Забытый

— Доверие, — начал было Мартин, раскачиваясь на стуле. — Основа счастливых отношений, — торопливо закончил за него Адриан, метнув в сторону Бога обречённый взгляд. — Я это уже слышал. — И продолжил всюду преследовать Маринетт? Адриан стушевался и предпочёл спрятать лицо за первой вытащенной с полки книгой. «Вечно он всё преувеличивает», — сетовал он про себя, блуждая неосмысленным взглядом по строчкам. — На твоём месте я бы воздержался от раздачи советов, — проворчал Агрест. — Почему? — удивлённо осведомился Бог. — Тебя нельзя назвать счастливым, — продолжая тупо скользить взглядом по страницам, ответил Адриан. Раздался стук. Стул резко опустился на все четыре ножки. Агрест наконец удостоил Мартина взглядом. Его лицо оставалось беспечным, но глаза, обычно светло-карие, вспыхнули алым. — Я никогда не отрицал свою вину, — холодным тоном произнёс Бог. — И я хотя бы не пытался казаться хорошим. Адриан отбросил книгу. Раздражение тенью пробежалось по его лицу. — Я люблю Маринетт, — сказал он. Мартин посмотрел на него с какой-то ленивой жалостью. — О нет, — тихо обронил он. — Ты одержим. — Вздор, — покачал головой Агрест, поднимаясь. — Вечно ты всё додумываешь, — он указал на него пальцем. — В этом твоя проблема. Мартин улыбнулся. — Возможно, — протянул тот. — Возможно, у меня комплекс Бога, но не забывай, что я чувствую каждую твою эмоцию. Мы связаны. Одним воздухом дышим. Адриан смерил Бога насмешливым взглядом, надевая пальто. — Может, тогда ещё и на выступления будешь вместо меня ходить? Мартин фыркнул, мгновенно растворяясь в воздухе. Его голос раздался из-за книжных стеллажей. — Я бы мог, но не хочу. — Очень удобно, — проворчал Адриан, покидая родительскую библиотеку. Велик был соблазн всё там поджечь к чёртям собачьим, но Адриан не хотел стать подтверждением сказанного Мартином. Вечернее солнце светило совсем не по-зимнему, или попросту Агрест отвык от света. Он поднял выше ворот пальто, будто ставя барьер между собой и шумным миром, встретившим его за пределами ворот гулом трассы и мимолетной человеческой болтовнёй. Адриан не сразу обратил внимание на чёрный автомобиль, припаркованный совсем рядом с особняком. Он бы и прошел мимо, но открылась дверь с водительской стороны, и из салона вышла мадам Росси, изображая на лице загадочную улыбку. — Мсье Агрест! Не представляете, как я рада вас видеть. — Что вы здесь делаете? — сухо поинтересовался Адриан, всем видом давая понять, что совсем не разделяет восторгов Росси. Она же его грубости будто и не заметила, только обошла машину и раскрыла пассажирскую дверцу. — Мне поручили вас отвезти, — произнесла она и подмигнула. Агрест не сдвинулся с места. — Спасибо, но я прекрасно дойду сам. — Что вы такое говорите? — удивлённо захлопала ресницами Лила. Имя по мнению Адриану, ей подходило, такое же липкое, тянущееся смолой, приторное. Лила ему не нравилась. — Я говорю, что дойду сам, — вкрадчиво заверил Агрест и уже развернулся, чтобы уйти, как ощутил хватку на локте. — К чему это упрямство? — тщательно скрывая недовольство, протянула Росси, и Адриан заметил, что её речь почти певучая из-за итальянского акцента. Он посмотрел на неё выжидательно. — Понимаете, организатор уверен, что я выполню его маленькое поручение, но вы противитесь, — продолжила щебетать Лила, тон её из наигранно-кокетливого сделался обиженным. — Вы что же, хотите меня подставить? — Не хочу, — Адриан грубо высвободил свою руку. — Чёрт с вами. Всю дорогу Лила бросала на него заинтригованные взгляды через зеркало заднего вида, и Агрест делал вид, что не замечает этого. — Ну, а чем вы занимаетесь помимо музыки? — спросила Росси, поправляя локоны. — Отвечаю на идиотские вопросы, — бросил Адриан. Лила картинно закатила глаза. — Бросьте! У вас, наверное, много поклонниц, но возможно вам нужен кто-то более… — У меня есть девушка, — отрезал Агрест. Росси закусила нижнюю губу и сжала руль сильнее, чем нужно. — Девушке можно ничего и не говорить, разве не так? — Не понимаю о чём вы, — нахмурился Адриан. Лила растянула полные губы в ухмылке. — Вы как непреступная крепость, Адриан, — протянула она и обратила долгий взгляд к зеркалу. — Меня это заводит. Агрест пожал плечами. Намёки Росси не вызывали ничего, кроме тонкого налёта отвращения. Он испытал жуткое разочарование, когда Лила продолжила следовать за ним и по театру, в котором должно было состояться выступление. — Большое спасибо, но я дальше я как-нибудь без вас разберусь… — Вы приходите как-нибудь к нам, — не желала никуда уходить Росси. — Дети будут счастливы вновь вас увидеть. — Адриан! — раздался голос Маринетт, для Агреста это было все равно, что среди невнятного шума различить пение райских птиц. По телу разлилось тепло. Лила среагировала мгновенно, вперила свой острый взгляд в Дюпен-Чен, оценивающе пробежалась по раскрасневшимся от холода щекам и растрепанным волосам. Пальцы Росси крепко ухватили плечо Агреста. — Милая девочка, но совсем не вашего круга, слишком простая, — быстро прошептала она, затем, неуловимым движением всучив свои координаты, Лила удалилась, одарив растерянную Маринетт снисходительной улыбкой. Адриан приготовился к объяснениям, но наверное, за него всё сказало облегчение, проступившее на лице с уходом Росси. Маринетт рассмеялась. Она подошла и клюнула Адриана в щёку. — Кажется, я ей не понравилась, чего не скажешь про тебя. Адриан взглянул на Дюпен-Чен так, словно только проснулся, с трудом подавил злобное выражение, но от этого будто ещё больше окаменел. — Она отозвалась о тебе не самым лучшим образом, — монотонно проговорил он. Маринетт беззаботно пожала плечами. — Бывает. Адриан заставил себя улыбнуться. — Да, бывает, — и опережая подозрение, заскользившее в синих глазах, добавил. — Мне пора на сцену. * Чудовищ любить не просто. Особенно тех, что коронованы тенями по божьей милости и под неотступным взглядом Пустоты. Маринетт старательно делает вид, что не чувствует преследующего её взгляда по дороге от работы до дома. Сдерживает ядовитые шипы фраз, замечая недовольство в глазах Адриана, когда она говорит, что собирается посетить Джину или родителей. Любить чудовищ не просто. Находиться с ними рядом неразумно, но ещё более опасно — уйти. — О чём ты думаешь? — голос Адриана пробирается ей в голову, будто вязкая темнота, в сравнении с которой ночь — блаженная улыбка умирающего на устах — лишь сгусток мягких, лиловых теней. Маринетт крепче сжимает локоть Агреста. На дорогах местами скользко. Она вздыхает, пар вырывается изо рта, как напоминание: она жива. — Адриан, я могу попросить тебя? — Ну конечно, принцесса, — несмотря на мирный тон, Маринетт почти кожей почувствовала в тёплом звучании голоса напряжение, натянутое леской. Готовой перерезать ей шею. — Хватит следовать за мной, — Маринетт не верила в свою смелость, она бы хотела произнести эти слова, глядя Адриану в лицо, но вместо этого уставилась на украшенную к Рождеству витрину пекарни. Огоньки мигали и отражались в заледенелых зеркалах луж. Тишина начала сжимать рёбра, и Маринетт перевела взволнованный взгляд на Агреста. А он вновь будто окаменел, только глаза: невыносимо яркие, горящие небесным пламенем, выдавали в нём не статую, а человека. Тонкие пальцы взметнулись и утонули в морской пене золотистых волос. Губы Адриана дрогнули в какой-то беглой, больной усмешке, глаза спрятались за тонкой кожей век. Маринетт застыла в ожидании (чего — не знала), Адриан напомнил ей в ту минуту сбежавшую от кукловода марионетку. — Я не хотел. Правда. Оправданий Дюпен-Чен не ожидала. Она была готова ко лжи, попыткам давить на жалость и даже угрозам. Но Агрест выглядел словно осознавшим всю неправоту своих действий, и Маринетт поверила: в печаль, уснувшую в уголках его губ, в раскаяние, светочом озарившее взгляд. — Просто, — выдавил из себя Адриан. — Мне ли не знать, как люди уязвимы? Маринетт устало вздохнула и прислонила ладонь ко лбу. С Адрианом она начинала терять чувство реальности. Ещё в самом начале, когда впервые остановилась перед загадочным особняком. — Чтобы больше такого не было, — спокойно попросила Маринетт, вглядываясь во всё ещё смущённое лицо Агреста. — Я не из тех девушек, что находят это ужасно романтичным, в общем... Ты понял. — Я очень боюсь, что ты исчезнешь, — обречённо вздохнув, произнёс Адриан. Маринетт ничего не отвечала, ей становилось холодно. И дышать было нечем. Под открытым небом. — Иногда ты заставляешь меня бояться, — через силу призналась Дюпен-Чен. Тень стыда коснулась её сердца, когда во взгляде Агреста горечью проступила боль. — Я никогда бы, — прошептал он и осёкся, сокрушённо покачав головой. Маринетт приблизилась к нему, смело заглянула в глаза, переступила через вросшее чувство вины. — А что, если я захочу исчезнуть? Что будет, если уйду? Что ты мне сделаешь, если я уйду? Выражение лица Адриана переменилось так быстро, что Маринетт даже отшатнулась, напрочь растеряв недавний кураж. Вот перед ней был нежный юноша, влюблённый, переполненный чувствами; а теперь незнакомец. Тот самый, из её сновидений. «Беги, беги, Маринетт», — зашипели чёрные, тонкотелые тени. Глаза Адриана опасно блеснули. — Ты не уйдёшь, — произнёс он. — Тебе нет нужды уходить. — Вот видишь, — срывающимся голосом произнесла она. — Об этом я и говорила. Адриан бережно обнял её, будто пытаясь донести до неё очевидную мысль: он её никогда не обидит. Незачем плакать. Не нужно бояться. «Он просто не хочет быть вновь оставленным», — говорила себе Маринетт, фарфоровой статуэткой застывая в его руках. «Но это не твои проблемы», — напомнил мерзкий, всезнающий голосок. — Мне нужно идти, уже поздно, — Маринетт нацепила на себя улыбку, чтобы усыпить темноту в сердце Адриана. Наверное, она забыла, что темнота никогда не спит. * Мартин в её комнате появился неожиданно. Дюпен-Чен выругалась, подскочив на месте. К подобному нельзя привыкнуть. «Чертовы боги», — Маринетт посмеялась бы над подобным выражением, прокатившимся по языку. Оксюморон. — Извини за очередное вторжение, — поспешил объясниться Бог. — Но только здесь я могу поговорить с тобой без присутствия Адриана. Маринетт рухнула обратно на кровать и хмуро посмотрела на Мартина. Какую бы тему он не решил обсуждать, Маринетт была настроена категорично против. — Как ты знаешь, Адриан моё орудие, но есть одна вещь, о которой ты могла лишь догадываться… — О, правда? Например, о том, что он убийца? — скривилась Маринетт, скрестив руки на груди. Бог быстро приподнял брови и опустил их обратно, будто оказавшись в неловкой ситуации. — О его бессмертии. Маринетт сначала изумилась (как же так, почему всё важное она узнаёт столь поздно?), но потом апатично кивнула. Порог удивления вырос настолько, что мог бы подпереть небо. Адриан бессмертен? Что ж, чего-то подобного и следовало ожидать. Скажи ей Мартин, что у Агреста аллергия на голубиные перья – она удивилась бы больше. — Хорошо, зачем мне это знать? Ты пытаешься меня запугать или что? — поинтересовалась Дюпен-Чен, пытаясь держать голос и спину ровными. Незачем Богу видеть, что страх давно вьёт гнёзда в её человеческом сердце. — Я сказал не всё, что должен, — укоризненно заметил Мартин. Он бродил по комнате, будто маятник, раздражая и нервируя Дюпен-Чен ещё больше, но наконец — остановился у окна, повернувшись к нему спиной, и держась за подоконник. — Мои коллеги требуют, чтобы я притащил Адриана к ним. К нам. — Зачем? — тупо спосила Маринетт. — Ибо нечего бессмертному по землям смертным разгуливать, — насмехаясь, ответил Бог и взмахнул ладонью. — Или что-то вроде того. Я не знаю! Мне всё это кажется, конечно, глупостью, но я увидел в этом и выгоду. — Ещё бы ты не увидел, — пробормотала Маринетт. — Чувства Адриана к тебе сломают его окончательно, но помогут вылечиться, — заверил Мартин. А Маринетт ничего не поняла: — Тебе уж знать о его чувствах… — Да, мне, — твёрдо ответил Мартин и улыбнулся. — А кому ещё? — А от меня-то ты что хочешь? — устало протянула Маринетт. — Я? Да ничего, — Бог пожал плечами. — Просто решил предупредить. — Очень мило с твоей стороны, — натянуто произнесла Дюпен-Чен и вдруг взглянула на Мартина, отбросив всё своё неодобрение и недоверие — А если он решит убить меня, ты ведь предупредишь? Не только меня, кого угодно… Бог посмотрел на неё с любопытством и тихо усмехнулся. — Разумеется, — пообещал он и исчез, чтобы через мгновение объявится снова. — Приходи к Адриану завтра в восемь вечера. С этими словами Мартин ушёл окончательно. * Вино пахло спелой ягодой, таяло во рту золотистым солнцем и оставалось древесной нотой на языке. Лила отставила бокал в сторону и с любопытством оглядела убранство гостевого зала. Мрачно, пусто, отчуждённо — все подходящие эпитеты Агрест прочёл в легко прищуренных глазах. Зелёных, как степи, объятые солнцем. — И всё-таки здесь мало света, — произнесла Росси и допила своё вино. Делала она это ловко, даже помаду не смазала, ножку бокала сжимала с какой-то томительной элегантностью, и Агреста почему-то разбирал смех, но он топил его, держал на цепи. Время едва переставляло ноги. — Я уделил вам своё внимание, — сказал Адриан, поднимаясь. — Теперь, боюсь, мне нужно идти. Было приятно пообщаться. Ему не было. Пустая болтовня об искусстве, о благотворительных фондах, что готовы друг друга поубивать за возможность сделать Агреста своим лицом. Всё было пресным, насквозь испорченным. Лила медленно улыбнулась, внаглую подошла совсем близко. Адриан уловил сладко-горький запах её духов. — Что за тайны вы прячете запертыми в своём ледяном сердце, — Лила очертила пальцем скулу Адриана. — Мсье Агрест? Адриан отшатнулся, сохранив на лице железную невозмутимость. — Вам лучше не знать, — учтиво ответил он. Лила рассмеялась. — Что ж, надеюсь, однажды вы мне доверитесь, — она смерила Агреста пытливым взглядом. — Во всех смыслах. Он проводил её до машины, не ответил на пожелание доброго вечера, брошенное самым кокетливым тоном из возможных, лишь кивнул, и попятился обратно, в безопасную тень от скрюченных садовых деревьев. На его губах расцвела злобная ухмылка. Маринетт настигла его со спины. — Адриан. Агрест стёр с лица ухмылку и развернулся, натыкаясь на пронзительный взгляд синих, будто летнее ночное небо, глаз. В них он заметил тень страха, узор переплетающихся между собой вопросов, и усталость. Адриан боялся одного — увидеть разочарование. — Почему ты здесь? — поинтересовался он и тут же исправился, решив, что первый вопрос прозвучал слишком грубо. — Что-то случилось? В сумрачной глубине сада раздалось судорожное хлопанье крыльев. Дюпен-Чен вздрогнула, заставив Агреста вспомнить о том, что перед ним человек. Люди мёрзнут, болеют, принимают всё близко к сердцу. — Нужно поговорить, — тихо сказала Маринетт и двинулась вперёд, к особняку. Адриан мысленно чертыхнулся, когда она прошла в гостевой зал. Тёмные брови красноречиво изогнулись при взгляде на оставленные бокалы и вино. — Я видела её, эту девушку, — выдавила из себя Маринетт. Подрагивающими пальцами она попыталась ослабить шарф на шее, вышло у неё не сразу. — Я её узнала. И сейчас чувствую даже некоторого рода удивление, что она ушла от тебя живой. Маринетт произнесла это, глядя куда угодно, но только не на Адриана. Её последние слова подействовали на Агреста, как пощёчина. Руки, спрятанные в карманах, он сжал в кулаки, и нахмурился. — Вот как, — проговорил он. — Хорошего же ты обо мне мнения. Адриан привалился плечом к колонне, устало наблюдая за Маринетт. Она вскинула на него взгляд. — Извини, я, — Дюпен-Чен вздохнула. — Я совсем не хотела сказать, что ты плохой. Адриан коротко усмехнулся. — Но? — почти с интересом в голосе подначил он. Маринетт закусила губу, словно решаясь. Адриан не хотел торопить её, он ждал. Она скользнула к нему, и не было в её глазах ни страха, ни вопросов, только нежность. Адриан вздрогнул и прикрыл глаза. Он почувствовал прикосновение её тёплых пальцев на щеке. — Но с тобой что-то не так, я знаю, — прошептала Маринетт. — Ты нездоров. Её пальцы дрогнули, когда Адриан резко распахнул глаза. Он перехватил её руку у своего лица. — Считаешь меня психом? — вкрадчиво осведомился он. Маринетт увела взгляд в сторону. — Я знаю, что тебе можно помочь, Адриан, — торопливо заговорила она. — Я найду лучшего специалиста, и... — Правда? И что я ему скажу? — ехидно поинтересовался Агрест. — Бог купил мою жизнь у родителей и сделал своим персональным убийцей? Отец во мне разочаровался, да настолько что хотел убить, а потом я провёл десять лет в одиночестве? — Мы что-нибудь придумаем, — попыталась вразумить его Маринетт. Но Адриан резко отшатнулся от неё. — Нет. Я ненавижу мозгоправов, — прошипел он. Маринетт всплеснула руками, бросив на Агреста укоризненный взор. Она подошла к столу, плеснула вина в бокал и глянула на Адриана. — Не возражаешь? Он скорее автоматически кивнул, пребывая в назойливых и глумливых мыслях. Адриан не сразу понял, что собиралась сделать Маринетт. Она поднесла бокал к губам, её пальцы всё ещё мелко дрожали. Адриан почувствовал мерзкий ужас внутри, собравшийся в холодный и тугой комок. Он выбил несчастный бокал из её рук, осколки вспыхнули в полумраке, жалобно звякнули о каменный пол. Маринетт уставилась на Агреста, обескураженно вытаращив глаза и приоткрыв рот, будто из её горла никак не мог вылезти вопрос. Её взгляд прошёлся по лицу Адриану и перескочил на бутылку вина. Всё приобрело зловещий смысл, синие глаза наполнились потрясающей смесью из страха и гнева. Адриану вдруг стало совершенно наплевать. Маринетт догадалась, обо всём догадалась, но самое главное — она была жива.