● ƁỦֆẴ₦ ●
Контрастный душ в форму не приводит, Чимин слегка с несдержанной агрессией вытирает волосы полотенцем, в зеркало замечая их потускневший цвет, который намекает о необходимости обновления, но парень лишь выдыхает и выходит в коридор, замечая на кухне того, кто ещё полчаса назад должен был быть в другом месте. — Тэхён, блять, хватит тут сидеть, вали спать! Танцор ответной реакции, конечно, не получает, отчего приходится закатить глаза и направиться к нему. Юнги просил с ним поаккуратнее, войти в положение, Тэхён давно за кого-то так не переживал, поэтому его можно понять, только Чимин этого делать не собирается. Мин пытался по-хорошему, теперь кто-то должен по-плохому, и Пак на эту роль годится лучше всех. Танцор останавливается где-то позади, Тэхён не уверен, где именно, но услышав возмущённый писк Кукки, тут же оборачивается и встаёт, чтобы забрать щенка из чужих рук, а Чимин этим пользуется. Пак отходит до гостиного дивана, перехватывает шатена за руку и опрокидывает на мягкие подушки, после чего отдаёт пуделя и садится в ногах, не давая младшему подняться. — Знаешь, почему я такой спокойный? — Чимин закидывает ногу на ногу и запрокидывает голову на спинку дивана, смотря в потолок. — Ты нервный, — назло отвечает Тэхён, хотя прекрасно понимает, что Пак имеет в виду. — Потому что ты нихрена не слушаешь, — не уступает танцор, громко цокая и успокаиваясь. — Четыре года назад уже подобное было, только раза в два хуже – ты в курсе, что у Чонгука были такие же панические атаки, ну а сверху ещё депрессия давила. Сейчас с ним будет всё хорошо… — Он спит уже больше суток. А Тэхён не спит эти сутки, время не вечное, его работа завтра ждёт, и если он пойдёт туда в таком состоянии, ничем хорошим это не закончится. Ким вообще-то не хочет давать повода переживать ещё и за себя, просто он ждёт пробуждение Чонгука, не хочет, чтобы он открыл глаза, а рядом никого не оказалось. — Для него это сейчас нормально, — более тихо говорит Чимин, будто начинает понимать Тэхёна, на что второй переводит взгляд со щенка на парня. — Сон – отличный способ восстановиться, и поверь, ему от этого станет легче. Кукки, будто заодно с Чимином, устраивается на груди шатена, подняться ему не даёт, спать укладывается, хозяина тоже просит. — Я не понимаю, — Тэхён расслабляется, больше не думает о том, чтобы встать, прикрывает глаза и вспоминает то, что когда-то ему рассказал Чон. — Ты столько лет ненавидел Чонгука, но выпросил родителей взять над ним опекунство… я не думаю, что ты просто боялся последствий правды. Так почему ты резко перестал его ненавидеть? — Я ненавидел его и после случившегося, — Чимин усмехается наивности парня, — за то, что он существует, за то, что не закрыл за собой чёртову дверь в дом, за оставленные им тетради, за всё. Просто именно тогда я его впервые понял. Чонгук ненавидел своего отца не меньше, чем я ненавидел своего, только его ненависть была оправдана, и он ничего не мог сделать. А я мог и не делал – я ему проиграл. Именно в тот момент их соперничество закончилось, Пак принял своё поражение. Ненависть постепенно стала вытесняться вынужденной заботой, за Чонгуком приходилось присматривать, страшно было вообще его одного в доме родительском оставлять, мало ли в голову взбредёт за лезвие взяться, вот и пришлось перевезти его к себе в съёмный дом. А там стали больше времени вдвоём проводить, и Чимина отпустило – у него хотя бы кто-то есть, а у Чонгука не осталось никого. Никого, кроме Чимина. Пак не умеет проявлять заботу так, как, например, Юнги, никогда не назовёт Чонгука малышом, не полезет обнимать, тем более не залезет к нему в постель, хотя, они в этом плане значительно отличаются. С Тэхёном Мин знаком с младшей школы, а дружбу братскую в средней начали, когда как настоящая дружба между Чимином и Чонгуком началась около трёх лет назад. Зато и те, и те сейчас друг за друга до последнего стоять будут, мечтой пожертвуют, но спасут другого. А ведь они даже не родные. Пак проводит по влажным волосам, зачёсывая их назад, с вечерних сумерек переводит взгляд на затихшего Тэхёна и замечает, что тот наконец спит. — Дурень. Чимин расслабляется, прикрывает глаза и собирается дождаться остальных. Чонгука тоже. Только, когда вокалисты возвращаются, то находят Пака, уснувшего сидя в ногах Тэхёна – и всё же они рано или поздно смогут поладить друг с другом. Дэгу с Пусаном смогли же… Ночь опускается на город, приглушает звуки и выключает свет, разгоняя людей по своим постелям. И где-то в нужной постели не хватает одного. Тэхён просыпается от раздражающего будильника, пытается нащупать телефон под подушкой, чтобы выключить его, ведь он не планировал идти в школу, но кто-то решил иначе, потому что это оказывается не будильник и даже не его мобильный. На экране неизвестный номер, Ким звонок не принимает, когда осознаёт, что телефон принадлежит не ему, а потом приподнимается на локтях и оборачивается – он в комнате Чонгука, а его самого нет. Ночью шатену показалось, будто он с кем-то разговаривал, но он принял это за сон, даже не заметил, как сам перешёл в другую комнату. Ким поднимается с постели, бросает взгляд на ещё спящего Кукки и выходит на кухню, встречаясь взглядом с брюнетом, опустошающим на подоконнике баночку бананового молока. Его волосы влажные после душа, губы всё ещё бледные, но взгляд не такой пустой, как был раньше. На часах половина пятого, все ещё спят, а Чонгук встречает свой рассвет. И в квартире раздаётся тихое и родное: — Я скучал.●●● ĐǺỄǤỦ ●●●
Возвращаться в школу после стольких дней отсутствия оказывается тяжело для каждого в этот раз. Юнги лениво натягивает конверсы, даже не завязывая шнурки, а убирая их за стенки, проводит пару раз пальцами по волосам и накидывает джинсовку, запихивая в рюкзак младшего единственную тетрадь – его возвращения в первую очередь ждёт директор. В связи с недавними событиями Мин больше не сможет прикрывать свои прогулы аргументом работы, с помощью которой он опекает младшего брата, потому что правда теперь известна всем, а от учёбы она не освобождает. Тэхён выходит из комнаты с вокалистом, натягивая толстовку, сонно тянется за рюкзаком, забрав его у старшего, и оборачивается, удостоверившись, что Чонгук закрывает Кукки в их комнате. Вернуться в класс после последнего инцидента будет сложно, учитывая, что ответы на свои вопросы одноклассники так и не получили, эта тема с фамилией так просто себя не исчерпает. Правда, у Тэхёна есть те, кто помогут его одноклассникам понять, как нехорошо лезть в чужие дела, доходчиво на пальцах объяснять не будут, но своими методами проверенными воспользуются. — Линзы, Тэхён, — напоминает Чимин, останавливаясь у зеркала и критично осматривая новый цвет нежного персика (хотя он снова видит розовый) своих волос, в который вчера его перекрасил Хосок. За последние дни, что младшие не выходили из квартиры, отношение Чимина к Тэхёну заметно поменялось, но колкость всё ещё проскальзывает в разговорах. Юнги так и не понял, что между ними произошло, но что один, что другой отвечают просто «поговорили» – Пак признался в своём поражении, а чужим людям такое не рассказывают. — Не хочешь попробовать сходить без них? В коридоре квартиры вокалистов на несколько секунд повисает тишина, и три пары глаз устремляются на Чонгука, который опускает взгляд на ладонь младшего в своей руке. Чону и правда стало легче. За последние дни пребывания в квартире, Чонгук почти полностью восстановился, стал относительно спокойным, но не замкнулся в себе, снова начал улыбаться, не сидел в одиночестве и часто на всех готовил, даже квартиру в одиночку убрал. Это Тэхён не позволил ему замкнуться в себе. Ким каждый вечер вытаскивал вокалиста на улицу прогуляться перед сном, просил последить за Кукки, когда приходилось уходить на работу, заставлял парня уделять внимание другим, чтобы не утяжелять себя мыслями и воспоминаниями. И Чонгук так и делал, он вместе с Тэхёном собрал осколки своей расколотой души, и они склеили из них сердце заново. Правда, Ким подозревает, что случайно вложил в чужое сердце выпавшие осколки своей души, потому что Чонгук после этого стал так привязан к нему, что, кажется, будто Тэхён и правда стал для него смыслом жить. — Я просто предложил, — брюнет выпускает тёплую ладонь Кима, осознавая, что он просит, — забудь. Чонгук первым покидает квартиру, не хочет чего-то требовать от Тэхёна, когда он столько ему сейчас даёт, просто хочется… тоже как-то ему помочь? Эту особенность заметил Юнги ещё два дня назад, когда Чон сел делать уроки вместе с Кимом, объяснял ему пропущенные темы, не по одному разу, потратил на это весь вечер, и если это можно было сослать на простую помощь, то ситуацию следующего утра нет, потому что вокалист весь день не отходил от младшего, буквально забирая у него все обязанности из рук и делая их самостоятельно. Тэхён, конечно, ничего против не имеет, но даже Кукки не так ходит по пятам, как Чонгук. — Давай начнём с чего-то меньшего, — Ким равняется с вокалистом, замечая, как Юнги притормаживает Чимина, пропуская младших вперёд. — Я не против попробовать, но не так резко. Может, сначала начну вечером без них выходить? — Ты не обязан слушать меня, я не подумал о твоих чувствах и страхе… — Ты подумал, как меня от него избавить, — соглашается Тэхён, ловя взгляд Чона. — Что? Разве не так? Я понимаю, что ты говоришь это не потому, что тебе просто так захотелось или ты считаешь, будто это просто сделать, ты пытаешься мне помочь, и я это вижу, Гук. Пытается спасти того, кого ещё может. Ведь одного родного человека спасти не успел. — Тогда как насчёт двух дней? Тэхён улыбается, слыша в голосе Чонгука ту самую чуть завышенную искрящуюся нотку предвкушения от новой идеи, и, если честно, он согласен вообще-то на всё. — Есть одно место, — продолжает Чон, заметив заинтересованность парня, — ехать до него далековато, но оно стоит того, чтобы ты там побывал. — Это за городом? А ночевать в палатке будем? — Если захочешь, под звёздами тебе расстелю, — улыбается Чонгук, больше не ощущая между ними напряжённости. — Но для сведения, там летний домик, так что, если ты рассчитывал на романтику замёрзнуть ночью и быть покусанным насекомыми, то спешу тебя огорчить комфортным вариантом ночлега. — Любой вариант с тобой будет для меня комфортным. Тэхён не успевает ничего понять, как чувствует оставленный поцелуй за ухом, вздрагивает, чувствуя поток мурашек, сорвавшихся с того места, и смотрит на Чонгука, которого теперь даже улица не останавливает. Со стороны это, конечно, смотрелось, будто парень просто на ушко что-то шепнул, но идущие позади старшие лишь улыбнулись, прекрасно понимая, что произошло на самом деле. — Чонгук снова прежний, — с успокоением произносит Юнги, недоговаривая о его гиперопеке над Тэхёном, но и она со временем пройдёт, все это понимают. — Значит в ванную по утрам снова будет не попасть, — с лёгким безразличием произносит танцор, обходясь сегодня без колкостей из-за сонного состояния. — Жаль причиной будем не мы. Чимин делает около трёх шагов, чтобы осознать смысл сказанного, повернуться к композитору и громко цокнуть, закатив глаза. — Это для этих двоих нормально по углам шататься… Пак не успевает договорить, как Юнги хватает его за плечо и дёргает на себя, едва коснувшись носом виска, и заметно через голос улыбается, довольствуясь минутной растерянностью танцора. — Знаешь ли, прелюдии приятные, — шёпотом произносит Мин, соблазнительно понижая голос, прекрасно понимая, что сейчас творится внутри Чимина, но резко всё прекращает, выпрямляясь и убирая руки в карманы, — да и ты не готов. Или правда считаешь, что ляжешь, и всё зайдёт, как по маслу? — Вообще-то плюнуть на ладошку, смазать, и я весь твой. Кажется, Чимин наконец проснулся, а вместе с ним и его госпожа сарказм и подружка циничность. Только когда парни перестают испепелять друг друга неоднозначными взглядами, за которыми прячется нечто страшное, но в то же время желаемое до дрожи в коленях, они замечают стоящих спереди младших. Чонгук вообще-то хотел попросить Чимина одолжить ЛаФеррари на выходные, только снова он оказался с Тэхёном невольными свидетелями слишком интимного разговора. — Что, — Пак проходит прямо между младшими, будто он с композитором погоду прекрасную обсуждал. — Не девственники уже, чему удивляетесь? — Действительно, чему, — нарочно отвечает Чонгук, пытаясь не акцентировать на всеобщем внимании тот факт, что один из них вообще-то не имеет никакого другого сексуального опыта, кроме того, что было у него с Чоном. — Я на выходные заберу ЛаФеррари и Тэхёна, чтобы ты натрахался в своё удовольствие, а то сперма в голову скоро ударит, с тобой вообще невыносимо будет разговаривать. — Не затрахай Тэхёна, капитан, — усмехается Пак, используя грязный приём, напомнив Чону о его страсти к жестоким играм, которая вылилась в хоккей. — Желания вслух? — язвит с похотливой улыбочкой Чонгук и поворачивается к парням из Дэгу. — Юнги, всё слышал? — Ему не обязательно слышать, чтобы меня понять… Чимин спотыкается на последнем слове, явно сказав лишнего, потому что это уже было не язвительным ответом, а правдой. Пак давно это заметил, чуть ли не после пары недель их знакомства в школе, потому что Юнги всегда будто видел танцора насквозь, ещё скажет что-то, чтобы Чимин начал злиться из-за прямого попадания в свою запертую от всех душу, но никогда в этом не признавался. И сейчас вообще-то тоже не планировал. — И вообще, — Пак зачёсывает пятернёй персиковые волосы, — заебал, приставай к своему Тэхёну. Чонгук назло танцора догоняет, что-то ещё ему говорит, пока братья позади спокойно идут за ними. Отношения пусанских королей всегда были такими в последние годы, они могут ругаться, но через время всё равно разговаривать так, будто не посылали друг друга в дальний беспросветный путь. Радует одно – Чон остаётся прежним, он снова живёт. Только направляясь с Юнги к директору, Тэхён из всех взглядов, что направлены на них с любопытством от их возвращения после стольких слухов, замечает лишь один и вспоминает о забытом. Он должен был расстаться с Чонгуком. Нет, не так. Тэхён должен был рассказать о видео, которое сняла Чжуо, о её шантаже и условии, при котором она не станет портить жизнь парням. Но он об этом забыл, в мыслях за эти дни не было никого, кроме Чонгука, Ким лишь о нём и думал, и из этого ярче всего горело обещание не оставлять Чона одного, обещал справиться вместе. А срок условия истёк уже давно… но Чжуо почему-то не осуществила задуманного. Тэхён мог бы подумать, что девушка потеряла интерес или поняла, как низко поступает, если бы не знал её достаточно хорошо, потому что на уроке Киму приходит сообщение с местом и временем встречи для разговора. Он тонет, чем дольше оттягивает разговор с парнями, тем быстрее идёт ко дну. Уроки проходят в небывалом спокойствии, возможно, потому что главные виновники последних обсуждений постоянно находятся вместе или рядом с ними ходят пусанские короли, однако, один из них всё же остаётся напряжён. Тэхён старается держаться в компании, не остаётся наедине с Чонгуком, пытается этого незаметно избегать, пока Юнги напрямую не спрашивает, что происходит. Ким не отвечает, говорит «потом», уходит, потому что ничего другого ему не остаётся делать до разговора с Кан. Он просто не может. В его руках буквально будущее парней, Тэхён не может необдуманно поступить, вывалить всё на них, сомневается, что они не пойдут сразу к Чжуо, а та не распространит видео, просто… Юнги такой, он всю жизнь защищал младшего, шёл разбираться, даже когда Ким не называл имён – сам узнавал и шёл ломать кости. Чонгук такой же, Тэхён не просил прогонять бывших одноклассников, что приехали из Дэгу, а Чон это сделал. Этого достаточно будет для оправдания, когда всё зайдёт слишком далеко? — У тебя и правда врождённая предрасположенность, — с наигранным восхищением проговаривает Чжуо, рассматривая написанную последнюю картину Тэхёна, которая всё ещё подписана инициалами М.Т. – он не собирается в дальнейшем их менять, — к послушанию, — заканчивает брюнетка, поворачиваясь к однокласснику. — Вы только посмотрите, я позвала, и он явился. Будешь моей личной собачонкой? — Из нас двоих сука здесь ты. Кан смеётся, наслаждается каждым их диалогом, словно для неё он правда имеет большое значение, смысл её существования – Тэхён понять не может, да и не хочет. — Не рычи, тебе больше идёт хвостиком вилять, — Чжуо проводит ладонями по юбке, приглаживая её, чтобы сесть, и складывает руки, повторяя позу за одноклассником. — Два дня прошло, а вы по-прежнему вместе, я смотрю. Думаешь, я блефовала? — Мне надо было расстаться с ним, когда у него умерла мать? Ты вообще знала, где она всё это время была? — В больнице… — В коме, — Тэхён уже не сдерживает голос, отвечает грубо, зубами бы в горло вцепиться, да толку от этого не будет – яд из крови на язык попадёт. — Видимо, не настолько сильная была у вас любовь, раз Чонгук тебе этого не рассказал, — давит, специально сравнивает их, чтобы Кан себя пустым местом считала, временной игрушкой. — Думаешь, это что-то меняет? — В тебе есть хоть капля долбанной человечности? Если ты никем в этой жизни не дорожишь, это не значит, что у других тоже нет таких людей, Кан, я не собираюсь его бросать сейчас, это жестоко. Я правда допускал мысль расстаться, потому что не нашёл альтернативного варианта, радуйся, но не сейчас, когда Чонгук только начал дышать. Ты, вроде, ему отомстить пытаешься, а не убить, пошевели тем, что у тебя в голове осталось – сейчас для твоей мести не время. Зато оно идеально наступит после поездки на выходных. — Дать тебе ещё время? — Чжуо задумывается, отводя взгляд в сторону. — Я так ненавижу ждать, но если и правда немного потянуть, эффект будет куда болезненнее? Как ты сейчас себя чувствуешь, котёнок? Каково это знать, что придётся бросить его из-за такой глупости, как шантаж? — Больно, наверное, будет, — усмехается Тэхён, поднимая взгляд на девушку, — бумерангом по затылку получать. Расскажешь, как будешь себя чувствовать после этого? — Тогда договорились. Ким это «договорились» хочет прожевать, выплюнуть и растоптать, а лучше всё это сделать со своим сердцем, потому что он ничего не предпринимает, позволяя этому происходить. Он винил Чонгука в его обмане с Хёнджином и сам поступает сейчас точно так же. И что потом? После расставания, когда правда обязательно каким-нибудь способом всплывёт, Ким скажет «ну ты тоже меня обманывал, теперь мы квиты»? Тэхён ждёт несколько секунд после ухода Кан из выставочного зала, проводит ладонями по лицу и смотрит на время, которое близится к завершению перемены, после чего выходит следом. Он не хочет терять их первые отношения, свою любовь, разбивать душу Чонгука, обманывать тоже не хочет, потому что Чон первым обещал больше не врать, он вложил столько усилий в их отношения, через себя переступал, а Тэхён всё это просто скомкает и выбросит. Уже комкает, потому что в коридоре он видит вокалиста. Чжуо выбрала слишком очевидное место для их встречи, и Чонгук знал, что в случае пропажи, Тэхёна можно найти именно здесь, и он нашёл. — О чём вы разговаривали? — брюнет убирает руки в карманы, а этот жест Киму отлично знаком. — Это… на самом деле неважно. — Что, это не моё дело? — Чонгук делает шаг ближе, припоминая их последний такой разговор о Чжуо. — Она мне никто, поэтому меня это не должно касаться? — Я не это имею в виду, не заводись. Тэхён не успевает ничего понять, когда ощущает спиной холодную плоскость бетонной стены, боль на затылке и ладони на своих плечах, которые не дают ему отойти. По телу проходит импульс боли, неприятной пульсацией в голову отдаёт, и Кима больше пугает не то, что Чонгук (не?)нарочно сделал ему больно, а то, что никто из них не собирается идти на уступки. — Не заводись? — Чон вскидывает бровями, даже не пытаясь успокоиться, потому что ему это чертовски тяжело даётся. — Что по-твоему я должен думать, когда ты вот так уходишь с Кан в пустой зал, а потом слышать, что это неважно? — Может быть, потому что есть на это причины? — Какими они должны быть, чтобы не доверять мне?! Хватка на плечах только усиливается, Тэхён знал, что так будет, знал, на что идёт со своей ложью, и он уже начал тонуть. — Прости, — Ким сдаётся, правда жалеет, что ничего не может сделать и извиняется наперёд, — я не могу тебе этого сказать. Чонгук этот ответ не принимает, но выпрямляется, заставляет себя отпустить Кима, делает шаг назад, явно хочет попробовать спросить ещё раз, только спокойно сделать это не получится. Не та обстановка, не то время, не с тем человеком сейчас разговаривал Ким. — Ты как кукла, Тэхён, — ровно проговаривает брюнет, нисколько не жалея парня. — Тобой вертишь, как хочешь – безвольная, подчиняющаяся всем, без гордости, красивая кукла. Юнги в тебя душу вложил, а ты её проебал даже в этом городе. И какой смысл того, что вкладываю я? Всё равно всё проваливается в пустоту. Чонгук не хочет ранить, оставлять на сердце ещё один шрам, чтобы потом его цветным пластырем заклеили и заживать на долгое время оставили с вероятностью снова его задеть, не хочет – успокаивает себя Тэхён, когда остаётся в коридоре один. Чону сейчас тоже больно, его тоже можно понять. Он столько вложил в эти отношения и не просил слишком многого, только доверия. Внутри противно, там что-то скребется по стенкам сердца, царапает тупой болью, снаружи противно, мокро от слёз, а ведь Чонгук обещал каждую сберечь и сделать всё, чтобы он больше не плакал. Сам виноват и никто другой, раньше надо было об этом думать, жаловаться теперь он не имеет права. По большому счёту сейчас и надо обо всём рассказать, чтобы ещё глубже не был шрам, ещё ниже тонул шатен, пока окончательно не захлебнулся, но Тэхён и правда – просто кукла, в которую люди души вкладывают, а он их выбрасывает в свою пустоту. Возвращение Кима в класс после звонка не вызывало бы никаких подозрений, ведь раньше он с Чонгуком часто где-то всё время ходили, для них опаздывать вполне нормально, только Чимин замечает чуть покрасневшие глаза шатена. Это не особо заметно, Тэхён уже ополоснул лицо холодной водой, пришёл в себя, от боли остались только внутренние ожоги, но Пак получает подтверждение на догадку, когда Чонгук его намеренно игнорирует в диалоге. И с окончанием последнего урока, вокалист просто проходит мимо, никого не дожидаясь, уходя из школы первым. Ким всю дорогу до квартиры молчит, под конец только спрашивает у Юнги, во сколько он вернётся из агентства, и так же молча поднимается с Чимином в квартиру. Тэхён, вроде как, всё это время настраивался на разговор с Чонгуком, всё пытался найти решение, которое не смог отыскать за прошедшие дни, будто сейчас у него получится. У него не получилось, и в квартире Чона не оказывается – лишь Кукки преданно из открытой двери комнаты, начиная прыгать вокруг шатена, прося у него немного ласки. Чонгук тоже многого не просил. Лишь доверять ему. — Мне нужна помощь. Чимин слегка удивлённо смотрит на младшего, который сам просит о помощи, первым подходит, хотя по рассказам Юнги, он это делает только в случае, когда всё настолько хреново, что другого выбора не остаётся. — И ты пришёл с этим ко мне, а не к брату? — уточняет Пак на случай, если Тэхён перепутал их, как в тот раз, когда умывался перед ним слезами. — Потому что это касается только Юнги и Чонгука. Чимин хмурится, понимает, что причина проблемы точно не в отношениях младших, отчего выдыхает и смотрит на часы, понимая, что вполне может немного опоздать. — Пойду поставлю чай с мелиссой, — делает вывод танцор, забирая из рук Тэхёна пуделя, который должен немного подождать, пока старшие поговорят. Признавать свои ошибки всегда тяжело, ещё тяжелее делать это перед другими. Чонгук готов признаться, что он переборщил, спустил всё на эмоции, не должен был называть Тэхёна куклой, ведь на самом деле он прошёл долгий путь для того, чтобы стать тем, кто он есть сейчас. Но не простить за молчание, недоверие, от которого Чон так старательно избавлялся всё это время, в этот раз не делать шаг первым, хватит. Вокалист пытается отвлечься от этих мыслей в агентстве, говорит с менеджером о новом расписании, примерных планах на будущее, но всё равно просит на выходные не ставить ему дела. Ссоры ссорами, но Чонгук не планирует расставаться из-за этого. Оставшийся день проходит незаметно, выходя на улицу, Чон пишет Рюджин и удостоверяется, что Тэхён на работу сегодня не выходил, а значит он в квартире. Парень даже допускает мысль поговорить уже в спокойной обстановке, но вернувшись, слышит от Намджуна, что младший уже давно спит. И, заходя в свою комнату, Чонгук Тэхёна там не находит. Вот и поговорили.● ƁỦֆẴ₦ ●
— Как насчёт выбраться куда-нибудь на выходные? — предлагает Хосок, незаинтересованно обновляя беседу с одногруппниками в надежде, что кто-нибудь напишет об отмене пар. — Не слышу радостных криков поддержки! Чего все такие кислые, на вас смотреть противно. — А ты, я посмотрю, полон сил и желания учиться, — подаёт признаки жизни Чимин, слегка подзаебавшийся в происходящем дерьме, что заметно ухудшает ссора младших, которые до сих пор не разговаривают и мириться в ванную не пошли. — У этих двоих, — танцор кивает в сторону, — уже есть планы на выходные. Тэхён замирает с чашкой в руке, ведь он даже не рассчитывал на поездку, которая должна состояться уже завтра, не знает, хочет ли Чонгук всё ещё ехать с ним. Это было бы странно, если бы они поехали, не помирившись. — Тогда вчетвером куда-нибудь сгоняем? — всё ещё не теряет надежды Хосок. — Я собираюсь проспать все выходные, — тут же заявляет Юнги. — Мне нравится, — Чимин облокачивается на локоть, смотря на блондина, — с собой возьмёшь? — Ясно, — Намджун закатывает глаза, стараясь игнорировать летающую в воздухе романтику, — мы тут лишние, Хос. — Может, тогда сгоняем ко мне в Кванджу? — предлагает отчаявшийся Чон. — Познакомлю с роднёй, они тебя откормят. Чья-то родня откармливает, а чья-то мешок на голову и на стул с твоим личным делом допрос устраивает. Юнги поднимает уголки губ – генерал о нём больше не вспоминал, должно быть, это хороший знак. Весь путь в школу Тэхён держится рядом с Юнги, не знает, рассказал ли ему Чимин о Чжуо, ведь Ким танцору всё вывалил, от начала до ссоры с Чонгуком, пытался как-то слова про свои чувства и переживания связать насчёт того, что нельзя вообще никому об этом рассказывать, но Пак его перебил, сказав молча пить чай, а дальше он сам подумает, что с этим делать. Тэхён тогда уснул рано, у него снова руки задрожали, истерики не было, но что-то близко прошло. Пак, если честно, сам не знает, что с этим делать, подходить к Кан всей толпой и правда легкомысленно, Тэхён в какой-то степени был прав, не открывая этот секрет, но в то же время нужно всего лишь положиться на других. Чимин вообще-то не умеет успокаивать, но заверил младшего, что Чонгука отпустит, и у них снова всё будет хорошо – съездят, отдохнут и с новыми силами что-нибудь придумают. А у Тэхёна на губах корочка крови уже, он их кусает, остановиться не может, к Чонгуку подойти почему-то тоже. Вина штука противная, липучая, вроде бы головой понимаешь, что тебя простят, а сделать ничего не можешь, себя наказываешь, сам же виноват. Тэхён забирает у Юнги ключи, собирается свернуть в класс, как чувствует хватку на запястье, которая останавливает его, заставляя снова замять губу и повернуться. — У тебя снова тремор? — Чонгук случайно замечает, когда младший ключи забирал, и не понимает, почему другие на это спокойно реагируют, будто Ким им всё рассказал. Всем, кроме него. — Отпусти, — Тэхён тянет руку на себя, — это пройдёт, я успокоюсь. — Что заставило тебя так нервничать? — Чон ещё сильнее запястье сжимает, шаг на шатена делает, но ответа всё равно не получает. — Так и будем не разговаривать? Я бы мог к Чжуо сам подойти и во всём разобраться, но я жду тебя, Тэхён, не лезу в твои дела, потому что ты не любишь, когда это делают. Не любит, Чонгук помнит тот разговор за кафе, когда явились бывшие одноклассники Кима, и Тэхён правда считал, что Чон смотрит на него с жалостью. А он так ненавидит жалость к себе. Чонгук медленно разжимает ладонь, и шатен опускает взгляд, снова не может рассказать, особенно здесь, и вздрагивает, когда рядом с ним раздаётся громкий звук удара. — Всё блять, остынь! — Чимин толкает Чонгука в грудь, отталкивает от Тэхёна, который с ужасом понимает происходящее. Чонгук не мог его ударить, никогда бы этого не сделал, никогда бы не позволил, чтобы Тэхёну было больно из-за него, но только что ударил рядом с ним в дверь позади. Чон отходит, на шатена смотрит, ловя его взгляд, и в нём впервые видит страх. Неужели он настолько ужасен? Чонгук отворачивается, уходит, видеть никого не хочет, желательно весь оставшийся день, лишь с одним человеком на встречу пойдёт. Если Тэхён ему не собирается ничего рассказывать, он узнает сам – Чжуо поймать после школы не так уж и трудно. А что Тэхён? Уже особой разницы нет, лучше не станет, тогда и смысла останавливаться тоже нет. Чонгук терпеливо ждёт окончания уроков, каждую перемену взгляды в сторону Кан бросает, а Чимин рядом постоянно, вместо Тэхёна, наверное, которого с собой на улицу забирает Юнги. Вокалист не может не заметить, что Пак тоже что-то знает, за взглядом его следит и о чём-то думает. Ничего, сегодня этим секретам Чонгук положит конец. С последним звонком брюнет закидывает тетради в рюкзак, уходит раньше Юнги и поворачивает в другую сторону от выхода, направляясь к учительской, куда Чжуо приходит каждый раз в конце учебного дня, только не доходит – Чонгук так сильно углубился в проблемы, что не замечает девочку, которая, видимо, тоже не успевает среагировать, из-за чего они сталкиваются. — Прости, — Чон тут же наклоняется и подбирает её скрученные ватманы, вспоминая, что не раз видел её с Тэхёном в художественной студии. — Всё нормально? — Д-да, всё хорошо, — брюнетка стеснительно забирает свои вещи из рук старшеклассника и закусывает губу, когда он проходит мимо. — Подожди… Чонгук оборачивается, останавливается, когда девушка поднимает на него взгляд и неуверенным голосом произносит: — Мы можем поговорить? Это о Тэхёне. Внутри что-то натягивается на грани разорваться, и Чонгук всё ещё видит перед собой тот взгляд, наполненный страхом, болью и замешательством. Сколько ещё это будет продолжаться? Почему они так долго идут к доверию, но не получают его? Вокалист идёт за юной художницей на лестничную площадку, оборачивается, замечая Чжуо, которая проходит к учительской, и нервно цокает – сейчас упустит момент. — Прости, я понимаю, что это меня не касается, — девушка прижимает к себе листы, всё ещё не поднимая взгляд на старшеклассника, — но… Тэхён так влюблён в тебя, и он нарочно расстался с тобой, у него просто не было выбора… — Что? В голове от стенок отражается громкое «расстался», ведь со стороны тех, кто в курсе их отношений, их поведение сейчас и правда похоже на разрыв. Чонгук замечает, как брюнетка в ладони сжимает свою юбку, ей тяжело об этом говорить или страшно, ведь это не её тайна, но она тяжёлая, слишком, она не хотела быть её свидетелем. — Мы тогда были в художественной студии, и я вышла за водой, когда зашла Чжуо… я не хотела подслушивать, но у Тэхёна был злой голос, и я остановилась, чтобы не мешать. И тогда Чжуо начала говорить что-то про его молчание, чтобы он никому не говорил, иначе она же шантажировать даже не будет. И Тэхён сказал, что они просто плохо общаются, и я не обратила бы внимание, если бы потом не услышала… — девушка делает необходимый вдох, чувствуя на себе тяжелеющий взгляд парня. — Когда Тэхён пришёл за картинами для выставки, Чжуо ему что-то показала и сказала, с Юнги расторгнут контракт, и они будут вынуждены вернуться в Дэгу. Ты как кукла, Тэхён. Тобой вертишь, как хочешь – безвольная, подчиняющаяся всем без гордости красивая кукла. Чонгук не думал, что этими словами заденет слишком многое внутри Тэхёна, он просто не знал. Назвал его куклой, когда на самом деле он был ей, но не по собственной воле. — И она сказала ему расстаться с тобой, — заканчивает девушка, — потому что через него она сделает больно тебе, но… Тэхён правда тебя любит! Он не говорил, что это именно ты, но сказал, что у него есть любимый человек, и в тот момент его взгляд был таким влюблённым, поэтому мне стыдно, что я влезаю в это, но мне больно видеть его страдания… Чон опускает ладонь на голову художницы, мягко гладит её, достаточно услышав, чтобы понять, что она безответно влюблена. Этот секрет, что она хранила, убивал не только парней, но и её. — Ты правильно сделала, что рассказала, — заверяет Чонгук, чтобы девушка не чувствовала себя виноватой. — Спасибо. Тэхён правда планировал до конца ничего не говорить и бросить его? Что если у меня есть то, о чём надо рассказать, но я не могу этого сделать? Тэхён пытался, он думал, старался найти решение, не втягивая остальных, только всё слишком круто повернулось, стало не до этого, а сейчас вновь обострилось. Чонгук может признать, что у Кима не было выбора, но он и правда мог рассказать об этом, довериться. Но Чон его добил. Назвал куклой в руках Чжуо, на шрам надавил, раскроил его и ушёл. Они чуть всё не разрушили, оба. Чонгук уходит с лестничной площадки, выходит в коридор и видит Чжуо, позволяя ей уйти. Сейчас он должен быть не здесь. Странно, как мы, порой, идём на риск, чтобы попытаться сохранить в своих руках что-то драгоценное, но в итоге сами же это разбиваем. По глупости, наивности или вере, будто справимся с этим сами – Чонгук был такой же. Если бы он хоть раз рассказал хотя бы учителям о том, что происходит дома, возможно, всё было бы иначе. Мы виноваты в своём молчании, но понимаем это слишком поздно. Чонгук надавливает на кнопку этажа в лифте общежития, несколько раз на закрытие дверей, прикрывает глаза и сглатывает, запрокидывая голову. Об этом точно знает Чимин, возможно, вчера и узнал, когда всё пошло по накатанной, и понятное дело, не рассказал Чонгуку, который сейчас на нервах. Лишь бы было не поздно. Брюнет заходит в квартиру, куда Тэхён должен был зайти перед работой, проходит по коридору и замечает его на кухне. Шатен гладит Кукки, только покормив его, слышит чужой приход и поднимается, решая спросить, что Юнги забыл, но видит не брата. У него правда нет сил больше сопротивляться, он устал. Чонгук делает первый шаг, за ним второй, подходит ближе и останавливается, когда Тэхён опускает голову, будто… правда думает, что Чон его ударит? Внутри обрываются мосты, в расщелину падают с громким железным грохотом и рушат то, что так старательно строилось. — Нет, Тэхён, — вокалист медленно обхватывает шатена за плечи, к себе притягивает, на макушку ладонь кладёт и гладит, — я никогда тебя не трону. Прости, что напугал, что позволил допустить эту мысль. — Почему извиняешься ты, когда это должен делать я? — Тэхён правда пытается держаться, но Чонгук делает его слабым, зависящим от него, нуждающимся в защите. — Потому что ты не должен страдать из-за меня, Чжуо должна мстить мне, но больно от этого тебе. Вокалист слышит всхлип, чувствует, как его толстовку на спине сжимают, как младший утыкается в изгиб у шеи. Ким понимает – Чонгук всё знает. Слова им больше не нужны, они только больнее делают, Чон парня к себе прижимает, его слёзы в себя впитывает, заполняет ими расщелину внутри, чтобы всплыть на поверхность и вытащить их. И сколько ещё раз они должны упасть, чтобы взлететь?● ĐǺỄǤỦ ●
Не то чтобы Тэхён волновался, но Чонгук совершенно не похож на Чимина на водительских правах, с какой стороны ни посмотреть, «я просто сильно изменился» не пройдёт. Это вообще-то нарушение – ездить без водительских прав, только Чона этот факт не останавливает, когда он берёт у Пака ключи от ЛаФеррари и желает парням хороших выходных, забирая по пути Тэхёна за руку, который неуверенно уходит за вокалистом, бросая взгляд на танцора. Чимин забирает Кукки, чтобы тот не убежал за хозяином, на руки не брезгует поднять, хотя не был в восторге от появления пуделя в квартире, и язвительно улыбается, никак не комментируя их уход. Пусть отдохнут. Пак сладко потягивается, опускает Кукки на его место в комнате вокалиста, прикрывает дверь, чтобы не сбежал, и перебирается к композитору, заставая того в постели. Парень аккуратно забирается сверху, точно кошкой подкрадывается к блондину, опирается на руки и приближается, едва касаясь губами его уха. — Все уехали, — томным голосом проговаривает танцор, чувствуя, как его талию обвивают стертые из-за струн руки, — теперь мы можем сделать это, Сладкий. — Давай не терять ни минуты, — Юнги притягивает Чимина к себе, накрывает их одеялом и устраивается на подушке удобнее, запуская марафон двадцати четырёх часового сна. Ехать до загородного домика достаточно долго, и Ким уже чувствует двухчасовую пытку своей совести. Он должен рассказать более подробно о Кан, ведь вчера вокалист не продолжал тему, не требовал пояснений, но как, когда Чонгук так просил уехать с ним от всего? — Передумал? Шатен поднимает взгляд на Чона, который открывает дверь автомобиля для него, и понимает, что по нему всё заметно. Он не научился скрывать такие вещи, и сейчас лучшим способом будет сделать вид, что ничего не происходит, если Ким намеревается не рассказывать об этом сейчас. — Волнуюсь за Кукки, — отвечает Тэхён, садясь на переднее и дожидаясь, когда Чон займёт водительское. Чонгук закрывает за младшим дверь, обходит спортивный автомобиль, садится и сразу поворачивает ключи зажигания, но не трогается с места. Он чувствует между ними напряжение, не знает, как подступиться, чтобы не продолжать прошлую ссору, пытается подобрать слова, но выходит лишь тяжело вздохнуть и заглушить мотор. Ни у кого из них не было полноценных отношений, чтобы знать наперёд все трудности и возможные столкновения, они учатся на ошибках здесь и сейчас друг с другом, причём оба допускают мысль, что их отношения могут быть не вечными. Только сама мысль об этом настолько страшная, что никто из них не готов принять такую дорогу – каждый свою. — Давай поговорим сейчас, — Чонгук поворачивается, видит подавленное состояние младшего, но не заставляет смотреть в ответ. — Не хочу возвращаться в то время, когда ты соглашался на мои предложения потому, что отказывать не видел смысла, будто ты всего лишь… — Кукла? Тэхён не специально, просто внутри это засело и никак заживать не хочет, потому что отчасти так оно и есть. И это давит. — Я согласился, потому что хочу с тобой поехать, — заверяет Ким, устраиваясь в кресле удобнее, — но мне всё ещё тяжело, тебе не меньше. Позже отпустит, думаю. Чонгук, наверное, тоже так думает, по крайней мере никто из них расставаться не собирается, а значит, отдых вдвоём им должен пойти на пользу. Вокалист снимает автомобиль с ручника, заводит мотор и выворачивает на дорогу, надеясь, что в этот раз она станет взлётной. В салоне играет ненавязчивая музыка из радио, Чон изредка кидает взгляд на шатена, который смотрит в окно на город, ладонь с руля так и норовит соскользнуть на бедро младшего, почувствовать его тепло, а парень себя отдёргивает, к дороге возвращается – будет ещё благоприятное время, чтобы прижать к себе Тэхёна и не отпускать. Ким сейчас без линз, пробует с Чонгуком бороться со своим страхом, и хотя никто другой его видеть не будет там, куда они едут, сам факт того, что парень будет без своей фальшивой маски, уже добавит уверенности в себе настоящем. Странно, Тэхён всю жизнь ненавидел разный цвет глаз, но теперь всё больше появляются те, кто их любит, и просят полюбить их самого Тэхёна. Полюбить кого-то легче, чем себя. Когда они выезжают из города и сворачивают на длинную дорогу через поля, Чонгук приглушает громкость музыки, чтобы поговорить о картинах, ведь утром Тэхён что-то начал разговор о заинтересованности в них каким-то лицом, но потом остановился, сказав «неважно, это не точно», только, повернувшись к шатену, Чон замечает, что тот спит. Этой ночью он не спал, поменялся сменами с одним из работников, работал в ночь, чтобы освободить выходные, поэтому Чонгук сделал музыку ещё тише, чтобы она лишь фоном заглушала звук мотора. Пусть спит. Чон ещё не знает, чем именно шантажирует Кима девушка, но раз это касается не только его, но и Юнги, то проблема становится достаточно серьёзной. Что в голове творится у Кан, раз она никак оставить в покое их не может? Словами до неё не дойдёт, разобраться с ней, приложив головой о какую-нибудь стену, тоже не получится, хотя даже тот факт, что она – девушка, не остановил бы Чона. Но останавливает обещание перед Тэхёном, а, значит, надо разобраться с этим другим способом. Обширные поля сменяются густым лесом, два часа езды пролетают особенно незаметно, и Чонгук узнаёт знакомые места – они сюда как-то с семьёй знакомых приезжали отдыхать, поэтому здесь не было плохих воспоминаний, но их так мало, отчего Чон решил заполнить их новыми. И с другим человеком. Почувствовав лёгкое щекотание на своей руке, Тэхён вынужденно открывает глаза, хватается за сползающий плед и натягивает его обратно, всё ещё находясь на грани провалиться обратно в сон, только дневной свет нарочно будит. Парень видит салон автомобиля, вспоминает, что они вообще-то уехали в загородный домик, осматривается и замечает, что они уже на месте – Чонгук не стал его будить, дал выспаться. Ким выходит из ЛаФеррари, видит каменный дом, стоящий среди деревьев, чуть проходит дальше и не верит своим глазам – перед ним открывается небольшое озеро, искрящееся в бликах солнечных лучей. Это место имеет особую атмосферу, небывалый комфорт, и Тэхён впервые чувствует необъяснимое ощущение лёгкости и восторга – Чонгук был прав, оно стоит того, чтобы шатен здесь побывал. — Выспался? — звучит позади, и Тэхён не успевает повернуться, как его заключают в объятья, вставая со спины и прижимая за талию к своей груди. — Мне кажется, я всё ещё сплю, — с восхищённым вздохом проговаривает Ким, обхватывая тёплые руки вокалиста, не спеша выбираться из его объятий. — Тогда давай в этом сне мы будем счастливы? Чонгук не видит, но слышит улыбку парня, зарывается носом в его макушку и прикрывает глаза. Тепло. Пусть это место станет теперь их спасением. За то время, что Тэхён спал, Чонгук успел немного прибраться в доме и приготовить обед, скромно провёл экскурсию Киму по домику, который весь пропитан уютом и спокойствием. Изнутри всё обито тёмным деревом, где-то ещё висят фонарики с нового года, и Тэхён останавливается перед фотографией в гостином зале – тут Чонгук без одного зуба держит пойманную рыбу, а позади две счастливые семьи… когда-то были. У Тэхёна таких фотографий нет, зато есть другая – там его лицо измазано в торте, вокруг парни, а внизу подпись «добро пожаловать в Пусан». — Ты готов? — Чонгук коротко смотрит на опускающееся солнце, вроде, торопится, но ждёт ответа от младшего, который неуверенно проходит следом по мосточку и наблюдает, как старший закидывает вёсла в лодку. — Если честно, нет, — Тэхён оборачивается и взглядом разных глаз по брюнету проводит, — но я верю, что ты не станешь специально меня топить. — Пойдём ко дну вдвоём, не переживай, — улыбается Чон, отвязывая верёвку, что держит лодку у берега. — Там неглубоко на самом деле, максимум – от страха воды нахлебаешься, но я сразу сделаю тебе искусственное дыхание. Тэхён, кажется, несильно оценивает своеобразную поддержку, но крепкой хваткой берёт вокалиста за ладонь и ступает в шаткую лодку, тут же садясь на доску. Ему страшно, он плавать не умеет, но полностью доверяет Чонгуку – за этим они сюда и приехали. Первые секунды на воде не такие уж и страшные, Ким даже расслабляется, касается прозрачной воды, пока Чонгук отвлекает его разговором о картинах и узнаёт, что его живописью кто-то заинтересовался – никто и не сомневался, что талант парня найдёт своего воздыхателя. А потом Тэхён оборачивается, видит, насколько далеко они отплыли, немного панически оглядывается по сторонам и замечает, что они на самой середине, а дна под ними не видно. — Ты сказал, мы недалеко уплывём, — шатен хмурится, будто его только что предали, смотрит на спокойного Чонгука и слышит: — На мелководье Лохнесское чудовище не плавает. Мурашки словно бетоном обволакивают тело, заставляя Кима замереть и не дышать, и даже не расслабиться, когда Чонгук улыбается и говорит, что шутит. Шутит он, а обед Тэхёна наружу просится, вместе с сердцем, что хочет убежать обратно на берег. Чон понимает, что шутками Тэхёна не успокоить – это не его вариант, поэтому отпускает вёсла, подсаживается ближе, тянет младшего к себе, устраивая у груди, и обнимает, прячет от всяких чудовищ озёрных. Кажется, это то, что надо, потому что Ким расслабляется, смотрит на закатное солнце, к которому они успевают вовремя, и запоминает этот момент, когда они счастливы. Чонгук предлагает сбегать сюда, когда Тэхён будет нарасхват папарацци и фанатами, будто из них двоих айдолом собирается быть он, а не Чон, возвращаться сюда после ссор и на каждые выходные, а если вдруг Киму захочется уйти в творческий запой, пусть хоть закроется здесь от всего мира, а вокалист к нему приедет. Это будет их тайное место, кусочек отрешения от проблем, маленькое доказательство их любви. Когда солнце окончательно заходит за видимый горизонт, они начинают возвращаться, и Тэхён понимает, что всё не так страшно, как казалось на самом деле. Чонгук думает сейчас развести костёр, дождаться темноты и посмотреть на звёзды, кажется, Ким хотел их увидеть, но слышит щёлчок и поворачивается, замечая в руках младшего плёночный фотоаппарат. Тот улыбается хитро, успевает урвать кусочек момента и вытягивает руку, когда Чон пытается его отобрать. — Тэхён, отдай. — Нет. Младший ещё шире улыбается, видит, как Чонгук отпускает вёсла, и случайно вместо того, чтобы убрать фотоаппарат за спину, роняет его в воду. Тэхён видит – здесь не глубоко, он успеет, а фотографии там важные, одной рукой хватается за деревянный край, а второй тянется вниз. — Тэхён, стой! — Чонгук не успевает, а лодка перевешивает, скидывая парней в воду. Ким слышит стук собственных зубов, прижимает к себе спасённый фотоаппарат, когда еле ногами перебирает по земле и на носочках заходит в дом, стараясь как можно меньше наследить – с них просто ручьём стекает вода. А ведь парень просто хотел спасти важные воспоминания. — Д-давай в душ, — дрожащим голосом проговаривает Чонгук, подталкивая младшего по направлению. — Пошли вместе. — Там тесно, иди первым. — Тесно раздеться и постоять под горячей водой? Чонгук смотрит в глаза Тэхёну, не верит, что они правда пойдут греться, потому что каждый совместный поход в душ заканчивается безумием, собственно для которого там и будет тесно. Во взгляде Кима демоны не пляшут, они замёрзли, требуют тепла, свой дикий танец потом начнут, сейчас здравый смысл ими управляет, и вокалист решает больше не спорить. Они заходят в небольшую ванную и правда узкую, два человека рядом не пройдут, Чонгук включает струю горячей воды и дрожащими руками помогает Тэхёну снять с себя прилипшую толстовку, освобождая покрытое мурашками тело. Они раздевают друг друга, изредка бьются локтями о стенки, движения скованные из-за окоченевших мышц, но всё же справляются, встают под напор и блаженно прикрывают глаза. Чон для удобства руками опирается на поверхность позади Тэхёна, почти вплотную к нему стоит, касается лбом до младшего и ловит воздух ртом, чувствуя, как горячие капли обволакивают тело. — Мы не взяли полотенец, — проговаривает Ким, начиная приходить в былое сознание. — Так дойдём. Где-то здесь должна быть хоть какая-то запасная одежда, на крайний случай у них есть завтрашний день, чтобы высушить эту, а сейчас не особо важно, хоть голыми ходи – их никто не увидит. От этой мысли в животе приятно тянет, сладостью в ноги отдает, и Чонгук расслабляется, уже не пытается между ними расстояние сохранить, касается бедром, веки приподнимает и смотрит на шатена. Невыносимо быть рядом с ним, сердце в лихорадке изводится, ноги подкашиваются, словно ты впервые влюблён в девочку из параллельного класса, знаешь, что она тебя отвергнет, но всё равно с шоколадкой идёшь признаваться ей за школу. Никто из них так не делал, но сейчас точно такое же чувство, как у тех, кто был отвергнут – разница в том, что у них взаимно. Тэхён тяжело сглатывает, когда ощущает ладони старшего на лопатках, они медленно спускаются, обводят изгибы, по талии проводят и к себе вплотную тянут – они оба знали, что просто постоять под горячей водой не получится. Ким проводит кончиком носа по шее вокалиста, следом языком слизывает капли, медленно, мучительно и прикусывает под подбородком, руками обхватывая брюнета за плечи. — Кто-то обещал искусственное дыхание, — сквозь шум капель говорит Тэхён, специально дразня вокалиста, когда тот приоткрывает губы, но до чужих не достаёт, лишь чувствует, как игриво младший проводит языком по его губам. — Но ты не тонешь, — Чон делает шаг, прижимает шатена к стене немного грубо – сам нарвался, дразнит. — Тону, — проговаривает Тэхён на последнем вдохе, — в тебе. Звучит как контрольный в сердце, и Чонгук совершенно не против получить его от Тэхёна. Брюнет подхватывает младшего за щёку, достаёт до желанных губ, не тратит время на осторожность, проталкивая язык, и заставляет впустить себя, сминая покрытые трещинками губы. Чонгук каждую залечит – снаружи, внутри, без пластырей обойдутся, они заживут, скрывать не придётся. Выдохи тяжелеют, дышать невозможно – они тонут оба. Тэхён чувствует скользящий жест вниз, не сразу осознаёт происходящее, но внезапно отстраняется, разрывая поцелуй, и Чонгук замирает, пытаясь понять шатена. Чону несложно остановиться, он не зверь, готов понять, если ему прямо сказать, поэтому выравнивает дыхание и прислоняется спиной к стене, создавая между ними пространство. — Я подготовился, — внезапно выдаёт Ким, кусая губы, на которых всё ещё присутствует фантомное чувство чужих. — Что? Чонгук может неправильно понять, вероятно, речь совершенно о другом, а его испорченное сознание лишь выдаёт одно значение, но всё растворяется, когда он слышит: — Не заставляй меня повторять, — Тэхён взгляд на брюнета поднимает, краснеет не из-за горячей воды, не из-за обнажения своего тела, но из-за обнажения своей души. — Мне только помочь нужно… — Я привёз тебя сюда не для этого, — Чонгук боится, что вся эта поездка предстанет перед младшим только как способ затащить его в постель. — То, что происходит сейчас, я не… — Знаю, — прерывает Ким, слегка дрожащими руками дотягиваясь до крана, перекрывая воду, — ты обещал помочь побороть мне все страхи, так держи своё слово. Так вот трахайся со старшим из братьев, а я буду с младшим. Тэхён хочет поставить точку, выкинуть эту фразу из головы, покончить с прошлым, это – один из его страхов, а Чонгук обещал всех их уничтожить. Ещё Тэхён не хочет слышать перебои собственного сердца, ему в скорую звонить надо, а не падать спиной на мягкую постель, скидывая с неё мешающие вещи, он болен, у него тахикардия влюблённого сердца, жаль ни один врач ему не поможет. Между поцелуями Ким протягивает Чонгуку тюбик смазки, что-то неразборчиво шепчет, когда вокалист эту субстанцию греет, тянется за поцелуем и в чужих руках растворяется. Тэхён всего себя отдаёт, ничего не оставляет, он устал от секретов, полностью доверяет не только тело, но и душу. Давно пора. Чонгук к чужому дыханию прислушивается, за каждым своим движением следит, за собой – нет, но ощущает пальцами расслабленные мышцы, как Тэхён и сказал, он подготовился, ему не больно. Младший торопится, ожидание хуже самого страха, вокалиста за плечи тянет, ноги без стеснения раздвигает и тихо просит заняться уже им, ни сексом, ни любовью, а только им, всем и без остатка. Знал бы он, как внутри фейерверки взрываются у Чона от такого шёпота, от такого Тэхёна, до безумия смущённого, нетерпеливого и только его. Чонгук, кажется, впервые не для себя, для кого-то, до сумасшествия медленно заполняет собой Кима, не двигается, хотя от узости крышу сносит, только сделай вдох – лёгкие изнутри сгорят. Тэхён, кажется, тоже горит, он Чонгука внутри себя чувствует, всего, под кожу тоже забрался, ничего своего не оставляет – Ким так и хотел. Чон опирается локтем на постель, сжимает ладонь младшего и мажет губами по раскрытым тэхёновым, на пробу двигает бёдрами, слыша удары сердца под собой – страшно громкие, но каждый из них предназначен вокалисту. — Тэхён, — осевший голос в тишине дома раздаётся слишком громко, хотя Тэхён уверен, что это лишь шёпот, — дыши, пожалуйста. Ким, видимо, просто забывает. Как тут вообще о чём-то думать, когда страх безумной смесью в искры превращается, они летят во все стороны, поджечь их пытаются? — Научи. Не задыхаться от любви, потому что любить Чонгук уже научил. И Чон учит, ритмичные движения с выдохами чередует, солёные капли с шеи собирает, вместо них укусы оставляет – кажется, Тэхён о романтике с насекомыми мечтал – и ладонью младшему помогает, двигает одновременно толчкам. Он должен был помочь дышать, но вместо этого заставляет задыхаться. Чонгук никогда таким не был, по нему электрические заряды змеями ползают, внизу пульсацией отдают, он двигает бёдрами мучительно для обоих медленно, растягивает время, Тэхёна тоже. Под собой его подминает, ищет удобную для обоих позу, пока не чувствует, как младший крупно вздрагивает, стон пытается заглушить, забыв, что здесь можно быть громкими, никто их не услышит. Чон глубже заходит, между ними пространства совсем не оставляет, двигается под найденным углом, лишая Тэхёна ориентира в пространстве, времени, в чувствах только потеряться не даёт, заставляет их сполна ощутить и запомнить на всю жизнь. Он так хочет заставить Кима отдать сердце, чтобы желания уйти не было, чтобы даже при расставании ни с кем другим шатен не мог спать, так сильно этого желает, что не замечает, как сам протягивает своё сердце. И кто ещё из них в плену у этих чувств? Тэхёна всего пробивает дрожь до кончиков пальцев, щекотливо-пытливая и яркая, заставляет сделать лихорадочный выдох, он пачкает их обоих, срывает на хриплый стон голос и окончательно тонет без единой возможности на спасение. Ладони плавно спускаются по спине вокалиста, Ким притягивает его ближе и почти впивается пальцами до красных полос. Тэхён слегка приподнимает бёдра, не позволяет старшему выйти из него, и Чонгук замирает внутри, заполняет собой и тело, и душу. Постель разгорячённые тела у себя от мира укрывает, обнажённые души в светлых простынях растворяет, когда Тэхён просит полежать так ещё немного. Вечность? Они никуда не спешат. Луна восходит над макушками деревьев и свой свет проливает в окно дома, где два сердца, подаренных друг другу, наконец обрели покой и доверие. Чонгук обещал, если они пойдут ко дну, то только вдвоём.И Тэхён впервые не боится утонуть.