Ведьма

      В послезакатном сумраке зажегся огонек над крыльцом, нас встретили привычные сугробы. Вышла навстречу Настя, удивленно задрала голову вверх, во все глаза неприкрыто таращась на Айзаву, а потом кинулась со мной обниматься, говоря мне о том, как сильно за меня переживала, и какого красавца я себе забрала — не зря провела столько лет без серьезных отношений. Шота, как будто не замечая такого внимания к своей персоне, рассматривал уютный двухэтажный домик, гараж, к нему примыкающий, стоящий особняком сарай, и тянущийся к дальнему концу участка занесенный снегом садик — мама была ярой противницей огородов, а жарким летом Настя предпочитала высаживать клумбы между аккуратных дорожек.       — Добрый вечер! — с сильным акцентом, но бегло поприветствовала сестра гостя, соизволив перейти на английский. — Проходите в наш дом, мы очень рады Вас тут видеть! — и потащила и меня, и зазевавшегося Айзаву, который только глаза на это закатил, внутрь.       — Мам! — крикнула Настя вглубь уже на русском, замечая, как со второго этажа спускается моя дорогая родительница, — Юлькин приехал!       Мама блеснула хитрым взглядом — ведьма, не удержалась, — потом оглядела моего мужа (пусть и будущего) пристальным, почти рентгеновским взглядом и очень-очень мягко улыбнулась, переходя на японский:       — Добрый вечер, дорогой гость. Добрый вечер, Юля. Заходите скорее, на улице достаточно холодно.       — Спасибо за приглашение, Вольф-сан, — поклонился Айзава, на что я толкнула его бедром, чтобы он скорее заходил — это в теплой Японии можно у порога двадцать минут мяться, а тут минус двадцать и надо быстро зайти или быстро выйти, чтобы нахуй не замерзнуть, а мне хватило утреннего шатания на лыжах.       — Просто Наталья, — улыбнулась моя мама той же чуть акульей улыбкой. — Мы ещё не ужинали, Юля предупредила, что приедет, так что решили подождать вас.       Меня крепко обняли во второй раз за вечер, на что я крепко обняла маму в ответ и попросила прощения:       — Извини, я даже не поужинаю, надо ехать и разбираться с бумажками. Шота мог заболеть, утром мы пару часов шли на лыжах в немного неподходящей одежде, и выглядит он с тех пор, ну… сама видишь.       Мама серьезно кивнула, наблюдая за тем, как Настя показывает Айзаве, куда складывать верхнюю одежду и два пакета — один с нашими шмотками, второй с мелочами, которые нужно было купить, там же лежали мелочи на пару дней, которые Шота здесь проведет.       — У него есть телефон с важными номерами, на всякий случай взяла жаропонижающее, хотя не уверена, что до этого дойдет… в общем, он действительно хороший, так что давай без твоих серьезных проверок, — попросила я. — Я гарантирую, что я осознала свои ошибки, и это не как в прошлый раз, хорошо?       Мама недоверчиво взглянула на Шоту, которого заставили снять кофту — в доме было очень даже тепло, и теперь сестра искренне восхищалась твердыми мышцами рук и груди, удерживая себя от желания потрогать. Эстетическое любование — это у нас общее, так что я её даже не виню. Она скорее себя до смерти загнобит, чем глаз положит на моего парня/девушку/бывшего/того, кто мне симпатичен сейчас. Впрочем, я действовала ровно так же, — потом перевела взгляд на меня, вздохнула, но, опять же, молча.       Убедившись, что Шота будет цел морально и физически, я поехала в часть на ковер к начальству, которое обещало выебать мне мозги лучше, чем кошмар и двойное похищение вместе взятое… вот попробуй объясни тупым вышестоящим долбоебам, что я не против России преследовала угнанный самолет — вот в розыске мне не улыбалось оказаться. Перед этим, правда, я в машине возле кофейни перекинула Васе небольшой файл с описанием всего произошедшего в самой краткой форме, и информацией про преступников — всей, которой у меня была.       Предупредила смс-кой Афанасьева о том, что уже еду к основному начальству и получила подтверждение, что говорить надо правду и только правду — если меня попытаются засадить, он вынесет это на уровень ЕСПЧ и не позволит делу быть замолчанным. Мне такое не улыбалось — куда проще было бы просто не попадать под трибунал, чем жертвовать драгоценным временем и являться поводом для изменения геройской системы родной страны — не мой уровень, да и не надо мне это. Не то чтобы меня всё устраивает, но пока гражданские в относительной целостности, а моя семья в безопасности, остальное меня волнует постольку-поскольку.       Плюс что-то крупное, назревающее в Японии, да и одновременно в тем, что, видимо, хотят устроить надо мной… ох, не дай Создательница… мне ведь не это надо — я хочу, чтобы моя семья была в порядке, хочу спокойно встречаться с любимым человеком и разобраться с собственным чувствами и сексом, которого, блин, у меня так и не было из-за дурацкого кошмара и не менее дурацкой недо-комы!       Тьфу! Стукнула кулаком со злости по рулю — раздался короткий гудок, и со стороны дороги кто-то посигналил в ответ.       Буду считать это сочувствием.       Имея какой-никакой план действий, было куда проще, чем не иметь его вообще, так что… Бросив машину перед первым КПП, потому что неоформленную не пустят, а ждать, пока досмотрят — долго и муторно, я бодрым шагом, шурша болоневыми штанами, потопала в сторону почти родной воинской части.       На плацу занимались знакомые ребята, шли к курилке призывники, у которых близился конец «срока», через окна на первом был виден один из кабинетов, где учились ребята, ещё даже КМБ не прошедшие.       Часть жила своей жизнью, и я не хотела быть единицей этой части. Куда приятнее было возвращаться в общежитие преподавателей.       Толкнув дверь от себя, вошла в холл, кратко и по форме поздоровалась с дежурным и получила приказ ожидать, пока начальство соизволит обратить на меня свое царское внимание.       — Ну, играл сегодня Сергей Иванович в шахматы? — вздыхаю я, наблюдая его секретаря в приемной.       — Не играл, — отвечает секретарь дрожащим голосом.       Понятно, значит, хоть что я ему скажу — ничего не добьюсь. Плохое настроение начальства — беды на головы подчинённых.       — У него ещё и гости, — вдыхает секретарь, опуская голову, — Скажи спасибо, что не из Краснодара.       Вот сказать ему, что женщины во время месячных — это мужчины всегда, или пусть радуется тому, что есть, потому что все могло быть хуже?..       Додумать эту мысль не успеваю, из-за массивной двери раздается лающий голос:       — Где там Вольф носит? — и я, моментально собравшись, твердой походкой иду к двери.       Короткий стук костяшками по холодному, четкое «войдите».       Я захожу внутрь, достаточно резко и по полной форме представляюсь, привычно направляю взгляд в пустоту и таким ненавязчивым образом захватываю всех присутствующих.       — Здравия желаю, товарищ полковник, герой Вольф по Вашему приказу прибыла, — за длинным столом буквой П сидит несколько незнакомых мне военных, на верхней грани П сидит сам Сергей Иванович, кроме военных у окна два бюрократа и, судя по костюму, мужик из федералов… взгляд у него тяжёлый и цепкий, но какой-то мутный.       Сергей Иванович кивнул, но сесть не пригласил. Думает, что на мне сработает такая тактика? Техника такого уровня на меня не действует.       — Вольно, герой, — ответил, наконец, полковник. — Ты знаешь, зачем тебя вызвали?       — Никак нет, товарищ полковник, — бойко ответила я.       — Вы знаете нас? — спросил один из военных. На погонах — по звезде.       — Некоторых из вас, товарищ майор. Я знаю по долгу службы полковника Никифорова и генерал-майора Зверева. Остальных здесь присутствующих не знаю.       Никифоров — мой непосредственный начальник, а Зверев — уже его начальник. Со Зверевым мне доводилось видеться перед достаточно тяжёлыми заданиями несколько раз, но мужик он был неплохой и не тупой, в отличие от того же Никифорова. Он был неплохим тактиком, но иногда слишком мудрил планы, и все разваливалось из-за одной мелочи вроде не той модели пистолета. Если кто и встанет на мою сторону, то это он.       — Представьтесь, — кивает небрежно генерал-майор, как имеющий самое высокое звание.       — Старший лейтенант Крылов, — кивает этот самый лейтенант. Он, в отличии от остальных, полных или подтянутых, достаточно щуплый, явно работает с бумажками, хотя не факт, вполне может статься, что обладает сильной причудой без права применения, тоже бывает, не дают развивать, но держат на коротком поводке. Этот скорее всего точно против будет — из зависти как минимум. Как же, мне своей причудой — можно, а ему, такому замечательному — нет. Явно неспроста на жетоны пялится, аж зубы сводит.       — Помощник министра иностранных дел, Федоров Николай Александрович, — кивает один из бюрократов, у которого небольшие чешуйки по всему полному лицу, и румянец не розовый, а голубой.       — Бойко Максим Кириллович, — представляется второй, повыше и постройке, но с очень уж усталым взглядом, — заместитель помощника министра обороны.       Ещё один министерский? Из мин обороны? А он-то здесь откуда? Ладно иностранных дел, самолёт всё-таки из другой страны угнали…       — Генерал-майор Железняк Светлан Игоревич, — представился федерал. — Следственное управление Федеральной службы безопасности.       Ещё один генерал-майор… Достаточно много генералов на один кабинет, но, опять же, угон самолёта, это вам не ограбление продуктового…       — Прежде всего, нам от тебя нужен отчёт в устной форме о событиях прошлых суток.       — По приезде в аэропорт я вместе со своим коллегой узнала о том, что самолёт, следующий рейсом Токио-Владивосток, остановился на взлетно-посадочной полосе по причине возгорания двигателя. Мой коллега, имевший на руках лицензию, подтверждающую его профессиональные навыки, и я, имевшая жетоны, подтверждающие мои профессиональные навыки, через окно догнали пожарных, которые уже ехали к самолёту, чтобы оказать любую требуемую помощь. По прибытии на взлетно-посадочной полосу было обнаружено, что пассажиры и команда, за исключением командира воздушного судна, покинули борт. После установки данного факта я попыталась выяснить, где ранее оговоренное возгорание двигателя. После того как оное не было обнаружено, стало понятно, что это может быть уловка злодеев. Через секунду дверь самолёта закрылась, он начал движение по полосе…       Я на секунду замолчала, переводя дыхание — ебаные официальные формулировки. Рассказ, занявший для Афанасьева три минуты, для военных растянулся на добрых полчаса, и это мне не начали задавать вопросы. Впрочем, за ними не заржавело.       — Каким образом вы вообще оказались в аэропорту Токио, если Академия UA, в которой вы преподаете, находится в другом городе?       — Поступила информация о подозрительной группировке, но в связи с отсутствием прямых доказательств обратились ко мне, так как подумали, что я могла с ними сталкиваться. Поскольку о самой группировке информации было крайне мало, просто задержать их было бы незаконно. Счет шел на секунды, и я отправилась в аэропорт на прямую с помощью своей причуды.       — Зачем взяли с собой коллегу?       — Минимизировать численное преимущество со стороны противника, — спокойно ответила я, хотя об этом думала в последнюю очередь.       — Почему не последовала указаниям истребителя? — продолжал федерал. То «выкает», то «тыкает», мужик, определись уже.       — Самолётом не умею управлять, — позволила себе конкретный раздраженный взгляд, чтобы не взорваться потом.       Вопросы продолжились. Начиная от того, как нашли деревню и заканчивая полным описанием каждого из злодеев.       Моя задача упрощалась тем, что нужно было всего лишь умолчать о моей связи с Айзавой, выходящей за рамки рабочих.       Продержали меня там почти до трёх часов ночи, и это только устная часть. После этого меня отправили писать объяснительные и прочее говно и, пока я сидела в пустой в такой час столовой, ко мне подошёл федерал Железняк.       — Зря ты сопротивляешься, — выдает он без улыбки, но совершенно расслаблено.       Я молчу, с такими любое слово, даже сказанное в шутку, может сыграть против тебя       — Разумеется, ты можешь не свидетельствовать против себя, но ты ведь сама все понимаешь.       — Не понимаю, — отвечаю я совершенно нечестно.       Светлан светит почти — а может и вполне — рентгеновским зрением, задумываясь о чем-то, но предполагает молчать, и за это я ему благодарна. Я иду наливать себе кофе из автомата, потому что буфет уже не работает, а Митрофана, которая из самых душевных своих порывов не дала бы мне голодать, уже ушла спать.       Сливочный мокко с тремя порциями сахара, сладкий почти до пизды, не бодрит ни разу, но зато вкусный — и то хлеб.       Железняк не уходит, я кидаю на него колючий взгляд и возвращаюсь к бумагам, которые занимают почти весь стол. Кажется, я их заполнять буду дольше, чем добиралась до цивилизации вместе с Шотой… Лишь бы до суда не дошло, остальное как-нибудь переживу.       Зазвонил телефон, я взяла трубку не глядя, чтобы не давать увидеть имя контакта и генерал-майору.       — У меня пятнадцать минут, пока я без всего, — раздается голос Ястреба, — так что выкладывай, что случилось и как я могу помочь.       Я раздражённо дергаю бровью — вот его мне не хватало.       — Сижу в своей части, пишу рапорты, объяснительные, отчёты и ещё кучу бумажной хуйни, которая тебе, птичка, и не снилась.       — Не-не-не, — крылатый обмудок тараторит как из автомата, — ты не поняла. Я про ситуацию в целом. Если я правильно понял, тебя чуть не убили, а потом обвинили в том, что ты упустила злодеев, хотя именно этот приказ не дал вам спокойно сесть и позволил злодеям применить причуды.       Это ведь очевидно, да?       — Но со стороны это выглядит иначе. Они не могли рисковать, доверяя мне посадить самолёт, не имея в этом никаких навыков, хоть там и можно перепрограммировать автопилот… опять же, итога это не отменяет — часть злодеев сбежала, другая изрядно помотала нервы местным ребятам.       — Ага, а вы оказались в заснеженном хер пойми где, — отвечает Ястреб непривычно-серьезным тоном. — Они вообще умеют признавать ошибки и извиняться за них?       Я перевожу взгляд на федерала, который упорно пытается понять, о чем речь. Отвечаю Ястребу:       — Они глупы и трусливы. Дураки не признают своих ошибок, а трусливые дураки этого ещё и бояться.       Я почти слышу, как Ястреб на том конце кивает:       — Понятно… будут настаивать на твоей вине и попытаются всё вывернуть.       — Зачем им? Взятка судье и всё. Кому нужно вообще проводить справедливые суды над героями?       Генерал-майор чисто зрительно спокоен, но я нутром чувствую, как он напряжен и как хочет понять, о чем мы говорим — вот она, открытая книга, прямо под нос ему подсунутая, только буквы все незнакомые… а вот учил бы ты языки, а не в качалке зависал целыми днями и по клубам шатался, может, и понял бы что-то, а так поди разбери интонации.       — Так-так-так, притормози. В смысле, блять, кому нужно? Дашь номер своего адвоката или кто там будет в курсе событий. Думаешь, я за тебя не впрягусь? Думаешь, не помогу? Ты вообще охренела, за кого меня принимаешь, а, Ведьма?       — Вот раскудахтался-то… Номер адвоката вышлю, я его ещё не нашла. Есть у меня одна знакомая, у нее есть выход на охеренных специалистов. Даже Все За Одного оправдают, если захотят.       Ястреб использует типичную фразу напарника, заставляя меня мысленно ухмыльнуться.       — Вася в курсах?       И когда только время находят друг для друга, если Ястреб даже не спит, а Вася шатается по горам безо всякого электричества. И ладно бы один, так нет, приставили к нему какого-то совсем зеленого парня, который чуть ли не инфаркт хватает каждый раз ловит при перевоплощениях в барса, так ещё и аллергик… вот кто додумался их вместе поставить?       — Куда же без твоего золотого? — вздыхаю я, делая глоток кофе. — Он вообще, если на связь выходить будет, больше всех знать будет, так что не теряйся там.       — Кто бы говорил, так-то не я в тайге на сутки пропал.       Ага, тоже мне тайга, тоже мне сутки. Мне другое интересно, что может выкинуть такой, непривычно нервный Ястреб. Вряд ли что-то хорошее, замечательное и прекрасное… С другой стороны, глупо оказываться от поддержки второго героя Японии и одного из самых медийных лиц планеты. Такими не разбрасываются.       — Ладно, твоя взяла, — как будто мне сложно потешить чужое эго, чтобы потом получить от этого самую прямую выгоду, — я скину адвокату твой номер, как только его найду. Это всё на сейчас?       — Определенно, — отвечает уверенно Ястреб. — Периодически пиши, что ты в порядке.       О, ну надо же, как мило…       — Ты там, кстати, спать собираешься?       — Опробовал тут на днях коктейль по твоему фирменному рецепту, думал, что взорвусь от бодрости…       — Значит не собираешься…       Я сворачиваю разговор, хотя оговоренные пятнадцать минут не прошли, и быстро настрочила маме, потом вспомнила про время… и решила отправить это утром, чтобы не беспокоить её.       — Так чего Вы ждете, Светлан Игоревич? — обращаюсь уже напрямую, намеренно опуская некоторые формальности.       — Обращайтесь ко мне просто Светлан, Ведьма, — кивает он, как бы принимая правила игры. — С Вас подписка о невыезде.       Я хмурюсь:       — Я, конечно, всё ещё солдат Российской армии, но у меня контракт с Академией, я не имею права не являться на занятия без уважительной причины. Тем более, что это не просто школа, и не просто уроки. В лучшую школу героев не стали бы добавлять «ненужные» предметы.       — Суд недостаточно уважительная причина?       — Сомневаюсь, что дата суда будет назначена на ближайшие дни, минимум месяц.       Что-то нехорошее мелькает в его прищуре.       — Посмотрим.       И уходит, оставив последнее слово за собой.