● ƁỦֆẴ₦ ●
— Что это? Чимин вопросительно смотрит на стеклянную бутылку, которую купил композитор, только что вышедший из круглосуточного, и всё бы ничего, если бы это было что-то с градусами, но вместо этого танцор видит этикетку с улыбающимся апельсином. — Не нравится весёлый апельсин? — Юнги отбирает бутылку и отдаёт другую. — А груша тебя устроит? Свет позади из магазина освещает светлые волосы двух старшеклассников, что сидят на спинке скамейки перед прогулочной площадкой, на которой уже никого нет, ветер мурашками забирается под кожаную куртку, из-за чего Паку приходится свести колени и съёжиться, да ещё и разочароваться – алкоголь его не согреет. — Когда ты сказал, что купишь что-нибудь выпить, я рассчитывал на две бутылки пива минимум, — Чимин слышит усмешку, зубами открывает железную крышку, которая падает на деревяшки снизу, и делает глоток детского сока. — Я пытался, — внезапно говорит Мин, — но мне без паспорта не продали. — Лжец. Юнги улыбается, делает глоток апельсинового и смотрит на звёзды, что загораются на ультрамариновом полотне небосвода, ночи их первого свидания. Они впервые выбрались вот так просто, разговаривая о каких-то незначительных вещах и оставляя проблемы, учёбу и карьеру позади, так что это вполне можно назвать свиданием. — Зачем выбелился так рано? — Чимин смотрит задумчиво, присасывается губами к горлышку бутылки, листая фотографии в галерее композитора и замечая там по большей части Тэхёна. — Тебе и чёрный неплох. Говорят, чтобы узнать, что дорого человеку, стоит лишь увидеть, кого он фотографирует. Теперь Пак с этим соглашается, хотя у самого вряд ли можно найти и дюжину фото Чонгука. — Назло родителям, — на октаву ниже отвечает Юнги, невольно заметив блестящие глаза, в которых отражаются фотографии, и пухлые губы, обволакивающие горлышко бутылки. Пак явно не подозревает, как невъебически сейчас выглядит, сидя на спинке скамейки в ночи, пытаясь делать вид, что ему не холодно, но сосредоточенно рассматривая чужое прошлое, будто ему приоткрыли завесу чьей-то тайны и есть только один шанс запомнить всё сейчас. Чимин просто вспоминает срыв, первый попавшийся магазин и наугад взятую краску, шокированное чонгуково «пиздец, это розовый», когда краска взяла волос, и закатанную отцом истерику. Он тоже покрасился впервые, сделав это протестом родительским правилам. — И ты был влюблён в Тэхёна? — В шестнадцать, — подтверждает Мин, сглатывая и уводя взгляд в сторону. — Это было невыносимо, я ничего не мог сделать с собой. Мой мир просто рухнул на социальное дно, когда понял свои предпочтения, я себя ненавидел за чувства к Тэхёну, не мог ему в глаза смотреть, когда он нуждался во мне постоянно, потому что мы были единственные друг у друга. Чимин понимает это, как никто другой. Нет, влюблённым в Чонгука он никогда не был, но эта ответственность, что находится в их руках за чужую жизнь, танцору очень хорошо знакома. Приходилось жертвовать своими принципами ради другого, помогать подняться с колен, когда сам хромаешь на обе ноги, но продолжать пытаться взлететь. — Ты упустил свой шанс, — спокойно говорит Пак, долго рассматривая ту фотографию, где они оба с пластырями сидят, видимо, на крыше прошлого дома Мина. — А ведь Тэхён мог тебе ответить. — Никогда не жалею о том, что делаю, — Юнги смачивает горло апельсиновым напитком, соприкасаясь бедром с Чимином, вроде, случайно, но менять положение не пытается. — Разочаровываться в своей жизни – это худшее, что человек может сделать с собой. — Тогда я погряз в собственной уродливости, — усмехается Пак, возвращая телефон обратно владельцу, — только, разочаровываясь в своём прошлом, мне ещё сильнее хочется изменить своё будущее. Мин вскидывает брови, допуская и такой вариант, о котором он прежде не задумывался. И всё-таки разница между ними есть. Чимином движет ненависть к себе, отвратительная покорность родителям, что тормозила его, правила, от которых он освободился, и жажда быть лучшим. Юнги же поступает так, чтобы потом не жалеть, даже если прекрасно понимает, что какое-то решение примет неприятные последствия. У него не было преград, кроме одиночества и беспомощности перед взрослым миром, а потом появился Тэхён, и дорога в завтрашний день засверкала взлётной полосой. — Груша отстой, — внезапно говорит Пак, выпив уже половину, кажется, намекая, чтобы они поменялись бутылками. — Хочешь попробовать? — предлагает свою композитор и получает протянутую бутылку, которую забирает и ставит на скамью. Чимин ждёт, когда ему дадут любимый цитрус, к слову, к которому он привык с недавнего времени после тех бутылок с витаминами, но вместо холодного стекла чувствует тёплую ладонь, которая обхватывает его и рывком тянет ближе, заставляя практически упасть в чужие руки. Юнги кладёт вторую руку на шею танцора и с напором целует парня, не оставляя спасительного пространства между ними. Кажется, на улице резко потеплело или это внутри что-то сильно греет, возможно, собственные чувства. Чимину даже не обязательно это знать, он совсем думать не способен, когда его так чувственно целуют посреди ночной улицы со вкусом цитруса и груши. Юнги научит Пака по-другому – любить себя, покажет, как надо, своей любовью его окутает, заставит ощутить каково это, чтобы вернуться в прежнее состояние никогда больше не захотелось. Языком до чужого языка прикасается, сталкивается, обводит его, собирая остаточный вкус груши, шумно втягивает воздух, будто собирается его отдать танцору – пусть дышит, а не задыхается. И когда Мин чувствует напористый ответ, резко отстраняется, специально оставив незаконченность для продолжения в более тёплом месте. — Ну как тебе вкус апельсина? — с наигранной надменностью интересуется Юнги. — Не распробовал, — отвечает тем же Чимин, хватая композитора за куртку и притягивая обратно. Они никогда друг другу не уступят, и, возможно, на самом деле это не так уж и плохо. Любить кого-то.● ĐǺỄǤỦ ●
Прохладные капли создают невероятный контраст с горячей кожей, заставляя гореть каждое место, к которому прикасаются мокрые руки, хватать ртом воздух без возможности нормально отдышаться, потому что эти самые руки творят что-то невообразимо безумное с телом шатена. Тэхён скользит голой спиной по плоской вертикальной поверхности, на ногах ему помогает удержаться Чонгук, за талию придерживает одной ладонью, пока второй водит по пульсирующим членам, зажатым между их телами. Они всего лишь решили по-быстрому принять утренний душ, сэкономив время перед учёбой, до тех пор, пока Чон не предложил потереть спину, но вместо этого стал целовать лопатки. А потом появилась проблема, с которой грех не разобраться. Чонгук неподдельно с безумием скользит языком по раскрытым губам, слизывает капли воды, громко сглатывает и несдержанно стонет, когда Тэхён своими золотыми пальцами, что пишут шедевры, ласкает брюнета, собирает чистые ноты стонов с припухших губ и случайно царапает плечо, когда почти подскальзывается от яркого ощущения, что охватывает всё тело. Кажется, они жутко опаздывают. Хосок грязно ругается, когда рубашка оказывается мятой, но решает не переодеваться, потому что времени уже особого нет, садится за стол к танцору и принимает от Юнги кофе, не сильно обращая внимание на появление Чимина невесть откуда в квартире слишком рано, будто вовсе её не покидал. А то, что голубки только под утро вернулись, никто и не заметил, зато Пак проснулся в нужной постели, чтобы получить свой бодрящий напиток. — Считаю, — Намджун хлопает входной дверью и проходит до кухни, куда идут двое младших, вышедших из ванной, — нам стоит установить лимит на пребывание в душе! Что-то ваш план экономить воду прошёл не очень, — обращается к старшеклассникам, потому что из-за них рэперу пришлось идти в соседнюю квартиру к танцорам. Тэхён смотрит на виновника долгой задержки в ванной, посылает взглядом, что отмазка «вдвоём быстрее и экономнее» не работает, и оставляет оправдание на него, бросая полотенце в сторону и поднимая на руки Кукки. Кажется, запрет собаки за столом остался проигнорированным. — Тэхён просто под кипятком моется, а я нет, вот и не сошлись, — отвечает Чонгук, не думая, что кто-то вообще прислушается к этому оправданию. — О, я тоже люблю кипяток! — внезапно восклицает Хосок. — Тогда в следующий раз я пойду экономить воду с Тэхёном! — Рискни только, — чуть ли не рычит вокалист, бросив предупреждающий взгляд на Чона, из-за чего Намджун прыскает смехом. Чимин лишь цокает, ведь все понимают, что это лишь провокация, потому что нужно быть слепым, чтобы не видеть настолько очевидные вещи. И хотя Тэхён, вроде как, пытается быть незаметным, осторожным, чтобы никто ничего лишнего не увидел, только влюблённый взгляд скрывать всё равно не умеет. Или не хочет. Что говорить о диком чувстве собственничества Чонгука, который при любой удобной возможности прикоснуться к своему пытается, порой, даже неосознанно руку на бедро младшего положит и продолжит о чём-то разговаривать, будто все друзья под столом друг друга лапают. — Просто когда вы тут захотите сэкономить электричество, заприте входную дверь, — продолжает Хосок, начиная вгонять Кима в краску, — чтобы для нас ваши отношения не стали сюрпризом. — Ну всё, хорош, — останавливает вокалиста Юнги. — Не, если честно, я правда рад, что встречаются они, — уже более спокойно продолжает Хосок, — а то вначале я думал, что вы, братики, с семейным секретом запретной любви. — Мы все так думали, — подтверждает Чимин. — Особенно, когда выяснилось, что вы далеко не кровные братья. — Мы тоже думали, что ты гомофоб, — Мин поворачивается к танцору, поднимая уголки губ, будто предупреждая, что сейчас раскроет самый главный его секрет, только Пак не привык уступать, поэтому опережает композитора, выдавая: — То, что я с тобой встречаюсь, не делает меня геем. Намджун давится чаем, пытается прийти в себя от информации, на которую первая парочка реагирует спокойно, потому что уже в курсе происходящего, но чтобы Пак Чимин, сынок генерала вдруг сошёл с натурального пути в руки к самому бесячему его человеку, которого обратно в Дэгу пытался отправить, – это невообразимо. Хосок коротко свистит, не решаясь любопытствовать, как до такого дошло, лишь по-дружески хлопает репера по плечу. Теперь Намджун уверовал про этот бред с одним шагом от ненависти до любви. На выходе из общежития парни делятся, направляясь в свои учебные заведения, и лишь композитор уходит в агентство, решив не появляться сегодня на уроках. За Тэхёна он теперь не переживает – за ним есть, кому присмотреть. Осталось разобраться с другой проблемой. Всё дело в том, что недавно один знакомый из Дэгу написал о копах, которые нашли контору, поставляющую поддельные документы, и сейчас они проверяют по спискам заказчиков, одним из которых является Мин. Он как раз там совсем недалеко ушёл, всего трёхмесячная давность запроса. Их будущее теперь всецело зависит лишь от одного человека, и Юнги должен успеть уничтожить фальшивую личность Мин Тэхёна до того, как следственные органы доберутся до Пусана. Парень толкает дверь здания, не обращая внимания на колокольчик, и взглядом останавливается на знакомой девушке, приветственно ей улыбаясь. — Чем обязана тебе в такое раннее утро? — Рюджин заправляет короткие волосы за ухо, любуясь старшим братом (теперь уже названным) своего сотрудника. — Ким Чжихё, — Юнги называет имя хозяйки, матери Тэхёна, имея последнюю надежду в её лице, как возможного официального опекуна, — устрой нам встречу, желательно, сейчас. Женщина должна пойти навстречу, если она уже не вернула сына в Дэгу, есть маленькая вероятность, что она не станет нарочно отказывать Юнги в помощи лишь из-за личной неприязни к нему и оформит настоящие документы в школе, переписав Тэхёна обратно на себя. Мин всегда знал, что ложь доведёт до безвыходных ситуаций, поэтому сам обязан разобраться с тем, что натворил. — Она может подъехать через пятнадцать минут, — сообщает Рюджин, на что Юнги кивает и садится за ближний столик, нервно закусывая губу. У него лишь одна попытка. Мин проводит указательным пальцем по переносице, прикрывает глаза и погружается в утренний щебет посетителей, пытаясь сейчас расставить приоритеты, в которых на первом месте всегда Тэхён. Чжихё не позволит сыну вернуться к Дэгу, она предоставит опекунство, которое всё ещё действует только потому, что она не могла подать раньше на развод – в то время процесс был проигрышным, и ребёнка забрал бы муж. Поэтому она может прийти в школу и предоставить законные документы – с этим проблем не будет. Все вопросы будут к Юнги, который каким-то образом «после аварии родителей взял опекунство над младшим братом». Похищение не повесят – Тэхён даст показания, но никто и не будет разбираться в том, почему они так поступили. Никому не нужны причины, когда есть следствие, в виде подделки документов. Конечно, за приобретение подделок наказание не столь велико, как за их изготовление, но всё же это оставит неизгладимый след на жизни композитора и лишит возможности достижения● ƁỦֆẴ₦ ●
Чимин раздражённо блокирует телефон и запрокидывает голову, качаясь на стуле и закинув ноги на парту – кажется, кто-то захотел умереть, не отвечая на его сообщения. Пак знает, как гоняют трейни, особенно таких, как Юнги, которые приходят в агентство с одним лишь талантом, не имея никакого музыкального образования – они как алмазы, которые надо довести до совершенства. И танцор очень надеется, что только по этой причине ему не отвечают на сообщения. В классе шумно, все обсуждают предстоящие каникулы, свои планы на отдых, и Чимин пытается вспомнить, когда в последний раз он с Чонгуком куда-нибудь выбирался? Не так, чтобы через два дня снова в агентство, не просто уйти в запой и пропасть в клубе или загородном доме, пока отец не узнает. Было бы весьма неплохо позаимствовать у отца яхту какую-нибудь, только Чимин не планирует больше никогда возвращаться в дом. Внезапно Пак чувствует, как его ноги сбрасывают с парты, а это место занимают, из-за чего парень зачёсывает васильковые волосы и собирается узнать, кто спешит расстаться с жизнью вслед за Сахарным, только открывает глаза и видит перед собой вытянутый стаканчик с кофе – Чонгук с Тэхёном до кафетерия ходили. Слухи по школе всё ещё гуляют, правда, уже не так активно как раньше, а всё из-за того, что пусанских королей стали чаще видеть вместе, всех. Более мозговитые представители учащихся решили, будто их вражда сошла на нет, а походы Чона и младшего Мина являются лишь дружбой, не более. «Популярным мальчикам свойственно держаться вместе». Следующий урок проходит отвратительно долго, Чонгуку повезло – его вызвали в агентство, а Пак пялится на единственное сообщение от Юнги, где говорится о возникших проблемах, и что он расскажет позже. Чимин вообще не может вспомнить, чтобы хоть раз слышал, как Мин говорил о проблемах или просил помощи. Кажется, им всем надо научиться это делать. Со звонком в поле зрения попадает учитель, предмет которого не следующий по расписанию, но он явно направляется в этот класс, отчего Пак незаинтересованно отворачивается, вернувшись к попытке расплавить дисплей телефона взглядом. — Ким Тэхён, — звучит на весь класс голос учителя, и всё бы ничего, если бы названный ученик не отозвался на свою настоящую фамилию. — Пройди к директору. Шум разговоров в классе затихает вместе с сердцем парня, который не может понять, что происходит, откуда известна информация о его настоящей фамилии, а самое главное, что сейчас с Юнги. Тэхён понимает, что паниковать раньше времени нельзя, Юнги учил его не так, но дыхание предательски сбивается, будто ему закрывают доступ к кислороду. Если они узнали о настоящей фамилии, то знают и о поддельных документах, а на это взрослые люди вряд ли закроют глаза. Шатен ощущает на себе взгляды одноклассников, которые уже обсуждают его фальшивую фамилию, строя догадки о том, кто такие на самом деле эти новенькие парни из Дэгу, пока этот громкий шёпот не перекрывает: — Эй, тебя позвали вообще-то, — Чимин убирает руки в карманы, ожидая, когда Ким поднимется. — Пошли. Пойдёт с ним. Пак теперь понимает, какие у Юнги возникли проблемы. А ещё понимает, что в одиночку он с ними не справится. Чимин идёт рядом с Тэхёном по коридору, изредка бросает на него взгляд, удостоверяясь, что с ним всё в порядке, ведь в любой момент паника может взять своё – прошло слишком мало времени, чтобы можно было забыть о возможности возникновения панических атак. Только Ким не боится, наверное, за себя, что не сказать о его привязанности к Юнги, потому что шатен спешно хватает ручку кабинета и уверенно входит, ожидая увидеть там Мина, но видит лишь женщину. Директор задумчиво хмурит брови, когда видит с вызванным учеником ещё одного, не понимая, что здесь делает сын генерала. — А вы… — Адвокат, по мне не видно? Чимин закрывает за собой дверь, получая снисходительную улыбку, как он понимает, матери Тэхёна. — Это сугубо приватный разговор, молодой человек, — вежливо намекает покинуть помещение женщина. — Вы же в курсе, что Чон Чонгук находится под опекой моего отца, — Пак обращается к директору, но посылает ответный намёк матери одноклассника, — хотя они являются не прямыми родственниками с родителями Чона, а лишь знакомыми? Тем не менее опека дала согласие по ряду причин, одной из которых было добровольное согласие Чон Чонгука. Мин Юнги имеет точно такое же согласие на опекунство, только с бумагами не прокатило из-за родителей, которые живы, но не предоставили сыну должную опеку. Чимин с вызовом смотрит в глаза Чжихё, которая не перестаёт удивляться окружению сына – все как один за него стоят. — А так как Мин Юнги и Ким Тэхён живут непосредственно со мной и Чон Чонгуком, нас можно считать малой социальной группой – семьёй, — заканчивает Пак. — Так что это моё дело, дамочка. — Подделка документов противозаконна, — игнорирует всё сказанное Ким. — Где был закон десять лет, — не выдерживает Тэхён, не понимая, для чего сейчас понадобилось всё рушить, — когда единственный, кто меня воспитывал, был Юнги, а не родители? Это я был инициатором поддельных документов, — шатен переводит взгляд на директора, — я выпросил Юнги достать фальшивое опекунство, чтобы сбежать. Всё ещё есть сомнения, кого выберет Тэхён? У Чжихё их больше не осталось, потому что Тэхён нарочно лжёт, пытается снять обвинения с Мина, ведь в самом начале он боялся идти на такой риск, и уговаривал его именно Юнги. Директор складывает ладони в замешательстве от всей ситуации, что сейчас происходит, и не может ничего решить, потому что здесь явно не хватает ещё одного представителя этого дела – Мин обещал прийти лично, чтобы разговор был без Тэхёна. — У меня нет к вам претензий, Ким Тэхён, — выносит вердикт мужчина. — Вы прилежный ученик, талантливый, не стоит губить свою жизнь подобными ошибками, и я не стану вносить этот инцидент в ваше дело. Однако, с Мин Юнги у меня будет отдельный разговор… — Почему нельзя просто закрыть на это глаза? — Тэхён подаётся вперёд, но шагу ступить не даёт Чимин, придержав того за ремень – он не должен сейчас срываться. — Дело можно тихо замять, — предлагает Чимин, — если все примут взаимное согласие забыть о неправильно записанной фамилии. Тэхён смотрит на мать, понимает, что всё зависит лишь от её выбора, и правда не понимает, почему она не может сейчас пойти элементарно навстречу ему. Ей прекрасно известно, что ближе Юнги у Кима никого не было, и она не сможет вернуть себе сына, так почему всё ещё не слышно согласия? — Здесь можно, — Чжихё забирает со стола конверт, в котором находятся фальшивые документы, — но не в Дэгу. Приятно было познакомиться, адвокат, — женщина поднимается и протягивает этот самый конверт ученику, — но, кажется, сейчас ты нужен не моему сыну, так что самое время сменить клиента. Проблема со школой и правда улажена, Чжихё не собирается выдвигать обвинения против Юнги, ведь этим займутся другие, только Чимин всё равно не успевает схватить Тэхёна, когда тот выходит в коридор, следуя за матерью. Он понимает, что Ким знает что-то больше, вообще откуда-то узнала про школу, поэтому догоняет её и останавливает, не заботясь о том, что их могут видеть и слышать. — Какого хрена ты забыла здесь?! — к чёрту самоконтроль, о котором твердит психотерапевт, Тэхён не может спокойно отпустить эту ситуацию. — У нас был уговор: ты не лезешь в мою жизнь, а я больше не исчезаю! — Как плохо тебя воспитал Юнги, раз ты на взрослых голос повышаешь, — Чжихё складывает руки, смотря на линзы, что перекрывают настоящий цвет глаз. — К слову, он и попросил меня принести настоящие документы, чтобы у тебя не было проблем. Видимо, он тебе ничего не сказал? Как печально, в семье нет доверия. — Не лезь в мою семью, если свою не смогла сохранить. Школьный звонок спасает от болезненных слов, и Чжихё просто обходит Тэхёна, уходя так же, как десять лет назад, оставив после себя очередной шрам на сердце. Только жжёт не это, а Юнги, который ничего не рассказал, снова решив отгородить Тэхёна от всего. Ким тихо говорит, что всё в порядке, опережая любые слова от Чимина, который не останавливает сейчас шатена, заметив, что тот уходит в класс. Пак лишь толкается языком в щёку, смотря вслед женщине, и разворачивается, подходя к однокласснику и забирая у него зажигалку. Танцору срочно нужно избавиться от лишних бумаг. Когда Тэхён заходит в класс, то не сразу замечает пристальное внимание к себе, садится за парту и пытается собрать мысли во что-то более целостное, чем какие-то вырванные из контекста кусочки фактов. Если Юнги сам обратился к матери и попросил её прийти в школу, раскрыв тем самым их секрет, значит на это были веские причины. Но разве проблемы не исчезнут вместе с поддельными документами? — Хэй, Ким, — на весь класс звучит голос Чжуо, — не хочешь объяснить своим одноклассникам, кто ты такой? Бесишь своей лживой личностью, которую ты себе придумал, раздражаешь своим странным поведением, самоуверенностью, меня тошнит от таких людей, как ты, фальшивка. Кто же такой Ким Тэхён? Мальчишка из Дэгу, родившийся с гетерохромией, сбежавший из собственного города из-за издевательств сверстников, от настоящих родителей, выдав себя за младшего брата такого же брошенного парня, который занимался нелегальными продажами и приобрёл поддельные документы. — Свали нахуй, Кан, — огрызается Ким, поднимая взгляд на девушку, которая ещё своё слово не сказала, но обязательно добьёт его, не упустит такой великолепной возможности. — А чего такого она спросила? — заступается одноклассник, один из команды хоккеистов. — Мы тут как бы в одном классе сидим, а сами не знаем с кем. В классе противно скрипят ножки пары стульев учеников, поднимающихся со своих мест и направляющихся к новенькому, Тэхён уже знает, что за этим последует, но не уверен, что хочет это исправлять. Ему никогда не нравилось решать проблемы силой, но почему люди бьют, когда им человек просто не нравится? Кажется, Ким только что это понял. Они все просто бесят, раздражают до дрожи в руках своей уверенностью в правоте, считают, будто Тэхён провинился перед ними, хотя даже не знают элементарной причины этой лжи. Виноват потому, что не сказал о настоящей фамилии? — Тебя ебёт, кто я такой? — Ким начинает терять последние капли терпения, ему бы по-хорошему уйти, успокоиться, а ещё лучше найти Юнги и выяснить, что происходит. — С кем встречаюсь, какая настоящая фамилия… что, своя личная жизнь настолько убогая, что единственным развлечением остаётся лезть в мою? Одноклассник резко хватает шатена за воротник, поднимает и усмехается, когда тот даже не пытается сопротивляться – всё, как говорила Чжуо, Тэхён из себя ничего не представляет, всего лишь оболочка. — Повёлся с Чоном и Паком и смелости сразу набрался? — Трахаешься с Кан и сразу защищать её бросился? — Тэхён хватает парня за запястье и резко выворачивает его вторую руку, использовав его же силу и уложив на парту с громким ударом затылка о горизонтальную плоскость. Только второй подходит сзади и обхватывает рукой шею Кима, заставив отпустить друга, давит плечом на горло, блокирует любую возможность уклониться, пока первый поднимается, готовясь нанести удар. Тэхён много раз видел подобный приём, когда один держит, а второй избивает, оставляя страшные гематомы на рёбрах и заставляя отхаркивать кровь, только сейчас в класс заходит учитель и требует прекратить разборки. А хоккеисту плевать, ему свою гордость отбелить надо, он бьёт шатена в живот, с одного удара заставляет задохнуться и закашлять. Только второй удар проходит мимо – одноклассника пинает Чимин, заставляя того свалиться на пол, с грохотом задев чужую парту, на что второй сразу же отпускает Кима. — Учитель просит прекратить, — медленно проговаривает Пак, убирая руки в карманы и наступая кроссовком на горло хоккеиста, — где, сука, твоё уважение? Если от поддельных документов избавиться легко, лишь бросив в мусорное ведро зажигалку, то от людей, к сожалению, так просто не избавишься. Чимин отходит, не создаёт учителю ещё больше проблем, только поднимает Тэхёна за руку и говорит, что они сходят до медпункта, принося извинения за беспорядок. В коридоре Тэхён приходит в себя, берёт от Пака бутылку воды и делает пару глотков, ощущая неприятную боль на месте удара – в Дэгу бьют больнее. Там до крошева по асфальту расстилают, до боли от любого движения, до желания просто подохнуть на том же месте. А Тэхён каждый раз поднимался и на следующий день приходил обратно в школу. И он-то ещё слабый? — Вали домой и успокойся, — Чимин даже не советует, просто прогоняет из школы, потому что здесь Киму делать больше нечего. — Юнги сейчас прийти не сможет, но когда он вернётся, мы все вместе решим, что делать, понял? Он ради тебя всё это делает… — В этом всё и дело, — Тэхён делает неполный вдох, поднимаясь с подоконника. — И после каждого подобного случая он возвращался спустя несколько суток еле живой. Он никогда не думает о себе. — В этот раз всё будет иначе. Тэхён отчего-то верит, смотрит на танцора, а затем уходит, оставляя все проблемы до вечера. Только не факт, что к вечеру их не станет ещё больше.● ĐǺỄǤỦ ●
Никотин обволакивает лёгкие изнутри, заполняет каким-то мнимым кислородом, от которого дышать легче, но жалко, не может так же хотя бы на время избавить от проблем. Юнги зажимает сигарету меж губ, заканчивает рассылать в сообщениях свой новый номер, а затем вынимает симку из телефона и вставляет новую, ломая пополам предыдущую и выбрасывая её. Вряд ли это чем-то поможет, но хотя бы как-то оборвёт связь с Дэгу. И как только композитор появляется в зоне действия сети, сразу же раздаётся первый звонок, отчего Мин последний раз втягивается и принимает вызов. — Ты ахуел, любимый? — Тебе не идёт быть ласковым, — Юнги тушит остатки сигареты о стену и уходит, направляясь обратно в агентство. — Смысл моего вопроса от этого не меняется, — Чимин, кажется, тоже куда-то направляется, судя по шуму города на фоне. — Ты в студии? — Иду туда. — Славно, потому что ты в край ахуел своей самоуверенностью в себе, не предупредив никого о приходе той дамочки в школу. Решил сам со всем разобраться по старинке? А ничего, что у тебя как бы есть друзья, которым ты мог бы рассказать о своих планах разрушить всё к ебеням? — Что с Тэхёном? Он не отвечает на звонки, хотя прежде никогда не игнорировал его. Юнги знает, что Тэхён не любит связываться с матерью, не хотел его этим нагружать, поэтому ничего не сказал. — А что, он не отвечает? Привыкай, мальчик вырос, научился злиться на тебя. К слову, у него слетели тормоза, и ему досталось от одноклассничков, и вряд ли он тебе об этом скажет, а то ещё пойдёшь разбираться с ними, как в Дэгу. Тэхён устал от прошлого, что до сих пор их преследует. Они уже многое изменили, но на предыдущих страницах всё ещё остаётся история, написанная красными чернилами вырванных перьев из их крыльев. — Он сейчас в общежитии, — заверяет Пак. — Так что тащи свой зад в студию, будем решать проблемы. Юнги слышит звук заведённого автомобиля явно не в динамике телефона, оборачивается и видит свет фар в конце переулка от чёрного минивена, который он явно уже где-то видел. — Подожди, — говорит Мин, оборачивается и не успевает среагировать, когда на его голову надевают мешок и затаскивают в подъехавший автомобиль. Юнги вспомнил, где видел его раньше. Первые пять минут оказываются ещё терпимыми, Чимин ссылается на пробки, потому что по словам менеджера Юнги поехал в какое-то определённое место, но должен уже был вернуться. Пак думает, что у композитора в Пусане знакомые, которые могли бы помочь в этих сложившихся обстоятельствах, только и спустя пятнадцать минут Мин не возвращается. Подозрительно странно закончился их разговор, танцор сказал бы оборвался, и на двадцатой минуте Чимин вновь набирает новый номер. Гудки заметно напрягают, Пак нервно крутит в руках ключи от квартиры, смотрит на менеджера, которая тоже ждёт композитора, только вместо прокуренного голоса в динамике Чимин слышит незнакомый мужской баритон и абсурдное: — Эм… не хочу сильно шокировать, но светлого паренька, что обронил этот телефон, похоже, похитили. Чимин сдержано интересуется, как это произошло, и слышит на фоне явно полицейского, составляющего протокол, а затем просит сохранить телефон, за которым он вернётся позже. Пак сообщает менеджеру, что возникли очень серьёзные проблемы, извиняется за отсутствие композитора и уходит.● ĐǺỄǤỦ ●
Тэхён знал, что ему придётся вернуться в школу, но не думал, что это будет так скоро. Провалявшись около получаса в квартире с Кукки на руках, который лежал на груди парня и лизал ему руки, будто подбадривая, Ким понял, что сильно нервничать и правда не стоит – Юнги всегда знает, что делает, никогда не поступает необдуманно, и наверняка на то были причины, однако, это осознание не уменьшило чувство обиды, из-за чего на дисплее до сих пор горели пропущенные. Тэхён поговорит вечером, как обещал Чимин, все вместе, чтобы с этим разобраться уже навсегда. По крайней мере Ким надеется, что такая возможность у них есть. А после пришло сообщение от Чонина, где говорилось о выставке, и что Тэхён должен прийти, заполнить какие-то данные и отнести свои работы в выставочный зал – у художников табу, никакой прикосновенности к чужим работам. Вообще-то вернуться в школу сейчас намного проще, чем завтра – там остались лишь ученики, которые посещают дополнительные занятия или кружки, поэтому особого внимания ему не должны уделять. В школьном коридоре попадается Чонин, несущий свои работы в зал, говорит его местоположение и заверяет, что будет ждать его там. Странно, что он ничего не спрашивает про фамилию, ведь эта новость уже должна дойти до всех в школе. А, возможно, таким, как Чонин, вовсе не важно, кто на самом деле Ким, ведь для них приоритет не человек, а его возможности. Жаль, что такие люди оказываются в меньшинстве. — У меня есть разговор, и он тебе не понравится. Тэхён останавливается, так и не достигнув художественной студии, медленно выдыхает и оборачивается, замечая одноклассницу, которая последовала за ним, заметив его возвращение в школу. Ким подозревал, что Чжуо не будет долго думать над своим маленьким ядовитым желанием, хотя подобрать его было, наверное, достаточно трудно, учитывая, что Тэхён ничего не сможет ей дать. Но сегодняшнее происшествие только пошло ей на руку, ускорив принятие решения. — Любой разговор с тобой мне не нравится, — парень скрещивает руки и прислоняется плечом к стене, показывая, настолько ему утомительно каждый раз играть в эти придуманные игры. — От таких людей, как ты, я сильно устаю. — С тобой и правда весело, Чонгук это давно понял, — Кан не упускает возможности наступить на больное, припомнив тот самый момент, когда вокалист обозначил свою цель спать с младшим Мином. — Ты же так никому и не рассказал? До чего же послушный мальчик у Чонгука, я даже немного завидую… перейдём сразу к делу. Тэхён наблюдает, как Чжуо достаёт телефон, находит видео и включает его, поворачивая экраном к шатену, и Ким понимает, что может разрушить карьеру парням уже сейчас. На видео Чон и Мин избивают хоккеиста за тот случай с подножкой на игре, и проблема в том, что с самого начала всё было спланировано – Чжуо сама привела парней к хоккеисту, скинув через других адрес, где он находился в тот вечер. — Думаю, с вашими отношениями может и не прокатить, но это, — девушка усмехается, — подстрелит сразу двух зайцев. С Юнги расторгнут контракт, подобный риск агентству не нужен, да у него и сейчас серьёзные проблемы, а после придётся съезжать из общежития, и даже если вы сможете продержаться в Пусане, то это ненадолго. Скучаешь по Дэгу, Тэхёни? В Дэгу он уже не вернётся, девушке неизвестно, что женщина, с которой он разговаривал в коридоре, была его матерью. Он не вернётся, а Юнги может. — И ради чего всё это? — Расставайся с Чонгуком, — Кан смахивает волосы назад, не сильно в восторге от своего условия, ведь это достаточно предсказуемо. — Юнги мне даже немного жалко, всё-таки он оказывается полезным, может ещё мне пригодится, а ты… ну просто так получилось, что ты единственный, через кого я могу сделать Чону больно. Если не мне, так пусть не достаётся никому. И почему даже при смене города Тэхён всё равно остаётся тем, через кого пытаются отомстить другим? Он бы мог сказать, что привык, только не в этот раз. Тэхён не хочет терять Чонгука, это так глупо расставаться только потому, что какая-то девица требует этого из-за своей эгоистичной прихоти. — Двое суток, Ким, — Чжуо смотрит на часы, будто засекает время. — Через два дня я хочу видеть разбитый взгляд Гуки в твою сторону. — Всегда интересовал один вопрос, — Тэхён отталкивается от стены и делает шаг к девушке, становясь с ней на один уровень. — Вами движет зависть или жалость к себе, отчего единственным способом остаётся портить жизнь другим? — А тобой управляет страх или слабость, когда ты идёшь у нас на поводу? Девушка подмигивает, закончив разговор своим последним словом и оставив Кима перед выбором, выхода из которого, кажется, нет. Шатен нервно облизывает губы, медленно выдыхает и разворачивается, заходя в художественный класс, в котором видит подругу, что сидит перед холстом, обернувшись на его приход. — Всё слышала? — Что? — девочка вынимает один наушник, на что Ким мотает головой и проходит, собирая написанные картины, чтобы их унести в выставочный зал. Юная художница снова сжимает край своей тёмной юбки, прислушиваясь к тишине, что стоит в наушниках, которые она успела надеть в последний момент. Она – невольный слушатель, в руках которого чужая тяжёлая тайна и полное распоряжение над ней. Юнги учил добивать противника, когда он наполовину сломлен, и Чжуо это только что сделала. Кажется, пришло время просить помощи. Они больше не справляются.● ĐǺỄǤỦ ●
Если быть предельно откровенным, то Юнги уже однажды похищали, и это было перед самым отъездом из Дэгу – Тэхён до сих пор об этом не знает – и получается, композитор в буквальном смысле бежал из города. Поэтому повторное похищение не оказывается особой неожиданностью, ведь у Мина уже было предположение, кто его нашёл. Ещё перед снятием мешка, в котором он слишком долго уже сидит, парень понимает, что находится явно не в заброшенном здании или гараже, потому что здесь не пахнет сыростью, пылью или помоями, напротив, довольно проветриваемое помещение. Яркий свет в глаза безжалостно ударяет головной болью, из-за чего приходится сначала опустить голову, чтобы привыкнуть, и увидеть руки – они не связаны, да и к стулу, на который его посадили, тоже не прикован. Не назвать это приятной неожиданностью, но бить его, кажется, не собираются. — Мин Юнги, значит, — раздаётся мужской поставленный голос, и первое, что попадает под взгляд парня – это папка в руках зашедшего человека, видимо, с досье на него. Вряд ли следственные органы занимались бы подобным, да и не похоже на тех, что были в Дэгу. Юнги пытается осмотреться, замечает двух людей позади и доберманов, смирно сидящих по команде, а, опустив взгляд на обувь своего похитителя, догадывается, кому он так внезапно и срочно понадобился. — Известный так же как Suga-D, сольный рок-исполнитель, композитор, — продолжает мужчина, переворачивая страничку и садясь на стул напротив. — Насилие, азартные игры, наркотические вещества, подделка документов и отозванное похищение старшеклассника. Целый набор статей, тянущих на внушительный срок. — Если хотели пригласить меня на семейный ужин, могли бы просто позвонить, генерал, — Юнги разминает шею, устраиваясь на стуле удобнее. — Ты бы не пришёл, — мужчина закрывает личное дело. — Но сказал бы, во сколько меня похитить – между прочим, я был занят. Конечно, их первая встреча, случившаяся напротив ресторана, оставила после себя неоднозначные впечатления – Юнги даже рассмотреть генерала Пака не успел, не то, чтобы познакомиться. А тот, видимо, усердно занялся поисками сведений о парне своего сына, и информация о его личности оказалась не особо впечатляющей. — Один звонок – и ты лишишься и работы, и свободы, сынок, с таким-то послужным списком. — У меня есть право внести некоторые пояснения? — Нет. Мин сейчас в глазах генерала простой нарушивший закон азартный наркоман. Славно. — Предлагаю тебе сделку, — генерал поднимается со стула, выпрямившись армейской осанкой во весь рост, — разорви все связи с Чимином и уезжай из города, а я сделаю вид, что этой встречи не было. — Чимин не вернётся в дом, если отослать меня, и вы это прекрасно понимаете. — Ты мне просто не нравишься, — генерал поворачивает стул и облокачивается на его спинку, равняя взгляд с блондином. — Сына я не верну, но и не позволю связываться с таким, как ты. — Есть существенная разница между употреблением и продажей наркотиков, — Юнги тянется в карман, на что позади доносится шевеление и рычание собак, что готовы сорваться, но жест ладонью даёт команду «отставить», после чего парень может вытащить сигареты. — Как и объяснение насилию. А вот с азартными играми я блефовал, чтобы заработать денег, за что частенько получал, так что это можно вычеркнуть. — Чистым тебя всё это не делает. — А я и не пытаюсь, — Мин делает неторопливую затяжку, — я сейчас по уши в дерьме, генерал, и откровенно говоря, ваши угрозы на фоне того, кого я действительно могу потерять, не очень вдохновляют на побег. С поля боя бегут лишь дезертиры, а я, с вашего позволения, останусь здесь решать проблемы. Мужчина почти усмехается, внешне этого никак не показывает, но эта черта, не записанная в личном деле, явно приходится по вкусу старому генералу. — Я прекрасно понимаю ваше стремление защитить единственного сына, — Юнги без надменности смотрит в старые родительские глаза, видя в них то, чего не видел в глазах своих родителей, и сколько бы генерал ни требовал от Чимина идеальности и пройдённой им же дороги, глубоко в отточенном сердце всё равно остаётся малая забота. — Вы даже пошли ради него против закона четыре года назад. Следствие же выяснило, что старшеклассники были причастны к убийству, их придуманная история не смогла бы всё изменить… а вот вы смогли. — Решил шантажировать? — Объяснить, что ради дорогих людей, мы и переступаем через закон. Вы по-своему, я тоже, — Мин делает ещё одну затяжку, чувствуя, что стоило остановиться раньше. — Вам накопали что-нибудь на меня после переезда в Пусан? По всей видимости нет – делайте выводы сами. Гнетущую тишину в помещении нарушает только дребезжание лампочки и дыхание собак позади – Юнги всё сказал. Его привлекут к ответственности, и будут это следственные органы из Дэгу или генерал, уже не имеет никакой разницы, исход всё равно останется одним. Сигарета в руках истлела, тянет выкурить вторую, но милую семейную беседу прерывает один из подчинённых генерала, который входит после короткого стука и докладывает: — Генерал, ваш сын… — Вольно, — грубо прерывает вошедший парень, проводя ладонью по мокрым от ливня голубым волосам, и направляется к отцу, игнорируя порывы собак, рвущихся к любимому хозяину. — Годы идут, а место допроса не меняется, отец? Чимин поклялся никогда больше не возвращаться к родителям. И он вернулся ради Юнги. В ладони зажатые ключи от ЛаФерарри, и Юнги понимает, как Пак нашёл их так быстро, к тому же, как оказалось, это не первый подобный допрос от отца. Танцор сейчас выглядит совершенно не испуганным, а решительным – таким взглядом он смотрел на отца, когда говорил о своём заявлении не бросать танцы, таким взглядом он смотрит сейчас, собираясь заявить о намерении не бросать Юнги. Чимин не отказался от мечты, не откажется и от любимого человека. — Мы уже закончили, да, генерал? — Юнги поднимается со стула, убирая за ухо остатки потушенной о подошву сигареты, и подходит к Чимину, переводя взгляд на мужчину. — Мы можем идти? — Так точно, Мин Юнги. В конечном итоге решение никто из них не поменял, и только в ближайшее время можно будет узнать, насколько композитор смог переубедить генерала. Мужчина смотрит вслед уходящим парням, видит, как Чимин злится, пытается узнать, о чём они говорили, а Юнги лишь снимает с себя кожаную куртку и накидывает на голову танцору, забирая ключи от ЛаФерарри. Генерал понимает – Мин ничего не скажет, потому что этот блондин не просто азартный наркоман из Дэгу, а по уши погрязший в дерьме парень с конкретными целями и твёрдым стержнем. Только от этого слежка снята не будет – один прокол, и композитор отправится прямым рейсом в богом забытое место, а лучше прямиком в армию. Уж генерал это ему обеспечит. Чимин прижимается спиной к креслу спортивного автомобиля, включает печку, чтобы согреться, после чего бросает блондину его потерянный телефон, никак не комментируя свои эмоции в тот момент, когда услышал о похищении. Пак правда испугался, не сильнее, чем четыре года назад, но впервые за долгое время так, что дрожь пробрала тело – первая мысль была о следственных органах из Дэгу. И только после описания, как выглядели похитители, Чимин понял, где искать композитора. — Тебе пиздец, — танцор чуть съезжает, попадая под поток тёплого воздуха, и натягивает чужую куртку на руки. — Я в курсе, — спокойно отвечает Мин, выворачивая на единственную дорогу, пролегающую через лес – всё-таки он заметил, что везли его достаточно долго для разговора в городе. — Что собираешься делать теперь? — Заехать по пути в магазин и купить два пакета черешни Тэхёну – будет мало для прощения, но раньше это срабатывало. Чимин поворачивается к блондину и не видит на его лице издёвки, он и правда не планирует ничего предпринимать сейчас. Юнги не видит смысла собирать вещи и бронировать билеты, чтобы сбегать от ошибок прошлого, генерал тоже особого страха не внушил, парень сделал всё, что мог, обезопасив Тэхёна, остальное для него не важно. Пак усмехается – Ким так и сказал, что Юнги никогда о себе не думает. — А если серьёзно? — Я просто перестраховался, — успокаивает Юнги не понятно кого, себя или Чимина. — На меня могут и не выйти, а раз здесь мать Тэхёна, готовая предоставить свою опеку, глупо не воспользоваться шансом спокойно прожить эти два месяца до совершеннолетия. — Сам-то веришь в свои слова? — Стараюсь. Крупные капли грохочут о лобовое стекло, рёв мотора их почти не перекрывает, и Чимин забывает спросить, где сахарный научился водить, потому что вряд ли у него есть права. Но судя по количеству подработок за спиной, одна из них точно была связана с транспортом. У Юнги и правда тяжёлое прошлое, корни которого уходят слишком глубоко, чтобы от них избавиться. На протяжении десяти минут Чимин подсказывает, куда поворачивать, рассказывает о друге, которого точно так же привезли отцу на допрос, после чего Пак просто не заводил близких друзей. С Чонгуком всё подозрительно просто сложилось, ведь когда Чимин пришёл и просил взять над Чоном опекунство, отец согласился сразу, и только сейчас он понял, почему. Генерал решил придержать главного свидетеля рядом, сохранив тайну двух парней и убрав за ними следы. Остановившись на парковке магазина, Юнги уходит, оставляя танцора на пассажирском, который включает радио и отправляет Чонгуку сообщение, чтобы узнать, вернулся ли он к Тэхёну. Чимин обещал ему, что в этот раз всё будет иначе. Пак получает сообщение от вокалиста как раз, когда возвращается Юнги, быстро считывает, что Тэхён в квартире и панической атаки не было, а значит, всё не так дерьмово, как кажется. Ливень усиливается, дворники слабо справляются с таким потоком, отчего парни решают немного подождать на парковке, открывая банку энергетика. Одну на двоих. Сдаваться ещё слишком рано, они всего лишь на старте. — … и в итоге она отдала мне поддельные документы, — заканчивает рассказ Пак. — Та ещё штучка у Тэхёна мать, конечно, не понимаю, в кого он такой лояльный. — В меня, — без стеснения заявляет блондин, намекая, что воспитывал Кима вообще-то он, только Чимин на это глаза закатывает. Но всё же стоит признать – Юнги хорошо поработал над характером Тэхёна, вытащив его из образа забитого мальчишки, остаётся лишь подлатать психику, как Чимин сделал это с Чонгуком. — А вот ты совсем на отца не похож, — Мин протягивает энергетик танцору, — разве что только угрожаете одинаково нестрашно. — Просто признай, что пускал слюни во время моих угроз, поэтому не слушал, что я говорил, — улыбается Пак, допивая газированный напиток. Юнги не понимает, адреналин в крови так зашкаливает или эндорфины дефибриллятором сердце заставляют так часто сжиматься, да это и не особо важно, потому что он одинаково сходит с ума от Чимина. Генерал серьёзно считает, что Мин сможет отказаться от него? Пак небрежно вытирает губы тыльной стороной ладони, убирает пустую жестянку и хочет сказать, что дождь, вроде как, утихает, только замечает на себе взгляд композитора, что скользит по мятой высохшей футболке, очерчивает вздымающуюся грудь и пробегает по скулам. Только трогать всё это хочется не взглядом. — Сколько? — Чимин специально так поворачивается, ногу на ногу закидывает и языком губы сладкие обводит. — Что сколько? — Раз мысленно трахнул меня. Музыка на радио как назло требует просто заткнуться уже, а автомобиль с затонированными стёклами даёт полный старт, только никто из парней не спешит. — Тебе в подробностях или хочешь голую цифру? — уточняет Юнги, замечая ту самую привычку танцора, когда он обводит верхний ряд зубов, что означает его заинтересованность. — На самом деле не так много, я думаю о тебе не каждую секунду, но… я бы взял тебя в твоём зале для практики. Растянул бы на полу перед зеркалами, чтобы ты видел, как прекрасен в любом движении, и чтобы при каждой репетиции ты там спокойно заниматься не мог, думая лишь обо мне. — Извращенец, — усмехается Пак, слегка поменяв своё положение на сиденье. — А ты думал в отель для новобрачных поведу? Дорожка из розочек, шампанское в ведре со льдом и атласные простыни? — Мин чувствует, как руки теплеют, а сердце начинает гнать кровь по всему телу. — Кажется, я понял, — на лице блестит победная улыбка, опознав слабое место, — родительская спальня. Кадык танцора дёргается в движении, а по телу пробегают заметные мурашки, на что Юнги запускает пятерню в свои волосы, но всё ещё держит свой взгляд в чужих глазах. — Иди нахуй, Мин, я не настолько конченый, — отрицает Пак, откидываясь обратно на спинку сиденья. — А теперь попробуй доказать это своему стояку, — Юнги поворачивает ключ зажигания, включает фары и поворачивает руль, собираясь сдавать задним. Чимин и сам понимает, что всё это просто провокация, композитор играется с ним, нарочно игнорирует дикое желание послать всё нахер и, возможно, отдаться прямо в ЛаФеррари, которая ещё ни разу не была опорочена чужой страстью. Но родительская спальня? Пак закатывает глаза, ощущая тесноту в брюках, вызванную лишь одними словами, и уводит взгляд в окрестности, пытаясь ровно дышать. У них ещё остались незавершённые дела. Дорога до общежития занимает приличное количество времени, за которое Юнги успевает придумать какой-то способ избежать возможного обвинения, в подробности пока не вдаётся и решения не принимает – они должны разобраться с этим вместе. До квартиры они поднимаются молча, оба во влажной одежде, неприятно прилипающей к телу, но перед порогом Юнги просит не рассказывать об этом похищении, Чимин соглашается. Знать об этом остальным не обязательно, в особенности Тэхёну. Но как нарочно парни входят в квартиру именно в тот момент, когда Тэхён выходит из комнаты, сталкивается взглядом с Мином и прислоняется спиной к дверному косяку, продолжая гладить Кукки, который слишком удачно устроился на руках парня. Ким ждёт, когда блондин подойдёт. Воцарившееся напряжение замечают остальные, молча переглядываются, потому что никто прежде не видел, что происходит, когда братья ссорятся. Чонгуку вообще казалось, что Тэхён никогда не сможет злиться на Юнги, тем более игнорировать звонки, как он делает это на протяжении всего дня. Он-то знает, как сложно добиться прощения. И как только Мин подходит ближе, Тэхён передаёт в руки Чона той-пуделя, разворачивается к брату и коротко пробегает взглядом по его телу. — Давай не по лицу, — ставит условие Юнги и даже не успевает приготовиться, как Тэхён бьёт под рёбра, заставляя композитора согнуться. Вздрагивает даже Чимин, не ожидавший подобного удара от Кима, который никогда не выступает агрессором и ненавидит силовые разборки, но, судя по словам блондина, это уже не впервые. — Полегчало? — интересуется Мин, с трудом распрямляясь обратно. — Немного. Заслуживает. Юнги улыбается, ведь сам научил этому Тэхёна, только тот всё равно в наименее болезненное место ударил, хотя Мин сильно облажался. Ким имеет полное право злиться и обижаться, игнорировать звонки и бить, потому что устал от одного и того же, что раз за разом делает Юнги, что в Дэгу, что здесь. Всю жизнь младшего учил полагаться на него и не делает того же. В этом его несовершенство – Юнги тоже не может быть идеальным, даже для младшего брата. Через пять минут Тэхён лежит в постели на груди Чонгука, уплетает черешню, чередуя каждую вторую между вокалистом и щенком, скрупулёзно вынимая косточки для второго, слушает Юнги, который объясняет всю сложившуюся на данный момент ситуацию и изредка бросает взгляд на Чимина. Он своё обещание сдержал – они сейчас все вместе решают проблему. Хосок, бегая пальцами по клавиатуре, предлагает вообще всё свалить на мошенников, якобы банковская карта Мина была на тот момент утеряна, и с его счёта перевели деньги на заказ поддельных документов, поэтому где-то существует фальшивый Мин Тэхён. Пусть следствие бегает по всей стране и ищет призрака. А Намджун дополняет, что можно даже не ломать сейчас банковскую карту, а сказать, что её подкинули обратно, а Мин просто не принял её исчезновение за серьёзную проблему. Словом, сделать из Юнги легкомысленного дурачка. По-крайней мере это звучало не так плохо, как пытаться как-то уклониться от факта зарегистрированных поддельных документов. — Мы ещё должны что-то знать? — любезно интересуется Хосок. — Ну кроме ваших отношений, это мы ещё с утра выяснили. — Может, — Намджун переводит взгляд на вокалиста, — мы тоже замутим? — Не сработает, — усмехается Юнги, — вам надо было сначала ненавидеть друг друга. — До желания убить, — дополняет Чимин. Тэхён внезапно вспоминает вылетевший из головы диалог с Чжуо, срок в два дня и то видео, на котором вокалисты избивают хоккеиста. Откладывать этот разговор нельзя, Ким ещё в школе решил, что расскажет об этом, потому что в одиночку он не справится, а идти на поводу у девушки он не намерен. Но только шатен собирается рассказать, как его прерывает звонок телефона, тихое чонгуково «я сейчас вернусь», и Тэхёну приходится отложить разговор и встать, позволив брюнету выйти. Кукки спрыгивает с рук, насытившись черешней, подозрительно странно что-то начинает вынюхивать на полу, а затем останавливается и прудит лужу на брошенную футболку Юнги. За хозяина своего мстит. Мин что-то про деликатес жаренных собачьих ножек на сковородке говорит, пока Тэхён обратно себе щенка возвращает, притронуться к нему не даёт, а потом замирает, когда слышит громкий удар входной двери. — Это Чонгук ушёл? — спрашивает Хосок, смотря на достаточно позднее время. — Ему позвонили из… Тэхён переводит взгляд на Чимина, который по осознанию Кима понимает, о чём речь, резко поднимается, хватая ключи от ЛаФеррари, и выбегает из квартиры. Кто-то сказал, что надежда умирает последней, но никто не объяснил, что вместе с ней погибает душа. И это чертовски больно. Чонгук отчего-то сейчас совсем ничего не чувствует, будто все жизненные функции остановились после пары слов из динамика телефона, время тоже сошло с ума, кидая парня в разные промежутки пространства, будто он заходил в лифт общежития, а попал к дверям больницы. Вокруг какая-то суматоха, коридоры наполнены поступившими пациентами, врачи сменяются на ночное дежурство, повсюду различные голоса и странные взгляды. Чона здесь знают, уже как пятый год, весь персонал видит ученика старшей школы каждый вторник с букетом лилий, отчего каждый раз возвращаться сюда становится просто привычкой. Будто Чонгук возвращается домой. Перед глазами мелькают номера больничных палат, где-то между ними ослепительно белая форма, и парень в этом маленьком промежутке своего сознания останавливается в проёме палаты, пытаясь услышать голос врача вместо собственного сердца. Лишь своего. Чимин останавливается в коридоре, просит ненадолго оставить их и закрывает дверь, чтобы на какое-то время оставить сына наедине с матерью. — Прости, — на лице Чонгука улыбка страшно неискренняя, но он пытается, чтобы её не смыли дорожки слёз, — я забыл принести тебе цветы. Вокруг какая-то суматоха, а здесь спокойствие и тишина, с написанным временем смерти десяти часов сорок одной минуты.