Ведьма

      Утро пятницы началось замечательно. Сотриголова попросил приглядеть за Эри, пока Большая Тройка на уроках, мне было не сложно. Девочка сидела рядом и рисовала, не мешая мне читать — Эри вообще была достаточно спокойным ребенком, что было удобно, но совершенно не радовало. Впрочем, «перевоспитывать» её не нужно — девочка постепенно оттаивала к людям, в том числе и ко мне. Я была на последней главе «Войны за свободу суперсил», которая меня уже порядком достала. Интересно, если я её сожгу, Ястреб сильно обидится? Надеюсь, да.       Девочка увлеченно рисовала. За неимением карандашей и достаточного количества бумаги, я предложила ей свой планшет, на котором была подходящая программа, и теперь она весьма сосредоточенно пробовала новые кисти и цвета.       Я пролистала на пару страниц назад, пытаясь найти то, что автор «описывал ранее». Чертова книга, какой мудак её написал?       Ещё минут через десять с талмудом было покончено, я дописала на полях последнюю пометку и стерла в поисковике на телефоне историю поиска — надо было проверить, о каком таком случае упоминал автор.       Я отложила томик на стол названием вниз — сил моих больше нет. Пожаловавшись Васе на пернатого, проверила время — было только десять утра, так что было ещё несколько свободных часов до патруля. Прикинув в голове, имею ли я право на подобное, и решила всё-таки отписаться хотя бы Айзаве, предполагая, что скоро должна начаться перемена.       Пока не пришел ответ, потянулась, прошлась до окна и вернулась на место, заглядывая в планшет. На вырвиглазно-голубом фоне красовалась куча людей. Благодаря костюмам можно было угадать, кто есть кто, но в целом обычный детский рисунок, пусть и немного улучшенный программой.       Завибрировал в кармане телефон и издал короткую трель.       Айзава против не был.       — Эри, хочешь проехаться со мной в магазин?       Девочка отложила стилус, удивленно на меня посмотрела:       — А можно?       — Айзава дал добро, если что, я смогу достаточно быстро тебя вернуть обратно или защитить, если ты об этом переживаешь.       — Я тренировалась! — серьезно кивает Эри. — Очень хочу.       Я киваю, скидываю в рюкзак всякую необходимую мелочь и иду с Эри в её комнату. Тут я впервые. Кажется, обычная детская спальня. Желтые обои со звездочками, на потолке — такие же, только белые. Эри говорит, что они в темноте очень красиво светятся. Покрывало на старательно (пусть и не очень аккуратно) заправленной кровати, кстати, тоже со звездочками. Рядом с подушкой — несколько игрушек, в их числе замечаю и Всемогущего. На подоконнике фигурки героев, я без труда узнаю Всемогущего, Полночь и Сущего Мика. Интересно, будь у Сотриголовы хотя бы одна серия фигурок, Эри бы захотела себе? Я замечаю на столе клей и цветную бумагу, а над ним — доску, с пришпиленными к ней кнопками разные фотографии и рисунки. Рядом висит календарь на этот год, на нем что-то мультяшно-цветочное. Взгляд цепляется за альбом и цветные карандаши, несколько из них лежат рядом с металлической коробкой.       — Карандаши классные, — выдаю я, пока девочка достает из шкафа уличную одежду.       — На день рождения подарили, — гордо отвечает девочка. — Мне семь лет исполнилось.       — А когда? — немного неловко спрашиваю я.       — Двадцать первого декабря, — радостно отвечает девочка, а я роняю лицо в ладони. Пропустила… Впрочем, можно порадовать ребенка сегодня.       Мы выходим из общежития, Эри чуть не падает на ледяной корке, в которую превратились вчерашние лужи. Я хватаю её за капюшон курточки, и дальше девочка идет, крепко держа меня за руку. Путь до ворот проходит благополучно, несмотря на то, что девочка чуть не навернулась раз десять. В машине я пристегиваю её и сажусь на переднее. Эри делится впечатлениями от тренировки с Айзавой, я задаю изредка вопросы.       В гипермаркете первым делом идем в кофейню, я беру нам обеим какао, девочка одной рукой держит меня за руку, другой — стакан с теплым напитком. Свой я допила по дороге, а вот Эри растягивает удовольствие, но мне даже лучше — одна рука свободна. В корзину отправляется банка для кофе, несколько энергетиков и яблоки. Эри задерживается возле отдела с виноградом, но отказывается, когда я предлагаю взять немного, говорит, просто от волос Сотриголовы теперь похоже пахнет. Я только усмехаюсь — значит всё-таки пользуется маской, которую я ему на Рождество подарила. Перед тем, как идти расплачиваться, мы стоим перед стендами с журналами, я смотрю чего есть интересного, а Эри ищет знакомые лица. Я звоню Васе, уточняю, нужен ли ему новогодний выпуск с Ястребом (не Vogue на этот раз), и тот смущаясь (!) отвечает, что да. Замечаю журнал с Сущим Миком и, глянув обложку, понимаю, что ничего особенно стоящего нет.       Не найдя ничего интересного, идем расплачиваться. Эри ищет глазами мусорку, чтобы выкинуть пустой картонный стаканчик. Выполнив эту несложную задачу, я предлагаю пройтись до магазина с косметикой, если она не устала, на что Эри соглашается. Красивые баночки ей нравятся. Подлетевший консультант щебет о том, какая у меня красивая дочь, и предлагает линейку детской косметики. Я отвечаю, что наши взаимоотношения никого не касаются, и прошу не смущать мне ребенка — Эри после его фразы отвернулась и опустила голову в пол. Долговязый консультант, уязвленный, уходит.       Я замечаю небольшие наборы с кремами для рук с разными запахами (один такой подарила мне Полночь), и разглядываю баночки с масками для лица и волос, потому что мои подошли к концу. Перед тем, как пойти на кассу, присаживаюсь на корточки перед девочкой.       — Покажи, пожалуйста, руки, — и рассматриваю аккуратные пальцы. — Немного шелушатся. Зимой нужно ухаживать за руками, чтобы кожа на них хорошо себя чувствовала. Давай возьмем тебе крем?       Эри немного смущается, но недовольной не выглядит, а пробники нюхает с радостью, и ни через минуту, ни через три не может определиться, выбрать ей апельсиновый или виноградный. Беру оба. К выходу лежит путь через книжный. Эри задерживается у стекла ненадолго, я предлагаю зайти. То, с какой радостью девочка таскает меня между рядами, восхищаясь книгами, подкупает. Я запоминаю несколько названий, чтобы найти потом электронные версии. Больше всего девочку привлекает энциклопедия про космос, громадная, размером почти с хороший гроссбух, чуть меньше внимания достается книге о викингах, сказки интересуют едва-едва, а романы в мягких обложках награждаются презрительным взглядом.       Из магазина выходим крайне довольные — девочка жмется совсем близко, двумя руками держит громадные книги и небольшой пакетик со своей косметикой, глаза у неё сияют — не может дождаться возвращения в Академию, чтобы рассмотреть всё-всё, а потом приняться изучать.       В машине она отказывается с ними расставаться, я не настаиваю. Надев темные очки, чтобы не слепило солнце, включаю музыку скорее по привычке, и когда раздаются тяжелые басы панк-рока вперемешку с ревом гитары, мне хочется стукнуться лицом о руль, но Эри просит вернуть обратно, когда я убираю. Золото, а не ребенок.       В общагу возвращаемся с небольшим трудом — покупок много, рук не очень, а гололед никуда не пропал, на улице минус пять.       Первым, кто попадается на пути в гостиной, оказывается Полночь, которая уже отвела свою историю искусства и благополучно вернулась — у неё, кстати, вечером фотосессия, поэтому сейчас на её лице тканевая маска и патчи. Впрочем, легкая усталость с неё слетает, когда Эри начинает рассказывать о том, как мы провели время.       Я уже собиралась идти к себе, чтобы переодеться в геройский костюм и как простые смертные поехать на метро в патруль, когда ко мне подбежали:       — Можно я тебя обниму?       Я наклонилась, обхватывая ребенка руками. Эри положила подбородок на плечо и горячо поблагодарила:       — Спасибо, что взяла меня с собой! Мне было с тобой хорошо.       — Пожалуйста, — отвечаю я, отпуская её. Девочка бежит к дивану и продолжает рассказывать о книгах, которые мы купили.       В метро на меня неопределенно косятся, подходят пару человек и спрашивают геройское имя, которое — разумеется — ни о чем им не говорит, поэтому от меня достаточно быстро отваливают. Я дочитываю книгу, по которой через неделю начнутся занятия.       Я, не удержавшись, фотографирую его, пока меня не видно — он сидит на столбе, как нахохлившийся воробей, обогнув себя распушившимися крыльями и зябко уткнувшись носом в воротник собственной куртки с меховой опушкой. Очки у него немного запотели, и пар вырывается с каждым выдохом, рассеиваясь в воздухе. Понимаю Васю — Ястреб красивый. Но блондины всё ещё не в моем вкусе, так что я, подходя к столбу, отправляю фотографию Васе.       Ястреб спрыгивает вниз, притормаживая у асфальта, и чуть не падает на гололеде. Я не сдерживаю смешка.       — Улицы — настоящий каток, — улыбается он, то ли не обижаясь, то ли делая вид. — Погнали?       — Погнали, у меня-то обувь не скользит, — хмыкаю я.       — Прочитала книгу?       — Ага, — отвечаю я, и про неё больше говорю ни слова, хотя парень болтает напропалую о чём попало, походя решая какие-то мелкие проблемы. Даже с придурками мутантами, которые собирались ограбить машину инкассаторов, без проблем справляется почти в одиночку.       Первый час проходит, Ястреб предлагает беспечно:       — Пойдем перекусим? Знаю тут одно местечко.       — Нахуй иди, сейчас патруль.       — Не будь букой, — вздыхает парень. — Может, хотя бы кофе?       Я соглашаюсь на какао — руки и плечи немного мерзнут, и мы идем к магазинчику, где продают кофе прямо на вынос, и перед тем как зайти, получаем сигнал о помощи.       Меня подхватывают под мышки и несутся со мной по координатам — всяко быстрее.       — Доложите ситуацию, — требую по привычке профессиональным сленгом и оцепивших район полицейских, которые кидают взгляды на меня и Ястреба, задерживаются на жетонах — и не требуют предъявления лицензии, хотя этим иногда пренебрегают, чтобы не тратить время. Если что — её всегда можно спросить потом.       Мне выдают рублеными фразами:       — Группа злодеев, ограбление банка. Заложники в количестве тридцати человек, злодеев восемь, может, больше, точно не известно. Идут переговоры.       Уточняю требования — злодеи хотят аннулировать счета некоторых героев, а я задаюсь вопросом, что не так с безопасностью банка, если они смогли выяснить, какие именно вклады и кому те принадлежат.       Ястреб выпускает часть перьев на разведку, взгляд у него становится более чем сосредоточенным и хищным.       Я ищу взглядом силуэты людей в проемах окон, и вся обращаюсь в прием сигналов реальности.       — Древесный Камуи, нам будет нужна твоя помощь! — зовет Ястреб и быстро проговаривает план, после чего мы разделяемся: Ястреб идет внутрь через открытое на третьем этаже окно, я обхожу здание сбоку и останавливаюсь у черного входа, Камуи отправляется вперед, к полиции.       Я на пробу открываю дверь — то, что должно было открыться, по словам спецназа, который подогнали буквально минуту назад, на проверку оказалось запаянным металлом.       — Лом у кого-нибудь есть? — уточняю я. Лома не находится, поэтому приходиться просить всех отойти, я сношу решетку на втором этаже, и забираюсь туда. Здесь тревожно и тихо. Я прислоняю к микронаушнику палец, связываясь с Ястребом. — Я на втором этаже. Черный выход заблокирован, дверь запаяна. Вероятно, есть кто-то с тепловой причудой.       — Понял, я сейчас буду вытаскивать заложников. Тут есть балкон на второй этаж. Предупреди спецназ, чтобы они смогли забрать их, чтобы мы могли спокойно повязать злодеев.       Я вернулась к разбитому окну, передала указания. Внизу завозились, готовя то ли лестницу, то ли собираясь вызывать пожарную машину. Я бесшумно иду к балкону, когда замечаю там, на страже, одного из злодеев, он весь чешуйчато-синий, хер знает какая, но рептилия. Достаю нож — чисто на всякий, и стоит чешуйчатому завершить доклад по рации, я вырубаю его, не давая доложить о Ястребе под потолком, подхватываю рацию и злодея, чтобы не издавать лишних звуков. Рация отправляется ко мне в карман, к телефону, и я отправляюсь вместе с мужиком-ящерицей обратно к окну — бежать приходится быстро и тихо.       Лестницы ещё нет, так что, рыкнув на полицию, чтобы пошевеливались, скидываю им закованного в наручники злодея. Крепкие парни внизу его ловят, а я в темпе возвращаюсь назад — надо вывести заложников.       Ястреб подхватывает их всех перьями и отправляет за стенку балкона, тут же начинается пальба, резко становится жарко, я помогаю тем, кого связывали, освободиться от веревок, показываю путь и вывожу к окну, где их по одному забираю. Бросить их не могу, отправиться сейчас на подмогу тоже, поэтому приходится вырубить двух громад с усиляющими причудами — кажется, братья, потому что причуды похожи, хоть я и не поняла, как они работают. Обратно я несусь, отталкивая себя — меня уже обнаружили и в тишине нет никакого смысла.       Я прыгаю на пол как раз в тот момент, когда невероятным образом подбивают Ястреба — кажется, ему банально по затылку попало отвалившимся с потолка камнем, которые в обилии посыпались после пальбы чем-то крупнокалиберным, приходится вынести окно на втором этаже (главные двери заблокированы) и выбраться на улицу.       Там стоит Леди Гора, которая не может толком и подобраться — кругом, считай, пробки, ей не хватит места. Помощи ждать неизвестно сколько. Причуд злодеев я не знаю, из предполагаемых восьми пятеро уже положены, а мне досталось всё остальное, надо бы ждать подмоги.       В меня летит термобарическая граната, кажется, я отскакиваю, бьет в одну из колонн, разрушая её. Откуда у них РПГ? Балкон стоит, но по камню идут трещины.       Я достаю пистолеты и целюсь в тех, кого вижу — два злодея, рядом с девушкой воздух превращается в марево, другой мужик с афро и в наряде кошечки-горничной, судя по всему, может превращать свои конечности в оружие, и граната — его работа.       Откидываю себя одному навстречу, чтобы не успел уклониться, и тот, получив пулю в плечо, кричит:       — Кошкодевочки должны друг друга поддерживать, а ты! — и задыхается, получив в солнечное сплетение ботинком, а в следующую секунду он летит в напарницу, я отправляюсь следом.       От жара горят руки, девица получает ссадины, но никаких видимых повреждений, подпрыгнув, отправляю в неё лапку, а мужика одновременно с этим вырубаю с ноги в висок, тот грузно оседает.       Я напрягаюсь, ощущая проблемы шестым чувством, с девицей вступаю в бой, после ножевого в бедро ей становится плохо от вида крови, она звереет, собираясь вцепиться в руку, но в ответ только получает кулаком в зубы.       — Ну во-от, ничего на вас нельзя оставить, — доноситься от входа, и я переношусь туда, держа наготове нож, только случается нечто странное — там только немаленькая гора слизи, по очертаниям похожая на женщину, а в ней — судя по всему, ещё один заложник, которого не обнаружили. Мне прилетает в живот, и я тяжело перевожу дыхание, потому что меня не пробили.       Рядом с жижей появляется мужик в косухе и с очками, держит мой — определенно мой — пистолет и играет им, перекинув из руки в руку.       Я хмурюсь.       — Что не так, геро-о-ой?       Сбоку появляется Камуи, и потом происходит сразу несколько событий одновременно. Я достаю другой пистолет. Древесный собирается оплести злодеев. А злодей… перемещает меня, судя по тому, что я почти оказываюсь в деревянных путах. Девица приходит в себя, и собирается поджечь Камуи к чертям.       Использовав руки, выкидываю себя из не успевших сжаться пут, а потом, зная, что меня ударят, стараюсь ответить на удар ножом и не дать его вырвать. Мужик отскакивает, и мне стреляют в грудь, я успеваю только откинуть себя от пули, но меня тянут на неё — та прилетает куда-то в район аппендикса. Судя по ощущениям — осталось внутри, отлично, значит, кровопотеря мне не грозит. Рана ощущается жжением на коже и под, но боль — дело привычное, и идти вместе с ней в бой несложно, так что вместо реакции на неё, я снова кидаюсь вперед.       — Бесполезно! — смеется злодей. — Я быстрее!       Меня пинают прямо по ране во время перемещения, но я плюю на это, ещё движение, и я проношусь к жиже, в прямом смысле выдирая заложника. Ещё одно, без замедления — чтобы только попытаться ударить, но нас обоих откидывают вглубь. Я понимаю, что шансов у меня мало. Их трое, их причуды весьма неудобные, у меня на руках девушка без сознания, Камуи тоже без сознания.       Девица с нагревом, хватает Древесного за горло:       — Дернешься и я спалю его к чертям! — раздается её раздражающий голос.       Блять.       Я пытаюсь понять, как выйти из проигрышного положения, но тело решает как будто само, вцепившись в девушку на руках, я отправляюсь к мужику, и вместо того, чтобы уворачиваться от его ударов, хватаюсь ногами за него, валя на пол.       В руке оказывается нож.       — Отпусти Древесного, — негромко приказываю я. — Против ножа в горле ему скорость не поможет. Быстро, блять!       Девица начинает нагреваться. Шипя, я несильно бью по затылку отученным движением и, выбивая из девушки — не из себя, нельзя — боль и усталость, направляю её мужику, а потом нападаю на девицу. В полете меня пытается пристрелить кошкомужик. Пуля мягко погружается в лапку, и я просто откидываю её, а потом подкашиваю девчонке ноги одним коротким ударом. После оказываюсь позади неё одним движением, вырубаю — тоже ногой в висок.       — Сам сдашься или тебе тоже по ебалу ногой?       Мужик теряется, а в следующее мгновение начинает создавать на своей ноге что-то огромное. Я лечу вперед, забиваю на обожженные чужой причудой бедра, короткая схватка, мощные удары — несмотря на наряд, у мужика метра два роста и килограмм сто пятьдесят веса.       Я едва стою ногах — кровопотеря сказывается.       Вокруг тишина, только доносятся громкие звуки снаружи.       Кажется, я всё-таки справилась. Я подхожу к дверям с трудом, сношу лапкой замок на тяжелой двери и открываю её. Морозный воздух врывается внутрь.       Я выхожу на крыльцо, чуть не поскользнувшись на чертовом гололеде. Ног я почти не чувствую, только примерно представляю, как должна ходить. Рук, впрочем, тоже. Перед глазами всё плывет, но голос звучит привычно твердо:       — Заложники вышли через черный вход. Только девушка внутри, она без сознания, — я даже, кажется, улыбаюсь, чувствуя, как по губам течет кровь. — Все злодеи обезврежены.       И иду к машинам скорой. Судя по всему, внутренние органы всё-таки задеты. От меня отходят, то ли как от прокаженной, то ли уступая дорогу. Кто-то из только что прибывших героев закидывают мою руку на плечи и помогает добраться до скорой.       Только там, описав свое ранение медику, я позволяю себе отрубиться, падая на кушетку.       Я продолжаю падать долгую секунду в темноте, когда вдруг прихожу в себя.       …глаза открываются с трудом, зрение возвращается постепенно. Ещё утро. За окном брезжит рассвет.       Белые простыни, стены светло-зеленые. Больничный стерильный запах мешается с запахом цветов, я удивленно моргаю. Слева на тумбочке, рядом с графином, стоит красивый букет с запиской. Явно дорогой, а я пытаюсь представить, кто это мог бы подарить. Там же — пара открыток, рассмотреть не выходит, зрение всё ещё не вернулось полностью. Я моргаю, прислушиваясь к ощущениям. Судя по всему, рану мне зашили, но для свежеполученной она неплохо так затянулась. Исцеляющая причуда, рана ощущается так, будто ей неделя минимум.       В левой руке чувствуется игла капельницы под плотным слоем бинтов. Ну, учитывая, сколько крови я потеряла — это нормально. Взгляд возвращается к тумбочке, я любуюсь цветами, немного приподнявшись на локтях, а потом замечаю что-то ярко-желтое, выбивающееся из больничной палаты и нежного, разлитого вокруг рассветного света солнца. Сползаю по подушке ниже, чтобы не тревожить раны.       О, Айзава. Надо же.       Помутненное сознание сравнивает его с гусеницей, смеяться не выходит, на груди бинты. На бедрах, кстати, тоже. Я спускаюсь ниже, совсем игнорируя подушку, ложась щекой на матрас. Лицо у мужчины непривычно умиротворенное, немного приоткрыт рот, он дышит глубоко и редко на грани слышимости. Спит. Лежит на полу, волосы немного разметались вокруг, челка спадает на лоб, остальные лежат на спальнике и двигаются в такт дыханию вместе со всем спальником. Я, не тревожа его сон, перебираю кончик ближней ко мне чернильной пряди. Волосы мягкие на ощупь, легко скользят между пальцами, отливают немного золотом из-за света. Я подношу пальцы к носу. И правда, виноградом пахнет.       Я возвращаю руку к пряди. Лежать так неудобно — всё затекает, матрас врезает в плечо, и рука затекает, но дела мне до этого нет.       Время идет своим чередом — и всё мимо.       За дверью раздаются шаги. Я медленно убираю руку, с сожалением провожая падающую на спальник прядь. Айзава глубже вдыхает и просыпается резко, как по щелчку, чуть расширенными глазами смотрит прямо мне в глаза. Я убираю руку на покрывало и возвращаюсь лежать на подушку.       — Йоу! — раздается у двери, и заходит Мик. — Вижу, ты уже проснулась!       — От твоего топота не только я проснулась, — отвечаю негромко. — Думали, я сбегу от вас, что охранника ко мне решили приставить?       Айзава поднимается, немного выбираясь из мешка, садится на стул, который ему толкает Мик.       — Мы его нагло усыпили, — хмыкает Хизаши.       — Полночь? — предполагаю я.       — Она самая! Мы пришли тебя навестить, как только узнали, что случилось, а Шота не спит третьи сутки. Вот я и подговорил Каяму.       — Предатель, — бурчит Айзава, а потом обращается ко мне. — У тебя пулевое, был задет аппендикс и пара крупных сосудов. В целом, ты в порядке. Дело, кстати, вышло громким.       — А Ястреб и Камуи целы?       — А что им сделается? — хмыкнул Мик, внаглую усаживаясь на край кровати в ногах. — У Ястреба сотрясение средней тяжести, он пришел в себя через полчаса, когда уже всё кончилось. Камуи немного обожжен, но в целом цел. Сама-то как?       Я хмыкаю:       — Как огурчик.       — Это ты к тому, что ты овощ теперь? — скалится Айзава, а я не могу сдержать смеха. Живот немного побаливает, это смешит ещё больше, и на больничной одежде появляется кровь. — Черт, у тебя походу шов разошелся. Мик, беги за врачом.       Я утираю выступившие от дикого ржача слезы, наблюдая, как убегает из палаты Мик.       — Не уверен, что шутка была настолько смешная.       Может, и не была, но моему больному мозгу определенно зашла.       — Мне ещё маму успокаивать, — вздыхаю тяжело, что было зря — рана отзывается неприятным жжением. — А это от кого?       Айзава переводит следом за мной взгляд на цветы и открытки:       — От тех, кого ты спасла. Та девушка, которую ты достала из жижи, владеет сетью цветочных магазинов. Это от неё.       Я пальцами касаюсь нежных лепестков:       — Красивый букет. Люблю цветы.       Айзава не смотрит на букет, я снова перевожу взгляд на него:       — Я не думал, что ты пойдешь в заведомо проигрышный бой. И что выиграешь его, — он прикрывает глаза, наверное, проигрывая разговоры с полицией или медиками, которые происходили вчера. — Мне казалось, что героем ты стала нехотя, и работу свою делаешь просто из-за того, что обязана. Прости, что сомневался в тебе, потому что… ты настоящая героиня.       Я только едва-едва улыбаюсь — сил немного, рана продолжает кровоточить, пусть и не сильно, но уже добралось до одеяла. Я и сама не знаю толком, почему ринулась туда, а не дождалась подмоги. Только сердце, кажется, подсказывало, что этого мне захотелось — бежать вперед и спасать, забивая хуй на собственные травмы.       Если Сотриголова назвал меня героем, значит, есть смысл ему поверить. Айзава такими словами не бросается.