Забытый

Часто ведь бывает такое, когда готов сделать что угодно, лишь бы появилась возможность вернуть время вспять? Откровение номер семь: Мартин полюбил Натали. Если не брать в расчёт то, что иногда Адриан хладнокровно отнимал чужие жизни, если закрыть глаза на то, что под маленькими детскими ручонками человеские кости ломались так же легко, как сухая ветка, если не знать ничего перечисленного выше — Адриан выглядел очаровательным, почти обыкновенным ребёнком. «Почти», потому что взгляд его был совсем не детским, режущим, а порою и ядовитым; а внешность была красива, обманчиво, как наружность хищника. Пока ещё детёныша, но обещавшего стать в скором смертельно опасным зверем. Адриан играл с Натали в шахматы. Они расположились на полу детской, и Мартин пытался следить за ходом игры, но не понимал ровным счётом ничего в правилах. Ему только и оставалось сидеть рядом, читая «Отверженных» по горячему наставлению Санкёр. Всякий раз когда Адриан раздумывал над очередным ходом, кусая губы и накручивая светлые кудряшки на палец, Натали поворачивалась к Мартину. Они обменивались одним, но очень долгим взглядом. Так, может быть, рождалась сама вечность. — Ну что? Нравится? — спросила Натали, конечно же, про книгу. — Пока трудно сказать, — Мартин нахмурился. — Пытаюсь понять, почему это нравится тебе. Натали собиралась было ответить, но Адриан настойчиво потянул за рукав, ожидая её ответного хода. — И как вы в это играете? Безумно любопытно, — Мартин заглянул Санкёр за плечо. — Всё пытаюсь понять… Почему король ничего не делает? — Его нужно беречь, — усмехнувшись, пояснила Натали. Бог кивнул. — Ясно, — протянул он. — Важная шишка. — Если хочешь, я могу объяснить правила, сыграем партию-другую? — Натали передвинула одну из фигурок и посмотрела на Мартина. Он расплылся в улыбке и кивнул, вернувшись к книге. — Шах и мат, — провозгласил Адриан. Натали тихо рассмеялась. Мартин фыркнул. — А когда вернутся мама с папой? — задумчиво спросил Адриан, с некоторой обидой взглянув на Бога, словно это он отправил родителей в командировку. — Нескоро, — Натали принялась собирать фигуры. — Они в Венеции. — Это далеко? — Адриан нахмурился. — В Италии. — Санкёр захлопнула коробку. — Отнеси-ка это наверх. Адриан резво принялся выполнять поручение. Мартин закрыл книгу и прислушался, но не к внешнему. Набор звуков, россыпь тревожных образ, всё словно сигналило ему из родного мира. — Что-то случилось? — поинтересовалась Натали, заметив перемену в лице Бога. Он отложил книгу и поднялся на ноги. Тревожить Санкёр он не хотел одними лишь домыслами. — Надо кое-что проверить, ничего такого, — беззаботно произнёс он. Натали встала следом. Глаза её искрились пониманием. — Каждый раз испытываю ужасную обиду, что не имею возможности помочь тебе, — призналась она и усмехнулась. — Глупо, знаю. — Вздор, — поспешил ее заверить Мартин, руки его легли ей на плечи. — Ты… Помогаешь мне. Это правда. А ещё, — он отступил, улыбнувшись. — Я ценю тебя вовсе не за этого. — Ух ты! — деланно изумилась Санкёр, прислонив ладонь к груди. — А за что же? Мартин наклонился к её уху и заговорщицки прошептал: — Ты метко стреляешь. Натали рассмеялась и шутливо ударила Бога в плечо. — Ну тебя… Мартин резко посерьезнел и вздохнул. Взял с полки пластикового гвардейца и покрутил в руках, будто изучая. — На самом деле это странно, совсем не похоже ни на что, но ты важна для меня, — задумчиво произнёс он, старательно делая вид, что не заметил следов румянца на щеках Натали. Он протянул ей гвардейца. — Справитесь тут? Натали нацепила на лицо своё будничное выражение, только в голубых глазах так и звенело эхо дурацкого признания. — Справимся, конечно, — заверила она. И неожиданно притянула Мартина к себе, стискивая в объятиях. Оказывается, даже самого стойкого бога можно легко сбить с толку. — Вот что, оказывается, скрывает толща льда? — растерянно произнёс Мартин. — Иди уже, — мягко оттолкнула его Натали, взмахнув рукой. — Этого больше не повторится. Мартин усмехнулся. — Уже ухожу, мадемуазель Санкёр. Не скучайте. — Не буду, — уверенно отозвалась Натали. Бог улыбнулся ей на прощание и исчез, уверенный, что они скоро увидятся вновь. * Звёзды, остропикие стекляшки, таращились с чёрной слякоти примерзшего намертво неба. Маринетт сама не понимала эту свою острую необходимость в трудный час обращать взгляд к небосводу. Возможно, всему виной тётя Изольда, любившая повторять, что каждая наша слеза превращается в небесное тело. — Чушь несусветная, — высказала своё мнение вслух Маринетт. — Что именно? Ей пора было привыкнуть к тому, что Адриан обладал мерзкой привычкой — подкрадываться. «Хорошее, полезное качество для убийцы», — проснулся внутренний голос. Маринетт, конечно, так не думала. Не думала, а улыбка вышла изломанной, неживой. — Ты плакала? — тревога и переживание в голосе Агреста тронули её, заставили мерзкий голос замолчать на время. — Что случилось? Он завёл её с улицы, в дом, стены которого ни черта не грели, но защищали от безжалостного ветра. — Мои родители, вот что случилось. Маринетт уронила голову на плечо Адриану, жмурясь против воли, от окутавшего её тепла. — Так, — осторожно продолжил Адриан. — И что с ними? Маринетт шмыгнула носом, раздумывая над тем, насколько сильно она может доверять Агресту. Но его пальцы, медленно перебирающие её волосы, совсем запутали и без того нечёткие мысли. — Они против того, чтобы мы были вместе, — сказала Дюпен-Чен. Рука Адриана, перебиравшая её волосы, на мгновение замерла. — Бабушка и вовсе считает тебя психопатом-убийцей. — Но ты ей, конечно, не поверила? — поинтересовался Агрест, как показалось Маринетт, скрывая за шутливостью тона, надежду. — Нет, — Маринетт отпрянула от Адриана, чтобы взглянуть на него. Он выглядел спокойным. Слишком спокойным. — Но если она предоставит мне более надёжные доказательства… Да что с тобой? Я же шучу! Или тебе есть что сказать? Маринетт замерла в ожидании, сердце внутри колотилось, того и гляди выпрыгнет. Губы Адриана медленно сложились в улыбку. — Ты ведь видела, как я убиваю Долорес. — Видела, — Маринетт кивнула. — И я спрашиваю, убивал ли ты других? Невиновных, простых людей. Адриан изогнул бровь. — Невиновных? — его рука приблизилась к её лицу, находя блуждающей пряди место за ухом. — Нет, конечно, нет. Маринетт выдохнула, но сердце продолжало трепетать: глупое, несносное. Адриан вдруг оказался совсем близко, губы коснулись её уха, и он почти промурлыкал: — Но ради тебя убью самого святого и непорочного из всех. Дюпен-Чен это не понравилось, но все протестующие мысли были взяты на абордаж, когда Агрест принялся целовать её губы: медленно, невыносимо тягуче. Она отложила все разговоры на неустойчивое «потом», вбирая в себя неземное присутствие, внимая волнующему свету и теплу. «Но в том-то и дело, милая, — голосом Джины прорвалось сознание. — в нём нет ничего человеческого. Сплошное притворство». — Что-то не так? — поинтересовался Адриан, обеспокоенно глядя на Маринетт, стремительно отпрянувшую. — Сколько тебе было, когда Мартин нашёл тебя? — резко спросила она. — Почти четыре, — осторожно ответил Агрест. Маринетт поглядела на него сокрушённо, сочувствие заполонило сердце, обескуражило. Она взяла Адриана за руки, заглянула в глаза. В зелёной бездне не было ни грусти, ни боли, что-то вечное и безысходное вытеснило всё. — Ты помнишь, каково это, быть простым человеком? Адриан закрыл глаза и улыбнулся так, что Маринетт медленно отпустила его и невольно отодвинулась. Агрест слишком сильно в ту секунду напомнил ей Мартина. — Человека во мне продали, и я вырос чем-то иным, — произнёс Адриан серьёзным и вдумчивым тоном, а потом хитро улыбнулся. — Впрочем, к чему все эти разговоры, миледи? Хочешь, я тебе что-нибудь сыграю? * Его обманули. Обставили, как безмозглого дурака, а он даже и не заподозрил. Всё, что его ждало там, откуда шли подозрительные шумы — это комната, заполненная его союзниками. Они играли в карты и пили чью-то кровь. «Ничего нового, сплошное мракобесие», — с тоской подумал между делом Мартин. — Ставлю свою голову! — вскричал Роджи и с силой потянул себя за волосы. Мартин смачно выругался, заподозрив неладное. Возвращение на Землю показалось слишком долгим, да ещё и по вине раздражения, он немного просчитался, оказавшись не в особняке, а на улице. Время, время, время — его обокрали. Он сам себя обокрал. «Наверное, ничего такого, просто козни старой дуры», — успокаивал он себя, исчезая и появляясь в разных уголках особняка, пока наконец не очутился в комнате Натали. Время замерло. Конечно, иначе не могло быть, в самых отчаянных ситуациях Мартин всегда пользовался этим трюком. Сначала он никак не мог понять, что происходит. Сознание собирало действительность из кусочков увиденного: в комнате почему-то был беспорядок, кто-то столкнул пепельницу, и её содержимое оказалось на полу. Адриан сжимал в руках косой кинжал, очень знакомый глазам Бога, очень знакомый. Конечно, у его матери был точно такой же. Адриан улыбался совсем не своей улыбкой и выковыривал из медленно затягивающихся ран, пули. — Сучка. Только зря руки замарала об неё, — Адриан говорил странно. Мартин моргнул, отодвинул мальчика в сторону и увидел, увидел… Откровение последнее: остановленное время не возвращает человека к жизни. Заря багрянцем выплескивалась из раны на шее Натали, и время остановилось, вынудив застыть и кровь. Но вот беда — сердце Натали замерло намного раньше. — Натали! — в комнату вбежал Адриан. Настоящий Адриан, и Бог точно не знает, что он увидел, но резкий детский вскрик и удаляющийся прочь топот ног, лишь придал Мартину сил. Он обернулся, натянув на лицо свою самую лучшую, самую надёжную броню — язвительную улыбку. Долорес слизала кровь с пальцев и ухмыльнулась. — Что ты на меня вылупился? Жаль своё орудие? Извини, мальчик, но это война. — Твоя невежественность просто поразительна, — ровным тоном произнёс Бог, спрашивая себя мысленно, сколько ещё он продержится. — Орудия бессмертны даже перед лицом другого Бога. Он шагнул вперёд, одновременно с этим кинжал Долорес выскользнул из её пальцев и метнулся рукоятью прямо в руки Мартину. Кровь Натали пахла весенним дождём, спелою вишней, переливалась нежной музыкой, скользила по блестящему острию ножа. Мартин собрал себя, раскиданного по всем сторонам Пустоты и по углам комнаты, отдал всего себя сладкозвучию мелодии проклятия. Оно собиралось по каплям, подбиралось шипящей кошкой, оборачивалось хищной птицей. Проклятие родилось в его сердце, переползло в руку, оплело лезвие, воедину с кровью человеческой сплотившись, застыло крамольным символами. Мартин больше не улыбался, наступая на собственную мать и занося над нею кинжал. Он ударил в сердце и сам отшатнулся, чувствуя, как из носа хлынула кровь. Долорес хрипло рассмеялась, вынимая из груди нож, тот вышел с отвратительным чавканьем. — И ты посмел укорять меня в глупости! Ты не можешь меня убить, и… Она закашлялась, проглатывая остатки слов. — Я знаю, — прошипел Мартин, позволяя на несколько секунд ненависти захватить выражением его лица. — Ты проклята, мама. — уже будничным тоном сообщил он и не сдержался от улыбки, глядя на то, во что превратилась Долорес. Вернее, в кого. — Да как ты посмел?! — взревела она. Мартин улыбнулся шире. Собственная кровь попала на губы. — Знаешь, — протянул он. — Адриан и есть моё орудие, и он понятия не имеет, что ты божеского племени. — Ч-что? — Долорес схватилась за стену, с опаской оглядываясь назад. — Врёшь. — Я могу его позвать, — любезным тоном предложил он. — Проверишь. Сегодня читал одного человеческого писателя, весьма талантливого, кстати, — Бог прислонил палец к виску. — «Смерть — это переход к вечному свету», вот как он писал. Долорес поджала губы, в чёрных глубинах глаз сплелись ненависть и ужас, порождая новое чудовище. — А я прекрасно осведомлён, что больше всего на свете ты ненавидишь свет, — спокойно продолжил Мартин, ничуть не впечатлённый игрой в гляделки. — Потому что боишься до трясучки, — закончил он и отвернулся. Долорес сплюнула, расхохоталась и попятилась к выходу. — Ты ещё заплатишь за всё, и ты, и всё твоё отродьё, — приговаривала она на ходу до тех пор, пока не оказалась снаружи, а перед её носом не захлопнулась будто сама собою дверь. Смерть — это переход к вечному свету. Мартин рухнул перед Натали на колени. Что-то внутри него кричало, до хрипоты, до немого стона. А Бог молчал, убирал с лица убитой волосы, исступлённо нежно, прикрыл веки, пряча застывшие обломки неба. Не будет больше откровений. Мартин лег рядом, не боясь ни крови, ни холода коченеющего тела. Он закрыл глаза. Бог видел небо Лондона, роняющее жемчужины снега, чувствовал тонкий запах клевера и мягкость травы под ладонями. Смерти не существовало. Существовала Натали, просто её теперь не было рядом. Вечный свет коварным маяком уводит далеко. Так далеко, что глупым Богам и не снилось. Да им вообще ничего и не снится. Бог слышал её бархатистый смех, чувствовал сигаретный дым, забирающийся прямо под кожу. Боль танцевала что-то вычурное, танцы многорукого Шивы, под расстроенную скрипку, под хриплое дыхание умирающего Левиафана. А забвения не было. Смерть пахла ромашкой и горечью сигарет. Мартин услышал шаги и стал невидимым. * — Вашему мальчику нужна помощь, хорошая профессиональная помощь, — мадам из полиции отдала какие-то бумажки мрачному Габриэлю, бросила на Эмили, пропитанный скорбью взгляд, и ушла, уводя за собой остальных полицейских, с их тревожными разговорами и треском раций. Мартин волочился тенью за людьми в странных желтых одеждах, что упрятали Натали в уродливый саван. Он провёл две ночи в комнате, наполненной мертвецами, и почти обрадовался, когда тело Натали вновь куда-то увезли. Он из-за плеча наблюдал, как чужие люди совершали свои странные ритуалы. Пудрили, красили, переодевали, одновременно обсуждая выборы нового мэра и корм для пуделя. Всё было странно: люди, их лица, запахи, голоса, жизнелюбивые песенки, доносившиеся из радио... Мартин знал, что занимается глупостью; что неподвижное, окоченелое тело — совсем не его Натали, а лишь ветхий след. Тень от упавшей звезды. Но у него ничего больше не осталось. Он помнил об этом, когда священник с постной физиономией произносил над открытым гробом странный набор слов. Эмили опиралась о локоть Габриэля и по её бледным щекам бежали глупые, ненужные слёзы. "Словно это вернёт её", – фыркал про себя Бог Он наблюдал издали, одетый в плоть и кровь, безразличный, нарисованный чей-то дрожащей от похмелья рукой. У Мартина не было смелости подойти ближе, да и не хотелось ловить удивлённые взгляды Агрестов. Он смотрел, как опустилась крышка гроба, позволил бровям вспорхнуть ко лбу, когда увидел, что люди подходят и бросают в могилу комья земли. «Дикость», — пронеслось у него в мыслях. — Ты печальный. Появление Адриана застало Мартина врасплох. — А ты наблюдателен, — лениво ответил он, настороженно наблюдая за людьми с лопатами. Слой за слоем — Натали прятали в земляной мешок. — Я не хотел убивать её, даже не помню, как так вышло, — сдавленно проговорил Адриан. Мартин отвернулся от сцены захоронения и удивлённо посмотрел на Агреста. Он опустился перед ним на корточки, чтобы их лица оказались вровень. В зелёных глазах стояли слёзы. — Скучаешь по Натали? — спросил Бог. Адриан задумался, а потом быстро-быстро закивал. — Да. — Понимаю, — Мартин неловко похлопал мальчика по плечу. — Очень хорошо понимаю. — Почему я убил её? — прозрачная слеза проскользила по детской щеке. Мартин вздохнул. — Скажу по секрету, ты не убивал её, твоей вины здесь нет. Адриан шмыгнул носом. — Откуда ты знаешь? — Ну я ведь Бог, — Мартин выдавил свою фирменную улыбку и выпрямился, бросая взгляд через плечо. Церемония была окончена, немногочисленный народ принялся расходиться. — И всё-таки ты грустишь. Хочешь, я убью кого-нибудь? — спросил Адриан, теребя пуговицу на рукаве чёрного пиджака. Мартин фыркнул. — Убей священника. Адриан посмотрел на Бога с удивлением. — Он говорил что-то оскорбительное про Натали, — быстро пояснил Мартин и взял мальчика за руку. — Твоя мама тебя потеряла. — А как же священник? — насупился Агрест. Бог вздохнул. — Я пошутил. * Габриэль очень удивился, увидев Бога у себя в кабинете. — Чем обязан? — поинтересовался он. Мартин рухнул на свободный стул. — Ох, сколько же у тебя книг! И ты их все читал? Поразительно! Ну и ну… Кстати, хорошая рубашка, Эмили подбирала? Да, очень удачно, освежает цвет лица и подчёркивает цвет глаз. У вас, у людей, столько забавных причуд. Например, часы. До сих пор не совсем понимаю, зачем они вам. — Хватит, — Габриэль поднял ладонь и поморщился. — Что тебе нужно на этот раз? — Мне нужна помощь, — быстро выдал Мартин и будто даже сам удивился собственной искренности. — Помощь? — растерянно переспросил Габриэль. — Взамен я даю слово помочь тебе с чем угодно, что в моих возможностях, — торопливо добавил Бог и провёл рукой по волосам. Он нервничал. — Я потерял человека. — Человека? — Да-да, — Мартин взмахнул рукой. — Смертную. Её убили почти на моих глазах. Габриэль подавил удивлённое выражение лица и откинулся в кресле. — Итак, — произнёс он, глядя Богу в глаза. — И что ты чувствуешь? Мартин поморщился. — Ну что за вопросы, в самом деле? А что чувствовал бы ты на моём месте? — Я не на твоём месте, — мягко заметил Агрест. Бог уставился на него, а потом рассмеялся, представив, что было бы неплохо поменять их местами. Была бы хорошая шутка. Смеха было слишком много, что в конце-концов Мартин заплакал. Впервые после смерти Натали.