Ведьма

      —…просто если человек, который не умеет проявлять свои чувства, начнет отношения, то вероятнее всего, своего партнера тупо доведет до ручки. Может, и от большой любви. Проявлять любовь — это не всегда легко, особенно, если этого не было в детстве.       — Вы постоянно говорите про детство, — замечает одна из учениц. — И про родителей. Разве не они дают нам жизнь? Благодарность, нет?       — Как бы иронично это не было, но родители дают нам прекрасный дар — жизнь, и при этом больше всех её отравляют. На этом вопрос исчерпан?       — Ведьма-сан? — раздается у двери.       Я перевожу взгляд на дверной проем вместе с десятком оставшихся учеников 2-А класса и замечаю в дверях Кьеко Джиро из 1-А. Я поднимаю брови, а потом возвращаюсь к второкурсникам:       — Если это все вопросы, то я пошла.       Ученики немного мнутся, но вопросов больше не задают, и я выхожу в коридор.       — Я тебя слушаю, — киваю я. Мы отходим к окнам, чтобы не мешать снующим по коридору студентам.       — Вы… в общем, очень крутая героиня и клевый учитель, — она смущенно накручивает на палец провод. — И поскольку вы на психологии сказали, что к вам можно обратиться с вопросом… В общем, вот я и тут.       — Это, конечно, лестно, — улыбаюсь я, наблюдая чужое смущение. — Но я до сих пор не услышала вопроса.       — Как мне признаться человеку в чувствах?       — Словами и желательно наедине, исключив другие факторы стресса, если ты об этом, — пожимая плечами. — Но до этого ты дошла бы и сама, так что, пожалуйста, немного конкретики.       Джиро, периодически запинаясь и очаровательно розовея, рассказывает о том, что ей нравится одна из её одноклассниц, но как она отнесется к романтическим чувствам, Кьёко не имеет ни малейшего понятия, а разрушить их дружбу дико страшно.       — Почему именно сейчас? — уточняю я.       — У нас скоро будет небольшой праздник, что-то вроде бала, и я бы хотела её пригласить.       Это так мило, я не могу. Я улыбнулась, стараясь подбодрить:       — Любить кого-то — нормально. Не любить — тоже. Можно любить как личность, можно чувствовать влечение или всё вместе. Я понимаю страх отказа, но сама посуди, человек не может заставить себя полюбить. Тебе нужно набраться немного смелости. Если тебе будет легче, то это ей придется как-то отвечать на твои слова, и ей тоже будет неловко, особенно если твои чувства взаимны.       — Звучит паршиво, — Кьёко отводит глаза в сторону, продолжая наматывать провод на палец.       — Чувствуется ещё хуже, — хмыкаю я. — Главное помни, что жизнь на этом не кончается. Если та девушка не может предложить тебе свою любовь, то дружбу сохранить может. А там, как знать, может чувства станут взаимными или пройдут — всякое бывает. Это не отменяет того, что ты чувствуешь сейчас, но если ты погрузишься во всё это слишком сильно, вытягиваться будет сложнее.       — Не уходить слишком глубоко в себя? — уточнила Джиро. — Просто она такая замечательная, я не уверена, что достойна её.       — Хэ-эй, — протянула я, смягчая обычно резкий голос. — Прими и уважай её выбор, каким бы он ни был, если она действительно тебе дорога.       Джиро сосредоточенно кивнула:       — Спасибо, Ведьма-сан, я пойду.       — Ага, на практике увидимся, — махнула рукой я и отправилась в учительскую — там меня ждали отчеты. Пострелять, что ли, сегодня немного? Доктор, проверяя вчера мой шов, сказал, что всё очень даже хорошо, на мне снова использовали исцеляющую причуду, и теперь там остался только немного побаливающий шрам, если совершать слишком резкие движения корпусом. Рана в живот, ничего не скажешь. С бедрами было куда проще — ожог сошел и теперь из-за мази и регенерации кожа просто зверски зудела, только и всего.       Перебросившись парой слов с Полночью, направилась к своему столу, а, сев за него, чуть не умирала от умиления — рядом с монитором стояла алюминиевая банка с кофе и приклеенным рядом листком для заметок, где четким угловатым почерком значилось: «С выздоровлением (ﾉ´ з)ノ». Особенно меня умилила рожица в конце послания, которая совершенно не вязалась с суровым Сотриголовой и легко подходила игривому Шоте.       Холодный кофе отдает вкусом подзабытой горечи и оседает приятным сладковатым послевкусием. М-м-м, благодать.       — Кто-то умер? — интересуется Немури. — Выглядишь подозрительно счастливой.       — Мое желание сдохнуть скоропостижно скончалось, — я салютую ей банкой. — И мне наконец-то можно продолжать травиться кофеином. Твое здоровье!       И сделала ещё глоток, возвращаясь к отчету.       — Кстати, ты помнишь про Зимний Бал?       Недоумение в моих глазах было достаточно красноречивым ответом.       — В Академии в последнюю пятницу января проводят большой танцевальный вечер, его организовывают студенты из разных клубов. В этом году он выпал на тридцать первое, так что у нас осталось полторы недели на подготовку, но студенты начинают к нему готовиться с Нового Года.       А… так вот о каком «небольшой празднике» говорила Джиро.       — Академии разрешили его проводить? Вроде не все одобрили затею со Спортивным Фестивалем в этом году из-за нападения злодеев?       — Его же в Академии проводят, — пожала плечами Немури. — И он не транслируется на все экраны страны и мира. Максимум, придет несколько выпускников, может, пара профессиональных героев, но из-за огромного количества работы в этом году и они могут не явиться. Бального платья у тебя, я так понимаю, нет.       — Не люблю такие мероприятия, — меня немного передернуло. Все приемы ассоциировались с лицемерными вышестоящими или министерскими, что никогда не добавляло радости. После таких мероприятий мы с Васей любили завалиться в какой-нибудь клуб и напиться до полуживого состояния, чтобы весь предыдущий день стерся до состояния замыленной кассеты и остались только голые факты, без чувства отвращения и тошноты. Но Немури об этом знать не обязательно.       — Брось! — фыркнула героиня, отталкиваясь руками от стола и катясь немного назад на стуле. — Я не готова лишать себя такой приятной компании. Считай меня эгоисткой, но я хочу, чтобы ты вся сияла. Если тебе комфортнее в брюках, так и быть, найдем тебе брючный костюм.       Да, с ней определенно проще согласиться, чем объяснить, почему нет.       — Ну уж нет! — запротестовала я. Смириться с остальным я была готова, но вот ещё и эту ассоциацию с собой тащить не собиралась. — Бал значит бал. Хочу себе шикарное платье. Может, даже волосы получится уложить во что-то более-менее цивильное. Как думаешь, Тодороки можно использовать как утюжок?       — Ты хочешь использовать ученика и его причуду для корыстных целей? — сделала страшные глаза девушка.       — Зришь в корень, — усмехнулась я, и по учительской разнесся звонкий смех на два голоса.       Я вернулась к отчету, собираясь закончить с описанием всего, что усвоили классы и похвалила себя за то, что не даю им тестов и домашек — заебалась бы проверять. Банка с кофе закончилась к середине работы, что расстроило, но не слишком — день шел замечательно, и я закончила с отчетом даже раньше обеда, что давало повод порадоваться и отправиться кушать пораньше, был шанс позаниматься немного до практики — как раз не будет времени перенапрячься.       Перекусив легким салатиком, я выпросила у Быстроланча мясо с рисом с собой.       Беретта привычной тяжестью легла в руку. Выстрел — короткий полет пули — небольшая дырка в листе между девяткой и восьмеркой. Отдача выходит чуть более тяжелой, я перехватываю пистолет — теперь уже всё ощущается правильно, ровно так, как должно быть. Я передвигаю мишень на несколько метров, и сама делаю десяток шагов назад.       Пуля попадает на пятерку, я выстреливаю короткой серией. Семерка, восьмерка, девятка.       Добавив вторую руку, коротко выдыхаю, и стреляю. Одна из пуль прошивает точку в центре, но по краю. Оставшиеся патроны я выстреливаю, спокойно подходя ближе, ниже восьмерки не выходит, и я довольно скалюсь.       — Ого, как круто! — раздается позади, и я опускаю оружие в пол, разворачиваясь ко входу. 1-А подтягивается. Киришима продолжает. — Как мужественно!       — Вольф-сенсей, а мы тоже сможем в движении стрелять?       Началось в колхозе утро. Класс начал задавать тысячу и один вопрос, я терпеливо отвечала, пока не подошло время начала занятия, вот тогда они отправились на разминку. Объяснение различий между пистолетами надолго не затянулось, и вскоре в зале уже стоял гул выстрелов. Прогресс был виден — оружие держали поуверенней, вхолостую стреляли намного реже. Теперь требовалось не привыкать к оружию, а отрабатывать навык, причем делать это очень желательно без ошибок, потому что потом очень сложно будет переучиться.       — Лягуха, ноги! — обратила внимание на ошибку. Ауси оглянулась на меня, а потом чуть согнула колени, как и требовалась. — Граната ручная, отъебись от зеленки, он тебе чистоту не сделает! Хватит патроны расстреливать!       Бакуго рыкнул что-то раздраженно, но от Мидории отвалил и продолжил стрелять. Изуку, которому не повезло оказаться рядом, нервничал так, что чуть не ронял пистолет. Да, тут явно всё не просто. Ладно, будем разбираться.       — Так, газон кучерявый, в чем проблема? — сразу и в лоб спрашиваю.       — А что случилось? — нервничает парень.       — Пизда с хуем разлучилась, — привычным рифмованным ответом добиваю пацана. — Тебя Каминари током ебнул или что? Опять руки сломал?       — Нет, Вольф-сенсей, — пробормотал он.       — А хули они так трясутся?       Мидория опустил взгляд в пол, но я заметила, как он метнул взгляд на Бакуго, который, вопреки ожиданиям, не заорал что-то вроде «Сдохни, тупица!», а отвернулся совсем, перестав стрелять.       — А ты, динамит ходячий, почему остановился? Команды отдыхать не было! — рыкнула я и повернулась обратно к Мидории. — Не хочешь справляться со своим страхом, а перебороть его — вперед, но времени это должно занимать минимум. Встал в позицию.       Мидория развернул верно ноги, вскидывая пистолет. Я коротко рыкнула:       — Огонь.       Пули полетели вперед вместе с теми, которые выпустили ученики. Шесть. Семь. Четыре. Один. Три.       — Сразу бы так, — я хлопнула парня по спине, когда тот остановился и перевел на меня вопрошающий взгляд. — Хорошо, кучность неплохая. Отрабатывай.       Я переключилась на Коду — вечно закрывает глаза в последний момент. Запущенный случай, но угроза прилепить ему скотчем веки ко лбу сработала безотказно, а моя рука, придержавшая во время пары пробных выстрелов, закрепила эффект. Пристроилась немного сбоку от Тодороки — тот стрелял через каждую секунду, сосредоточенно и хмуро, техника не вызывала нареканий, а вот стылый холод в глаз заставлял задаваться вопросом, кого он видит на месте мишени — уж очень одновременно конкретным и в никуда был взгляд.       Отсюда было хорошо видно и Бакуго, тот справлялся почти на отлично, когда не отвлекался — держал тело, глаза не закрывал, и пули всё реже летели мимо листа.       — Скотч, не успеваешь понять, что не так сделал — остановись, нахуй, на секунду и пораскинь серым веществом, — обратилась к Серо. — Нехер палить куда попало. Очкарик, руку нормально держи, у тебя что, перелом там или что?       — Я повредил эту руку, когда сра!.. наткнулся на Пятно, и нас спас Старатель! — почти без запинок оттарабанил Иида. — Она не вылечена до конца!       — А вторая тебе только для дрочки нужна, что ли? — прошипела я. — Одной не можешь — берешь вторую и стреляешь. Злодеям — как и мне, какое совпадение! — похую, что и где у тебя болит.       А учитывая то, что большинство сражений не длятся больше получаса, то все эти тренировки на выносливость имеют только одно практическое применение — справляться с полученными ранами. Без неё герой свалится после первой же серьезной раны, не привыкший к долгой нагрузке и возрастающей усталости, а при кровопотере только так и бывает.       — Яойорозу, хорошо! — отметила я. — Не забывай менять руки или давать себе передышку, такими темпами забьешь мышцы. Сахарный, тебя тоже касается!       Когда занятие благополучно подошло к логическому завершению, отправила всех на растяжку и ОФП, добавив в конце:       — А вас, Тодороки и Бакуго, я попрошу остаться.       Отсылку никто не понял, впрочем, невелика потеря:       — Принцесса, ты ведь можешь не только огонь делать, верно? Окажешь мне небольшую услугу? — и пояснила недоуменный взгляд. — У меня в контейнере еда, меня на обеде не было. Подогреешь?       Тодороки, в первую секунду растерявшийся, кивнул и ответил решительно:       — Тогда вы со мной проведете спарринг. Хотя бы без причуд.       — Черт с тобой, — отмахнулась я. — Контейнер там, а ты всё ещё почему-то тут, принцесса.       Когда Шото отошел на пару метров к стене, рядом с которой сиротливо стоял контейнер, Бакуго обратился ко мне:       — А мне, типа, пару стен снести надо?       — Если только тех, которые ты сам возвел, — хмыкнула я. — Ты с первого занятия не реагировал на выстрелы. Из-за твоей причуды?       — Да. Грохочет будь здоров, я привык.       Я достала из кармана припасенные беруши:       — Попроси — о какое страшное слово — себе в костюм наушники с шумоподавлением. Пока работай с этим. А то оглохнешь в лучшем случае через пятнадцать лет. Ну, если доживешь, конечно.       Бакуго цыкнул, но беруши взял, и отправился заниматься. Буду надеяться, что голос разума пересилит в нем крик комплексов, и он это сделает — терять такого парня было бы обидно, показатели у него высокие. Наверное, мне пора прекращать думать о людях в цифрах — ничем хорошим это не закончится.       — Я закончил, — раздалось сбоку после череды шагов. — Немного горячий, вы не говорили конкретную температуру.       — Забей, остынет, — отмахнулась я. — Так какого рода спарринг тебе от меня нужен, принцесса? Рукопашка, просто бой без причуд или хочешь оторваться? Увы, последние точно не в этот раз — сомневаюсь, что хоть один полигон сейчас свободен, а так это будет всё равно что палить из пушки по воробьям.       Тодороки прикидывает что-то в голове пару секунд:       — А чем первые два отличаются?       — Ну, во втором случае я могу использовать ножи, потому что они не являются частью моей причуды.       Я с интересом смотрю на Шото. По сути, если он выберет рукопашку, то я просто не буду использовать одно из своих преимуществ. Чтобы он в итоге не выбрал — это выставит его либо трусом, либо самоуверенным придурком, так что с такой позиции я рассуждать точно не буду — нахуй надо. Что выберет, то выберет.       — Давайте рукопашный, — кивает Шото.       — Ну, вперед тогда, чё встал, шляпа красно-белая?       Тодороки атакует с ноги — неплохо и на приличной скорости. Я пригибаюсь, пропуская над собой сапог тренировочной формы, и хватаю его под колено, опрокидывая вперед.       В груди загорается алым азарт — холодный расчет Шото вызывает во мне совершенно обратное, в боях я обожаю навязывать свои правила, собственная универсальность позволяет работать на диаметрально противоположной тактике или копировать чужую. Тодороки не сопротивляется, не пытается дернуть ногу на себя, и идет дальше, набирая инерцию, а я добавляю, почти роняя его. Тот собирается ударить локтем, но отвлекается на бесполезный удар кулаком, который я использовала как обманку, быстро переставив ноги и ударяя под коленями.       Шото падает вперед, перекатывается, и возвращается в атаку — на этот раз удар в прыжке с разворота, от которого можно только уклониться, чтобы в следующий момент чуть не попасться на очевидный трюк.       Новый удар рождается где-то в глубине как чертова сингулярность, набирая силу к конечностям и вылетая вместе с касанием. Шото получает по плечу — не сильно, но ощутимо, потом ещё раза два по ногам. Меня почти задевают ударом в солнечное сплетение, но высокие каблуки геройского костюма играют на руку — и Шото не дотягивается из-за крошечного сантиметра, а в следующую секунду я стремительно хватаю его за кулак и тяну на себя.       Ещё пара секунд борьбы — и пацан оказывается на полу, крепко прижатый к бетону.       — Почти минута, — удовлетворенно отмечаю я. — В первый раз через сколько ты валялся на земле?       — Девятнадцать секунд, — отвечает Тодорки. — И вы не сразу до меня добрались, так что и того меньше.       — Во! — я подняла палец и поднялась сама. — Видишь, какой ты молодец!       На меня удивленно обернулись. Не то чтобы это была шутка, но тон оставлял желать серьезности, видимо, поэтому парень и встал ненадолго в ступор:       — Эм, да, спасибо, сенсей.       — Тодороки, это было круто! — раздалось откуда-то со стороны учеников. — Ведьма-сенсей, вы невероятны!       — Кстати, принцесса, — хмыкнула я. — Упражнения тебе никто не отменял. Вперед и с песней.       — Какой?..       — Какая больше нравится, — я продолжала скалиться. Неадаптированный к социальным контактам Шото веселил, но ещё больше — где-то в глубине — заставлял задуматься, почему он ведет себя так, будто не привык к простому общению со сверстниками. — Говорят, помогает сосредоточиться.       Шото кивнул, уходя к одноклассникам. В дверях спортивного зала показалась темная фигура, я перекинула взгляд на вошедшего.       — Решил посмотреть на успехи своих спиногрызов? — поинтересовалась я, проигнорировав такие слова как «привет», начиная разговор с основного.       — Это тоже. Ты уже вернулась к тренировкам?       — На пути к этому. Сегодня, например, извела магазин, изрядно продырявив лист, и немного обтерла твоим учеником пол. Он держался достойно, если тебя это успокоит.       — Опять Бакуго?       — Не, в этот раз свою удачу решила попытать ледяная принцесса, — и добавила. — Почти минуту он держался против меня в рукопашку, благоразумно отказавшись давать мне преимущество в оружии.       — Зато у него ничего не сломано, в отличие от Бакуго. Согласна сегодня немного поспарринговать?       — Буду только рада! Я уже соскучилась по хорошему мордобою… поднимает настроение, улучшает аппетит, тем более принцесса был так добр и согласился подогреть мне еду.       — Ты опять притащила в зал еду? — нахмурился Шота, пробегаясь взглядом по помещению.       — В смысле «опять»? — удивленно обернулась я на героя, отвлекаясь от наблюдения за учениками.       — Бой между 1-А и 1-В, — напомнил Айзава. — Ещё и Каяму на это подбила.       — Там был полигон, а не зал. В зал я еду не таскала. А так… это же лучше, чем если бы я полдня голодная ходила?       Шота тяжело вздохнул, наблюдая, как ученики заканчивают упражнения. Разговор ни о чем продолжился. Айзава рассказал, как занимался с Эри, раз выдались относительно свободные несколько часов. Девочка делала аккуратные шаги в сторону того, чтобы не бояться собственных сил и уметь их использовать. Правда, до людей ей ещё далеко. Заебанные жизнью студенты сгребли уставшие задницы в раздевалки, не задавая больше вопросов и, кажется, мечтая только о кровати.       Айзава атаковал без предупреждения — впрочем, новым это уже не было — в настоящих сражениях «старт» не кричат, а мы оба в достаточной степени профессионалы, чтобы не беспокоиться о таких мелочах как «внезапное нападение». Пропустив над головой хук, сразу наметила удар в солнечное сплетение — Айзава перехватил руку и собрался заломить её, но я отбила его собственную ребром ладони.       Схватка продолжалась ещё несколько минут, когда мне удалось его подловить — и, крепко сжав бедрами шею, повалить на пол, придерживая голову от удара о жесткий пол.       — Ну, за твое состояние я волновался зря, — прохрипел Шота. — По второму разу?       Я поднялась, оказываясь прямо напротив темных глаз — из-за высокой платформы на сапогах мы фактически сравнялись в росте. Шота стягивает куртку от костюма, оставаясь в простой черной майке. Да, просторные вещи магически делают его руки зрительно чуть ли не вдвое тоньше. Интересно, эта уловка была специально сделана? Потом Шота стягивает ещё и очки. Я хмурюсь. Сотриголова нападает то ли с оскалом, то ли с улыбкой.       Отправив себя в полет, не сразу понимаю, что причуда до сих пор на месте. Это ещё что за штуки? Решил меня в процессе подловить?       Я делаю два небольших воздушных удара один за другим и несусь в атаку следом, когда загораются красным глаза, стирая причуду. Сильные руки отправляют в полет ленты длинными пальцами. Я слишком отвлекаюсь на открывшуюся картину, и из-за этого меня ловят ленты, стягивая руки и талию вместе, притягивают ближе. Мордой в пол кладут почти нежно, но спину бедрами зажимают достаточно крепко.       — Я и не думал, что сработает, — хмыкает Шота. — Ты, кажется, говорила, что тебя сложно смутить?       Будет так же сжимать бедрами — точно справится.       — Может, да, а может, нет.       — Ну, ты знаешь, как это прекратить, — заговорил он немного медленнее. — Если попросишь — прекращу тебя смущать и доставать.       Я задумываюсь, продолжая лежать на холодном полу. То, что пол холодный, заметно слабо, мне достаточно тепло. Я собираюсь ответить, когда желудок предательски урчит, намекая, что обед был давно, и салатика для полноценного функционирования явно недостаточно.       — Предлагаю следующий план — ты перекусишь, и мы пойдем обратно в общежитие?       — Отличный план, выполнимый в том случае, если ты с меня всё-таки слезешь.       Айзава встает — тепло чужого тела пропадает, и я издаю тихий удивленный писк, когда меня подхватывают на руки. Вряд ли Шота задумывал что-то этим.       — Так вот оно что, — раздается сверху. — Понял. Кстати, румянец тебе очень идет.       Меня опускают на пол рядом с контейнером и расслабляют ленты в одно движение. Пока Шота собирает ленту в условный порядок на пол, я наслаждаюсь подогретым мясом с рисом.       — Есть кое-что, о чем бы я хотел с тобой поговорить, — говорит Айзава. Я киваю, показывая, что внимательно слушаю. — Насчет наших отношений. Их нужно скрывать?       — Кому? — уточняю я, прожевав. — Мне точно нахер это не упало.       — То есть ты будешь не против, если я обниму или поцелую тебя при остальных учителях или что-то вроде?       Я киваю:       — Определенно нет. Мне глубоко похуй на мнение тех, кто вокруг, как ты помнишь, за редким исключением. Если я буду не в настроении, то я просто об этом скажу, в остальном, мне приятно, когда ты проявляешь так или иначе свои чувства.       Я доедаю последний кусочек и откладываю контейнер в сторону.       Шота улыбается непривычно-ласково. Непривычно-мягко, и сердце от этого прогревается на теплом летнем солнце.       — И против цветов ничего не имеешь?       — Определенно не имею. И против того, чтобы поцеловать тебя прямо сейчас, тоже.