, что между ними не остаётся ни малейшего пространства. — Успокойся, Тэхён! Я не собираюсь тебя отпускать, так что это бесполезно, пора бы уже это понять. Тэхён лежит на груди вокалиста между его ног, слышит учащённые удары чужого сердца и пытается выровнять дыхание. Он дрожит, но не из-за холода или страха, а от начинающейся паники и застилающих глаза слёз. Ким устал, он больше не может противостоять Чонгуку, потому что их силы неравны. И придётся просить Юнги о помощи, иначе это превратится в ещё один кошмар, от которого уже не сбежать. — Я не хотел доходить до этой крайности, но ты просто не хочешь слышать меня. Всему есть предел, Тэхён, моему терпению тоже, — Чон кладёт ладонь на волосы младшего и аккуратно проводит по затылку, делая голос тише, потому что Ким уже не вырывается. — Я от тебя многого не требую, да ничего мне не нужно, лишь бы ты просто принимал мою помощь и не думал, что за этим что-то стоит. Чонгук чувствует, как намокает его футболка, и выдыхает, ударяясь затылком о стену. Как же всё оказывается сложно. — Не плачь, пожалуйста, я не хочу быть для тебя монстром, — вокалист плавно водит другой ладонью по спине, надеясь, что не делает большую ошибку этим. — Давай я тебя сейчас отпущу, и мы ещё раз спокойно поговорим? — Я хочу уйти, — проговаривает Тэхён, стараясь сделать свой голос как можно твёрже. — Я дам тебе уйти, когда мы поговорим. Ничего не отвечает, соглашаться не хочет, но и протесты не будут восприняты. Чонгук протягивает руку в сторону кровати, всё ещё удерживая другой шатена за спину, дотягивается до подушки и меняет их положение, приподнимая Тэхёна и поворачивая его на спину, всунув подушку в руки. Это один из методов, чтобы успокоиться, обнять что-то, что даёт психологическую защиту от внешнего мира. Поэтому Чонгук перемещает одну руку на ладонь шатена, заставляя его обхватить мягкую подушку, а второй подтягивает его за бедро повыше, позволяя лечь на свою грудь. Чон ненавидит себя, потому что Тэхён безвольной куклой подчиняется, видимо, потеряв всякий смысл сопротивляться. Брюнет не подчинения себе желает, а просто посидеть вот так и объясниться. Хочет, чтобы его касания не были противны, и Ким мог найти в них безопасное место, но пока выходит всё наоборот. — Ты наверняка хочешь знать, зачем это мне, — Чонгук говорит ещё тише, тем самым заставляя Тэхёна перестать всхлипывать, чтобы услышать его. — Проявлять внимание и заботу к тому, кто меня раздражал и выводил из себя, выглядит подозрительно, я тебя понимаю. Да ещё и пытаться верить после того, как я обманул тебя, притворяясь другим. Твоё доверие дорого стоит, я уже успел это понять и пожалеть, что не рассказал об этом раньше, чем ты узнал сам. Но я тебе больше не врал. Чон чувствует, как дрожь из тела уходит, Тэхён медленно успокаивается и сжимает подушку у себя в руках. Чонгук отпустит его обязательно и расскажет сам о произошедшем Юнги, чтобы тот сделал то, что не смог сделать он. — Так вот у меня нет цели. Никакой. Просто четыре года назад мы были в одинаковом положении, и к тебе на помощь пришёл Юнги, а ко мне Чимин. Они оба сделали это, не преследуя никаких целей, потому что чужие люди резко стали дороги. Кому, как не тебе, это знать? Возвращаться в дом, от которого остаётся одно название, заклеивать самостоятельно раны и прятать их от всех, кроме одного человека, рядом с которым ты можешь быть собой: слабым, разбитым на кусочки и беспомощным. А теперь этот человек не всегда может быть рядом, поэтому я хочу, чтобы ты мог доверять и полагаться на меня. Не заменить Юнги, не дать тебе билет, а просто стать страховкой, пока ты с Юнги карабкаешься вверх. Тэхён вжимается спиной от руки на своей талии, вот только некуда отстраняться, потому что Чонгук везде. Вокруг в комнате, позади, в руках, в голове, в сердце – что здесь он делает? Вероятно, заскочил в виде остатка от образа Хёнджина, который стал Тэхёну дорог. — Будем учиться доверию, Тэхён, — рука Чона соскальзывает, давая сделать глубокий вдох, и парень больше не удерживает шатена. Всё, что он хотел, уже сказал. — Я тебя сейчас отпущу, открою дверь и больше никогда силой не заставлю себя слушать. Если ты веришь в это обещание, то вернёшься на кухню, если нет, уйдёшь в комнату и запрёшься. Чонгук помогает Тэхёну подняться, забирает у него подушку и открывает дверь, как и обещал, после их разговора. Но Ким почему-то не выходит, стоит и смотрит в коридор, пытаясь усмирить противное зацикленное чувство и поверить во все сказанные слова. Ему ничего другого не остаётся, загонять себя в замкнутый круг он не намеревается, поэтому поднимает красные глаза на Чона и делает шаг, покидая комнату. И брюнет слышит, как закрывается дверь. После этого разговора всё изменится, либо в лучшую сторону, либо окончательно разрушив все попытки на примирение. Третьего не дано.● ƁỦֆẴ₦ ●
Чимин сжимает в руках пару тетрадей, подписанных не его именем, и вздыхает, сворачивая с привычного маршрута в сторону не своего дома. Вообще-то он не сильно горит желанием заносить забытые вещи этим придурком из класса старше, который до чёртиков бесит вот уже больше половины школьной жизни, просто учитель попросил, потому что, видите ли, Паку по пути. А он что, не может сделать доброе дело? Сын генерала должен показывать всем свой личный пример. Поэтому парень нехотя подходит к дому и тянется к звонку, замечая, что дверь оказывается незакрыта. Достаточно большая щель открывает вид на чужой внутренний мир, в который на самом деле немного любопытно взглянуть, но Чимин чертыхается и решает просто бросить тетради перед дверью. Только Пак не обращается подобным небрежным образом с вещами, ни своими, ни чужими, как бы ни ненавидел их обладателя. Через щель виден небольшой столик с комнатным цветком, куда отлично поместятся тетради, но зайти без приглашения опять-таки не может. Тогда парень просто тянется к звонку, как внутри раздаётся какой-то глухой и громкий звук, за которым слышится голос Чонгука. И всё бы ничего, если бы он не умолял прекратить. Чимин делает шаг назад, осматривается по сторонам в надежде зацепиться за кого-нибудь взглядом, но в округе ни души. В горле образовывается неприятный ком страха, осознание опасности тут же ударяет в голову, выбивая из неё любые идеи, что делать в таких ситуациях. Паку никогда не было дела до Чона, он его терпеть не может, мечтает, чтобы этот отпрыск свалил из школы, но сейчас становится настолько страшно, что Чимин вопреки здравому смыслу толкает ладонью дверь и заходит в дом. Изнутри отчётливо слышны голоса, доносящиеся со второго этажа, куда уходит лестница справа. Пак, наверное, сошёл с ума, потому что он бросает никому не нужные тетради, направляется наверх и открывает дверь комнаты. И первое, что видит Чимин, это лежащее на полу тело женщины… Танцор просыпается в зале практики, роняет свой телефон, который держал в ладони, и смотрит на дисплей, показывающий половину шестого утра. Пак чертыхается и поднимается, забирая свои вещи, не веря, что ему снова снится сон с воспоминаниями. В отличие от Чонгука, на психику Чимина не сильно повлияло случившееся, поэтому он не страдал различными последствиями, вроде панических атак, депрессии и бессонницы. Всю эту ношу на себя взял Чон, оставив Паку лишь установку защитить младшего любой ценой и скованную на его руке цепь. Ту правду, что произошла в той комнате, знают лишь трое. Вот только третий уже никогда не заговорит. «На меня смотри, придурок! Слушай и запоминай, что ты будешь говорить полиции…» Чимин тогда взял всё под свой контроль, он построил ложь, которая была опубликована в новостях, как самозащита госпожи Чон и несчастный случай с летальным исходом, свидетелями которого стали двое школьников. Пак постарается, чтобы никто никогда не узнал, что он и Чонгук запачкали свои руки сами, и никакой самозащиты с несчастным случаем не было. Проблема только в том, что Чонгук стал слишком доверять Юнги и Тэхёну, готовый рассказать им о том самом дне. Если уже этого не сделал. Из них двоих о случившемся точно в курсе Мин, потому что некоторое время назад он поставил условие, что если Пак не забудет настоящую фамилию Тэхёна, то он перевернёт весь Пусан, чтобы узнать правду. Никто не должен этого знать. Светловолосый приходит в квартиру, где все ещё спят, бросает рюкзак и уходит в душ. Чимин знает, что ему жутко не хватает сна, и по идее лучше остаться сегодня дома, один день прогуляв школу, но зато выспаться, как это делает Юнги. Чёртов Мин, который не выходит из головы, создавая ещё больше проблем. Теперь и в агентстве они стали чаще видеться, что может быть хуже? — Что я пропустил? — не слишком охотно спрашивает Пак, проходя на кухню к вокалистам, перед этим заметив тяжелую ауру вокруг Чонгука. Они прожили вместе достаточно, чтобы улавливать настроение друг друга с одного только взгляда. — Ничего, — опережает всех Тэхён, который точно так же ответил вчера Юнги. Тогда Мин сел на кровать, рядом с младшим, коснулся его лба, проверив температуру, потому что была большая вероятность очередного приступа. А на вопрос Ким ответил «ничего», видимо не услышав, как Чонгук перед этим всё рассказал Юнги, «просто устал». — Какого хера, Чонгук? — Чимин поворачивается к брюнету, снова заставляя всех присутствующих удивиться неожиданному вопросу, будто он всё знает. — Ты в курсе, что ты вообще-то трейни? Только рискни пропустить ещё раз тренировки, ненавижу, когда мне ебут мозги за тебя. Юнги усмехается, решив умолчать, что тем, кто оповестил об этом Пака, был именно он. Композитор тогда заверил менеджера, что знает способ, как заставить Чона не пропускать занятия, и не обманул – Чимин единственный, кто может это сделать. Поэтому вчера перед уходом домой нашёл Пака и намекнул, чтобы он лучше присматривал за своим братиком. Тэхён засматривается на чай с мелиссой, понимая, что Чонгук пропустил тренировку как раз из-за него. И снова это напомнило о вчерашнем разговоре. Может, Ким и не слышит его, не хочет понять, отрицая очевидное, но действия вокалиста каждый раз подтверждают сказанное. Чонгук помогает, потому что так хочет он и даже жертвует своим временем, не думая о последствиях. Того времени, что Ким провёл в комнате, когда ушёл от Чонгука, хватило, чтобы ещё раз обо всём подумать. Он правда пытался принять и понять всё то, о чём говорил Чон, войти в положение, оправдать вчерашний жест, по которому его заставили сидеть и слушать, потому что Чонгук тоже не железный – он пытался всё объяснить, на что Тэхён каждый раз просто молча уходил. Даже признал, что, может быть, в его глазах была тогда не жалость, и Чон вынудил бывших одноклассников Тэхёна выйти, чтобы о его секрете не было известно другим. Потом всплывают слова про Хёнджина, чувства, а Ким не хочет прощать это. Что угодно, но не это, потому что Чонгук прав. — А ты в курсе, что ты вообще-то человек? — брюнет поднимает взгляд на Чимина. — Или думаешь, что сон – ненужное приложение? Я приходил к тебе вчера, но где ты был? — В отличие от тебя, я не пропускаю тренировки, тратя время на развлечения, — Пак снова упоминает, с чего всё началось, обесценивая старания Чонгука заслужить доверие Тэхёна, с которым он всего-то хотел поиграть. — Лучше тратить время на развлечения, которые приносят удовлетворение, чем доводить себя до мнимого идеала, который никому никуда не впёрся. Иметь то, где можешь почувствовать себя живым, а не роботом, выполняющим приказы. Как ты можешь упрекать меня в этом, когда на протяжении девятнадцати лет тратил своё время впустую, выполняя чужие прихоти? — Подерётесь? — вмешивается Хосок, заканчивая перепалку. — Вы оба хороши, поэтому заканчивайте. Ты, Чонгук, не пропускай тренировки, у тебя дебют не за горами, а ты, Чимин, завязывай с ночными гулянками в зале и приходи спать. — Без отцовских наставлений обойдусь, мне хватило, — Пак уже жалеет, что пришёл сюда, потому что отношения с Чонгуком становятся только напряжённее. Несложно догадаться из-за кого. Чимин задумывается над вопросом Кима, который был озвучен на школьной лестнице после уборки зала, и думает, почему и правда не сделал этого. «Что мешает тебе воспользоваться моим состоянием?» У Тэхёна сейчас идеальное психическое состояние, чтобы сломать без возможности восстановления, рассказать о том, как Чонгук продумывал, что сделает с ним, как придумывал ответы для переписки, как назло Чжуо сказал, что переспит с ним. Так почему же? Потому, что Тэхён ещё не влюблён? Что на самом деле его останавливает? Взгляд перемещается на Юнги, и Чимин сам себе удивляется – он только что увидел своё отражение. — Говорят, если день начинается дерьмово, закончиться он должен самым лучшим образом, — Намджун смотрит на всех сидящих за столом и очаровательно улыбается. — В десять в баре у набережной, протесты не принимаются. — Да, — соглашается Хосок, — всем надо расслабиться, а не крутиться в этой рутине. Они правы. И хотя затея с боулингом не принесла плодов, на пьяные головы может произойти чего-угодно и не обязательно плохое. Тэхён резко поднимает глаза на Чонгука и сталкивается с ним взглядом. — Давай, — учиться доверию, Чонгук.