XVI.
6 марта 2021 г., 08:33
Солнце пряталось за тучами. Над городом вился пар, как над вспоротым брюхом животного.
Удобно быть невидимым. Главное, держаться подальше от Адриана — он почувствует.
Мартин наблюдал за ними почти с ностальгией. Почти с болью, которая давно заглохла, заросла травой и дёрном. Но что-то внутри тихо скулило умирающей собакой, когда взгляд вновь натыкался на Адриана и Маринетт, всецело поглощённых негромкой беседой друг с другом.
«Наверное, Адриан, как никто другой, заслужил счастья», — подобные мысли в голове Мартина озвучивал голос Натали. Память жестока на подобные вещи. С жадностью цепляется до любой мелочи — не отдаст, не разменяет.
Бог готов был поздравить Адриана лично, но задался вопросом: будет ли он счастлив? Есть ли с чем поздравлять?
Время течёт иначе, когда ничего не ждёшь. Когда свыкаешься с тем, что недавно грозилось вытрясти тебе душу.
Война, долгая и бессмысленная, в ней Мартин потерялся окончательно. Забвения не было, но он его больше не искал.
После дружбы с человеком начинаешь невольно подвергать сомнению все привычные догматы и законы самой пустоты.
— Мне уже лучше, — Мартин посмотрел прямо в глаза Габриэлю. В них серой наледью застыло равнодушие. — Спасибо.
Агрест кивнул и поднялся из-за стола. Он подошёл к окну, сложил руки за спиной, и не глядя на Бога, заявил:
— Тогда пришло моё время просить тебя о помощи, — голос его был сухим, пустым. Мартин понимал: в последнее время Габриэлю было нелегко.
— Конечно, — улыбнулся Бог. — Только помни, что в моих силах далеко не всё.
Габриэль обернулся. Между сдвинутых бровей засела морщинка.
— Я люблю Эмили, больше всего на свете, — тихо, но уверенно произнёс он. — Больше кого-либо.
— Что ж, это здорово, — протянул Мартин, не понимая куда клонит Агрест.
— Не могу её потерять снова, — пугающе спокойным тоном продолжил Габриэль.
— Не теряй, — миролюбиво бросил Бог, и лицо Агреста тут же преобразилось.
— Уже теряю, — холодно отчеканил он и достал папиросы. — Она страдает из-за Адриана. Не может его отпустить.
— А ты можешь? — спросил Бог с удивлением.
— Уже давно смирился с тем, что сына у меня больше нет, — меланхолично отозвался Агрест и поджёг папиросу. — Но Эмили так не сможет. Она должна распрощаться с ним. Самым категоричным образом.
Мартин вздохнул. Он всё ещё не понимал.
— Куда ты клонишь?
Габриэль усмехнулся, дым окружил его облаком.
— Адриан должен умереть. Найдёшь себе другого. А с нас хватит.
Мартин подавил рвущийся наружу смех, а потом почувствовал кислый привкус на языке, наверное люди зовут это разочарованием.
— Я не буду говорить о том, что отец из тебя не очень, — произнёс Бог, поднимаясь на ноги. — Хотя почему же? Отец из тебя дерьмовый.
Габриэль ничего не ответил. Мартин прошёлся взад-вперёд по кабинету, пытаясь собрать мысли в кучу.
— Но как бы там ни было, Адриана нельзя убить, — с этими словами Бог подошёл к Агресту. — Орудия богов бессмертны.
— Что ж, — Габриэль вмял окурок в пепельницу. — Тогда просьба иная: сымитируй его смерть.
Мартин усмехнулся.
— А что я скажу Адриану? Что ты ему скажешь?
— Ничего, — резко обрубил Агрест. — Я запрещаю тебе говорить об этом. А мы уедем сразу, только нужно выбрать подходящий момент для всего…
— Запрещаешь? — Бог фыркнул. — Да кто ты такой?
Габриэль ухмыльнулся.
— Не расскажешь, потому что иначе я сообщу Адриану про Натали.
Мартин застыл. Волной поднялось негодование, но почти сразу улеглось.
— Адриан ничего не узнает, — вкрадчиво заверил Бог и улыбнулся. — Но вечность оберегать эту грязную тайну я не намерен.
— Вечность и не нужно, — парировал Габриэль. — Тогда, раз всё решили, обсудим детали.
Мартин потряс головой, избавляясь от навязчивых воспоминаний.
— И я спрашиваю, убивал ли ты других, невиновных, простых людей? — разнёсся голос Маринетт, и Бог устало прикрыл глаза, уже рисуя в голове дальнейший сценарий развития событий.
Адриан не будет ей лгать, да и зачем, если вся его жизнь — это череда убийств?
— Нет, конечно нет, — заверил Адриан своим самым благонадежным тоном.
Мартин еле сдержался от поражённого восклика: «Как нет? Что значит нет?»
Но увидев, как двое склонились друг к другу, Бог ретировался, оставив всё возмущение при себе.
Адриану нужно было дать время.
*
Присутствие Бога — это пляшущий огонь на перефирии.
Аромат пионов и сандала.
И нечто ещё: незримое, неуловимое, неопределимое.
Адриан старался не обращать на него внимания. Но когда Маринетт заснула в гостиной, Агрест остался один, и тогда присутствие Мартина обозначилось ярче.
Он нашёл его в той комнате, где когда-то проводил дни за днём. От воспоминаний, зацарапавшихся внутри, Адриан поморщился.
Но тут же опомнился: именно в этой комнате находится кое-что важное.
— Хватит, я знаю, что ты здесь, — произнёс Адриан, обращаясь к смутной тени, зависшей у кровати.
Мартин вяло похлопал в ладоши.
— Браво, — сказал он и смерил Агреста оценивающим взглядом. — Да, недаром ты был избран пустотой.
— Да-да, это всё я слышал, — Адриан бросился к столу, беспорядочно выдвигая ящики. — Не видел чёрную коробку?
— Маринетт задвинула её под кровать, — беспечно произнёс Бог и отошёл в сторону. — Что-то не так?
— Маринетт? — Адриан опустился на колени перед кроватью. Коробка была на месте. — Она видела, что в ней? — обеспокоенно спросил он, вытряхивая нехитрое содержимое на пол.
Мартин пожал плечами.
— Допустим, видела.
— Это катастрофа, — прошептал Агрест, приподнимая цепочку с кулоном. — Стоило избавиться от этого раньше…
— Чего же не избавился? — удивлённо спросил Бог, подбирая с пола зажигалку. — Времени было у тебя навалом.
Адриан спрятал кулон в карман и привалился спиной к краю кровати.
— Всё это барахло напоминало мне о том, что я был кем-то. Ребенком, убийцей, плохим сыном…
— С последним вынужден не согласиться, — рассеянно проговорил Бог, глядя на зажигалку с престранным выражением лица. — Ты ведь говорил с ними. И всё правильно понял, хотя Габриэль утаил кое-что, по моим меркам, слишком важное.
Адриан посмотрел на него с тенью замешательства.
— О чём ты?
Бог с ответом не торопился, щёлкнул зажигалкой, и улыбнулся, когда из неё вырвалось слабое, голубое пламя.
— Габриэль хотел, чтобы я убил тебя, — встретив нетерпеливый взгляд Адриана, ответил наконец Мартин.
Адриан хмыкнул, провёл ладонью по лицу и засмеялся.
Бог одарил его понимающим взглядом и вздохнул.
— Да, ты определённо готов.
— Что? — резко осёкся Адриан.
— Поймёшь позже. Самостоятельно.
— Как так вышло, что вы с ним стали проводить встречи?
Мартин ссутулил плечи.
— Долорес убила Натали.
— Что? — вскинулся Адриан, но замолчал, остановленный движением ладони Бога.
— Да. Долорес убила её, обхитрив меня и её саму, — Мартин холодно улыбнулся и склонил голову, позволив волосам занавесью скрыть его лицо. — Я потерял Натали, и это было тяжело. Видишь ли, она была дорога мне. Те шесть лет, что мы провели вместе.. Да, этого ничтожно мало, но благодаря тому отрывку жизни, я увидел многое в другом свете.
Адриан перевёл взгляд с Бога на металлическую зажигалку, что тот всё ещё сжимал в руке.
Тусклые, неясные картинки зашевелились в памяти, потрясение, что испытал Агрест, быстро прошло.
— Я почти не видел вас вместе…
Мартин поднял на него взгляд.
— Мы были знакомы ещё до случая с самолётом.
Брови Адриана взлетели вверх.
— Поразительно, — произнёс он.
— Ещё как, — слабо улыбнулся Мартин. — Именно поэтому мне пришлось обратиться за профессиональной помощью к твоему отцу.
— Я думал, Боги умеют справляться с чем угодно, — уколол его Агрест.
— И я справился, — спокойно ответил Мартин. Он убрал волосы с лица и уставился на Адриана.
— Ты должен рассказать Маринетт правду. Иначе у вас ничего не выйдет. Ты не сможешь скрывать истину вечность.
— Уверен? — с ухмылкой переспросил Агрест, не обращая внимания на неуместную, столь непривычную печаль на лице Бога.
«И что на него нашло?» — с раздражением подумал Адриан.
И вскочил на ноги, полный решимости.
— Она ни о чём не узнает, — тихо сказал он, будто убеждая в этом самого себя.
— Дело твоё, я предупредил, — Мартин пожал плечами и испарился.
Адриан сжал челюсти, глядя на то место, где секундой ранее был Бог.
Его слова, брошенные будто к случаю, посеяли нехорошие сомнения.
Вот только Мартин ничего не говорил и не делал просто так.
Адриан почувствовал краем сознания жуткую беспомощность: сколь бы тщательно он не заметал за собой следы, это не поможет.
Маринетт была другой. Необыкновенной. Такие не терпят лжи и презирают трусость.
И если Маринетт вздумает уйти, она, конечно, уйдёт.
На место беспомощности заступил ползущим холодком, страх.
Маринетт должна была остаться с ним.
*
Проснувшись, Маринетт не сразу поняла, где она.
Воспоминания о недавних событиях собрались по щелчку, вызвав горькое переживание чувства вины.
Маринетт поднялась, стараясь сохранять спокойствие: не произошло ничего непоправимого. Обыкновенный семейный конфликт. Недопонимание.
И перед Джиной она объяснится, может, даже бросит слова извинений, вполне искренних, пусть и неловких…
Маринетт почти удалось успокоить себя.
Она вздрогнула, уловив краем глаза движение в затемнённом углу.
— Адриан, — выдохнула Маринетт.
— Я тебя потревожил?
Дюпен-Чен не могла не заметить перемены в его лице. Во взгляде. Будто за пару часов, что она проспала, кто-то украл влюблённый блеск из зелёных глаз, заменив мрачным мерцанием, разбил нежность, и из сотни осколков собрал настороженность.
Губы Маринетт опечаленно дрогнули.
— Что-то случилось? — тихо спросила она и поднялась. Сделала несколько шагов вперёд и застыла, будто пригвождённая внимательным взглядом Агреста.
Маринетт была уверена, что она сражается с волей божью, с чужими и абсурдными догмами, делая каждый раз выбор в пользу Адриана.
Она была нужна ему.
Маринетт всё же преодолела последние дюймы разделявшие их. Взяла прохладную ладонь Агреста в свои, ободряюще сжав.
— Я должен рассказать тебе кое-что, — сдержанно объявил Адриан.
В глазах Дюпен-Чен мелькнула растерянность:
— Да? И что же?
— Правду, — ответил Адриан, и по его губам проползла тень отчуждённой улыбки.
Он оборвал контакт их рук, оставив Маринетт с её замешательством.
Адриан раскрыл другую ладонь, позволив стечь и повиснуть золотистой цепи, увенчанной прозрачным кулоном в форме слезы.
— Мне кажется, ты должна знать, что это, — небрежно произнёс Адриан, будто прочертил слова в воздухе.
Маринетт быстро кивнула: она не хотела рыться в его вещах, конечно, поступок не самый благородный, но…
«Ты в упор не видишь сути», — проворчало сознание голосом Джины.
Да Маринетт дошло.
Кулон в форме слезы… Семейная ценность — выскочила пойманная на лету строчка из пыльных архивов полицейских отчётов.
— Это… Оно ведь принадлежало… — Маринетт уставилась на украшение.
— Надье Шамак, — Адриан кивнул. — Я нашёл это под ванной, видимо, когда Натали перетаскивала тело…
Маринетт выдохнула.
— Натали убила её, я знаю, — быстро сказала она. — Мартину пришлось…
— Он соврал, — Агрест поморщился. — Видишь ли ему было известно, что работать с убийцей ты бы не стала. И он соврал.
Маринетт непонимающе затрясла головой.
— С убийцей? О чём ты…
А тени оживились, захихикали на разный лад, выпучили белёсые глаза.
— Я прикончил Натали, — невозможно пустым тоном сообщил Адриан. — И тех детей убил тоже я.
Маринетт прикрыла глаза, возвращая себе жалкие остатки самообладания.
— Не верю, — заговорила она надломленным и сухим голосом. — Это не смешно, Адриан! Совсем не смешно.
— А я и не шучу, — спокойно отозвался Адриан. — Я говорю всё, как оно есть. Жертвы становились старше с каждым разом, не так ли? Потому что я рос.
Маринетт вздрогнула. Тени начали водить хоровод вокруг неё — нет, всего одна. Адриан кружил вокруг, будто кот подбирающийся к ничего не подозревающей мыши.
— Но… Ты ведь говорил, — голос Дюпен-Чен дрогнул, но не сорвался. Она сжала кулаки, будто выжимая из себя последние силы. — Ты солгал!
Смешок Адриана, раздавшийся где-то позади, был холодным, под стать ноябрьскому ветру на улице.
— Нет, не совсем, — лениво опроверг Адриан слова Маринетт. — Ты спросила, убивал ли я невиновных, но ни один из них не был таковым.
Его голос прозвучал совсем близко, вызвав у Дюпен-Чен морозную оторопь.
— Ох, правда? — прошипела она, резко оборачиваясь и встречаясь с апатичным взглядом зелёных глаз, что совсем недавно служили источником её вдохновения. — Ты это серьёзно? Дети, Адриан! Сколько им было?
— Какая теперь разница? Они выросли и стали бы такими же как и все.
Маринетт безрадостно рассмеялась, находясь на грани к истерике.
— И я тоже был ребёнком, — сухо напомнил Адриан, пожав плечами. — Меня никто не спрашивал, хочу ли я быть чёртовым орудием для Бога.
Маринетт затихла. Головная боль вернулась с новой силой.
— Тебе стоило рассказать мне всё раньше, — устало заявила она. — Теперь я понятия не имею, как к тебе относиться.
Адриан шагнул вперёд, беззвучно, будто призрак.
Маринетт машинально отступила, с опаской замечая мелькнувшее в зелёных глазах раздражение в ответ на её движение.
— Я не врал насчёт своих чувств. Ты нужна мне, Маринетт.
В голосе его, чистом и красивом, проступило нечто почти детское, болезненно-одинокое.
Маринетт показалось, что в ней в ту ночь что-то умерло. Сгорело пущенной к блёклым небесам птицей, сгинуло в ядовитом плену абсентовых глаз.
Наверное, всё дело в пустоте, — она изобретательна на чудовищ.
Адриан убивал не из своей прихоти, к тому же – разве он не изменился? Разве не оброс человечностью? Маринетт точно знала, что все заслуживают второй шанс.
— Ты ведь не оставишь меня? — утончённо вежливо спрашивал Адриан.
А Маринетт казалось, что вопрос с подвохом, таит в себе его, как озеро с чистой гладью, прячет скользкие, цепкие водоросли.
— Не оставлю, конечно, не оставлю, – отвечала она тут же, и ничуть не сомневалась.
Чудовищ ведь должен кто-то любить, не так ли?
Примечания:
Вдруг! меня читают наивные души, непознавшие жЫзни!
хотя это, конечно, вряд ли
Всё, что сейчас и будет дальше происходить между Адрианом и Маринетт – НЕ ЗДОРОВО И НЕ КРУТО
Это полный жопокряк и я этого не одобряю (но пишу, ибо надо так🗿)