Бесполезные мечты

— Сони, хёны освободили комнату! Пойдём, тебе пора спать, — замечая как выходят два потрёпаных, слабо-улыбающихся гостя, что ранее так своевольно расположились в чужой обители. — Я что, один спать буду? А ты не будешь? Ты будешь просто сидеть? Или ты уйдёшь? Хён, я без тебя спать не буду! — Так, маленький, ты чего тут придумываешь. Я тоже буду спать и я никуда не уйду, просто спать пора именно тебе, — Лэ любезно заводит мальчика первым и прикрывает дверь в комнату, как обычно оставляя щелку, потому что в их комнате свет выключается, а в коридоре нет, а Джисон полную темноту не любит. — Хён, я не маленький! — анализирующая пауза, — А ты можешь спать сегодня со мной? — старший после этих слов начинает заливисто по-доброму смеяться, не сопоставляя первого и второго предложения, сказанные Соном. Пак смотрит на развеселённого Лэ и с недоумеванием садится на свою кровать. После того, как старший успокоился, выравнив дыхание, с широкой улыбкой ответил. — Конечно могу, только нам обоим места не будет хватать. — Ну, я же для тебя подвинусь. — Не в том дело, малыш, кровать одноместная. Но я же не сказал тебе 'нет'. Сегодня я, так и быть, сплю с тобой. — Тогда подай мою пижаму! ؛؛؛؛؛ — Хёоон! — снова привычным громким шёпотом. — Ты почему ещё не спишь? — поддерживая тихую речь. — Ты мне руку передавил, мне тяжело тебя обнимать. — Ну так тогда не обнимай. — Нееет, я так не могу. Тебя надо обнимать, потому что ты хороший. От старшего последовал только тихий  смешок умиления. Он приподнял корпус тела, доставая из под себя руку Джи, закидывая её на бок хозяина и чмокнул обнимающего себя Сона. — Хён, а ты меня видишь? — любимая игра Пака, которая доставляет веселье одному и тяготы второму, но младший этого не понимает. — Я лежу на том глазу, который может хоть что-то видеть, угадай, вижу я тебя или нет? — А если ты повернешься? — Я буду тебя видеть, но мне будет не удобно лежать, поэтому давай так. — Но, хён, я хочу чтобы ты меня видел. — Я тебя слышу, слушаю и чувствую, а это важнее, чем просто видеть, — он поднял голову, наклонился к младшему и задерживая губы на его лбу вернулся в прежнее положение. — Я люблю тебя , Лэлэ. — Вау, ты не назвал меня хёном. — Ну, хён, ответь мне. — Я тоже тебя люблю, Джисони. ؛؛؛؛؛ — Джэмин-а, напиши мне, пожалуйста, всё что ты чувствуешь. Если тебе будет трудно делать это при мне, я могу выйти. Только я прошу тебя изложить все свои мысли, — Ренджун стоял между кроватями, не торопясь сесть на одну из, ожидая реакции на свою просьбу. На, уже сидевший на своей кровати, жестом указал старшему сесть напротив, тревожно потянувшись за своим изорванным блокнотом. Джун спокойно ждал, когда младший закончит выводить красивым почерком свои мысли, которыми не может поделиться вслух. Но обоих не волнует то, что они не могут. Влюбляются же не в недостатки или достоинства, а просто так. Вот и Джэмин, заканчивая вычерчивать иероглифы, трясущимися руками передаёт листок так, чтобы старшему было максимально комфортно его принять. "Я чувствую сильную привязанность и нужду. Мне всегда не хватает внимания, даже если его кажется слишком много. Мне хочется заботиться, мне хочется провести всё время вместе вплоть до конца жизни... Единственная проблема в том, что... я ощущаю это не к одному человеку. Я кажется влюблен, но я не знаю в кого, или может не в одного конкретно... я не уверен. Мне страшно. Меня безумно тянет к тебе, Инджун хён, я смело могу сказать, что ты мне нравишься. Но не смотря на действия Джено, он остаётся мне больным близким человеком. Я не уверен, что мои чувства к нему такие же тёплые, но я знаю, что они развились настолько же давно и настолько же сильно. Возможно я влюблен в вас обоих, хён. " Хуан, дочитав, убрал листок на край стола и спросил разрешения сесть рядом. Джэмин спокойно кивнул на глубоком выдохе, ожидая, что сейчас от него откажутся не только как предполагаемой пары, но и как от человека в общем. Ренджун устроился совсем вплотную к младшему, положил руку ему на плечо и поднял за опущенный подбородок вверх, заставляя смотреть прямо на себя. — Нана... Ты думаешь, ты один такой? — непонимающий взгляд, — Я действительно удивлён, что у тебя хватило смелости первым признаться в таких чувствах, таким людям, после всего, что ты пережил. Но пойми... — Джэмин с потухшими глазами опустил голову. — Не ты один испытываешь эти чувства, — младший от неожиданности распахнул красные глаза, из которых так и норовили покатиться первые слезинки. Изначально он думал, что будет плакать от неприятия, непонимания и неразделенной любви, но сейчас, одно предложение изменило все его мысли. — Мин-а, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже люблю тебя и я также боюсь, что испытываю эти чувства и к Джено, — из глаз младшего побежали соленые дорожки, которые Рен, в процессе разговора, бережно стирал. — Я могу сказать тебе ещё кое-что, — На заинтересованно осмотрел старшего. — Я нашёл тот самый дневник Джено, о котором говорил Джисон, — Хуан прокашлялся. — Если говорить в кратце.. Джено, кажется, влюблен в нас обоих тоже... Ему действительно стыдно за его совершенные действия в неконтролируемом состоянии, и признаться нам в таких чувствах он считает неуместным и бестактным с его стороны, — после первого предложения Джэмин подавился воздухом, не сумев использовать его по назначению. Ренджун подал ему кружку воды со стола, но особых изменений это не принесло, младший продолжил давится, просто на этот раз уже водой. — Нана, я надеюсь времени прошло достаточно, я не настаиваю, но мне кажется, тебе станет легче после встречи с Джено. Если вы с ним всё спокойно разъясните, вы сможете понять друг друга и продолжить тёплые отношения. Ты же, как я понял, не злишься на него? — в ответ отрицательные кивки головой. — Не хочешь его навестить? — Джэ языком жестов показал короткое "хочу". — Тогда давай я провожу тебя к нему? — младший активно закивал, — Только мне в саму лечебницу вход запретили. Я провожу тебя и буду ждать снаружи сколько потребуется, ладно? На последние предложения На никак не ответил. Он просто взял руки старшего, поглаживая исколеченные окончания, отпустил их, притягивая парня к себе. Тёплые и крепкие объятия, загребающие ближе всего Рена. Чёткие и собственнические поглаживания по спине, дабы передать нежность, и, наконец Джэмин отрывает от себя своего любимого человека, чтобы уложить свои ладони на щеках напротив, и подарить друг другу несколько незабываемых минут чувственного теплого поцелуя. ؛؛؛؛؛ Пожалуй, самое утомительное время в жизни каждого живого существа — ожидание. Ещё более утомительным оно становится, когда человек сам не знает чего он ждёт. В таком случае жизнь скорее всего перестанет радовать совсем, ведь ты ждёшь от неё чего-то, но она продолжает своё однообразие. Всё подобно. Эти белые стены, люди исключительно в белых халатах, таблетки белые, посуда белая, и даже еда в этой одноразовой посуде белая. Скучно. Чего ждать от жизни? Хочется, чтобы это поскорее закончилось. Сможет ли это закончиться? Вот мы и подождём, посмотрим. А что остаётся делать, когда ты лежишь больше месяца, привязанный ремнями к кровати, назван одним из самых тяжёлых пациентов психиатрического отделения? Правильно, ждать. Но видимо именно сегодня сама жизнь решила поощрить ему все часы однообразий, каждую минуту страданий, и каждую секунду неприрывных головных болей, приподнеся прямо к порогу палаты такого нужно человека. Джэмин дрожащими руками кладёт пропуск в боковой кармашек рюкзака и проходит ближе к одиночной кровати, медленно усаживаясь на приставленный возле неё стул. Осознавая всю безвыходность их странной ситуации, где один немой мальчик пришёл навестить напичканного транквилизаторами друга, который по ясным причинам настроить контакт с ним не сможет, Джэмину легче не становится, а его руки продолжают нервно трястись. — Спасибо... — едва слышно из-за изломанного голоса с хрипотой вдобавок. На удивленно выгибает бровь в непонятках, желая объяснения этой внезапной благодарности. Джено сжимает ладонь, перетягивая ремень на запястье ещё туже, хотя кажется туже просто невозможно. При виде, как чужие руки, и так исколотые, израненые, обессилено дрожат, сердце замирает, а тело уже не подчиняется разуму. Мин тянет свою руку к сильно сжатой зафиксированной ладони, не прекращая пораженно смотреть на заживающие травмы, полученные на следующий день после его травм. Чужая рука нежно гладит изорванные костяшки бледного цвета, накрывая сверху, вторая после этих действий заметно ослабевает. — Джэмин... я... — младший кладёт подбородок на руку лежащему, устраивая туда же щеку, и грустно смотрит в пустые обезжизненные глаза. Находясь в неподвижном состоянии, привязанный жгутами к железным поручням, несмотря на всю физическую боль, которую он переживает ежесекундно, Джено аккуратно в ответ касается чужой руки своими пальцами и медленно гладит нежную кожу. — Вы.. мне дороже... всего на свете... — сухость в горле не давала возможности договорить, от чего шепот под конец становился совсем не уловимым. В голове пульсировало биение сердца, которое было вызвано таким пристальным тёплым взглядом. Джэмин поднялся с чужой руки, выпрямил спину, продолжая смотреть в уставшие глаза. Он приближался к лицу старшего, останавливая себя на момент, когда он уже отчетливо дышал в чужую щеку. Джено лишь медленно довернул голову в его сторону, а рука младшего нервно сжала ослабшую кисть под собой, после чего Ли слегка сжал её в ответ. Каждый удар сердца ярко отражается на мягких губах, что сейчас находятся во власти друг друга, будто пробуя на вкус чужое сердцебиение. В процессе поцелуя Мину в память врезаются картинки их последней с Ли встречи, от чего к глазам подсупают слезы, которые позже оказываются на щеках Но. У старшего снова руки сжимаются, снова к горлу подступает ком ненависти и желание расправиться с обидчиком такого невинного создания. И сейчас, той ситуации с зеркалом мало. Джено не имеет диагноза раздвоения личности, но сейчас осознавать, что это именно ты причинил тот страшный вред такому прекрасному и безобидному мальчику просто невыносимо. Их первый поцелуй с ощущением солёных слез друг друга и биением сердец на кончиках губ оставят новые воспоминания, которые возможно перекроют предыдущие, с осадком кошмара. — Ты ненавидишь меня? — На уже и не помнит как звучит обычный здоровый звонкий голос Ли, но готов признаться что этот хриплый шепот не вызывает у него отторжения. Тем более когда так шепчат прямо в губы. И всё же, вопрос Джэмину не понравился. Чтобы звучать и выглядеть в глазах Джено как можно более правдоподобно, младший осторожно берет его за щеки и снова прислоняется губы в губы, отвечая на вопрос без слов, как он привык. На этот раз обошлось без слёз, но только касательно Джэмина. По вискам, сквозь состриженные волосы и прямиком к наволочке на подушке неслись прозрачные дорожки искреннего раскаяния после, как казалось старшему, непростительных действий. А младший продолжал целовать. Он уже не просто держал свои губы на чужих, нависая сверху, а относился как к своей собственности, демонстрируя неравнодушие. — Я люблю тебя... Джэмин, — последнее что прошептал Но, перед тем как в палату строго постучала главная заведующая отделения. Младший резко отодвинулся от лежечего и грустно смотрел на его красные губы, пока та женщина не объявила о вышедшем времени, любезно попросив покинуть помещение. Мин ещё раз положил свою руку на руку Джено, они моментально сплели пальцы и Джэмин низко поклонился старшему, забирая ладонь. На вышел из палаты-камеры, тяжело выдохнув, не оглядываясь, почти бежал к выходу психиатрической лечебницы. ؛؛؛؛؛ У ворот снаружи стоял Джун, ожидая завершения встречи младших, надеясь на благой итог. Заметив как в его сторону уже несется На, он напрягся выпрямляя спину, продолжая не сводить глаз. — Что случилось? Как всё прошло? Он тебе не навредил? Почему ты плачешь? — Ренджун расправил руки для объятий младшего, и тот моментально вцепился в него хлюпая носом в районе шеи. — Нана, не пугай меня. Что произошло? Можешь показать мне хоть как-то? Джэмин, успокоившись слегка отстранился от Хуана, кивнул головой, тем самым отвечая 'могу' и снова прильнул к старшему. Только на этот раз это были губы. "Показать хоть как-то" в голове Мина прозвучало как "досконально проиллюстрировать" и ему нужно было воплотить это объяснение физически. ؛؛؛؛؛ — Спонсоры не приедут. Шумиха вокруг разбитого зеркала в тренажёрном зале, по средствам усилий одного молодого человека дало свои плоды, как видите. — И что же теперь? Пособия на инвалидов копеечные, эти развликаловки для богатеньких были единственной возможностью урвать хоть какой-то кусок для больных детей и подростков. — Мы конечно можем написать официальное заявление органам выше с просьбой материальной поддержки, но давайте будем реалистами, кому это надо и кто вообще отзовётся помочь. — Нам ближайшие месяца два-три нужно хоть как-то содержать детей, при том, что у нас ничего для этого нет. В противном случае интернат закроют и все мы здесь останемся без работы, хоть и такой неприятной. — Вы, конечно, правы, и всё сказанное ранее, безусловно верно, но такое, извините за выражение, трепье языком, ни к чему по итогу не приведёт. Нам нужно что-то делать. Нам нужны хоть какие-то деньги. А мне сейчас нужны ваши предложения, как эти деньги найти и от куда их достать. Я вас внимательно слушаю, Господа Работнички. — Если приезжающих сюда на постоянной основе посетителей так напугал факт разбитого зеркала, я считаю они могут заинтересоваться мальчиком, который поднял такой десонанс. Что если мы выставим его в качестве главного представителя сильно-нуждающихся детей? — Привезти на всеобщее обозрение человека с опаснейшими психическими заболеваниями из самой злосчастной лечебницы города, да вы в своём уме?? — Но ведь богатым людям нужны зрелища. А о последствиях они даже не думают.. — Так может хотя бы вы о них подумаете? А что если он нас всех тут переубивает? Что в таком случае нам делать и как потом отчитываться перед начальством, по какой причине мы забрали тяжело больного из псих. реанимации? — Госпожа Ким ваша хорошая знакомая, ведь так, Директор Шин? — Да это так. Но ответственность за перебитый её пациентом интернат с приезжими людьми она на себя точно не возьмёт, поэтому... — Нет, подождите, я не об этом. — А о чем же? — Что если она просто напишет в бумагах о более менее стабильном состоянии персонажа и отправим его к нам? Так она может? — А что же после сего представления нам прикажете делать с этим персонажем? Куда нам его с его диагнозами на два листа формата А3 девать? — Допустим, если представить, что у нас получилось добиться внимания спонсоров таким нелегальным методом, и мы в действительности поимели с их приезда некоторую компенсацию нашего труда и детских мучений. В таком случае у нас остаётся только одна загвостка, Ли Джено. — Двадцать восемь психических диагнозов это вам не глухо-немой очаровашка, которому в первую минуту как увидели перевели всю сумму на аппарат слуха. — Но этот парень тоже имеет не плохую наружность. Возможно, если ему дать какой нибудь транквилизатор, он будет вести себя менее буйно. — Вы предлагаете напичкать подростка наркотиками? — Я плох в фармоцевтии, но это не совсем то, к чему я вёл. Если посоветоваться со специалистами, возможно ему можно будет и остаться в родном интернате после всех спонсорских событий. — Хорошо, вы все убедили меня, я свяжусь с Госпожой Ким. Но вас, как мой опытный и преданный персонал, прошу оставаться на чеку, что бы ни произошло. ؛؛؛؛؛ Утреннее совещание всего многочисленного мед. персонала интерната для детей с ограниченными возможностями подошёл к концу. Для Ченлэ это значит лишь то, что от двери кабинета Госпожи Шин пора отлипнуть и уходить по направлению в обратную сторону, потому что люди скоро начнут выходить на свои рабочие места. Паренёк большими баззвучными шагами пятится назад к своему корпусу, а после, отойдя на достаточное расстояние, бежит в комнату к спящему Джисону, не оборачиваясь. ؛؛؛؛؛ Отперев дверь, на него из под одеяла таращится сонная пара глаз. — Ой, ты уже проснулся? — Хён, а где ты был? — Я шёл умываться и услышал разговор директора и наших нун о Джено. — Ты ходил умываться без меня?? — прослушав более важную часть информации, младший снова зацепился за беспокоющую его деталь, зациклив на ней всё свое внимание. — Нет, я ещё не умывался, куда ж я без тебя. Я тебе про Джено хёна говорю. — Значит мы вместе сейчас умоемся! А потом на завтрак пойдём! — совершенно не вникая и не улавливая сути, которую пытается донести китаец. — Ясно. Понятно. Ладно, пойдём, может ещё хёнов по дороге встретим. ؛؛؛؛؛ — Доброе утро, хён! Доброе утро, хён! — Джэмин в ответ на радушное приветствие Сона, мило поклонился, а Ренджун, сиплым после сна голосом, ответил что-то вроде 'утречка'. — Как спалось, дети?! — в комнату с одними раковинами въезжает сначала Марк, а за ним и Хёк на привычных костылях. — Мы не дети, мы уже большие! Да хён? — Да, Сони, — обращаясь к Паку, и сразу переводя взгляд на старших. — У меня для вас есть некоторые новости, связанные с Джено хёном. Только нужно найти место, где не будет лишних ушей. — Поняли. Давайте тогда после завтрака? — Нет, мне нужно знать это сейчас, — перебивая воодушевленное предложение Хэчана, Джун настоятельно завёл ребят в свою комнату. — Мы слушаем тебя, Ченлэ. Разложив всю утреннюю дискуссию старших руководителей по полочкам, Чжон замолчал, пытаясь понять реакцию своих хёнов. — Здесь можно ругаться матом? — первым задаёт вопрос Марк. — Только не при детях! — ответ приходит от его молодого человека. — Я пытаюсь понять, что мы можем изменить в такой ситуации и чем помочь Джено, а главное как, — очень долго формулируя речь, Ренджун продолжал сверлить взглядом пол. — По моему здесь мы бессильны. Против директоров не попрёшь, а нас и маски безразличия заставят натянуть, особенно к приезду спонсоров. — оптимизмом Хёк не блещет. ؛؛؛؛؛ В палату заходят двое подтянутых, крепких мужчин, естественно в белом. Джено освобождают от жёстких ремней, расстегивая их сначала на талии, потом у лодыжек, а затем и с кистей рук. Молодые люди, исходя из опыта, были готовы к любому поведению тяжело больного пациента, но тот, на удивление всех рядом присутствующих продолжал лежать, неприрывно смотря в белую стену. — Может адреналин ему вколоть? — Отставить. Он нужен живым. За него ещё заплатят, — в дверном косяке послышался стервозный голос. — Пакуйте его аккуратно и никаких вольностей! За шесть с половиной недель парень успел превратиться в растение, такое же немощное и зависимое из-за медикоментозых препаратов, которыми его пичкали при любой удобной возможности. Парня привели в чувства, распинали и под конвоем увели к парадному входу. Внешний мир ничем не отличался от внутреннего в психиатрической лечебнице. По крайней мере на данный момент конкретно для Ли. Вокруг всё белое, однообразное и даже люди, что кажутся не такими жуткими как в отделении, все равно внушают негатив перед тем, как его толкают в заднюю часть микроавтобуса, силой пристегивают, закрывая дверь на свободу. ؛؛؛؛؛ — Ребят, там кажись Джено ведут. Не аккуратно забинтованные руки, неопрятная серая одежда, растрепанные волосы, побитое лицо и взгляд умирающего пса, только так можно описать внешний вид ранее прекрасного и привлекательного парня. Осанка сгорблена, глаза, не привыкшие к такому количеству света и людей, устремлены в пол, прищурены. — Пожалуйста отпустите его! — растолкав толпу Ренджун сорвался к хорошо знакомому человеку, — Джено, ты меня слышишь? Хуан остановил мужчин, что силком вели Но в назначенное место, таким образом остановил самого Ли и взял его лицо в свои конечности, чтобы тот обратил на него внимание. — Я знаю что ты меня понимаешь и слышишь. Скажи, ты хочешь в свою прежнюю комнату? — Джено медленно поднял глаза с пола на старшего, и после долгой безэмоциональной минуты тишины он также медленно осознанно кивнул, переводя взгляд обратно на пол. — У нас приказ закрыть его в интернатовском изоляторе. Мы не можем оставить его с вами, он очень опасен для окружающих. — Да вы себя то слышите? Он же банально стоять без поддержки не может! Вы здесь и то опаснее для окружающих, чем он, — в их диалог влез Марк. — Нам дан приказ сверху. Ничем не можем помочь. — Ничем не можете помочь самим себе, а нам можете, поэтому просто отпустите его и отдайте нам. Он наш сосед и наша ответственность, — Хэчан откровенно начал хамить, показывая свой, как говорит Рен, сучий характер. — Если парень действительно не в состоянии причинить вред обществу, даю согласие на содержание его в основном крыле здания интерната, — в холл вошла директор, сходу распорядившись судьбой воспитанника. — Спасибо большое, Госпожа Шин! — В какой комнате вы собираетесь жить с Джено? — она обратилась к Ренджуну. — В двадцатой. В ней будем мы с Джэмином и Джено. — Вы уверены, что будете в безопасности? — Абсолютно уверены, Директор Шин. Да, Мин-а? — рядом стоящий На резво кивнул головой. Госпожа Шин с минуты подумала над просьбой детей, у которых от одного вида приезжего друга глаза загорелись невероятной радостью, и улыбнувшись компании ребят, добродушно ответила. — Ну, что я могу сказать? С новосёлами. А Джено с возвращением в родные стены.