Ведьма

      Мы одновременно срываемся на бег, рация остается валяться на земле. Самолет успевает отъехать метров на сто, а я как никогда благодарна своим занятиям и тому, что по факту я в до невозможности лучшем своем состоянии — часть «недоживших» старых травм после воздействия причуды того парня пропала совсем.       Короткий кивок со стороны Айзавы, и я немного отдаляюсь, нацеливаясь на правое шасси. Я запрыгиваю на стойку, понимая, что если я ближайшее время не заберусь, меня может запросто промять как в мясорубке и весьма бодро забираюсь в самолет.       Чтобы отдышаться — требуется всего пара секунд, и я достаточно бодро отползаю в сторону грузового отсека, где болтаются чемоданы.       Ещё через пару секунд самолет отрывается от земли.       — Блять, — негромко говорю я на русском скорее от удивления, чем по великому вселенскому замыслу.       Ищу глазами Шоту, тот сидит в паре метров от меня, опираясь о стойки с багажом, не пытаясь держаться за сетку — мудрое решение, по самолету так особо не побегаешь, а вот когда самолет наберет высоту…       Минут через пятнадцать огоньки загораются в ином порядке, я перебираюсь ближе к Айзаве, как бы резюмируя то, что только произошло:       — Кажется, всё-таки они его и угнали.       — Предлагаю переловить их и заставить развернуть самолет. Если среди них нет хотя бы одного пилота, значит как минимум капитан корабля или второй должен быть с ними в кабине, а с ним один-два человека.       Звучит разумно…       — Разделяться — отвратительная идея, — говорю я, — Думаю, после той закалки по пути сюда с тем, что ты внезапно окажешься не там где был, и моей привычкой именно так перемещаться, с тем парнем мы как-нибудь справимся, но атаки все равно лучше проводить чуть более слабые.       Шота кивает:       — Мы всё-таки в самолете, так что будет не очень упасть где-то над океаном. Отловим по одному и доберемся до кабины пилотов, через него свяжемся с землей и он развернет самолет.       Я задумываюсь, прогоняя в голове простой как удар палкой план, но по факту идей получше у нас не будет — в конце концов в самолете есть камеры и если пилот нас заметил, то скорее всего уже их отключил, чтобы помочь. Вряд ли союзники этих злодеев так забирались бы на борт — слишком палевно и слишком велика вероятность, что сыграет простая неудача.       Опять же, неизвестно, кто пилот — если русский, то точно видел мои жетоны, значит, как минимум понял, кто я. Если японский… не факт, но высока вероятность, что тоже да — в конце концов, информация общедоступная, пусть и не всем известная, но пилот — это не рядовой гражданин, а лицо весьма и весьма ответственное.       — Кстати, почему я тебя не слышу? — хмурится Айзава.       — Жетоны, — отвечаю я, мне не первый раз задавали такой вопрос, не впервые задвали его так, — Если спрятать один под одежду, а другой оставить снаружи, они не будут звенеть. Все запоминают самое яркое, связанное с человеком — ты тоже знаешь, как звенят жетоны, но не знаешь, какой у меня шаг. Этим легко запутать в определенных ситуациях.       Айзава хмурится, но только кивает на выход:       — Попиздовали.       Я молча киваю в ответ.       Мы тихо выбираемся из грузового отсека, рядом оказываясь с эконом-классом. Из бизнеса доносится негромкий разговор, мы стоим на лестнице. Шота осторожно выглядывает, я выбираюсь следом за ним, мы всё ещё на нижних ступеньках, но тут достаточно тихо. Ряды кресел, какие-то забытые мелочи вроде шапок или шарфов, горящие лампочки с просьбой «не курить». Не всех, правда, останавливает, но для таких идиотов в туалетах есть пепельницы — с надеждой, что если вышеупомянутый идиот покурит, бычок он выбросит всё-таки туда, а не куда-нибудь ещё, потому что… ну, самолет сгорает за полторы минуты.       Ещё несколько шагов, скрадываемых ковролином. Я радуюсь, что надела не кроссы, а ботинки, чуть более теплые, чуть более тяжелые, но по факту они лучше, потому что являются дополнительной защитой, пусть и слабенькой. Плюс три к ХП, ага…       Ещё один шаг на следующую ступеньку, разговор идет всё такой же негромкий, и слова разобрать не получается — тем более, итальянского я не знаю.       Выстрел.       Чуть вдалеке, но как будто немного приглушенный.       Айзава быстрым движением бесшумно опускает мою голову вниз, чтобы не высовывалась, и прячется сам.       — Пилот, — одними губами шепчет он.       Я медленно моргаю и едва-едва киваю в ответ.       С головы пропадает рука.       Теперь простой путь назад нам заказан, наверняка, самолет сейчас на автопилоте, или кто-то из них сел за штурвал… но тогда почему они не подняли его в воздух? Решили оставить последнего заложника? Нахера тогда пилота? Тот мог легко им всё испоганить, и, уверена, что-то похожее да сделал, потому что нас всё ещё не нашли, а камеры в салоне так или иначе нас бы показали.       Значит, сейчас у нас полный самолет кучки людей без малейших летательных навыков, потому что мой максимум — подержать штурвал вертолёта, пока зашивают пилота. Не думаю, что это считается, потому что даже несмотря на то, что от весьма слабой погони я тогда оторвалась, мы чуть не врезались в скалу, а потом чуть не лишились пилота уже окончательно, потому что это видите ли из-за того, что я за штурвалом как блондинка за рулем — «обезьяна с гранатой». Но в тот раз от него зависела моя жизнь, так что он максимально болезненно был перетащен на временно занятое мной место и дальше продолжил уже сам.       Айзава высунулся снова, проверяя обстановку. В багажное отделение никто идти не собирался, так что уверенно и бесшумно мы направились к бизнесу, идя вперед достаточно не торопливо, чтобы не издавать лишних звуков. Будем надеяться, что у них нет пистолетов, потому что разгерметизация ничем хорошим не грозит. В иллюминаторе был виден берег, он сиял яркими огоньками, обрываясь перед темной водой. Понятно, значит, мы над океаном.       Дальше — почти тысяча километров над водой и конечная, если они не собираются приземлиться где-то в другом месте, потому что топлива хватит ещё на полчаса полета минимум при условии, что они не собираются сажать самолет во Владике, а отправятся на другой аэропорт. Опять же, не факт, что мы летим в Россию, могут свернуть в Китай и приземлиться куда-то, хотя по моим ощущениям, всё-таки на мою Родину.       Сколько запасного топлива — не ясно, не факт, что приземление будет мягким. Ковролин отлично гасил шаги, так что не составило труда подобраться к бизнесу.       Разговор с итальянского перетек на английский, и я знаком показала стоять на месте и выжидать — пока что никуда не торопимся.       — Мне обещали безопасность, — высокий мужской голос с явным японским акцентом.       — Дружище, пока что тебе не о чем переживать, — хмыкает один из итальянцев, — То, что мы грохнули пилота, не значит, что сделаем тоже с тобой.       Раздается разочарованный вздох, и всё тот же высокий голос продолжает:       — Зачем вообще лететь в Россию, вы слышали, какие у них озверевшие… — запинается ненадолго, но потом всё же заканчивает, — Все! Там реально бешеные, думаете справитесь?       От Акутогава Саюдзуки, если я правильно запомнила, отмахиваются достаточно ленивым и мелодичным голосом, это не тот, кто говорил о безопасности:       — Как-то случалось с местными героями столкнуться… не лучшие дни в жизни, смотри, что мне оставили на лице. Года два назад.       Я еле сдержала удивленный возглас, потому что была у меня стычка с итальянцами как раз в это время — я бы ни разу на них не подумала… что же там было? Работорговля, вроде бы, не успели поймать — поломался транспорт, а новый прислать не успели или не захотели — ходил слушок, что кто-то получил на лапу, но, опять же, не факт…       — Как-то тупо всё получилось, — продолжает между тем голос, — такую сумму отвалили, обещали тихо-мирно вывести через границу, а тут эти приперлись.       Конечно, блин, приперлись! Хули нам в стране делать, а? Совсем оборзели, славянские девушки им видите ли приглянулись! Не только девушки и не только славянские, но сам факт.       — На твою защиту и так дохрена людей отправлено, — хмыкает тот, «первый» итальянец, — Прикинь, две двойки тебя перевозят. Родриго, где это видано? На похищения выходим по парам, а этого вчетвером перевозим!       Раздался третий, очень глубокий, мелодичный и немного сонный голос:       — Пришлось угонять самолет, как ты думаешь, справились бы мы с этим? Я не уверен, что сможем разобраться с истребителями, а о нас уже наверняка доложили. Их пилотов я бы не недооценивал, вечно одни неприятности с этими русскими.       «Второй» хмыкнул:       — А как же Александр? — и протянул слащаво и приторно, издеваясь, — Или он всё-таки «Саша-а».       Приглушенный грохот, смех, и всё стихает. Бессмысленная угроза. Короткий и ломкий смешок. Тишина на пару секунд… Делаю короткое движение, Айзава поднимает брови, снова показываю глазами — молчаливый диалог заканчивается тем, что я врываюсь внутрь, чтобы первым делом вырубить Акутогава с неудобной причудой — трансформации часто доставляют проблемы, особенно во что-то такое, что не схватишь руками.       Саюдзуки не успевает среагировать, и сидит ближе всего в проходу, так что получает в висок и валится на рядом лежащего, но в следующую секунду на дремлющем итальянце оказываюсь уже я — уверена, это тот, который меняет местами, лицо однозначно относительно знакомое — шрам, кажется, моим ножом оставлен, не иначе.       Не знай я об этой причуде, может, и замедлилась бы, но сейчас я вполне легко начинаю его душить, завязывается короткая потасовка, и судя по удивленными возгласам, Айзава применил причуду, не позволяя противнику брать контроль. Один из итальянцев сбегает, пока второй блокирует проход, скидывая на пол вещи с верхних полок, выпадает из сумки явно недешевое платье, грохочет, и через секунду скрывается за дверью кабины пилотов, слышен щелчок замка.       Айзава берет на себя второго, если я верно узнала голос, а я — первого.       Из-за положения приходится работать вполсилы, благо, хотя бы Шоте это не мешает — итальянцы едва успевают воспользоваться причудами, когда он на долю секунды закрывает глаза — ногу внезапно прошибает судорога именно в этот момент. Что это за причуда — не ясно, но пока рядом Сотриголова, она не опасна.       — Что, Ведьма, не помнишь нас? — хмыкает парень.       — Много чести, — фыркаю я, резким движением заламывая кисти и выбивая вытащенный нож.       — Что ты вообще в Японии делаешь?       Я коротко бью коленом в подбородок:       — Не твое собачье дело.       Блять, их нельзя отпускать — растреплют всему преступному миру где я сейчас за ржавый грош, просто ради того, чтобы доставить проблем и отомстить.       Шота разбирается со вторым, и мы связываем всех в одну кучу. Я поигрываю ножом, стоя рядом с кабиной пилотов, пока Шота расспрашивает итальянцев, что да как. Вынести хлипкую дверцу лапкой не вариант, нож тут вряд ли справится… вынудить их выйти, а что у нас работает лучше всего? Правильно, шантаж и психологическое давление.       — Наркотик, — кивает Шота на пулю и передает мне, — У тебя карманы закрываются. Как я понял, в Россию они собрались проездом, заберут «груз» и морем в Южную Америку. И тебя они очень хорошо помнят.       Ага, я их, к сожалению, тоже.       — Ну, значит сегодня удача на нашей стороне. Выламывать дверь не лучшее решение — так что попробуем открыть её иначе. Вернее, чтобы нам её просто открыли.       Я, поигрывая ножом, подхожу к одному из итальянцев:       — Этот чувак вам ведь нахуй не сдался? — почти ласково улыбаюсь я, — А мне он может много чего интересного рассказать, и про вас, и про тех, кто ему этот наркотик продал. Вы обычные пешки, а он владеет редкой информацией… Так что для меня он ценнее вас двоих. Кто из вас готов его жизнь променять на собственную?       Третий, с грубым голосом, прорвался к кабине пилотов, и он с большей вероятностью владеет перемещением.       — Или, может, спросим у ваших ребят? — я развернулась к одной из камер, прикладывая нож к шее одного из них, с дурацкой козлиной бородкой, — Ну, кого из них мне оставить в живых? Или, может, откроете? Как думаете, сколько времени нужно, чтобы из человека вытекла вся кровь? Если через шею, то немного, я проверяла. Вы не успеете посадить самолет.       Мне не отвечают, я смотрю прямо в камеру, боковым зрением замечаю гордый взгляд Шоты. Взгляд мой без усмешек, серьезный и спокойный:       — Вы не обязаны всё это делать.       — Думаешь, они слышат тебя? — спрашивает Айзава, продолжая стоять рядом с дверью. — Вряд ли они могут включить колонки.       — И для кого я тут тогда распиналась? — возмущенно угрожаю ножом камере. — Всё, брейк. Свою мысль я могу донести и без слов.       Показав знаками, что, если дверь нам не откроют, то одному из товарищей я устрою кровопускание в лучших традициях Средневековья, мы принялись ждать. Раздался щелчок и дверь всё-таки открылась, выпуская наружу одного из итальянцев, которого мы ещё не видели — видимо, это он давал указания пилоту, чьё тело сейчас валялось в луже крови рядом с сиденьями.       — Спокойно, Ведьма, никто ведь не хочет погибнуть в самолете? — хмыкает мужчина, подходя ближе, — Да и, можно подумать, что ты действительно кого-то убьешь.       — Проверить хочешь? — тяну уголок губы вверх. — Ну, подходи, если не зассышь, слабак. За мной не заржавеет покрошить вас на сашими.       Ещё один шаг, и вот итальянца сбивают тяжелым сапогом в сторону двери и ловят за грудки, чтобы случайно не выбить дверь самолета, хотя вряд ли это вышло бы.       Завязывается короткая потасовка, меня резко меняют местами с третьим, и я почти получаю в лицо коленом — Шота вовремя останавливается, а я уворачиваюсь, только свистит рядом с лицом воздух.       Я прорываюсь в кабину пилотов, Шота возвращается к пойманным преступникам, чтобы без всяких проблем применить причуду.       Куча приборов, хуй пойми что там такое… Автопилот, тут где-то должен быть автопилот…       Мигающие, горящие и нет лампочки, приборы электрические и дублирующие их механические.       Последний, который до этого не показывался, сидит, вжавшись во второе кресло пилота, лицо у него исполосовано, отсутствует кусок уха:       — Ты ведь не хочешь, чтобы я закончила то, что не доделал мой напарник? — угрожаю я, чуть прижимая к его горлу нож. — Не хочешь, умница. Идешь со мной, медленно и без фокусов. Скажи спасибо, что я не пытаюсь отомстить, а просто делаю свою работу.       Он осторожно встает, что смотрится отчасти забавно — ага, такой немелкий мудак, а смотрит как побитый щенок — не просто так у него морда как у далматинца. Впрочем, причуда перемещения, видимо, принадлежит именно ему.       — Не торопись, топлива пока достаточно.       Пока Айзава довязывает последнего, я пытаюсь найти инструкцию или ещё что-то — к сожалению, интернета на такой высоте нет.       — Как вы вообще собирались посадить самолет, кретины? — пинаю я одного из них.       Пока что воздушное судно пилит пространство по заданному курсу, но…       — Он запрограммирован сесть в Новопарк… блять, как её… Новопокровке, вот. Там есть подходящие поля, так что примерно там и приземлится самолет. Причуда Николаса — останавливать любой объект. Только после этого у него диарея, и чем больше объект, тем дольше он будет просираться… в общем, как одноразовая посуда…       — А, ну тогда понятно, почему вы грохнули пилота, — фыркаю я. — Тоже мне план. А если бы я его первым пришила?       Мужик только плечами пожимает, мол, черт его знает. Может, понимает, что если бы расправилась с одним — убила бы и всех остальных, и план посадки им точно не понадобится. Установить радиосвязь не выходит, из Японии нас не преследуют, но не факт что в России не встретят… Надо как-то наладить радиосвязь… Хотя бы попытаться. Допустим, со мной связаться смогут, но как мне ответить?       Я знаю условные знаки военных, но где гарантия, что меня послушают… показать жетоны — отличный вариант, так хотя бы стрелять по своим не будут…       Я рассматриваю кнопки, наблюдаю за штурвалом, который движется сам по себе. Так, на себя — это вверх, от себя — вниз, вбок как на машине… ебаный свет, вот надо нам хотя бы часа два полетов, чтобы руль могли подержать, нет, нахер надо…       — Сука, — выдыхаю я. — Хер знает, как управлять этой сарделькой с крыльями…       — Если нажмем «автопилот», то скорее всего его отключим, — пожимает плечами Айзава, оказавшийся сзади и сбоку. — И грохнемся при первой же возможности.       Я киваю, продолжая рассматривать кнопки. На бортовой компьютер вбиваю запрос «как посадить самолет». От обилия информации голова тут же начинает болеть, но тут появляется другая проблема.       — Ю-уль, — тянет Шота. — Кажется, у нас уже нет времени разбираться с управлением.       Рядом маячит истребитель. Я хмурюсь, наблюдая, как нам показывают снижение, знаком прошу подождать, и надевая наушники.       — Самолет числится как угнанный. Следуйте за мной на посадочный аэродром.       Я отвечаю:       — Самолет был захвачен злодеями, — достаю из-под пальто жетоны. — Я оказалась здесь случайно, злодеев удалось остановить во время полета, но управлять самолетом я не умею.       Немного отмахиваюсь рукой сзади, прося Айзаву убраться — объяснить его наличие я смогу, но как-нибудь потом, я продолжаю:       — Сейчас самолет летит на автопилоте, рейс был до Владивостока. Я не знаю, насколько здесь топлива и как долго он продержится в воздухе. Командир корабля убит, по словам злодеев самолет запрограммирован сесть в Новопокровке. Готова следовать вашим указаниям.       — Имена злодеев.       Я перечисляю.       Пилот обрывает связь, в наушнике только тихое шипение.       Я нервно сжимаю провод от микрофона рукой, чуть касаясь пальцами гарнитуры. истребитель молча показывает пальцем вниз, я настойчиво повторяю:       — Помогите мне посадить самолет. Скажите как отключить автопилот и что делать со штурвалом. Я готова следовать за вами. Скажите, как это сделать.       Короткая автоматная очередь вперед, и истребитель, резко набирает высоту, оказываясь, судя по всему, сзади. Из салона доносится:       — Это был Last call, предупреждений больше не будет, — выдает Николас. — Нам конец.       — Не ной, — отвечает перемещающий. — Бегом, выдвигайте шасси, времени нет.       Перемещающий меняет себя с пледом на одном из сиденье и таким Макаром добирается до грузового отсека, пока я бегу в кабину пилотов, делая максимум из возможного — дергая рычаг с надписью «шасси» и слышу характерный гул.       Секунда относительной тишины, заполненной ревом двигателей, но взрыва нет.       Ещё одна, всё тихо.       Наконец, взрыв раздается, но глухой и далекий. Слышится радостный возглас и чьи-то поздравления.       — Хера ты крутой! — раздается из салона. — Всё, кончились шутки, герои.       В следующую секунду передо мной возникает бизнес-класс, и мне приходится уклоняться от ножа в печень, ещё через две оказываюсь перед Айзавой. Судорожно по наитию проверяю карман…       — Не это ищешь? — хмыкает итальянец, прокручивая в руках пулю и опуская её в небольшой кармашек.       Блять.       Нет. Нет-нет-нет-нет-нет.       На него бросается Шота, я следом, за секунду обшаривая одежду.       Нас перемещают в грузовой, потом перемещающий с хитрой ухмылкой запускает какую-то мелочь под шасси, они вылетают из самолета, а через секунду в свободном паденье оказываемся там мы…       Сдвоенный мат, кажется, достигает земли, несмотря на семь километров под нами.       Бля.