Ведьма

      Глаза размыкаются с трудом, тело чувствует себя очень так себе, но конкретных очагов боли нет, как будто ничего не сломано и я… полностью здорова?..       А что вообще было?       Последний месяц кажется просто сном, и так, наверное, оно и есть — слишком много непоняток, слишком странные для меня и других действия… ебаный кошмар… а что было до этого? Я вспоминаю битву на источниках, которая как-то затерялась в памяти, но теперь кажется не более далекой, чем Лига, нагрянувшая к моей семье. Что самое странное — воспоминания о реальности обрываются на моменте, где я лежу на крыше курортного комплекса и собираюсь отдать богу душу, а то, что был перед встречей с Даби и Ястребом, во время которой второй погиб, я не помню, там точно что-то было, но что именно — вспомнить получается с трудом — какие-то редкие отрывки из Академии, но такие лживые и затемнённые, что становится очевидно не только сердцу, но и разуму, что это был сон.       — Проснулась, — облегченно раздается сбоку, и меня сжимают в объятиях.       Я цепляю знакомые темные волнистые волосы, и глаза расширяются от страха и начинают слезиться, я вздрагиваю и невпопад машу руками, Айзава отстраняется — и в глазах у него боль и слезы…       Поджимаю руки и ноги к груди, вспоминая то, что произошло сутки — или всё же нет — назад… Слезы катятся по щекам.       Айзава отстраняется, поднимая руки, вид у него ещё более уставший, чем обычно.       — Не трогаю, — и будто этого мало, продолжает. — Прости, что пришел так поздно… чтобы не произошло, помни, что сейчас всё в порядке.       — Выйди, Айз… — нетвердым голосом и со слезами. — Просто уйди.       Айзава кивает, медленно поднимаясь — движения у него скованные, я практически физически ощущаю, как ему больно.       — Прости, — добавляет он ещё раз, но не добавляет, за что. — Я позову врача.       Меня оставляют в тишине буквально на минуту, за этого время я немного прихожу в себя, но разобраться не получается.       — Здравствуйте, Ведьма-сан, я ваш лечащий врач, доктор Никура, — говорит вошедший весьма дружелюбно. Несмотря на довольно усталый вид, который делает его похожим на сумасшедшего ученого (халат только усиливает свойство), выглядит он вполне обычно. — Вы в частной клинике. Вас перевезли сюда после того, как закончили с реанимацией. Считайте, чудом выжили. Ещё пара минут — и можно было бы заказывать гроб, сейчас вы практически полностью здоровы — физически. Как вы себя чувствуете?       — Голова болит, — совершенно невпопад говорю я. — И ещё… Когда произошел побег из Тартара? Неделю или две назад?       Врач хмурится:       — Никто не сбегал из этой тюрьмы. Она невероятно надежна, там до сих пор сидит Все За Одного. О чем вы?       — Значит, всё-таки сон, — пробормотала я. — Скажите, что со мной было, пожалуйста. Я не понимаю, что со мной происходит, Док. По порядку и с самого начала.       Врач вздыхает, отодвигая планшет.       — Я не знаю всех деталей, в отличие от вашего напарника, который за вами приглядывал, пока вы спали. Во время операции по захвату двух банд вы получили сильные ранения. Вам тут же оказали первую помощь. Ненадолго удалось остановить кровотечение, но это всё, что смогли сделать врачи. Множественные переломы, повреждения внутренних органов. Вам бы повезло остаться инвалидом, если бы вы выжили.       — О, — удивленно выдаю я, потому что вот кем, а мертвой я чувствую себя… ну, точнее, не чувствую себя мертвой. Память послушно откликается, по первому требованию подсовывая воспоминания о том, как я летела к земле и какой адской была боль.       — Не знаю, как Сотриголова это сделал, но он связался с Ястребом, и тот полетел за одним парнишкой. Правда, из-за того, что он в приюте живет, отдали его через полчаса, а до пункта он долетел ещё через полтора, когда мы уже дважды устанавливали клиническую смерть.       Дважды клиническая смерть.       Ну надо же.       — Он смог полностью восстановить тело и сказал, что через пятнадцать минут вы проснетесь, но вы продолжали спать. Самый обычный сон по показателям приборов, только длился он почти двое суток. Что вам снилось, не знаю, но вели вы себя весьма беспокойно. Через несколько часов после того, как стало понятно, что просыпаться вы не намерены, сообщили об этом в школу, а ещё через два Старатель отправил вас сюда, оплатив лечение в нашей клинике, хотя ваша страховка его бы покрыла.       Чего?..       Старатель? Это тот, которого я при всех мудаком назвала и чуть ли не в лицо плюнула? Это акт мазохизма такой или что?       — Это объясняет, почему палата больше похожа на номер в гостинице, но это не объясняет всей остальной хуйни.       — Почему — сами у него спросите, — пожал плечами врач. — Известно так же, что вы попали под причуду «Кошмар», которая активируется через контакт с кровью жертвы. Как только жертва засыпает, ей снится самый страшный для неё сон, так что вам нужно будет восстановить все события и поработать с психологом и психиатром, со вторым, правда, при необходимости. Сотриголова пытался убрать воздействие этой причуды, благо, обладательницу этой силы нашли быстро, но это не сработало — механизм уже был запущен, а выбраться вы могли только сами. Девушка призналась, что обычно этого не происходит, и жертва спит, пока не умирает от обезвоживания или её не убивают во сне. На этом, в целом, всё. За исключением легкого недомогания после длинного сна ваше тело в порядке. К психологу сходите после обеда, расписание процедур лежит на столике, вместе с телефоном, по нему можете позвонить персоналу, все номера написаны. Если у вас больше нет вопросов, то отдыхайте. Через полчаса у вас массаж, на телефон придет сообщение, переоденьтесь в халат, массажный кабинет в вашем номере личный. Потом обед и встреча с психологом.       — Хорошо, — кивнула я. С врачами я никогда не спорила — странная привычка, которая неизменно их радовала, потому что Вася, например, всегда несся сломя голову едва ему кровотечение остановили — какие там швы. При мыслях о друге стало тошно. — Я могу получить телефон или поговорить с Сотриголовой, если он ещё не ушел?       Врач только хмыкнул, кажется, к Айзаве тут же привыкли.       — У вас двадцать минут. Он и без того нас уже задолбал, пусть ничего и не делал и был весьма тихим, обычно герои себя так не ведут… В общем, двадцать минут у вас есть, я его позову. Телефон вам пока отдать не могу, по крайней мере, пока не будет готово заключение психолога — пока вы приходите в себя, придется ограничить поток информации из внешнего мира. Если всё будет в порядке, вечером получите ваше средство связи.       — Да, спасибо, док, — кивнула я, натягивая одеяло.       — Если на этом всё, то я с вами прощаюсь до вечернего обхода, если что, вы всегда можете связаться с персоналом по телефону, — он кивнул на небольшую раскладушку на тумбочке и вышел, подхватив планшет с записями.       Спустя ещё какое-то время вошел Айзава, сел в одно из двух кресел рядом с окном, стараясь быть менее угрюмым, чем очевидно, был.       Молчание было неуютным, но мне требовалось рассказать и объяснить, почему я так себя повела, и…       — Я рад, что с тобой всё почти в порядке, — улыбнулся он наконец-то. — Я думал, что уже тебя потерял, но… но ты всё ещё достаточно сильная, чтобы бороться со смертью и собственными страхами. Я не знаю, как благодарить того парня и Ястреба, но, думаю, что-нибудь придумаю.       Я молча кивнула, закутываясь сильнее — Шота не мог этого не заметить.       — Я ещё цветы принес, правда, не знал какие-то твои любимые и просто выбрал то, что понравилось.       Перевела взгляд на другую тумбочку, ту, которая стояла ближе к окну. Там, в красивой вазе, стояли цветы розового цвета.       — Азалия, — ответил на незаданный вопрос Шота. — Мне сказали, что они означают «Береги себя».       Я благодарно кивнула, чуть улыбаясь. Тут же поморщилась от навязчивых воспоминаний — во сне тот же мягких голос говорил совсем другие вещи, а на поле битвы просил не умирать.       — Я не знаю что тебе снилось, — твердо начал он, смотря мрачно и тускло. — Но я хочу попросить прощения, потому что «Шота, пожалуйста, не надо» и «остановись» ничего хорошего не значат точно. Тем более, учитывая то, как работает эта причуда. Я никогда бы не сделал чего-то без твоего согласия, и уверен, ты бы и не дала кому-то так с тобой поступить. Я чувствую обиду, которую не имею право испытывать, потому что мне возвращать доверие, которое не я предавал, — и это чистая правда, потому что я даже от прикосновения любого дернусь, особенно от него. — Но я к этому готов. Правда, вину за эту обиду тоже чувствую, потому что испытывать что-то такое после всего того, через что ты прошла…       — Прекращай, — мотнула головой я. — Мне бы тоже было обидно. И про то, что я бы не дала так с собой поступить… Я дала. Не только во сне. Я боялась не того, что это случиться, а того, что это случится снова, но уже с тобой.       Мужчина сжал кулаки и перевел взгляд в окно.       — Ему потом лицо разбили, если тебя это утешит, — ответила я, правда, сказать кто, просто не смогла. — Я хочу научиться доверять тебе снова, просто, пожалуйста, дай мне время… жаль, что нас так остановили, когда добрались почти до самого главного — и забрали.       — Во сне прямо полностью?.. — вздохнул Шота.       Я только кинула, протирая мгновенно заслезившиеся глаза и заметила, как он вздрогнул и как напряглись мышцы — явно хотел меня обнять, но побоялся причинить вред.       — Можешь дать мне руку? — попросила я, переползая к краю большой кровати и подтягивая чуть сползшее одеяло. Айзава послушно встал и опустился на корточки, протягивая раскрытую ладонью вверх руку. Я легонько коснулась знакомой до последнего шрама руки и тут же дернулась как удара, тут же отползая назад. Мужчина опустил голову, скрывая тень на лице за волосами.       — Прости, — пробормотала я.       — Поторопилась, — кивает он, не отрывая взгляд от пола. — Всё нормально, тебе не нужно извиняться. Давай расскажу тебе ещё о чем-нибудь?       Как же я благодарна ему, что не стал настаивать и перевел тему.       — Как ты с Ястребом связался, например? — приподнимаю бровь я. — Или почему Старатель оплатил всё это. Не сомневаюсь, что ему есть чем, но после той встречи на Зимнем Балу… Что-то вроде этого.       Шота вернулся в кресло, скользя взглядом по стене и останавливаясь взглядом где-то на стене за моим лицом.       — Ястреба вызвонил по твоему телефону. Один из немногих кто смс-ки тебе пишет на японском, а пароля у тебя на телефоне нет… я вспомнил про того парня и быстро описал ему план. Не знаю, что у него там было, но торопился он сильно, забив на какие-то суперважные дела. Когда притащил пацана, почти сразу свалил обратно, матеря тебя через слово, без понятия, откуда он знает столько русского мата… почему Старатель оплатил тебе эту клинику — мне кажется, Тодороки Шото расскажет тебе больше, как непосредственный член его семьи, но… Старатель меняется. Это почти незаметно, но как будто стал больше времени уделять людям, которых он защищает, а не просто спасть их. Его взгляд изменился, и… возможно, это благодарность за то, чему ты научила Шото. Не совсем в его духе, это только моя догадка.       Молчим недолго, я выдыхаю:       — Надеюсь, меня выпишут до выходных, — говорю негромко. — Обещала Шото отвезти его к матери в больницу, из-за режима общежитий он не может этого делать самостоятельно.       Айзава улыбнулся:       — Тебе весь 1-А привет передавал. Не только привет, там ещё открытки были и, кажется, печенье, но их ещё не доставили. Не только мой класс, правда, там половина всего геройского курса тебе открытки шлет, так что есть чем развлечься.       Я чуть улыбнулась.       — Попроси Ястреба связаться с моим напарником, у этого героя есть его контакты, просто чтобы знал, что со мной всё в порядке.       Он спокойно кивнул, мол, как скажешь, настрочил кому-то сообщение и отложил телефон, засунув его в карман темных штанов и складывая руки в карманы накинутого белого халата.       — Я побуду с тобой оставшиеся пять минут, если снова не прогонишь, ладно? — попросил он, и я только кивнула, чуть прикрыв глаза.       «Шлюха», — отзывается в голове голос из сна. Я провожу рукой запястьям, на которых тогда расцвели синяки, а теперь они чисты абсолютно, кроме небольшого шрама над косточкой, но этот старый, выбеленный временем и солнцем. Тишина неуютная немного, хочется рассказать обо всем, что снилось — до сих пор не верится, что это только кошмар — ведь сердце верит и знает — Айзава не бросит и не уйдет вот так.       Время течет, но я молчу, не рассказывая ни о чем. Потом, немного позже, когда сон замылится ещё больше. На кое-что меня всё-таки хватает:       — Ты ушел в моем кошмаре. Собрал вещи, взял чемодан и ушел, хлопнув дверью.       — Я с коробками въезжал, не было у меня чемодана, — отвечает он слегка невпопад, но это вызывает у меня улыбку — надо же, какой он… понятный, безопасный, комфортный и замечательный. Не всегда, правда, именно «понятный», но сейчас этот ответ — да, и это кажется милым. — Рад, что мои слова вызвали у тебя улыбку.       Я чуть касаюсь пальцем губ — действительно, слегка улыбаюсь и вздыхаю. Даже несмотря на то, что мне приснилось, Шота всё ещё может заставить меня и улыбаться, и смеяться, наверняка, тоже может, а это… дорого стоит. Он выходит, когда кончается время — видно, как хочет обнять перед этим, но не трогает, пересиливая себя, больно на это смотреть, но я это ценю, даже, наверное, слишком…       Сжимаю в пальцах до сих пор прижатое к груди одеяло.       Всего лишь причуда.       Всего лишь кошмар.       Все эти несостыковки, вся эта боль просто была сном, который мне внушил другой человек, всего лишь мои страхи. Вот чего я на самом деле боюсь — собственного бессилия, предательства друзей и смерти родных. Сейчас я сломана — нет смысла этого отрицать. Но не зря говорят, что сломанные кости только крепче становятся со временем — это сделает меня сильнее, пусть и не сразу.       Я чувствую на щеках слезы — и не могу сдержать улыбку. Это значит, что я жива, что боль уходит вместе с ними… слабаки не плачут, и это…       Значит, шансы ещё есть.       И я могу продолжать бороться за свою свободу и свой выбор, быть живой и останавливать тех, кто попробует мое отнять.