Ведьма

      — Это точно Тойя… он очень был похож на отца, глаза, лицо, характер, волосы тоже красные… были. Я моргаю, не ожидая такого потока информации:       — Были?       — Мой старший сын умер, — отвечает глухо женщина, и от этого тона в груди всё щемит — она не справилась с тем, что потеряла своего ребенка. Ещё одна причина, почему я не стану матерью: либо рожать и воспитывать заебешься, либо это будет в радость и любовь, но против меня и обернется. Нахер, — и умер давно…       Я перевожу тему:       — Мне жаль, что я заставила Вас вспоминать прошлое, которое вы не хотели тревожить. Может, сделаем чай, а потом поговорим ещё немного, если Вы не против? Могу уйти, если Вам будет легче справиться с этим наедине с собой, просто перед этим скажите мне его настоящее имя. Как мне Вам помочь?       Женщина продолжает сжимать мои руки, будто стараясь не потеряться в реальности и выходя на меня как на маяк. Хотя, почему будто, эмоционально оно так и ощущается. Я мягко шепчу что-то успокаивающе и совершенно бессмысленное.       — Чай… звучит отлично, — обессиленно улыбается она. — Вольф-сан, расскажите, пожалуйста, про него… даже если это не совсем приятная информация, я просто хочу знать как можно больше.       — Хорошо, я расскажу, что узнала, — я вздыхаю. — Ничего хорошего, правда, Вы, Рей, от меня не услышите, так что давайте пока заварим чай, Вы как раз успокоитесь, и просто немного поговорим.       Мы проходим на кухню, и женщина достает нужные принадлежности, ставит греться чайник — обычный, электрический. Наблюдать за ней одно удовольствие: Рей почти медитирует над чашечками и всем остальным, но она выглядит сейчас настолько к месту, что иначе чем прекрасным я это назвать не могу — руки порхают над чашечками, движения легкие и, кажется, совершенно невесомые. Отвлекать не хочется, я чувствую совершенно не к месту, несмотря на то что я уверена — всё это зрелище для единственного зрителя в моём лице. Вряд ли я смогу достаточно это оценить.       Это явно даже не мини-версия чайной церемонии, скорее баловство…       — Тойя. Его зовут Тойя, — говорит Рей негромко, когда чай уже заварен.       Тойя Тодороки… надо же… В груди откликается радость и, наверное, грусть. Значит я всё-таки была права, и было бы лучше и проще, если бы я ошиблась.       — У него было одеяло со звёздами, Тойе нравился космос. Он очень хотел стать героем, следовал за Энджи и был очень этому рад… Расскажите мне про него, Вольф-сан. пожалуйста. Я прикрыла глаза, не то чтобы вспоминая, скорее делая вид:       — У него немаленький послужной список и невероятные, почти магические глаза. Жёсткие волосы, — и мягкие губы. — Я встретилась с ним случайно до того, как увидела фотографии в его деле.       Рей чуть поджала руки:       — Черные…       — Мы немного выпили в баре и поговорили пару минут. Я не знала, что он злодей, даже не предположила этого. Остроумный, немного колючий…       Я замолчала, наблюдая за реакцией женщины.       Кажется, она рада тем крупицам информации. Переживает за — внезапно — живого сына. Какого это узнать, что человек, твой ребенок, которого ты похоронила давным-давно, сейчас жив? Говорят, что лучше возвращаться поздно, чем никогда, но, наверное, это тот случай, когда лучше не возвращаться совсем, чем вот так — с ореолом смерти за спиной, которая стала постоянным спутником, но никак не другом.       — Он был так похож на отца… Хотел стать лучшим, радовался, когда получалось, но Тойя не обладал сильным телом, этим пошел в меня.       Ну, если не вспоминать про телосложение, то Даби ни разу не хрупкий.       Забавно, что злодеи в детстве чаще всего мечтают быть героями…       —…а ещё он поседел примерно в пять лет. До этого у него были красные волосы, но из-за тяжёлых тренировок…       Сердце замирает на долгую секунду. Охренеть. Так он седой…       —…Энджи был одержим быть лучшим и превзойти Всемогущего, но сколько бы ни тренировался — не мог этого достичь и решил оставить это своим детям.       Цель оправдывает средства? Старатель из тех, кто берегов не видит вообще?       Но это объясняет практически всё.       Забавно, понятия «быть первым» и «спасать людей» не пересекаются вообще.       Уж не знаю, кто и когда так сильно его обидел, но позволять Старателю творить хуйню и дальше я не намерена. Решил исправиться — отлично, горжусь, уважаю и всё такое, а теперь иди чини то, что поломал. Тяжело? А никто и не обещал простой дороги, но это лучше, чем продолжать гнуть свою линию и устраивать пир во время чумы. Признавать свои ошибки — тяжело, но не намного тяжелее, чем каждый раз, спрашивая себя: "Кто я?", отвечать: "Ничтожество, причинившее слишком много боли своей семье".       У Тодороки есть шанс исправить то, что он натворил, есть желание это сделать — моя же задача за малым: не дать всяким жаждущим ему помешать.       Это к тому, что Даби выглядит, как человек, у которого проблемы с отцом или… ну, с жизнью в целом.       Правда, тот «приступ» адекватности это не объясняет. Привык к боли настолько, что может её не выражать? Хотел немного отвлечься, и не почувствовал во мне угрозы, решив без проблем удовлетворить собственные потребности? Ничего плохого в этом не вижу, но понять, что за тараканы у него в голове и как они реагируют на события мира вокруг почти жизненно необходимо — пойму почему и зачем он себя так ведёт, смогу предугадать его поведение, и придумать заранее, что мне с ним делать.       Рей смотрит на ненадолго затихшую меня, ожидая остального, потому что знает — чувствует — мне есть что ещё рассказать.       Я задумываюсь, насколько больно ей будет; но не знать — много хуже, потому что одно дело упасть в пропасть, а другое — падать, зная, что боль какая-то будет, а как скоро — не ясно, и призрачный шанс на спасение грызет душу похлеще голодных волков… поэтому, чуть напрягая пальцы, говорю:       — Постоянная боль, от которой ему не помогает уже ничего. Такого человеческое тело выдерживать не должно, — но почему-то выдерживает. — Я видела, сколько боли нужно, чтобы убить, моя причуда позволяет её «убирать» из тела.       Останавливаюсь снова, давая ей обработать эту информацию, а потом получаю сразу несколько вопросов:       — Видели? Ничего не помогает?..       Не то чтобы они требуют ответов, скорее, закрепляют эти факты у женщины в голове, я продолжаю говорить:       — Я проделала это с Вашим сыном, Рей. Жаль, что боль уже вернулась. Но у него было пару суток до того, как она полностью восстановилась.       Рей тянется одной рукой сердцу, оставляя чашку с чаем на столе, другой — к моей руке открытой ладонью, и я понятливо сжимаю прохладные пальцы. Призрак, натурально призрак…       — Спасибо, что рассказали мне всё это. Я хочу ему помочь, но без врачей ему не справится, без защиты его убьют…       Рей вскидывает голову:       — Думаешь, тюрьма для моего сына — спасение?       В этом и отчаяние, и злость, и грусть, я сжимаю чужие пальцы крепче:       — Там есть врачи. Есть антипричудные наручники, там есть охрана. Я не сомневаюсь, что у него хватит пожизненных, чтобы навсегда там остаться, а в том, что он хоть сколько-нибудь готов к мирной жизни — весьма. Я и без этого чаще, чем должна, действую в его интересах.       Рей наклоняют голову обратно, но пальцы мои не выпускает:       — Если бы в Вашей власти было пообещать, что Вы поможете Тойе…       Я только чуть киваю:       — Если бы было в моей — пообещала бы. Я ему сочувствую. И Вам, Рей. Никто не должен так страдать, как Вы, это не ваши решения, не ваша вина и выбор, и Вас никто в случившемся не винит.       Рей чуть поднимает бровь:       — Вы меня понимаете?       Не дай Создательница мне тебя понять.       — У меня нет детей, я не теряла из своей семьи кого-то… вот так. Не проходила через принудительный брак. Я не смогу до конца прочувствовать вашу боль, только представить, как её много. Я просто принимаю то, что Вы о ней рассказываете, и верю вам.       Рей чуть улыбается, совершенно не к месту, осторожно касается свободной рукой края глаза:       — Спасибо… преступнику никто не стал бы помогать, наверное… есть много других, более достойных спасения людей. Наверное, другие заслуживает быть спасенными героями больше.       Я перехватываю её руку, накрывая пальцами другой руки и мягко говорю, чуть наклонив голову:       — Я, может, и герой, но стараюсь оставаться человеком.       Рей наклоняет голову в сцепленный из рук замок, меня держат крепко, я — ещё крепче. Шепчет в костяшки тихие «спасибо-спасибо-спасибо», а я чуть сама не плачу и показываю ей собственную слабость, раз она настолько мне открылась — потому что в моих глазах тоже слёзы стоят.       — Главное, что Ваш сын жив. Остальное можно как-нибудь исправить.       Я чувствую на тыльной стороне ладони прохладные капли, Рей жмется сильнее и просит:       — Пожалуйста, когда увидите его… если сможете… скажите, что я всё ещё люблю его и приму любого. Лишь бы Тойя вернулся.       Мне бы не давать обещаний: ни себе, ни глазами, вообще никак; но, кажется, я в этом проваливаюсь. Не по своей вине, опять же… не просто так нам говорили, что с родственниками жертв или подозреваемых надо общаться минимально и по факту. Да, я много узнала, но какую цену я за эти знания заплатила?       В совершенно разбитом состоянии я вернулась в машину, вытянулась на сиденье, даже не заводя её, прикрыла глаза. Ебнуться можно… потерла пальцами брови, задумываясь, что мне делать дальше. Побыть одной было бы замечательным вариантом, так что я этим и занимаюсь, правда, перед этим отправив Васе следующую часть документа. Самое опасное, что может случится с этими файлами — это если я не отвечу дважды из-за того, что буду в плену, но в таком случае было решено, что наши жизни ценнее информации — обоюдно — так что при отсутствии ответа эти «письма счастья» отправятся моим коллегам и директору.       Этот файл был совсем коротким: «Тодороки Рей подтвердила личность преступника Даби. Его настоящее имя — Тойя Тодороки, Старателю он приходится первым сыном, а Шото — старшим братом. Семья считала его погибшим из-за неуправляемой причуды, которую не выдерживало слабое тело. Старатель хотел, чтобы кто-то из его детей стал Героем Номер Один, и средства использовал любые. Брак между Рей и Энджи с высокой вероятностью заключался из-за причуд»       Ещё несколько строк, но уже второстепенных, а это — самое важное.       С парковки я выезжаю минут через десять, успев за это время связаться с Васей и немного прийти, что называется, в чувство. Зайти в торговый центр и купить себе что-нибудь кажется вполне хорошей идеей, и я сворачиваю туда где-то в центре, и небольшое трехэтажное здание предстаёт передо мной во всей красе. Останавливаюсь у монитора с картой, открываю те магазины, которые с косметикой, и думаю, что из этого мне знакомо, чтобы особенно много времени не тратить — пудру себе взять или тушь, просто порадовать свою заебавшуюся душу, прежде чем идти со всем разбираться; нужно будет договариваться с Ястребом, потому что сейчас найти Даби будет той ещё задачкой. Особенно если я не хочу попасться остальной Лиге — не то чтобы с ними пиздецки сложно справиться, но тогда у меня всё же был плюс — они не знали, что у меня за способность, а теперь могли дожать Ястреба. О таком он бы, правда, сообщил.       Не скажу, что тогда мне фортило безбожно, но в следующий раз может просто не повезти, и соваться в это дело совершенно одной — самоубийство, поймать всех точно не поймаю, а пизды огрести могу только так. Вряд ли получится сграбастать всех их разом — у некоторых очень неприятные и хер пойми как работающие причуды.       Раздумывая об этом, обернулась к внезапно схватившему меня парню не самой приятной наружности, стряхивая чужую руку с предплечья:       — Лапы при себе держи, понял?       В ответ ко мне подходят чуть ближе:       — Нет, это ты не поняла, — что-то не то вижу в его взгляде и быстро пробегаюсь по периметру — до этого было не заметно, но я вижу парня с похожими треугольными зубами и помпадуром чуть дальше, ещё несколько спереди, которые… не то чтобы странно выглядят, но никуда не идут, словно ждут кого-то и следят за нами. Лопатками чувствую ещё пару взглядов.       Блять.       — А теперь поняла, — резюмирует парень. — Пойдешь с нами, Ведьма, и ничего плохого не случится.       Это легко может быть блеф, более чем. Только вот небольшой шанс, что нет, и свою угрозу они всё-таки выполнят.       — С чего вы вообще взяли, что не заденет вас? Странная угроза.       — Я готов умереть, — скалится парень, — а ты?       Я только плечами пожимаю, не подавая вида, что что-то в принципе не так. Смертники — та ещё заноза в заднице, раз подыхать — то ещё десяток людей забрать с собой, действительно, почему бы и нет? Забавная логика. Не нравится жить, решил умереть — твоё личное дело. Психотерапевт в помощь. Другие-то люди тут при чём?       — Умница, — хмыкает он. — А сейчас ты идешь со мной. Они останутся здесь — будешь дергаться, они всё тут поднимут на воздух.       — Если они тут остаются, то остаюсь и я, — пожимаю плечами, — иначе это не имеет смысла.       Левую руку, которую он не видит, потому что стою полу боком, цепляю за карман большим пальцем, опускаю в карман полностью. Разблокировать. Как же я рада что на телефоне у меня нет пароля — сто процентов бы ошиблась.       — Мне нужна ты, а не все эти люди. Незачем их убивать, верно?       Нахожу список вызовов. Я знаю, что первый Вася, но до этого несколько — Айзава и один — директор. Если получится передать часть разговора кому-то из них или хотя бы по звонку отследить местоположение, то я не буду одна.       — О, это так мило, я сейчас блевану, — ломаю комедию. — Так что мне надо сделать?       Одна кнопка, ещё… секунды тянутся в вечность, мои действия настолько адекватные, что даже немного страшно от себя становится. Адреналин так и хлещет, сердцу даже больно. Мгновения тянутся, как резиновые, растягивая момент опасности.       …И вот я чувствую бедром короткую вибрацию, не знаю, кому я позвонила, но трубку сняли.       — Говорил же, — чуть более раздраженно отвечает парень. — Пойдешь с нами.       — И людям в этом торговом центре ничего не будет угрожать, да?       — Не будет, пошли уже.       — Ладно, иду-иду, — отвечаю я, отправляясь за ним к выходу на подземную парковку, куда я не стала заезжать, попутно комментируя свои и их действия, чтобы те, кто по ту сторону, знали, что со мной.       Только вот рассказать, что происходит дальше, у меня бы всё равно не вышло: один парень резко зажимает нос одной рукой, а второй, немаленький, выскочивший из-за угла, держит обе руки за спиной, вторая рука первого захлопывает рот, и я чувствую поток воздуха, стараюсь не дышать, чувствуя, как слезятся глаза…       И через секунду вырубаюсь.