reclaimed memories.

какого. хрена? нейтан неохотно отпустил макс из своей хватки и растерянно отшатнулся от неё на пару небольших шагов, пытаясь переварить услышанное. единственная уместная мысль, которая у него возникла — это какая-то шутка. определённо. и не простая, а колфилдская. шутка конченной задротки, юмор которой площе её собственных сисек, да только вот, кажется, что сегодня она решила перейти на новый уровень и пробить вмятину на этой плоскости, так ещё и задев за ней самого прескотта, иначе как объяснить то, почему его так перекосило с этих трёх блядских слов. она мертва. ебануться. поджав губы и врезавшись взглядом в её стеклянные глаза, прескотт начал рыскать в них в поисках ответов на возникшие в его голове с десяток вопросов, но не найдя в них ничего, кроме своего отражения, он, невесело хмыкнув, стал медленно массировать свои глаза двумя пальцами. — и что это вообще должно значить, макс? — вопрос у него прозвучал приглушённо и как-то совсем измученно. он действительно ни хрена не понял. может, я просто сплю и это грёбаный сон? рука напоследок напряжённо скользнула по всему лицу, оставив после себя раздражённую гримасу, и нырнула в карман изношенного красного бомбера. колфилд в свою очередь все эти секунды продолжала молча на него смотреть и, кажется, даже не намеревалась отвечать на заданный вопрос, явно испытывая его терпение, которого, как всем прекрасно было известно, в комплекте с ним не имелось. — знаешь что, колфилд? — начал он небрежно. — каждый херов раз, когда ты пытаешься выдать что-то охренительно остроумное, мне хочется придушить тебя к чёртовой матери или вздёрнуться самому, потому что… потому что хватит так на меня смотреть! блядь! её взгляд прожигал в нем дыру, которая с каждой секундой становилась, кажется, только больше, и это воспаляло каждую его клетку яростью. выводило из себя. просто раздражало. сильно. — чёрт побери, макс! если ты и дальше продолжишь молча стоять тут передо мной, как хренова бестолковая статуя, то, даю тебе слово, я выдавлю твои глаза и вырву твой язык собственными руками, а после этого скормлю их первой попавшейся шавке! хоть какой-то ёбаный прок от тебя будет за последнее время! комнату наполнил судорожный, тяжёлый вздох, когда нейтан осознал, что его понесло. он ведь обещал ей, что не будет срываться на ней. давал это проклятое слово, которое с такой легкостью нарушил. — вот же… дьявол! извини, ладно? правда. просто… — из глотки вырвалось тихое рычание, а свободная рука несколько раз быстрыми движениями прошлась по волосам, оставив на голове беспорядок. точно такой же, что бушевал внутри него. — что б тебя, ты с ума меня сводишь! я даже не могу… что это было вообще? шутка? не могу даже трезво реагировать на это дерьмо. ему срочно нужно успокоиться. взять, в конце концов, себя в руки, чтобы не нарушить своё слово ещё раз. чтобы больше не пугать максин своим конченным поведением. — макс? — никогда ещё он не звал её так отчаянно и умоляюще. она должна с ним поговорить. должна всё объяснить. обязана. потому что её молчание убивает в нем всё оставшееся живое с новой силой после того, как ему довелось вновь услышать её. — ну же, макс. не молчи. поговори со мной, чёрт возьми! и вот, когда рот напротив приоткрылся, и нейтан, уловив это, успел было понадеяться, что сейчас из него наконец начнёт извергаться долгожданное объяснение всей этой нелепой ситуации, как оказалось, что его надежду решили раскромсать на мелкие кусочки. вместо объяснений в ушах резко зазвенело, а голос, её чёртов голос у него в голове, начал беспрерывно, будто убеждая в правоте своих слов, эхом ему вторить: «я мертва, нейтан». как материализовавшийся резиновый мячик — с грохотом он врезался сначала в одну стенку его черепушки «я мертва…» и, отскочив, тут же встретился с другой. «…мертва, нейтан». затем вновь оттолкнулся и вновь ударился о следующую. «мертва. мертва. мертва». и если минуты две назад прескотт жаждал услышать от неё еще хотя бы слово, услышать хоть один ответ на хотя бы один свой вопрос, то сейчас он мог молить только об обратном — чтобы она вновь замолкла. потому что иначе он эту боль нихрена не выдержит — она его голову просто-напросто безжалостно размозжит, а затем оставит его бездыханное, безглавое туловище уродливо валяться в луже собственной крови с перемешанными друг с другом мягкими комками мозга и тупыми костными обломками черепа. и прескотт, на самом деле, это кроваво прекрасное по его мнению зрелище (или по мнению его больного фанатизма) даже оценил бы, сделав пару-тройку снимков на свою новенькую камеру, только вот, знаете, не сейчас. не тогда, когда под объективом оказался бы он сам. зажмурившись и согнувшись пополам от продолжавшейся боли, нейтан схватился за голову обеими руками и мысленно стал просить о том, чтобы эта грёбаная пытка прекратилась, но хаотичный ритм из слов макс — совсем наоборот — становился с каждым таким ударом только громче и болезненнее. из глотки вырвался глухой стон и, приоткрыв глаза, он быстро осмотрел комнату, разыскивая худощавую фигуру макс, но безуспешно — она больше не стояла перед ним со своим глупым выражением лица. в этих четырех стенах он оказался совершенно один, и это совсем не укладывалось у него в голове. когда она успела так быстро ускользнуть от него? и почему ее голос звучит так ясно, если её даже нет рядом? — куда ты, мать твою… — очередной удар в голове заставил прескотта с шипением скривиться от боли и сильнее сжать голову. ноги в свою очередь предательски подкосились, и он упал на одно колено. «…нейтан». — где ты, чёрт тебя подери?! и ему ответили. — неужели ты ничего не помнишь? только вот голос этот принадлежал не максин колфилд. голос принадлежал ему, нейтану прескотту. и в эту самую секунду прескотт был готов пустить пулю себе в висок, потому что ещё один голос в его голове, пусть даже его собственный, который ему приходилось выслушивать уже множество раз — не вовремя. потому что власть над ним, власть над самим собой — отсутствует уже бесчисленное количество времени. потому что он, нейтан прескотт — чёртова марионетка собственного разума. а ещё — он даже не помнит, куда в последний раз запрятал свой проклятый пистолет, чтобы достать его и заглушить одним выстрелом весь этот шум. — о чём ты говоришь? не помню что? — прислушайся. «я мертва, нейтан». — слышишь ее? «я…» — она… «…мертва…» — мертва… «…нейтан». — нейтан. «мертва. мертва. мертва». — твоя ничтожная подружка мертва, идиот! внутренний монолог резко прервался, сменившись разразившимся издевательским смехом его внутреннего голоса и громкими, горькими рыданиями максин. невыносимо. хватит… остановитесь… закройте свои чертовы рты… — убирайтесь из моей головы! — сжав руку в кулак и, не жалея сил, нейтан трижды ударил себя по голове, и всё, кроме слабого звона в ушах, закончилось так же внезапно, как и началось. дышать стало тяжело. в глазах потемнело. обессилено рухнув на пол, нейтан почувствовал, как сознание покидает его тело. но, прежде чем совсем отключиться, мысль о том, что он действительно забыл о чём-то важном, вцепилась в него крепкой хваткой и будто разрывала ему плоть своими когтями. — ты всё вспомнишь… — чьи-то губы нежно мазнули по его лбу. тело покрылось мурашками. как же холодно.