Забытый

— Это уже лишнее! — возмущалась Маринетт, разглядывая маску, скрывающую половину лица. — Ребячество. Адриан был с ней согласен, но лишь нагнулся к уху и прошептал, зная, что Мартин всё равно их услышит: — Спорить с ним себе дороже. Его обдало странным волнением, когда к бледным девичьим щекам прилила краска. Адриан знал, что это всего лишь циркуляция крови. Он не был романтиком. А Бог будто совсем разошёлся, зачем-то телепортировал рояль в центр большой гостиной, оставив тот ловить блики расставленных свечей. — Извините, друзья, но всё должно быть правдоподобно, — пронудил он и невинно улыбнулся. — И разве это не забавно? Он обнял за плечи невесть откуда взявшегося скелета. В пустых глазницах белёсого черепа горели огоньки. Адриан и Маринетт мрачно переглянулись между собой, разделяя мнение: это всё ничуть не забавно. — Ощущение, что мне вновь восемь, и тётя тащит меня на идиотскую фиесту, — пожаловалась она, придирчиво оглядывая себя в настенном зеркале. — Только здесь всё фальшивое. Пустое. Мартин оскорблённо вздохнул. — Спасибо, очень мило с твоей стороны напомнить о моём происхождении, смертная. Маринетт обернулась к Богу, на её губах расцвела очаровательная улыбка. — Смертная, да, — спокойно согласилась она. — Но разве это не делает жизнь куда более ценной? Ведь я права, скажи, Адриан? Её черничные глаза обратились к нему, наполненные торжеством и уверенностью. Адриан ощутил, как сердце обрастает тоненькой корочкой инея. — Безусловно, ты права, — выдавил он. Мартин прыснул и вскоре совсем разошёлся, сгибаясь пополам. — Чего это он ржёт? — не поняла Маринетт, нахмурившись. — Не обращай внимания, — небрежным тоном отозвался Агрест. Уж ему-то прекрасно были известны причины безудержного веселья Бога. — Ненормальный, — протянула Дюпен-Чен. А время приближалось к десяти часам вечера, что означало, что вскоре начнут прибывать первые люди. «Если вообще кто-нибудь осмелится придти», — с усмешкой подумал Адриан, всё же испытывая волнение, что заставляло его бестолково ходить кругами перед роялем. Его остановила Маринетт, на её губах мерцала слабая улыбка. — Позволь, — она протянула руки к его лицу и поправила маску и придирчиво оглядела результат. — Идеально. Сердце Адриана смешно подскочило в груди, сдавленное со всех сторон. Лёгкие прикосновения рук Дюпен-Чен прилипли к коже. — Чуть не забыл, — возник Мартин, прилаживая пенсне, что придавало ему вид совсем карикатурный. — Вечер у нас благотворительный, в честь… — он приложил палец к губам. — Бездомных котят. — Чего? — возмутилась Маринетт. — Это ты сейчас придумал? — Ну да, — безмятежно отозвался Бог. — Это ведь подходит под план, разве нет? Маринетт вздохнула и потёрла щёку. — Тогда уж не в честь котят, извини, но это даже звучит смешно, — она призадумалась, а потом продолжила. — Целью этого вечера будет сбор средств для сиротских домов. — Прекрасно! — преувеличенно восхитился Мартин и посмотрел на Адриана со значением. — Вот видишь, а ты говорил, что от Маринетт никакой пользы и быть не может. — Я так не говорил, — сухо напомнил Адриан и подвинув ногой банкетку, сел за рояль. — Идите, там, кажется, уже кто-то пришёл. * Маринетт уходить не хотела, но больно цепко схватился за её руку Мартин, выволакивая в вестибюль. — Ему нужно побыть наедине, настроиться, — прошептал он. Парочка молодых людей, с разукрашенными лицами, топтались на пороге. — Гляди, — сказала одна из девушек, указывая пальцем на потолок, под которым кружили привидения, совсем как из мультиков. — Круть, да? Мартин взял на себя роль зазывалы, успев одарить Дюпен-Чен предупреждающим взглядом. Маринетт встала возле полюбившихся каменных химер, теперь, лишённые слоя пыли, они выглядели ещё зловещей. — Проходите-проходите, — раздавался оживлённый голос Бога. Вскоре тишина наполнилась смехом, россыпью чужих голосов, а после первыми звучными аккордами. Маринетт, что пыталась решить для себя: стоит ли рассказывать Адриану, где она была днём, совсем забыла об обещанной музыке. Она протиснулась сквозь толпу, приняла из чьих-то рук стакан с пуншем, и наконец нашла себе место у колонны. Она прислонилась к ней и не в силах сдерживать беглую улыбку, принялась просто смотреть. Адриан вполне вписывался в антураж преображённого поместья: одетый как на похороны, с маскарадной маской на лице, что лишь подчеркивала бледность его кожи и утончённую прямоту линий. И всё же он был чужим. Оставленным, позабытым до лучших дней. Маринетт поспешно отпила из своего стакана и поджала губы: люди находили всё это частью вечеринки. Им невдомёк, что музыкант, виртуозно управляющийся с клавишами, мёртв для своих родных. И это возвращало Дюпен-Чен к головоломке: почему? Чем Адриан не угодил им? — Я знаю, где ты была сегодня. Мартин подкрался сзади. Его взгляд, встреченный Маринетт с тревогой, был полон показного безразличия. — И что с того? — выдала она. — Дам совет, — криво улыбнувшись, ответил Бог. — Адриану лучше ничего не рассказывать. — Но… — По крайней мере пока вы работаете вместе, — поспешно добавил Мартин и растворился в толпе. Музыка затихла, комната взорвалась аплодисментами, а Маринетт больше не могла смотреть в сторону Адриана. Её сжирали противоречия, прямо изнутри. Она пробралась на выход, слыша как Мартин вновь призывает всех оказать посильный вклад в помощь сиротам. «Какое лицемерие», — думала Маринетт, бредя куда глаза глядят. Ей вдруг мучительно захотелось, чтобы дом вновь стал пустым, темным и по-настоящему зловещим. Она не знала, почему. Темнота схоронила, неровная, испещрённая светом свечей, но в ней мысли начали разглаживаться. Она отступила ещё глубже назад, в неизвестность, когда мимо прошли, явно нетрезвые гости. "Что же я всё-таки делаю?" – не опомнилась, а скорее постаралась воззвать к зачаткам разума. Тщетно. Маринетт вдруг ощутила столкновение с кем-то, и её визг потонул в чужой ладони. — Это всего лишь я, — разъяснил знакомый голос, и Маринетт возмущённо развернулась. — Извини. На губах Агреста поселилась лёгкая улыбка — большая редкость. — Это невозможно, — вдруг пожаловался он с тяжёлым вздохом и сорвал маску. — Форменное блядство. — Согласна, — произнесла Дюпен-Чен, неожиданно почувствовав яркое смятение. Она стояла к Адриану слишком близко. Она могла ощутить трепетный запах мирта и чего-то пряно дымного. Будто услышав её мысли, Агрест отошёл, но сверлить задумчивым взглядом не перестал. — Мне нравится твой план, — признался он. — Хитро. Сердце Маринетт забилось быстрее. Глупая мышца. — Не то что бы он самый надёжный, — проговорила она, опуская взгляд, и тут же расплываясь в улыбке. — Но ты бы точно лучше не придумал. — Ну, стратег из меня так себе, верно, — усмехнулся Агрест. И тут же его лицо преобразилось, он глядел на Дюпен-Чен с горечью. — Мне очень жаль, что ты оказалась втянута в это всё. Маринетт покачала головой. — Ты здесь не при чём, — ответила она. — Я сама себя втянула. В чём тебя можно винить? В том, что ты не разбился в том самолёте? Она прикусила губу, зелёные глаза Адриана потемнели, но он ничего не ответил. И то ли по этому сумрачному взору, то ли по собравшимся морщинкам у переносицы — Дюпен-Чен поняла: Агрест жалеет, что не разбился. * Время было за полночь. Никто не превратился в тыквы. Да и те стояли на окнах, ехидно сверля темноту вырезанными глазами. Мартин прощался с гостями, и на все вопросы лишь сыпал загадочными улыбками. — Ах, кто играл? Неужто не признали? Адриан Агрест. Маринетт сидела у подножья лестницы, хмуро наблюдая за утекающим в ночь беспечным народом. Они даже не догадывались, что веснушчатый чудик в пенсне — это Бог. «Чёрт бы его побрал», — лениво посетовала она. А их с Адрианом связывала какая-то жуткая тайна. Маринетт видела это в том, какими взглядами они оба обменивались. За последними визитерами захлопнулись двери, и Мартин хлопнул в ладоши, разочарованно глядя, как исчезает всё убранство, а на место игривому свету приходит всезнающая темнота. Из стрельчатых окон стелился прозрачным зельем лунный свет. Адриан приземлился рядом с Маринетт, его пальцы случайно задели её ладонь. — Надеюсь, хотя бы тебе было весело, — обратился он к Богу. — Хотите сказать, что вам нет? — брови Мартина взлетели, но видимо правильно расценив кислые физиономии, он фыркнул. — Зануды. Маринетт поднялась. — Мне пора, — объявила она. — И завтра будет тяжёлый день. «Как и все последующие», — пессимистично подметила она про себя. — Могу я тебя проводить? — вдруг спросил Агрест, поднимаясь и пряча ладони в карманы. Мартин расплылся в какой-то особо хитрой улыбке, но до него никому дела не было. — Можешь, — легко согласилась Маринетт, а у самой что-то так и сжалось внутри. — Но давай никого не будем убивать по дороге? Идиотская шутка, она прекрасно знала это, но Адриан улыбнулся, совсем искренне, обнаруживая ямочки. Они вышли вместе под настороженным взглядом щербатой луны. Маринетт состояла больше чем наполовину из вопросов. Но едва ли хотя бы на один могла получить ответ. — Как ты не сошёл с ума, общаясь с ним? – вырвалось у неё. — А кто сказал, что не сошёл? – прищурившись, поинтересовался Агрест. Они вышли из сада к площади Шатле, гостеприимно озарённой огнями. Было людно: народ продолжал праздновать День Всех Святых. На Маринетт накатила тоска. — Шучу, – тихо сказал Адриан, так и не дождавшись никакого ответа. — У меня не было выбора. Мартин проходит через всю мою жизнь. — А как ты помогал ему? – рискнула Маринетт, украдкой выхватывая профиль Агреста. Она заранее знала, что либо не дождётся ответа, либо ей придётся довольствоваться очень расплывчатой формулировкой. — Выполнял грязную работу, – сдержанно ответил Адриан. Он прикусил нижнюю губу. До Маринетт дошло: он нервничал. — А что родители? Они ведь не могли быть в стороне, – Маринетт задавала вопросы, тщательно подбирая слова. Она боялась отпугнуть Адриана, задев за живое. — Ну, как видишь, сейчас их нет рядом, – по губам Агреста прошла злобная ухмылка. Площадь Шатле осталась далеко позади, а улицы становились всё безлюднее. Маринетт посетило странное чувство: она не в том месте, где должна быть. Она резко остановилась, оборачиваясь к Адриану, не обращая внимание на удивление в его глазах. — Слушай, это очень печально, я имею ввиду то, как они с тобой обошлись... — Вот только не надо меня жалеть, – ледяным тоном процедил Адриан. Но Маринетт схватила его за рукав пальто, вновь обращая внимание на себя. — Это не жалость, – сурово проговорила она. — А попытка понять. Ты ведь понимаешь, что то, как ты сейчас живёшь ненормально? Это... Мазохизм. — Да что ты? – раздражённо отозвался Адриан, избавляя себя от пальцев Дюпен-Чен. — Жаль тебя разочаровывать, но мои дороги с нормальностью разошлись очень давно. Маринетт поражённо кивнула, спрятала руки в карманы пальто и возобновила ходьбу. — Извини, это больная тема для меня, – через некоторое количество шагов произнёс Агрест. Дюпен-Чен одарила его тёплой улыбкой. — Я понимаю, – успокоила она его. Они преодолели расстояние до пекарни "T&S" в молчании. — Ты здесь живёшь? – в голосе Адриана послышалось удивление. Маринетт легко пожала плечами. Рассказывать про непростую ситуацию с семьёй ей не хотелось. Не тот момент. — Да, на самом верху, – со слабой улыбкой ответила она и тихо рассмеялась, наблюдая как Адриан задрал голову. — Что ж, – произнёс он и замялся, а после растрепал волосы и бегло улыбнулся. — Этот вечер был не совсем отвратительным, благодаря тебе. Маринетт зарделась, мысленно ругая несдержанное, предательское сердце. — Точно, – проронила она и вытянувшись на цыпочках, поцеловала Адриана в щёку. — Для меня ты вполне нормальный, особенно в сравнении с некоторыми. Своему поступку она почти-почти удивилась, глубоко внутри расцвёл хрустальными подснежниками смех. Себе самому на погибель. Агрест застыл, глядя на Маринетт во все глаза, он медленно поднёс руку к лицу, но так и не дотронулся. Маринетт сдержанно, с неуловимой долей жеманства, улыбнулась ему. Так и не выпущенный на свободу смех, лепестками оседал в бронхах. — Ага, точно – выдохнул Адриан, провожая Дюпен-Чен по-прежнему изумлённым взглядом. А в массивно-тёмном небе продолжала скалиться обломанными зубами бледная, уставшая луна. И вопреки популярному мнению, ей не было никого дела до чужих сердец. Даже дураку известно: на Луне не растёт подснежников.