Ведьма

      Домик показался мне достаточно милым — он находился в другом городе, куда мы выехали рано утром, часов в пять. Было чистым везением, что нас никуда ночью не дернули из-за внезапно взбесившихся злодеев. Но Лига была достаточно тихой, так что можно было надеяться на лучшее. Судя по сообщениям, кошак млел рядом со своей курицей, а раз так, то всё было в порядке.       Вести своего зверя в такую рань по хорошим дорогам оказалось удовольствием более чем приятным: Шота включил свою музыку, которая была легкой и ненавязчивой, так что я легко могла сосредоточится на дороге и даже не гнала сверх скоростного ограничения (разве что-то чуть-чуть, да простят меня местные гайцы), и в итоге прибыли мы часов в восемь…       Дом мне сразу понравился — затрудняясь сказать, была бы я рада в таком жить, но чувствовалось, что в нем царит уют и покой. На подоконниках мною были замечены растения, а на заднем дворе шуршал водой бамбуковый аппарат, не знаю, как называется, но мне он понравился — вода стекала в полую трубку, один конец которой был запечатан, а второй срезан наискосок, и периодически из него капала вода…       Залипательно, в общем.       Пройдя через небольшой садик, мы оказались перед дверьми в чисто японском стиле. Интересно, его родители консерваторы или просто любят такой стиль?       Додумать мне не дали — дверь открылась, и на пороге показались двое. Мужчина сразу привлек внимание: рослый, метр девяносто, если не выше, с крайне суровым, если не сказать, бандитским лицом, в темных брюках и рубашке, в солнцезащитных очках и… домашнем фартуке. Если бы не этот его фартук с котёнком, то передо мной точно был бы бандит или якудза — аура от него исходила зловещая. Мой взгляд привычно цеплял детали, а мозг, мысливший ассоциациями, быстро нашел подтверждающие факты — лицо пересекал шрам, чудом не задевший глаз, а из-под воротника рубашки на коже виднелось черно пятно татуировки.       Точно бывший (если такое слово вообще к ним применимо) якудза.       Рядом с представителем японской мафии стояла вполне милая женщина средних лет в традиционном кимоно. Не сказать, что мягкая и выглядящая «хозяйкой в доме», но скорее умная карьеристка, как мне подсказала интуиция.       — Папа, мама, — поздоровался он, после чего обстоятельно меня представил, будто довольный тем, как это звучит, — Моя невеста, Юлия Вольф.       — Очень приятно, — ответил… отец Шоты, судя по всему. — Меня зовут Тацу Айзава, а мою супругу — Мику. Прошу, проходите в дом.       Айзава — тот, который младше, — кивнул, хмурясь, придержал дверь, пропуская меня вперед.       Циновки чуть щекотали ноги даже через белые носки; вскоре нас провели в гостиную (или то, что исполняло её функцию). Там ждал низкий столик, из краев которого выходило одеяло. С котацу я до этого дел не имела и немного переживала, что данное чудо инженерной мысли мне не зайдет, — не любила я жару, что поделать.       На столе стояло десятка два разнообразных тарелочек — вот это уже напоминает традиционные японские приемы пищи, которые не предполагали спешки. Повар в Академии не отдавал предпочтения ни западной, ни японской кухне, периодически ударялся в эксперименты, но я предпочитала есть то, что хорошо мне известно. Тут же, среди множества изящных тарелок и мисок чего-то знакомого уловить не удавалось…       — Я знал, что Вольф-сан из России, поэтому попытался приготовить несколько национальных блюд и позволил себе немного их адаптировать, — выдал отец семейства. — Здесь борщ, пельмени, винегрет и курник.       Вот стоит его разочаровать, и сказать, что ни борщ, ни пельмени, ни тем более винегрет не являются исконно-русскими блюдами? А курник в основном на свадьбу делался? Думаю, не стоит, всё-таки старался мужик… пусть и большинство блюд, на которые он мне указал, не походили на свои оригиналы.       — Это всё вы приготовили? — задалась куда более важным вопросом я.       — Да, — кивнула женщина. — После того, как я его нашла, он вступил на путь домохозяина, и уже не первый десяток лет хранит домашний очаг…       Я, не удержавшись, присвистнула:       — С радостью попробую результат Ваших стараний, Тацу-сан!       — Пожалуйста, зовите меня «папа»! — попросил мужчина, резко согнувшись пополам.       Я даже растерялась от такой реакции:       — Э-э, ладно? — пробормотала я.       — Папа, успокойся, — попросил Шота, передавая своей маме купленные по дороге пирожные и цветы. — Мы ещё не поженились.       — Как же так? — на суровом лице удивление вместе с сожалением выглядело… странным. Я привыкла, что такие бандюганы вообще эмоций не проявляют, а тут такое… — Чего же ты медлишь?       — Дорогой, успокойся, Шота-кун уже взрослый, — сказала Мику-сан, кивая мне и усаживаясь, — разберётся вместе с Вольф-сан, когда им жениться или же стоит подождать.

***

      Уже через пару минут я сидела и наслаждалась странным — но от того не менее вкусным — борщом, который потерял всякий привычный вид, вместо супа это была нарезка из вареных овощей и бульона от них в отдельной миске. Пельмени формой больше походили на вареники, а винегрет без привычного соуса и с рисом вообще не воспринимался как таковой. Курник был подан не как один большой пирог, и по форме больше напоминал небольшие запеченные шарики с начинкой…       Больше всего мне понравились именно морепродукты, до которых я не была любителем. Фрукты — тоже сырые — были вполне себе ничего. Вообще, все продукты было жалко есть, потому что… ну, они были слишком красиво сделаны. Ещё мне запомнился суп с говядиной, который мне подсказала как есть именно Мику-сан.       — Так ты прибыла в Японию, чтобы преподавать в UA, верно? — устроила мне ненавязчивый допрос матушка Шоты.       — Именно, — кивнула я, стараясь особенно не распространяться — всё же информация в некотором роде была секретной.       Но женщина не стала напирать, уйдя немного в другое русло:       — Ты любишь работать с детьми, да?       — Не то чтобы, — ответила я, пожав плечами, — но мне нравится мой предмет, да и японские дети в старшей школе куда более мотивированные — одно удовольствие с такими работать.       — Шота-кун тоже не особенно любит детей, — она оперлась на локоть, придвигаясь ближе, как бы делясь этим то ли секретом, то ли сплетней, — Я очень удивилась, когда он после работы героем внезапно вернулся в UA уже как преподаватель! Несмотря на то, что он — мой сын, я иногда совершенно не знаю, чего от него ожидать.       Шота, как будто речь и не о нём шла, спокойно ел суп и изредка переглядывался с отцом, будто без слов с ним разговаривая.       — Я его тогда не знала, — пожала плечами я. — Сейчас я уважаю его как профессионала своего дела, который очень серьезно подходит ко всем задачам, порой даже перегибая с этим, — я улыбнулась, переводя взгляд на него, — и который сам не понимает, насколько он замечательный герой.       — Может, ему просто тоже нужно засветиться в каких-то громких делах, — улыбнулась женщина, складывая руки на подбородок. — Например, в том инциденте с Ястребом, или совсем недавнем, когда вы оба оказались в России. Я помню, как испугалась, когда в новостях рассказали о пропаже двух про-героев и о том, что их удерживают власти другой страны.       Да, так себе опыт…       — Повезло, что всё так быстро разрешилось. В этом куда больше заслуги людей, которые организовывали мирные шествия, и тех, кто на эти шествия вышел. Я без преувеличения могу назвать каждого из них своим героем. Без огласки я бы продолжила сидеть за решеткой. Ещё и Шота не выдержал суровой дальневосточной зимы…       — Правду, видимо, говорят, что русских никакие холода не берут, — улыбнулась она, переводя взгляд на сына.       — Не сказать, что у меня есть какая-то сверхзащита, просто я больше к этому подготовлена. Проведи мы там чуть больше времени — я бы тоже простыла. А так — контрастный душ, закалка и иже с ними. Мне чуть больше повезло с обувью, а она тоже немаловажную роль играет.       — А как вы познакомились вообще? — впервые что-то спросил Тацу, прерывая это «допрос».       — Так работаем вместе, — улыбнулась я. — К тому же, оказалось, что у нас довольно схожий профиль работы, так что невольно стали больше общаться. А хороших людей я издалека чую.       Шота ухмыльнулся:       — Так и скажи, что нас директор свел.       Я философски пожала плечами, мол, кто эту зверюгу вообще поймет.       — У тебя хороший японский, — внезапно сказала Мику. — Есть акцент, но, похоже, ты уже не один год изучаешь наш сложный язык.       Когда-нибудь меня перестанут об этом спрашивать, но, видимо, не сегодня.       — Моя мама знает много языков, она лингвист по образованию, — я улыбнулась. — Так что, вдохновившись аниме, я попросила её меня научить, хотелось смотреть без субтитров. Оттуда и произношение, и акцент. Вряд ли я бы осилила всё это самостоятельно, так что я очень ей благодарна.       Женщина довольно закивала, делая в голове какую-то заметку на мой счет, правда, потом задала вопрос вообще не из этой стези:       — Ты, получается, относишься больше к военным, чем к героям… В видео, которое про тебя снимали, говорилось что-то про это, тебе не сложно объяснить?       Я отложила приборы — казалось, ещё немного, и я лопну:       — В России герои появились несколько позже, чем в остальных странах. Если в США и Японии их деятельность легализовывали, то в России изначально создавались некоторые подразделения вроде спецназа из людей с подходящими причудами, которым разрешено их использовать. Обычно нас парами ставят, чтобы было, кому прикрыть, так что героев-одиночек практически нет. Академий тоже намного меньше. Я училась в одной из лучших, но некоторых обучают «на месте», если такого требуют обстоятельства. Перед тем, как попасть в такую Академию, государственная комиссия проверяет не только психологическое и физическое состояние, но и проводит дополнительные тесты касательно причуды.       Ох уж это желание понять, на что действительно способен человек… не всегда это кончалось хорошо. Даже моя причуда мне чуть пару переломов не создала.       — Эх, причуды, — вздохнула Мику. — Несмотря на то, что у многих в наше время они есть, создается ощущение, что некоторые совершенно не имеют смысла. Вот у моего мужа почти как у Шоты-куна, но он стирает причуды прикосновением. Пока есть контакт — причуда не активируется. А у меня просто — вот, — она развела руки в стороны и глаза её загорелись красным, а волосы на голове встали дыбом. Через пару секунд она закрыла глаза, волосы легли обратно на плечи, — Никакой пользы.       — Ну не скажи, выглядит угрожающе, — махнул рукой Тацу.       Мы ещё немного посидели — мой «допрос» закончился, и теперь донимали уже Шоту, мол, чего медлишь, раз собрался — играй свадьбу. Шота поворчал, что наверняка и его класс, и коллеги, и кто-то из выпускников припрётся — никакого покоя. Я с интересом наблюдала за его общением с родителями. Казалось, что, вопреки уважению, он от них уже далек, и если и любит, то больше из благодарности, потому что «так надо». Может, потому что они толком не были опорой, когда были нужны, может ещё по какой причине. Несмотря на это, он взял на себя ответственность за свою жизнь и отношения с родителями, и дальше уже пошел сам. Пусть, может, взял на себя многовато, учитывая, что уже в старшей школе стал шибко самостоятельным…       Я задумчиво пялилась на двери в сад, где то и дело раздавался короткий и звонкий стук бамбука.       — Не поможешь немного с уборкой? — спросил Тацу, вставая из-за котацу.       Забавно: думала, что тепло в ногах не по мне, а вон как разморило. В дверях, ведущих в садик, виднелись удаляющиеся силуэты Шоты и Мику.       — Да, мне не трудно, — кивнула я, подхватывая чуть посуды.

***

      Мужчина мыл, я вытирала. В этой молчаливой идиллии прошло совсем немного времени, мне хотелось утолить свою проснувшуюся неуместную любознательность:       — Мику-сан сказала, что вы стали домохозяином после того, как она Вас встретила, — я поставила очередную протертую миску на стол и приняла вторую такую же, — а до этого Вы были злодеем или бандитом?       Мужчина усмехнулся краем рта — одновременно похоже на Шоту, но как-то совершенно иначе:       — Так и думал, что спросишь. Я был частью одной из группировок якудза. После моего ухода банда распалась и пару лет меня донимали те, кто там состоял. После прекратили.       Его натренированность и закаленность выдавало всё — от движений до тела, а участие в таких делах, пусть и больше тридцати лет назад, раскрывалось и голосом, и татуировками. Это была несложная загадка в одно действие.       — Вы ушли из-за Всемогущего?       Мужчина качнул головой, подавая новую тарелку:       — Нет, он тогда уже геройствовал. Меня гораздо больше начали уважать, когда он только появился, мол, не струсил, мужик и всё такое. А через десяток лет я ушел, многие не поняли зачем. У меня не было цели, только путь, который я выбрал, путь домохозяина.       От него исходила какая-то самурайская аура. Уверена, Киришима со своим пунктом на мужественность нашел бы в нем кумира.       — Куда больше я удивился, когда увидел тебя на пороге своего дома. Мне казалось, сын найдет кого-то более мягкого на роль своей жены, но, кажется, я всегда его недооценивал, и он выбрал себе настоящую воительницу. Впрочем, ты мне более чем понравилась. Может, будь у меня дочь, она была бы похожа на тебя. Поэтому я бы хотел, чтобы ты называла меня «папа».       Я улыбнулась, замирая:       — Это очень приятно… но мой отец погиб достаточно давно, и Вы не очень на него похожи.       Мужчина обернулся, резко становясь ближе — пришлось отклониться назад, чтобы не стукнуться с ним об лоб:       — Прошу, прими мои извинения и соболезнования, я ничего плохого не имел в виду!       Я чуть кивнула, указательным пальцам возвращая его в вертикальное положение:       — Понимаю, и совсем не злюсь. Может, потом, если буду готова.       Мужчина кивнул сокрушенно, возвращаясь к посуде:       — Можешь рассказать немного о нем?       Улыбнулась, забирая очередную тарелку:       — Он был пожарным, спасал людей. Я рассказывала о том, каких героев я знала, и у меня никогда не было к ним такого доверия, как у людей из Японии к своим героям. Но своего отца я знала хорошо. Он был большим и у него было большое, доброе сердце. Может, он и не спасал мир, но я точно знала, что он действительно помогает людям, пусть без причуды и без мировой известности. Я хотела стать кем-то вроде него. Злодеям зачастую самим нужна помощь, а действия их оценивают только с моральной точки зрения. От стихии огня же просто нужно спасать. Знаете, однажды я прочитала «Над пропастью во ржи» и хотела, как главный герой, жить рядом с обрывом и просто ловить детей, которые подбегают к нему совсем близко из-за слишком высокой травы. Никаких злодеев, никаких интервью и СМИ, но у меня была бы уверенность, что я делаю всё правильно. Пусть и не слишком много.       Мужчина передал кружку — это означало, что посуда подходит к концу, оставались только соусницы и палочки.       — Я не во всем с тобой согласен, но… я рад, что познакомился с тобой. И не могу не уважать тебя за твои убеждения и поступки.       — Спасибо, — кивнула я.

***

      Остаток посуды домыли молча, а потом вернулись к котацу. Меня встретил Шота, с подозрением взглянув на отца, после чего показал сад. Его родители по очереди рассказывали, где и что у них тут растет, а закат мы наблюдали, расположившись на балконе, в окружении целых двух кошек, которые по словам Тацу весь день зачастую бродили где-то. Серой я не понравилась, а вот белая с рыжими пятнами облюбовала мои колени и затарахтела как трактор, пока Шота с удовольствием чесал её за ушами.       На душе царило непривычное спокойствие, и пусть знакомство было пока ещё весьма поверхностным, но доставило мне немало удовольствия, и я пребывала в чётком убеждении, что хотела бы с ними продолжать общение — и Мику, и Тацу показались мне крайне интересными и требующими внимания личностями.