Лекарство от надежды

      Когда погасли огни надежды, началась беспроглядная тьма. Гермиона лично потушила каждый из огоньков, ведь нужно было избавляться от иллюзий — найти лекарство.       Гермиона держала гордую осанку до самого конца: высоко поднятый подбородок, идеально ровная спина. Лицо, порядком исхудавшее, было бесцветным и безучастным. Она не пыталась вырваться, как обычно поступают заключённые, не молила о прощении и не кричала бесполезные проклятия в сторону стражников. Она лишь смиренно шла ко тьме.       Три дня назад, когда с оглушительным треском судейский молоток опустился на деревянную подложку, Гермиона на секунду перестала дышать. В судебном зале, впервые за последние часы, наступила гробовая тишина, которую никто из присутствующих не смел нарушить. Приговор был громогласным и не терпящим возражений: «Властью, данной мне, за содействие Волан-де-Морту и сотворенные в этом союзе преступления приговариваю Гермиону Джин Грейнджер к поцелую дементора». Беспокойный ропот прошёлся по рядам наблюдающих — такого исхода никто не мог предвидеть.       Грейнджер оторопела: она ожидала заключения в Азкабане, однако у Министерства свои взгляды. Они посчитали, что лишить девушку рассудка будет куда более правильным решением. Девушка оступилась, пошатнулась назад. Ей хотелось истошно кричать, но сил хватило только на глухой всхлип. Когда её выводили, она не оборачивалась на жалостливые лица, не различала шум голосов. В зале были те, кто не мог равнодушно отнестись к происходящему: Гермиона заслужила наказание, безусловно, но поцелуй дементора был жестоким приговором. Пускай в такое тяжёлое время он и не был чем-то удивительным: многие опасные последователи Тёмного Лорда подверглись этой каре.       Так же быстро, как завершили разбирательство по делу, назначили дату исполнения приговора. Каких-то жалких три дня оставалось до рокового часа. Кто-то явно желал побыстрее избавиться от неё. Срок пролетел незаметно, буквально по щелчку пальцев. И вот Гермиона уже не в своей камере. Девушка просто следовала за мракоборцами, совершая шаг за шагом по блёклой плитке этажей Министерства Магии. Процессия была настолько тихой и спокойной, что посторонний не догадался бы, какой страшный финал ожидает заключённую.       На очередном повороте шествующая колонна наткнулась на пару собеседников. Один из них — мракоборец Оливер Лэйк, а рядом высокая, статная женщина с пучком на голове — Минерва Макгоногалл. Оба устремили взгляды на проходящих мимо. Только, в отличии от злорадствующего Лэйка, профессор Макгонагалл выглядела задумчивой и печальной. Она с болью вгляделась в глаза бывшей ученицы, поджав тонкие губы. Спустя секунды бессловесного диалога, профессор слегка тряхнула головой и быстрым шагом направилась в противоположную сторону от заключённой.       Гермиона знала, что чувствовала профессор — разочарование. Женщина имела крепкую веру в своих учеников, по-своему любила каждого из них. Грейнджер была любознательной, трудолюбивой и незаурядной подопечной: девушка внушала эмпатию многим преподавателям. Минерва до последнего отстаивала непричастность Гермионы к злодеяниям Пожирателей, пусть даже и была подавлена самим фактом предательства девушки. Профессор не могла не дать Гермионе шанс. Но как сохранить веру в человека, против которого стали появляться всё новые и новые улики? Дасти в мельчайших подробностях рассказал о событиях нападения на Дырявый Котёл; стали колоться и приспешники Тёмного Лорда. Кто-то хотел выторговать себе снисхождение, кто-то просто испугался последствий молчанки. Итог один — выдали с потрохами очень многих, в том числе и Грейнджер, что и подписало ей «смертный приговор».       Оливер Лэйк только этого и ждал. После победы он заполучил возможность уничтожить злодеев, чуть не отнявших у него сына. Мистер Лэйк рыскал, пользовался положением и выспрашивал у каждого заключенного про нападение на паб, но так и не мог связать все улики воедино. Он был морально подавлен ухудшающимся состоянием находящегося в коме Дасти: тот потерял много крови, и только чудом не умер прямо на деревянном полу заведения. Но даже в самом гнетущем положении есть толика света. То ли произошёл медицинский феномен, то ли сам Дасти не захотел смиренно отдаваться цепким рукам смерти. Он выкарабкался, выжил. И, будучи человеком чести, первым же делом исполнил свой долг перед Министерством — доложил всё, что знал. Его показания стали толчком для самого важного дела его отца — поиска виновных в нападении. Чутье Оливера не подвело — Гермиона Грейнджер непосредственно причастна. Мракоборец лично поспособствовал скорейшему суду всех нападавших, его исходу в том числе. — Во время использования камина ничего не говорите и не шевелитесь, — проинструктировал Грейнджер один из сопровождающих. Он завел её в тесный, перепачканный сажей и гарью камин, бросил под ноги горстку летучего пороха, попутно выкрикивая место назначение — Азкабан. Девушку и мракоборца поглотил зеленый столп огня. Перед глазами пронеслись бесчисленные выходы, перекрытые решетками, пресекавших возможность побега. Головокружительный полёт закончился, когда их выбросило в единственный открытый проём.       Девушка шагнула на неровный каменный пол под взглядами встречающих её людей. Их форма сильно отличалась от министерской: мантии были исключительно чёрного цвета, похожи на бесформенные, плохо пошитые балахоны. Гермиону грубо схватили за связанные руки, чтобы отвести подальше от камина. — Экспекто Патронум! — воскликнул сопровождающий, высвобождая из палочки облако мерцающего света. Убедившись, что заклинание сработало, мужчина заговорил вновь, обращаясь к тюремщикам. — Впускайте дементоров.       Липкий страх охватил заключённую. Её оставили стоять в центре комнаты. Мракоборцы и служащие тюрьмы разбрелись вдоль стены, оградившись сияющим щитом. Кто-то открыл единственную в помещении дверь. Гермиона не успела перевести взгляд на проём, но и без того поняла, что дементоры уже здесь. Конечности сковало от холода, девушка потеряла всякий контроль над пальцами рук. Её трясло изнутри от озноба, разомкнутые посиневшие губы слегка дрожали. В промёрзшем воздухе витали клубы выдыхаемого прозрачного пара. По полу расползлась тонкая корка льда, настолько хрупкая на вид, что, казалось, одно небрежное касание, и она безвозвратно рассыплется на тысячи осколков. Заключённая заставила себя посмотреть вперёд. Будто мертвецы, облаченные в рваные ткани, дементоры парили под потолком, окружая Гермиону.       Грейнджер запаниковала, осознав, насколько близко они находились. Она стала отступать, пятясь назад, пока не уперлась в шершавую стену. Будто загнанная жертва, она съежилась, ожидая неминуемой развязки. Гермиона не сдержала поток горьких, обжигающих слёз, — прежнему хладнокровию пришел конец. Она захлёбывалась в рыданиях, пока одно из существ не выскочило прямо перед ней, как чёрт из табакерки, закрыв капюшоном её лицо. Щель на месте, где должен быть рот, приблизилось к окоченевшим губам девушки, губительным касанием отравляя её нутро. Та пыталась кричать или пошевелиться, чтобы оттолкнуть монстра, но резкая боль в груди заставила её застыть на месте. Из неё будто выскребали острыми клинками что-то неуловимое: снова и снова по ребрам, по мышцам проходились заточенным остриём. Нестерпимая боль помутила её сознание: она не могла различить продолжительность пытки.       Всё самое плохое лезло в голову, разрывая остатки разума на ошметки. Перед глазами проносились картинки всей мерзости, что ей пришлось повидать в Малфой-мэноре: боль и страдания невинных, пытки, запугивания и допросы, безумие Пожирателей. Она не пыталась ничего изменить, никого не спасла. Теперь хлёсткая плеть вины в кровь раздирала её душу в свирепом акте самобичевания. Девушка, пусть и удерживаемая покрытыми слизью и струпьями, напоминающими больше кости пальцами дементора, быстро теряла силы. Она почти выгорела изнутри, до гибели рассудка оставались считанные мгновения.       Но закончилась беспощадная процедура неожиданно резко. Дементор с душераздирающими воплями, походящими больше на адский клич, отлетел от своей жертвы. Существо металось по комнате, врезалось в стены и потолок, отпугивая от себя своих собратьев. Находящиеся в комнате мужчины пытались закрыть уши, не выдерживая наполнивших комнату звуков; кто-то в панике выкрикивал заклинания, пытаясь взять под контроль взбушевавшегося монстра. Но дементор не прекращал своих метаний, продолжая неистово выть. В начавшейся неразберихе никто не заметил, что заключенная неподвижно лежит на сыром полу. По пепельно-серой коже стекали струйки бурой крови, огибая скулы и подбородок, капая на спутавшиеся волосы и гранит. Её открытые, но потухшие глаза застыли, устремленные в пустоту, где уже не могли разглядеть ничего.

***

      Минерва Макгонагалл спешно шла к холлу Министерства, стараясь не сорваться на бег. В руке она сжимала желтоватый пергамент. Её некогда идеальный пучок растрепался от быстрой ходьбы, щеки слегка раскраснелись, но удивленные взгляды сотрудников в её сторону — последнее, что могло сейчас волновать женщину. Профессор добралась до лифта, нажала кнопку вызова и позволила себе выдохнуть. Она стояла прямо, широко расправив плечи, в ожидании прибытия кабины. Как только решетчатые створки разъехались, женщина вошла в лифт, радуясь тому, что он абсолютно пуст.       Пока профессор добиралась до нужного этажа, она еще раз взглянула на посланную ей записку. В ней слегка кривым почерком выводились всего лишь несколько строчек: «Минерва, жду тебя в секторе М-19. Дело не требует отлагательств. Боюсь, что всё хуже, чем предполагалось. И.В.». Вновь вчитавшись в посланные ей слова, женщина ощутила неприятный поток колких мурашек — никого не будет радовать перспектива лишний раз спускаться в отдел, в котором располагался морг. Но попросить прийти её могли только в одном случае — выяснились новые обстоятельства смерти Гермионы Грейнджер.       В тускло освещенном, пронизанном могильным холодом помещении её ожидала приземистая, слегка тучная женщина с седыми короткими волосами, прикрытыми медицинским колпаком. Она стояла возле длинного стола у стены, приводя в порядок инструменты. Завидев гостью, женщина оживилась и, развязав фартук, направилась прямиком к одной из кушеток, накрытой светлой простынёй. Рядом с этой кушеткой, будто неподвижная скала, стоял Оливер Лэйк. — Илайн, что-то новое? — старательно не выдавая тревоги, спросила профессор. — Минерва, хорошо, что ты так быстро, — слегка низким голосом заговорила женщина. Она встала у изголовья кушетки рядом с Лэйком. — Я только закончила осмотр, и то, что я обнаружила, мне совсем не понравилось. Дело изначально было странным, теперь же я убеждена, что произошедшее — настоящий скандал. — Выяснилась причина смерти? — сложив на груди руки, спросил мракоборец, бас которого эхом отражался от голых стен морга. — На первый взгляд, — Илайн откинула лежащую на медицинском столе простынь, открывая по ключицы девушку, что лежала под ней. Минерва слегка поморщилась, увидев иссохшее лицо Гермионы, её покрытую широкими, пожелтевшими шрамами грудь. Лэйк же остался нетронут зрелищем, — причиной смерти является остановка сердца. — Но что тогда странного? — севшим, но всё еще ровным голосом осведомилась Минерва. — Ты писала, что что-то не так. — Да, верно, — подтвердила патологоанатом. — В том и дело, что в теории разрыв сердца от болевого шока во время поцелуя возможен. Однако, меня кое-что смущает. Оливер, поведай нам, что стало с совершившим поцелуй дементором. — Если верить словам тех, кто был в Азкабане, то он стал абсолютно неуправляемым: носился по комнате, даже кричал. Его пытались успокоить, применяли патронус, но ничего не помогало. В итоге, тот просто умер. По словам моих ребят, растворился, превратился в… ничто. От него осталась только одежда, и это факт. — Как такое вообще возможно? — размышляя над фантастичной, на первый взгляд, историей, озадачилась Минерва. — Эти существа мало изучены, — словно будучи готовой к подобным вопросам, отчеканила Илайн. — Мы не можем знать точной реакции организма дементора на различного рода факторы. — А ты что-то знаешь? — в голосе мракоборца проглядывалась большая заинтересованность. — За этим я вас здесь и собрала. По описаниям мракоборцев и тюремщиков, дементор взбесился сразу после поцелуя. Я много о них читала. Чаще всего те, кто пытался их изучить, утверждали, что добытую «душу» дементоры переваривают. У них есть пищеварение! Так почему он не мог быть отравлен тем, что добыл из этой девушки? — Илайн в показательном жесте направила ладонь в сторону Гермионы. — Я кое-что узнала после осмотра тела. Взгляните, — женщина чуть ближе наклонилась к бездыханному телу, — она будто высохла. Кожа истончилась, обтянула кости и мышцы, покрылась язвами. Прошел всего лишь день, а на вид — не меньше недели. После вскрытия стало понятно, что её органы на глазах превращаются в труху: от печени и сердца не осталось практически ничего. Крови нет, её будто выкачали. Вывод — ускоренное разложение тела. С Мисс Грейнджер что-то было не так, поэтому я считаю, что дементор умер именно из-за неё. — Занятная теория, — скептически протянул Лэйк, — но граничит со сказкой. Неужели душа у неё настолько гнилая, что даже несчастного дементора отравила? — Нет, вовсе нет. Он отравился как раз-таки не душой, а её заменой из сгустка тёмной магии. Я не просто так перечисляла странности, обнаруженные при вскрытии: то, что вы сейчас наблюдаете на кушетке — всего лишь копия человека, — сфокусировавшись на лице девушки, женщина задумчиво протянула, — её очень качественная копия… — Копия?! — взревел Лэйк, как подожжённая бочка, полная пороха. — Хочешь сказать, что в Аврорате настолько дураки работают, что не заметили подмены преступника? Да еще и на территории Азкабана? — И опять мимо, Оливер. Успокойся, в конце концов! — задетая грубым обвинением мужчины, Илайн впервые за разговор повысила голос. Убедившись, что мракоборец прислушался к её словам, она, куда мягче, продолжила: — «подменили» мисс Грейнджер еще до поцелуя дементора. Это очевидно — в Азкабане было слишком много стражи. А вот в камерах строгого пребывания такое провернуть возможно. — Да каким образом? Девушка без палочки, без необходимой магической атрибутики умудрилась за решеткой под надзором мракоборцев создать настолько правдоподобную человеческую копию, что никто не распознал подмены?  — Это уже вопросы не ко мне, — нахмурившись, женщина решительно выпрямилась и натянула простынь на тело Гермионы. — Я, как специалист, заявляю, что это не Гермиона Грейнджер в её истинном обличии. И точка!       Мистер Лэйк насупился, еще раз взглянув на выступающие рельефы лежащего под тканью тела той, которую считал виновной во многих бедах. Той, которую, думал он, сумел подвергнуть достойному за все совершённые преступления наказанию. А теперь появились сомнения: он не смог справиться с какой-то девчонкой… Отрицать своего провала не было смысла — он и сам догадывался о неладности происходящего. Теперь лишь получил подтверждения. — Чёрт возьми, упустили… — сардонически выдавил из себя он, с силой ударив ладонью по краю кушетки, чудом не задев лежащую на ней Гермиону. Лэйк будто насмехался над своей глупостью. — Держите себя в руках, Оливер! — Минерва повысила голос, будто отчитывая строптивого ученика, позволившего себе нечто неприемлемое.       Поднятый взгляд Оливера был страшен: он не выдерживал происходящего, а пришитые доселе маски спокойствия и уверенности перестали скрывать внутренних демонов. Ярость медленно и верно пробиралась напрямую к мозгу, подавляя самоконтроль. — Миссис Макгонагалл, — глухо прорычал он, — Вам не осточертело постоянно бороться за павшую честь этой… этой… — мракоборец запнулся, стараясь подобрать слова, — этой предательницы? Вы неустанно лезли в нашу работу, а я, как последний глупец, позволял Вам пребывать на допросах, слушать её бесстыдные оправдания и ложь. Поймите же, она убийца! Из-за нее пострадало столько невинных, а Вы всё не хотите этого принять! И сейчас она на свободе, потому что сумела воспользоваться нашей мягкотелостью и беспечностью, вашим неравнодушием! Теперь я беру всё в свои руки. Как только девчонку поймают, никакого снисхождения ей ждать не придётся.       Оливер выпрямился во весь рост, с высоты оглядывая своих собеседниц. Женщины застыли, ни единой чёрточки в их лицах не дрогнуло, наоборот, они излучали гордость и убежденность в своём авторитете. Не получив ответной реакции, Оливер, обогнув длинную кушетку, размашистыми шагами направился к выходу. Прежде чем покинуть сектор М-19, он обернулся, чтобы задать последний вопрос: — В одиночку она справиться не могла. Значит, ей кто-то помогал. Есть предположения? — мужчина поочередно прожигал взглядом стоящих в противоположном конце морга женщин. Так и не дождавшись ответа, он развернулся и ушел, оставив своих собеседниц в одиночестве. — Не стоит злиться на него, Минерва. Боюсь представить, насколько ему больно, — прошептала Илайм продолжавшей буравить дверь профессору, в попытке смягчить настрой той. — Я все понимаю, — выдохнула она. — Ох, Дасти… Как он? — С ним всё будет хорошо. Ему крупно повезло, что раны стали затягиваться. Жестокое заклинание. Откуда Гермиона могла его узнать? — Врожденная любознательность, ставшая, видимо, проклятием. — Кто мог ей помочь с побегом, Минерва?       Профессор тяжело выдохнула, будто пытаясь таким образом избавиться от осевшей внутри неё боли. Она поправила очки, чуть сползшие вниз по переносице, и лишь после озвучила давно зародившиеся догадки: — Создание живых копий — магия очень высокого уровня. Я видела такое, но результат никогда не был столь безупречным. Эти создания отличались от настоящих людей: всегда находились изъяны, которые невозможно было скрыть. Но в данном случае… Клон прожил часы, а, может, и дни, ведя себя как Гермиона. Он разговаривал, двигался, проявлял эмоции — недостижимый результат волшебства. Вы правы: пусть Гермиона Грейнджер и могла знать об этой магии, но возможности реализовать её не имела. Обычная палочка не справилась бы так идеально. Но я знаю одну единственную палочку, имеющую достаточную мощь для этого, — женщина запнулась, прерывая монолог. С несвойственным непоколебимому декану и профессору Хогвартса смятением, она продолжила чуть тише, будто заставляя себя выговорить последующие слова, — бузинную. Необходимо объявить Гермиону Грейнджер и Гарри Поттера в розыск.