Падший демон

      Лучи солнца пробивались через щелки жалюзи, свободно гуляя по хлопковому покрывалу. Они были настолько настырными, что сколько бы Чанёль не натягивал покрывало на нос и не переворачивался, они всё равно светили в глаза. Чанёль пытался уснуть уже минут двадцать, разбуженный утренним солнцем, но относительно быстро смекнул, что его попытки тщетны. Приоткрыв правый глаз и сразу же сощурясь от яркости солнечных лучей, Чанёль посмотрел на электронные часы на тумбочке. Цифровой циферблат показывал «09:43», а это, по мнению Чанёля, для пробуждения в выходной день было рановато. Несмотря на то, что Чунмён постоянно ворчал на то, как можно спать до обеда, Чанёль никогда не вставал раньше двенадцати по выходным, потому считал, что имеет полное право высыпаться хотя бы два раза из семи. Закрыв глаз, недовольный ранним пробуждением, Чанёль перевернулся на другой бок, чтобы достать из-под подушки телефон. Невольно он улыбнулся, потому что на заставке стояла глупая фотография Чунмёна, которая получилась совершенно случайно, когда тот ронял телефон, а камера стояла на таймере. Смс и уведомления отсутствовали, но Чанёль решил на всякий случай всё же открыть мессенджеры и проверить, вдруг он что-то упускает. И всё же через, незаметно пролетевшие, пятнадцать мину, Чанёль окончательно решился вставать и начинать этот день, тем более сегодня в планах было сходить в магазин вместе с Чунмёном. Друзья по бизнесу, с которыми он был очень хорошо знаком, пригласили их на ужин, а у Чанёля, как у заядлого любителя джинс и обычных толстовок, в гардеробе отсутствовало что-либо более-менее подходящего для данного мероприятия. Скинув с себя покрывало, Чанёль раскрыл жалюзи, нагло усмехнувшись. Раз солнце так хотело попасть в его комнату, то пускай оно заглядывает полностью. В квартире было тихо, хотя на фоне всегда работал телевизор — странная привычка Чунмёна, выработанная за годы проживания в одиночестве. Единственное, что Чанёль услышал — это запах свежеприготовленных кимчи джон. Он повёл носом в сторону кухни, и живот сразу же издал жалобный вой. Уже предвкушая плотный завтрак, Чанёль побрёл на зов запаха. Проходя мимо гостинной он не удержался, чтобы не подхватить пульт и не включить телевизор. Хоть по началу совместной жизни его очень сильно раздражал шумный фон, то теперь без него, в квартире становилось немного неуютно и слишком тихо. — В страшном ДТП погиб молодой мужчина, водитель иномарки, столкнувшись лоб в лоб с грузовой машиной. Водитель грузовика не справился с управлением и вылетел на встречную полосу, — интонировано заговорила ведущая новостей. Чанёль не предал значения тому, что именно идёт по телевизору, как и никогда ранее. Во рту же обильно скопилась слюна, потому что мысли были переполнены только этими оранжевыми блинчиками, что в скором времени полезут ему прямиком в рот. Желудок снова провыл и Чанёль мысленно приговаривал ему, что потерпеть осталось совсем немного. Шаркая тапочками по паркету, Чанёль шёл через длинный коридор, замечая как весеннее солнце совсем уж разыгралось, проникая через окна в просторную квартиру. Оно делало и без того светлую квартиру ещё более светлой, поэтому Чанёль улыбнулся. Приближалось лето. Неожиданно утро выдалось не таким уж плохим только от того, что он встал пораньше. Уже в приподнятом настроении, Чанёль зашёл на кухню. Он думал, что Чунмён занят готовкой, но его там вовсе не оказалось, и Чанёль просто хмыкнул. Значит ушёл в магазин или по делам. На столе стояла тарелка, а на ней аппетитно разместились кимчи джон, поблёскивающие от масла и источающие свой, присущий только им, соблазнительный запах. Чанёль потерев руки в предвкушении, сел за стол, замечая рядом записку и небольшую чёрную коробочку, перевязанную белой атласной лентой. Не став парится насчёт палочек, Чанёль свернул один блин в трубочку, жадно откусывая и чуть ли, не мыча от удовольствия. Да, это именно то, что так хотел и любил, приготовленный кимчи джон по фирменному рецепту Чунмёна. Схватив другой, чистой, рукой записку, Чанёль немного опешил от того, что она была написана от руки и точно предназначалась ему. Он закатил глаза, не удивляясь старомодности Чунмёна. «Дорогой Чанёль, хорошо покушай, я знаю, что ты их очень сильно любишь, поэтому наготовил специально побольше. Надеюсь, ты получишь от них столько энергии, сколько необходимо будет твоему организму, и ты сможешь провести весь день активно. На столе лежит коробка. Это мой подарок для тебя. Я знаю, как давно ты хотел постоянное место работы, и чтобы всё было по-твоему. И также я знаю, что для тебя эта квартира станет неудобной, поэтому, скажем так, это будет небольшим бонусом к основному подарку. Воспользуйся этим подарком с умом и удовольствием. Оно всё твоё. Что касается меня, я уехал, надолго. Сходи в торговый центр со своей подружкой, вместо меня, чтобы не терять время зря. Не забывай хорошо кушать и одеваться достаточно тепло, потому что хоть солнце и яркое, это не значит, что нельзя простудиться. Погода бывает обманчива. Всегда заботься о своём здоровье. И не забудь зонт! Вечером пойдёт дождь. Не скучай, малыш Ёлли, время до следующей нашей встречи пройдёт незаметно быстро. Не успеешь глазом моргнуть, а я уже вернусь. Не забывай, я всегда рядом. С безграничной любовью и сожалением, Ким Чунмён.» Чанёль перестал жевать, моментально расстраиваясь из-за того, что Чунмён опять куда-то уехал и судя по записке приедет поздно вечером. Но настроение не спешило опускаться до самого дна, потому что на столе стояла загадочная коробка и из письма сложно было понять, что именно в ней находилось, но судя по всему это что-то связанное с работой. В нетерпении, Чанёль положил надкушенный блин обратно на тарелку и быстро вытер руки. Потянув за концы белой ленты, он почувствовал странное ощущение в животе и лёгкий холодок в груди. — К основным новостям. В местном Сеульском парке прогремел взрыв, причину которого установить до сих пор не удалось. Пострадавшие не обнаружены. Парк будет закрыт до того, пока не выяснятся что именно спровоцировало взрыв, — в краткой заминке переде тем, как поднять крышку, Чанёль невольно обратил внимание на женский голос из телевизора. Чанёль открыл крышку, кладя её на стол рядом. Предмет был накрыт специальной упаковочной бумагой. Развернув шуршащую бумагу, Чанёль замер. На дне коробки лежали двое ключей и ещё один лист бумаги, сложенный в несколько раз. На серебряных ключах висели пластмассовые брелки с маленьким «окошком». На вставленных бумажках были написаны адреса. Чанёль нахмурил брови и быстро потянулся к ещё одно записке. «Да, Ёлли, это именно то о чём ты думаешь. Теперь у тебя есть своя клиника, как ты и хотел. Я уже сделал в ней ремонт, поэтому всё, что тебе остается сделать — это привезти все свои необходимые вещи и подготовить её к открытию. Блокнот с номерами поставщиков хорошей продукции ты найдёшь в своём кабинете, как и все необходимые документы на неё. А чтобы тебе не ездить каждое утро по часу от дома до работы тебе нужна квартира где-нибудь поближе. Я об этом тоже подумал. Она совсем не типичная для Кореи и немного будет сложна в содержании, но тебе понравится, обещаю! В ней тоже недавно закончился ремонт и нужно только заехать. Также документы найдёшь все уже там. Надеюсь мой подарок сможет заставить тебя отпустить все обиды и даст возможность развиваться дальше, как тот Чанёль, которого я знаю. Будь аккуратен и внимателен к своей работе.» Чанёль, словно пытаясь понять какое же послевкусие у того дорого вина, которые Чунмён складировал в своём личном баре, смаковал прочитанную записку, глазами бегая по тексту. Волнение в животе усиливалось и дышать становилось сложновато от неприятного предчувствия. — Вот же старик, умеет шутить, — он неуверенно хохотнул, отложив записку. Аппетит почему-то пропал, а запах таких желанных чимчи джон уже не казался таким привлекательным. В тишине он снова разобрал выпуск новостей, только сфокусироваться на них у него не получалось, потому что мысли всё равно возвращались к записке и «подарку», к которому он так и не притронулся. Решение позвонить Чунмёну пришло не быстро. Как-то уж слишком взволнованно передвигаясь от окна до дивана, Чанёль слушал монотонные гудки, что к слову уже надоели. Ему нужны были объяснения прямо сейчас или просто хотя бы услышать голос Чунмёна. Но последний никак не брал трубку. И тогда Чанёль решил не трогать ничего из этой коробки, сесть спокойно поесть, прогуляться днём, а вечером лично спросить у Чунмёна за какие такие заслуги он дарит ему такие подарки. Но ни вечером, ни ночью, ни утром и даже через день и неделю Чанёль не смогу ничего разузнать, потому что Чунмён больше не появлялся, оставляя Чанёля, больше всего боявшегося одиночества, совсем одного.

***

В комнате стоял вечерний мрак. Плотные шторы не пропускали и щёлки света вот уже две недели. Чанёль лежал, прижавшись спиной к стене и свернувшись в позу эмбриона. В комнате неприятно пахло затхлостью, окна не открывались слишком давно. Его одежда, которую он не менял уже слишком долго, источала не более приятный запах, но Чанёль его не чувствовал, также как и ничего вообще. Ни потребности в еде, ни желания впустить наконец в комнату свежий воздуха, ни сил даже банально сходить в душ, чтобы не чувствовать себя грязной свиньёй. Его просто сковала опатия и безразличие ко всему окружающему, кроме только одного желания — увидеть Чунмёна, что легко рассмеётся своим громких голосом и скажет, что пошутил. Горячие слёзы опять скопились на уголках глаз, а затем скатились, отчерчивая тонкую дорожку. Чанёль сжался сильнее, крепче притягивая колени к груди. Опять эта пустота, заточённая в самых темных темницах на долгие годы, брала над ним верх. Она росла с чертовски быстрой скоростью, замораживая все светлые мысли и желания, но только не одну. На кровати рядом завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. Чанёль не хотел даже трогать его, но за первой вибрацией последовала вторая, третья, четвёртая…. Бывшие одногруппники за всё время написали ему только два раза, спросив куда Чанёль пропал, хотя до этого они очень много общались и строили совместные планы на ближайшие дни. Поэтому это точно не могли быть они. Им ровным счётов было глубоко наплевать на Чанёля, а всё их прошлое общение оказалось всего лишь напыщенным фарсом. Он раздражённо потянулся под подушку, чтобы отключить этот проклятый телефон, не смолкающий ни на секунду. Первым делом что бросилось в глаза — фотография Чунмёна на обоях. Она словно самым острым ножом полоснула по сердцу, и рана эта ещё не скоро затянется в побелевший рубец. Невообразимое количество спама — рассылки со всех установленных приложений, почти затмевали одно крохотное напоминание, поставленное на таймер когда-то. «Ты должен быть сильным, Ёль» — слова Чунмёна. Только одно крохотное напоминание и смолкший спам. Чанёль не мог оторваться от этого сообщения, для него будто весь мир исчез мигом и остались только они одни — Чанёль, позволивший выйти очередной дозе слёз и напоминание на тусклом экране. Больно. Очень больно. Чанёль отшвырнул телефон со всей силы и тот сразу же с грохотом врезался в стену, но ему было всё равно сломается ли он. Рука стучала по груди повторяя каждый всхлип. Чанёль пытался завести сердце, отказывающее работать в этом теле, живущем в бесцветном сером мире без Чунмёна. — Ненавижу, — сорвавшимся голосом прошептал Чанёль.

***

Квартира погрязла в разорванных вещах из гардероба Чунмёна, кухня в осколках от кружки, из которой Чунмён всегда пил кофе, коробочек из-под рамёна и приготовленного риса. В углу, около холодильника, валялись те самые кимчи джон, давно покрывшиеся плесенью так, что сейчас их невозможно было узнать. Запах загнивших продуктов смешивался с дымом от сигарет, создавая тошнотворную какофонию. К сожалению, Чунмёна нет рядом и Чанёлю никто не может дать подзатыльник и сказать, что в таком беспорядке жить нельзя. Чанёль курил уже третью сигарету подряд, спустя несколько недель всё же открыв шторы хотя бы на кухне. По началу свет слепил и резал глаза из-за чего Чанёль испытал только большее отвращение к себе, потому что забыл что такое свет. Но потом, закурив, он почувствовал что-то очень необычное, а главное не ненависть, не отвращение и не злость. Эта странная лёгкость, совсем небольшая, но всё же она самая. Он пытался зацепиться за неё, поэтому не прекращал курить, соскучившийся по легкости в груди. Посмотрев вниз, Чанёль увидел обычных прохожих. На скамье сидела парочка, воркующая между собой, у подъезда стоял мужчина с двумя пакетами в руках, скорее всего заполненными продуктами, на детской площадке играли дети, а куда-то спешащая молодая девушка, разговаривала по телефону. Все они были такие живые, куда-то шли, чтобы с кем-то встретиться, порадовать или просто наслаждались моментом. Возможно они даже не подозревали о том, как сейчас им хорошо. Чанёль почувствовал дикую зависть, не просто кольнувшую, а вгрызшуюся ему в самую глотку, сомкнув челюсть до упора и терзающую его из стороны в сторону. Почему он не может разделить с ними их счастье? Почему судьба даёт ему шанс на лучшее, а потом забирает, просто плюнув в лицо взамен? Недокуренная сигарета полетела в окно. Лёгкость пропала, оставляя после себя отвратительное послевкусие. Чанёль поплотнее зашторил окно, не желая больше никого видеть, потому что от счастливых лиц становилось только тяжелей. Неожиданно уголок глаза зацепился за чёрную коробку и концы белой ленты, торчащей из-под неё. Чанёль так и не притронулся к ней с того дня, как заметил. А потом мыслями он вернулся в вид на двор. И опять он злится, даже толком не понимая на кого. На тех счастливых людей? На, оставившего его гнить от собственных мучений, Чунмёна? На себя, сломавшегося при первом же падении? Чанёль схватил коробку, буквально вытряхнув оттуда двое ключей и также две записки. Чунмён же хотел его сделать счастливым? Так пусть подавится! Обычная чёрная кофта на замке прикрывала грязную, заляпанную футболку от посторонних глаз, но это не значило, что Чанёлю удалось избежать чрезмерного внимания к своей персоне. Все как один поворачивались и косились на него, только Чанёль на них никак не реагировал, потому что для него сейчас были важны не его засаленные волосы, отросшая небрежная бородка, огромные синяки под глазами, тусклая, как тонкая бумага, кожа и пальцы, перемотанные в бинте. Люди не понимают его и никогда не поймут. Денег на карте было много. Чунмён об это позаботился. Но Чанёль не взял даже такси, заранее зная, что все нужные адреса находятся не так близко. Он хотел, чтобы ветер на улице мог унести его боль и это немного, но случилось. Впервые за долгое время Чанёль подумал о чём-то, что было не связанно с Чунмёном и с самокопанием. Погода была хороша. Чанёль искал дом не долго. Однажды он уже бывал в этом районе и быстро узнал нужную улицу. Он чувствовал себя детективом, приближающимся к разгадке дела, когда поднимался на лифте до этажа, прописанного на брелке. И всё же в его ожиданиях томились невообразимые мысли. Затаив дыхание и слушая своё собственное усилившееся сердцебиение, Чанёль открыл дверь. Поток пыли сразу ударил в лицо, и он закашлялся, лёгким движением кисти пытаясь развеять её. Квартира стояла закрытая уже давно и явно не ожидала своего хозяина. Когда першение в горле прошло, а организм более-менее смирился с участью вдыхать пыль и приспособился, Чанёль прошёл прямо в обуви, преодолев порог. Квартира и правда сразу понравилась Чанёлю, как и было заявлено в письме. На вид тяжёлая мебель из натурального дуба в европейском стиле, отдельный кабинет с большим кожаным креслом, небольшая уютная кухня и спальная. Квартира была небольшой, но именно такой, какой Чанёль представлял своё собственное жилище в детстве. Вплоть до цветовой отделки во всех комнатах. С отвратительным комом в горле Чанёль вернулся к кабинету, а точнее к наконец сбывшейся мечте. В комнате пахло новым кожаным креслом, немного нагретым на солнце, да и вообще, не считая пыли, квартира всё ещё сохранила запах «новизны». Через падающий из окна свет, Чанёль мог увидеть, как в воздухе танцуют ворсинки пыли, приземляясь на белый конверт на столе. В носу уже защипало, а сердце больно кольнуло, но надежда не угасала. Чанёль подошёл к столу, быстро сдув с конверта слой пыли. Буквально разорвав его, он вытащил сложенную в двое записку, быстро забегав по, написанным от руки, строкам глазами. «О, дорогой Ёлли, я безгранично счастлив, что ты всё-таки тут, смотришь на это прекрасное место, как и я прямо сейчас! По-моему, это лучшее, что я создавал за всю свою жизнь! Тебе же нравится? Я очень буду надеяться на это, потому что хочу думать, что могу подарить тебе что-то такое укромное и важное. Свидетельство о праве собственности и всё остальное лежит в твоём кабинете, в первом ящике. Теперь оно всё твоё!» И всё же он не смог сдержать слезу, которую быстро стёр. Почему-то создавалось впечатление, будто он в комнате не один, и кто-нибудь смотрит на него, но не в злом умысле. Чувство одиночества и ненужность здесь, в этой квартире, почти не ощущалось, как в Чунмёновской. Возможно всё дело было в том, что там каждая вещь напоминала о нём, а здесь только одна записка, которую Чанёль свернул и положил в карман домашних брюк. Он не стал проверять документы на квартиру, решая отложить это дело до следующего визита. У него осталось ещё одно место, куда нужно сходить. Второй адрес находился в паре кварталов от квартиры, двадцать минут ходьбы, десять на машине и две остановки на метро. Чанёль пошёл пешком. Он старался не думать о третьем письме в его кармане, потому что при погружении глубже в ворох мыслей, он понимал, что Чунмён вероятнее писал все письма, зная, что больше с ним не увидится. — Предатель, — внезапно вырвалось у Чанёля. Он сжал крепко кулаки, чтобы снова не впасть в приступ агрессии, как это случалось несколько раз дома. Но, благо, нужный дом попался ему на глаза сразу же, как он перешёл дорогу. Район не самый шумный, с большой проходимостью в день, поскольку через пару улиц находился городской парк, сети магазинов одежды, ресторанчики и медицинский университет. Мёдом намазано для студентиков. Хорошее место для ветеринарной клиники. Чанёль сразу понять куда ему идти, потому что на этой улице только одна вывеска, гласила о том, что здесь лечат больных животных. Не слишком вычурная, лаконичная, но приметная, за счёт нарисованной мордочки пса в конце названия. На двери красовалась табличка «Скоро открытие». Чанёль не отказал себе в небрежном смешке. Отперев дверь, Чанёль уже приготовился к ещё одному клубу пыли, но ничего такого не случилось, а наоборот он заметил, что в ней было довольно чисто, по сравнению с запылённой квартирой. Клинка явно встала в режим «Скоро откроемся» не так давно. Закралась маленькая надежда на то, что здесь может находится хоть что-то указывающее на местоположение Чунмёна. Холл-приёмная был довольно просторным. Прямо перпендикулярно входу стоял стол, чтобы быстро принимать пациентов. Слева от входа находилась трёхместная скамья ожидания, так он понял. Справа пустой стеллаж и ещё один совсем уж простенький серый стол для поверхностного осмотра. Вся мебель была накрыта плотной полиэтиленовой плёнка, видимо, чтобы не пылилось, а само помещение, не считая мебели и ремонта, казались совсем пустыми, не живыми. Губа дрогнула в эмоциях, но Чанёль быстро мотнул головой. Он пошёл дальше, сворачивая в небольшой коридор влево. Пряма находилась ещё одна комната, справа широкая стеклянная дверь, оцепленная то ли заводской плёнкой, то ли она сама по себе была матовая. Слева две двери. Первым делом его занесло туда. Как оказалось, узкая ближе к приёмной дверь вела в туалет, а дальше, видимо, в чулан. «Практично и незаметно» — подумал Чанёль, сильно не задерживаясь. Стоило на самом деле осмотреться повнимательней, но взгляд практически не сосредотачивался ни на чём, бегая по всем поверхностям довольно быстро. И ещё один кабинет, свободней, чем в квартире. Для более комфортной работы. Свет с окна падал прямо на гладь широкого стола, и Чанёль даже перестал дышать, рассматривая его. А потом просто разочарованно выдохнул, поджав губы и решил не зацикливаться на скучном кабинете со стеллажом на каждую стену. Далее его ждала операционная, и вход в неё был только из основного кабинета. Дверь открывалась очень туго с неприятным скрипом, скорее всего потому, что её не смазывали, либо от новизны. Чанёлю открылась небольшая операционная, и тут по всему телу прошлась будто электрическая волна. Он сразу же заметил на операционном столе ещё один белый конверт. Чанёль мгновенно к нему подлетел, разрывая и чудом умудряясь сохранить само письмо в целостности. «Всему своё время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать; время разрушать, и время строить; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.» Сказать, что Чанёль разочаровался — ничего не сказать. Из всего того, что Чунмён мог сказать ему, он написал только грёбаную цитату какого-нибудь заумного философа?! Чанёль буквально почувствовал, как голова начала кипеть, а злость подступать. Вспышка агрессии выплеснулась единым комом слишком неожиданно. Он смял листок, который буквально возненавидел. Голову снова затуманило огромной обидой, на почве которой начала расти агрессия, чувства бессилия и не состояния контролировать ситуацию. Оно всё капало в, среднего размера, сосуд, наполняя, и сейчас записка стала последней каплей, удерживающей все эмоции в сосуде. Чанёль со всей силы пнул стальной операционный стол, совсем не чувствуя боли от удара. Чувствительность и благоразумие перекрывала ярость. Но позже, когда из сосуда выльются все эмоции, и он полностью отчистится, становясь совершенно пустым, Чанёль придёт в себя, сидя на полу и снова захлёбываясь в собственных слезах

***

Июльская жара вступила во всю свою мощь, заставляя мозги туманиться, а мысли виться в одно большое желание — выпить чего-то прохладного и, желательно, залезть в холодильник, чтобы не сплавиться окончательно. Все окна в клинике были раскрыты нараспашку в надежде, что откуда-нибудь надует ветерок, но время уже клонило к восьми вечера и за целый день этого ни разу так и не случилось. Но по сравнению с днём, температура всё же немного упала, и дневная духота сошла, от чего дышать стало значительно легче. Чанёль сидел за рабочим столов, прекратив кипящую, как и его мозги, работу уже минут тридцать назад. Сначала он думал о том, что было бы неплохо сменить футболку, потому что назойливая мысль о мокрых пятнах на подмышках, не давала ему покоя. Затем он думал о том, чтобы сходить в кофейню напротив и взять холодный американо. А уже потом мысли свернули совсем в странное русло. Неожиданно для себя в голове вырисовалось лицо Чунмёна и события чуть больше годовой давности. Он старался вообще об этом не думать и не вспоминать. Вывез все нужные книги из Чунёмновской квартиры, закрыл и больше так никогда и не возвращался. Благо его разум сам блокировал всё связанное с ним. Но сегодняшняя жара видимо что-то в нём сдвинула. — Он мёртв, — случайно вслух заключил Чанёль. Это «мёртв» озарило его, встало в то самое последнее пустое место в пазле. Чунмён не исчез, не бросил, он умер и знал, что умрёт ещё давно, поэтому подготовился к своему уходу. В груди всё защемило. Возможно, это было смертельная болезнь, о которой он не признавался Чанёлю.