Ты-лучше, чем таблетки

Лиза отшатнулась, и нахмурившись, будто это поможет сфокусировать взгляд на обидчице, посмотрела на шатенку. Взгляд был не злой, не грозный, он был полон непонимания и будто... разочарования. Только вот в ком? В подруге, что от незнания подняла руку на "бедную Лизу"? Нет. Кажется, эта пощёчина нужна была самой Неред. Девушка повернула голову и посмотрела на себя в зеркало. Бледная кожа обтягивала кости черепа, и кажется, её совсем не хватало, ведь та едва не зияла на свету. Каждая вена на висках, щеках, шее, была видна как под пищевой плёнкой. Ломкие волосы, потерявшие блеск и былую густоту. Глаза как в пелене, и уже не кажутся такими яркими. Будто и зрачок помутнел, но наверное, это лишь действие травы, что уже была скурена почти вся. В зиплоке хватит на один неполный косяк. Лиза на минуту замерла, утонула в себе, и на дне зеркал души, бездонных и уставших, плескались мысли, и Неред в них, едва не захлёбывалсь. Но девушка заставила себя тряхнуть головой, тем самым кидая в пучину спасательный круг, и в миг оказалась в том же самом, прокуренном помещении, и даже поморщила нос от осознания. Ослабшие, костлявые руки сжались в кулаки, подтверждая "прибытие" Лизы из недолгого плавания. — ты храброй воды выпила, Зарыковская, — вырвалось у Неред, но она двала себе отчёт о сказанном. По крайней мере осознавала сказанное точно, — Или просто жить надоело? — послышался какой-то нечеловеческий рык. От чего Даша даже отступила, а карьи глаза округлялись, — Не лезь ко мне, ясно? — продолжала Лиза, — Я разберусь без пощёчин и нравоучений, нашлись, учителя блядь, — девушка выплюнула последнее слово с отвращением. — ты... ты просто не понимаешь, — подала голос Дарья, пытаясь достучаться до подружки, — это не ты, Лиз, это уже не ты, пожалуйста, послушай меня, — трясущиеся руки потянулись к мёртвенно-бледному лицу подруги, пока по нарумяненным щекам бесконтрольно лились слёзы. Хрупкие кисти были сбиты ребром ладони зеленоглазой, — не ной, противно, — фыркает собеседница и хватает с пола рюкзак, накидывая на плечо, — думаешь, это не я? Наркота - не злой дух во мне. Смелости просто не хватало раньше. А сейчас похуй. Ты мерзкая, зависимая от секса и чувств, инфантильная пизда. Задумайся, — прыснула русая и вышла из туалета, хлопая дверью. Лирическая сценка затянулась. Сука. Лиза поднялась на третий этаж и зашла в первый кабинет справа. — можно? — хрипит девушка смотря исподлобья на учительницу, что успела написать на доске пару формул для сегодняшней темы урока. Женщина спустила очки на раздутом носу в красных пятнах, чтобы лучше видеть ученицу. Учительница явно вела не самый здоровый образ жизни, и кожа об этом будто кричала. Но не знающий спишет всё на возраст и "нелёгкую судьбу". — проходи и открывай тетрадь, — подняв подбородок та продолжила тереть мелом доску, чтобы продемонстрировать какие-то очередные реакции. Химия всегда была интересна Лизе, что довольно иронично, но за последнее время, что девушка не ходила на занятия, и в принципе находилась в "небытие" сейчас знания не нагнать. Да и смысл? Экзамен по ней сдавать девушка не будет, так что... для чего париться и лишний раз нагружать мозг? Весь урок девушка едва успевала записывать под диктовку всё, что вещает "женщина со странностями". Неред никогда не относилась к числу учеников, что могли позволить себе шутки над преподавателями, по любому поводу. Просто считала это некультурным. Но кажется, проблемы в каждом видела только она. И вот химичка была очень несчастной женщиной, хоть и странной. Мать извела её мужа, когда та была ещё молодой выпускницей, едва закончившей университет. В прямом смысле извела до такого состояния, что тот спился и быстро умер. Сама же ложилась в дурдом каждый год на две недели, до тех пор, пока не умерла. И у Инны Андреевны единственной отдушиной была наука. Хотя и та сыграла с ней злую шутку. Все преподаватели точных наук психи, что было для Лизы доказанным фактом. И только русая видела в учительнице страдалицу, а не демона. Так что, как только перевелась, стала делать комплименты её золотым украшениям, причёске, над которой та корпела каждое утро. И наверняка делала женщину чуть счастливее. Весь урок с неё будто не спускали пристального взгляда, что девушка чувствовала спиной. Обернувшись пару раз, она убедилась в этом, ведь взгляд тщеславного, эгоэстичного, напыщенного... Дани, был прикован к девушке, чего он даже не скрывал. Русая пару раз оборачивалась, и даже пыталась "сразиться в поединке" гляделок, но получала замечание от учителя, которую точно не устраивало поведение девушки на сегодняшнем уроке. Приходилось возвращать взгляд в тетрадь или на доску, а в спину слышать смешки со стороны оппонента. Это Лизу явно наколяло до такой степени, что хотелось подняться с места и съездить Кашину по морде. Конопатой, самодовольной, рыжей морде, дабы стереть эту кривую ухмылку. Но вскоре она привыкла к этому взгляду, точнее начала проще к этому относиться. Душу грела власть над пакетиком, который Неред чувствовала в своём заднем кармане. Как жаль, что только над пакетиком, а не над своей жизнью. Этот невесомый остаток ощущался как целый мир, правда, лучше таблеток, что она принимала ещё во время перевода, в любом случае не будет ничего. Как только прозвенел звонок, Лиза сгребла свои вещи в рюкзак, на ходу накинула его на плечо и быстро покинула класс, в которым пахло спиртовой горелкой, из-за частых опытов с ней, и гортензией... Девушка всегда удивлялась, как это растение не загнулось в подобных условиях. Помнится ей, как бабушка обеспокоенно кружилась над горшками с цветком, и вечно чем-то обрабатывала землю, в которой сидели ненависные засранцы. Пару раз маленькая Лиза даже выслушила нотации от бабушки за то, что трогает цветы. А что делать, когда лепестки у них такие мягкие? Пушистые, приятные, манящие. Как не трогать? Правда, как только Лиза касалась этих приятных лепестков, те будто выпускали специально ей у нос свой гадкий запах, хватающий за тонкое горлышко ребёнка...