Разочарование

      Время течёт медленно и в то же время быстро. За последние два часа они не сталкивались ни с одной проблемой. После последней заправки у Диего есть пятьдесят долларов. как раз достаточно, чтобы добраться до Бена. Он действительно надеется, что его брат сочувствует обо всем, сказанном когда-то. Несмотря на отсутствие серьезных проблем, которые можно было бы добавить, между ними разрослась кирпичная стена. Она сдавливала Диего к рулю автомобиля, не давая заговорить. Что-то вроде чувства вины. Он то и дело поглядывает на ребёнка, замечая, как сильно дрожит его нога и как крепко он сжимает штаны. Ясно, что он о чём-то беспокоился, и сожаление, поселившееся в груди Диего, напоминает ему, что это, вероятно, всё дерьмо, которое он сказал. «Это было невероятно глупо, и ты подверг нас обоих опасности.» «У тебя хватает наглости прятать от меня дерьмо, даже после того, как на нас напали несколько раз, и я был избит до полусмерти, и у тебя даже не хватает порядочности почувствовать немного боли от того, что я копаюсь в твоей шее.» «Все, что имеет значение, — это добраться до Бена и избавиться от этой горы дерьма, которая, кажется, преследует меня.» Диего морщится от собственных слов, чувствуя себя самым ужасным человеком в мире. Он всегда был язвительным, но быть таким по отношению к ребенку, который имел дело с Реджинальдом Харгривзом? Это заставляет его чувствовать себя в миллион раз хуже. Он никогда не умел следить за языком. Он четко формулирует и чаще всего неконтролируемо говорит о том, о чем не имеет в виду. И, вероятно, именно поэтому он никогда не был в отношениях дольше трех месяцев. Но сейчас ему действительно не хочется отношений. В любом случае, он вел себя как говнюк. Это ясно им обоим. Его руки начинают сводить судороги от того, что он так крепко вцепился в руль. Он дергается в кресле, встряхивая руками в попытке избавиться от боли. Он снова бросает взгляд на ребенка. Пятый теперь выглядит особенно тошнотворным. Его лицо раскраснелось и вспотело. — Э-э… как шея? — Спрашивает Диего, прочищая горло, привыкшее к молчанию. Он боится самого худшего. Что после всего, Даже после промывания раны Пятому всё же удалось подхватить инфекцию. Диего придется броситься со скалы, если ребенок умрет после того, как он накричал на него. — В норме, — хрипит Пятый, его голос низкий и дрожащий. Диего вздыхает и отводит взгляд. Они снова едут по тихим проселочным дорогам, так что, к счастью, на дороге не было много других машин. После всех их остановок и проблем время движется к двум часам пополудни. Небо ярко-голубое. Облака на небе тонкие. Диего замечает одно, похожего на младенца, и морщится от попытки Вселенной наказать его еще больше. Он снова переводит взгляд на заднее сиденье. Пятый уже не маленький, но он еще ребенок. Ему всего тринадцать лет. Чтобы Диего сделал, если бы с ним делали тоже, что и с Пятым в таком же возрасте. Если бы он был на его месте, возможно, он нервничал бы, боялся. Может быть, он будет нервничать из-за того, что Реджинальд каким-то образом сразу же узнает о их местонахождении и примчится сюда, приведя домой, где он побьет его своей тростью. Может быть, он бросит его обратно в закрытую комнату, чтобы преподать урок. Пятый - это не просто какой-то дерзкий эгоистичный мальчишка, это жестокий ребенок, который всю свою жизнь прожил с психопатом. Мальчик, на которого неоднократно нападали люди, пытаясь вернуть его к тому же человеку, который держал его прикованным в секретной лаборатории. Он не заслуживает такого дерьма, в отличии от Диего. — Слушай, Пять- — Диего, я должен сказать тебе еще кое-что, — Пятый перебивает. Диего почти рычит. Он надеется, что это не другой маячок, но прикусывает кончик языка, чтобы не выплеснуть что-то неуместное и неоправданное. Кроме того, выражение лица ребенка довольно отрезвляющее. Пятого выглядит опустошенным, разрывающимся между тем, чего Диего не знает. — Ладно, в чем дело? — спокойно спрашивает Диего, несмотря на беспокойство, наполняющее его желудок. — Я…э-э… — Пятый замолкает, руки дрожат на коленях. Он качает головой, быстро отводя взгляд. — Неважно. Мальчик сдулся, скрестив руки на груди. Диего некоторое время молчит, на случай, если Пятый передумает и решит сказать ему все, что ему нужно. Он не удивлен, что ребенок не чувствует себя в безопасности, рассказывая ему что-то, особенно после того, как он отреагировал в прошлый раз. — Я должен перед тобой извиниться, — Диего начинает, морщась от неприятного ощущения, которое всегда приходит вместе с разговором о чувствах. Пятый не двигается, тяжелое дыхание — единственный признак того, что он слушает. — Для человека, который любит гордиться тем, что помогает другим, я действительно отвратительно себя вел с тобой. А ты этого не заслуживаешь. Плечи мальчика приподнимаются, и он качает головой. — В том, что произошло за последние несколько дней, нет твоей вины, и я это знаю. Я просто устал, перенапрягся и, честно говоря, немного напуган, — Диего сглатывает, чувствуя себя невероятно уязвимым. — Я не имел права заставлять тебя чувствовать, что пытаюсь от тебя избавиться, или что ты во всем виноват. Это не так, и я клянусь тебе, даже зная, что я делаю сейчас, я бы все равно вытащил тебя из этого места миллион раз. Пятый что-то шепчет себе под нос, колени нервно подрагивают. — Прости, что причинил тебе боль, малыш. Я надеюсь, что ты сможешь простить меня, а если нет, что ж, я тоже это понимаю. — Нет необходимости, — говорит Пятый, махнув рукой. Он, наконец, бросает взгляд на Диего, только маленький взгляд, прежде чем вернуть свое внимание к пейзажу за окном — Я… я просто устал…и я думаю, что… Он делает глубокий вдох, теребя ткань рубашки — Я просто… я просто немного беспокоюсь, что будет со мной, когда… когда все это закончится. Диего хмурит брови, переводя взгляд с дороги на мальчишку. — Что ты имеешь ввиду? — У меня никого нет. Мои собственные родители не хотели меня видеть, — Пять бормочет, глядя на Диего, а потом снова на его колени. — Мне некуда будет идти, если… если мы остановим Харгривза. — Обещаю, мы что-нибудь придумаем, — тихо говорит Диего, похлопывая Пятого по колену. — И я уверен, что это неправда насчет твоих родителей. Пятый смотрит на него с выражением любопытства на лице. — Откуда ты это знаешь? — он усмехается, хотя это звучит довольно беззаботно и обнадеживающе. — Мы с тобой очень похожи, малыш, — Диего вздрагивает, переводя взгляд с дороги на Пятого, который смотрит на него изогнув бровь. — Я… я прошел через такое же дерьмо, удивляясь, почему мои родители не хотят меня видеть. Почему они оставили меня с кем-то вроде Реджинальда. Пятый напрягается, отводя взгляд от лица Диего. — Дело в том, Пятый, что мы понятия не имеем, как жили наши родители. Иногда люди просто не готовы к детям, но это не значит, что они не хотели нас видеть. Пятый, кажется, пытается и все же не может сдержать смех, поднимая руку, чтобы прикрыть рот. — Эй, я говорю серьезно, — проворчал Диего, опускаясь на сиденье. — Я знаю, — говорит Пятый, опуская руку, чтобы придать лицу более спокойное выражение. — Просто это… э-э… звучит так, будто ты… оправдываешь себя тем, что не умеешь обращаться с детьми. — Да знаю я, знаю. Я дерьмово отношусь к детям, и мне это было ясно снова и снова. Но я обещаю, пока мы с тобой вместе, я постараюсь сделать все возможное, чтобы тебе стало лучше, хорошо? — Конечно, — Пятый выпрямляется на сидении, и уже не выглядит напряженным. Следующие несколько минут они проводят в любезном молчании, пока Диего не прерывает его тяжелым зевком. — Эй, ты не против, если я включу радио? — спрашивает он, надеясь, что музыка взбодрит его. Пятый слегка пожимает плечами в ответ, что Диего воспринимает как «да». Он включает рок-станцию. Играет «Больше чем любовь» Бостона. Опустив стекла и высунув руку, Диего начинает распевать текст песни. Пятый, казалось бы, зачарован этим поведением, с любопытством наблюдая за ним. — Давай, малыш, поживи немного. — Диего хихикает, указывая на свою руку, плывущую по ветреному воздуху. Несмотря на секундное колебание, Пятый высовывает свою руку. Его пальцы танцуют на ветру, и он улыбается Диего. Мужчина не может сдержать улыбку, которая появляется на его лице. — Что это была за песня? — Пятый спрашивает, когда станция переходит на коммерческий перерыв. — Классика, Пять. «Больше, чем любовь». Это была первая песня, которую я услышал после того, как покинул Академию. — Диего смотрит мимо дороги, опустив руку, чтобы безвольно опереться о борт машины, глубоко задумавшись. — Я был в универмаге, и они играли классическую рок-станцию. Я сошел с ума, не знал, что такие звуки могут существовать на свете. На свою первую зарплату я купил радио и слушал все песни, которые пропустил. Он моргает, возвращаясь в настоящее, слегка улыбаясь Пятому, который изучает его лицо с выражением, которое Диего не может полностью расшифровать. — Полагаю, это должно было дать мне понять, насколько дерьмово я буду вести себя с деньгами, а? Но к черту это, когда все закончится, я куплю тебе радио и научу тебя классике, — он легко обещает, постукивая пальцами по внешней стороне дверцы машины. Пять глаз расширяются, переводя взгляд с Диего на радио. — Я… э-э… я думал, ты собираешься уехать, когда мы доберемся до твоего брата. — Я вел себя как придурок, — признался Диего, снова сжимая правой рукой руль. — Я не думаю, что нам обоим безопасно долго оставаться на одном месте. Я просто надеюсь, что Бен поможет мне придумать какой-нибудь план, и тогда, чтобы это ни было, мы пойдем дальше. В любом случае, я не оставлю тебя, пока не буду уверен, что ты в надёжных руках. Пятый кивает, хотя и печально. Диего уловил выражение его лица и потянулся почесать щетину. — Почему мне кажется, что, как бы я ни старался, я всё время говорю не то, что нужно? Пятый качает головой. — Нет, как я уже сказал, просто устал. Он ухитряется улыбнуться, хотя и натянуто. — Окей, — тихо говорит Диего, позволяя музыке выйти на передний план его мыслей вместо вопросов, кружащихся в его голове о том, что пятый хотел сказать ему раньше.

***

      Часы езды становятся длительными. Пять спит большую часть времени, и Диего хотел бы тоже поспать. Музыка по большей части играла, но он еще измотан, надеясь и молясь, чтобы у Бена была удобная гостевая кровать. Они сейчас во Флориде и были там уже некоторое время. Судя по его навигатору, они уже близко. Бен живет в городе Корал-Гейблз, совсем рядом с Майами. Диего сворачивает в район, где, по-видимому, живет его брат, быстро приходя к выводу, что Бен чертовски загружен. У каждого дома, мимо которого они проезжают, есть подъездная дорожка, которая тянется на милю, пока не доходит до особняка в конце. Широко раскрыв рот, он переводит взгляд с водительского на пассажирское стекло, вбирая в себя все происходящее. Пятый, который спит, пропускает все веселье, но у Диего не хватает духу разбудить ребенка. — Иисус, — Диего тихонько присвистывает себе под нос, пока его глаза следят за номерами домов на почтовых ящиках. 1811. Он сворачивает на подъездную дорожку, широко раскрыв глаза при виде красивых дубов, нависающих над тропинкой. Он медленно едет по кирпичам, одновременно пытаясь не разбудить Пятого и замедлил скорость. Его желудок теперь бурлит от беспокойства при мысли о том, что он дойдет до этого.особняка. Диего, у которого на счету пятьдесят долларов. Диего, который, вероятно, потерял единственную стабильную работу, которую он когда-либо имел, учитывая последний раз, когда он исчез более чем на день. Эл сказал, что уволит его, если это случится снова. Он сглатывает, подавляя жалость к себе и паркуя машину в конце подъездной дорожки. Он смотрит в зеркало заднего вида и пытается привести в порядок свои спутанные волосы. Теперь он не может не думать о том, как ужасно он выглядит. Он не может не думать обо всем, что его брат, вероятно, уже думает о нем, плюс о том, что добавит его внешность. Он бросает взгляд на Пятого, который продолжает спать у окна, и вспоминает, что дело не в нем. Речь идет о ребенке, и что бы Бен ни думал о нем сейчас это не имеет значения. Он собрался с духом, выдергивая ключи. Он бросает их в рюкзак, который перекидывает через руки и выходит из машины. Как можно тише закрывает дверцу, подходя к пассажирскому сиденью. Он медленно открывает дверь, схватив Пятого за голову. — Эй, — шепчет он, протягивая свободную руку, чтобы отстегнуть малыша. Он зовет мальчика по имени, голос становится чуть громче, когда он наклоняется. — Папа, — бормочет Пятый, закатывая глаза под закрытыми веками. Дыхание вырывается из легких Диего и его сердце на мгновение останавливается. Он моргает, оглядываясь вокруг, не зная, что с этим делать. Он решает не обращать на это внимания и подходит ближе. Он позволяет голове ребенка упасть на его плечо, когда он вытаскивает его из сиденья и заключает в свои объятия. Диего в хорошей форме, так что он, вероятно, сможет нести много детей. Но то, как легкий Пятый помещается в его руках, немного беспокоит. Он весит очень мало, и сердце Диего разбивается ещё сильнее. Он захлопывает бедром дверцу машины и несет малыша к мраморной лестнице. Дойдя до двери, он нажимает на дверной звонок, на котором, по-видимому, установлена камера. При этой мысли Диего чувствует себя еще более неловко. Он стоит там не меньше двух минут, переминаясь с ноги на ногу. Дверь, наконец, открывается. Чисто выбритое молодое лицо Бена мгновенно искажается ужасом и беспокойством. — О Боже, неужели он мертв? — спрашивает он, широко раскрыв глаза и рот. — Э-э… спит, — говорит Диего с неловкой улыбкой. Бен расслабляется, плечи его облегченно опускаются. — Это…это хорошо, — шепчет Бен, на мгновение глядя мимо Диего, прежде чем отступить в сторону. — Заходи. Диего делает это, ступая сапогами по блестящему кафельному полу. Он оглядывает прихожую, совершенно сбитый с толку. Лестница огромная, в конце комнаты белый мрамор до самого второго этажа, где стены выложены великолепной мозаикой. Диего не совсем понимает это, но тем не менее, ценит. Второй этаж ответвляется в двух разных направлениях. Две деревянные двери напротив друг друга на верхней площадке лестницы. Это все, что Диего может видеть, Но он уверен, что то, что находится за этими дверями, так же великолепно. Бен ведет их прочь от лестницы через арку направо. Он снова поворачивает направо, в длинный коридор. — Есть свободная спальня, можешь отнести его туда. Диего молча следует за ним, разглядывая картины на стенах. У Бена явно есть семья - жена и трое детей. Диего отводит взгляд после седьмого снимка, чувствуя внезапную тошноту. — Вот мы и пришли, — тихо говорит Бен, входя в одну из многочисленных комнат в конце коридора. Она удивительно проста, если не считать двух картин на светло-голубых стенах. Диего осторожно опускает Пятого на кровать. Он легко стягивает шлепанцы с его ног, роняя их на пол. — У вас есть аптечка первой помощи? — спрашивает он, глядя на Бена, который не сводит глаз с обнаженной шеи пятого. — Э-э… да, — отвечает Бен, моргая и глядя на Диего. Он исчезает из комнаты. Диего опускается на край кровати. Он чувствует, что может упасть в любой момент. Но рану Пятого определенно нужно снова промыть. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Бен вернулся, протягивая Диего коробку. Он принимает ее с небольшим «спасибо», кладя на ребенка. Осторожно снимая медицинскую ленту и старую марлю с раны, он рассматривает грубую раздраженную рану. Но Диего не ожидал другого. Он слышит, как Бен резко вздыхает у него за спиной. — Э-э… что это? — спрашивает его брат, наклоняясь над Диего, чтобы рассмотреть поближе. — Папа вставил в него маячок, — резко отвечает Диего, роясь в аптечке, хватая салфетки, антибактериальный крем и большой бинт. Бен отступает назад тихо присутствуя во время процесса. Диего вытирает руки, затем шею Пятого, осторожно проводя спиртовой салфеткой по швам. Он наносит немного крема на рану и перевязывает ее бинтом. — Все сделано, — шепчет Диего, убирая челку с лица мальчика. Он рассеянно проводит рукой по грязным волосам. То, что Пятый сказал во сне, крутится у него в голове. Мальчик глубже забирается в постель, отвлекая Диего от его мыслей. Он убирает руку и тянется к одеялу на краю кровати, натягивая его на ребенка, стараясь держать подальше от повязки. Он смотрит на Пятого, прежде чем отступить назад, вспомнив, что Бен в комнате. Он хватает мусор с кровати и поворачивается лицом к брату. — Ты голоден? — спрашивает Бен, убирая с лица странное выражение. — Голоден, — слабо отвечает Диего