Ведьма

      После необыкновенного унылого понедельника и вторника я надеялась на тихую среду, тем более что тандем из кота и курицы никак себя не проявлял — ровно как и злодеи, пока внезапно меня вместе с Айзавой не дернули на миссию по обезвреживанию какого-то мутного типа.       Я думала, нам расскажут по дороге что к чему — зачастую так и случалось, но в этот раз нас завезли в какую-то больницу и отвели в крыло, куда никто, кроме персонала, заходить не мог и передали с рук в руки врачу.       Завели нас в комнату, где спали несколько человек, у которых не было ничего общего — по крайней мере, на первый взгляд.       — Все эти люди поступили к нам за двое суток, у всех достаточно тяжёлая форма депрессии. Скорую вызывали их родственники или знакомые, — объяснила докторка Нишумуя, закрывая дверь и после этого показывая бумаги, — Изменения наступили в течение нескольких минут, при этом все свидетели утверждают, что до этого они или вообще не показывали намёков на крайне подавленное состояние, или были в лёгкой, начальной стадии. Главная проблема в том, что депрессия не передаётся физически, да и внезапно не появляется, тем более в такой форме. Поэтому мы и обратились к Вам, Сотриголова-сан, — женщина перевела взгляд на Шоту. — Есть высокая доля вероятности, что мы имеем дело с причудой. И офицеры не могут даже допросить пациентов.       Он задумчиво кивнул:       — Если вред действительно был нанесен причудой, то у меня получается его отменить, но, если нет… я буду бессилен. Дайте, пожалуйста, их истории болезней. Я так понимаю, если у меня выйдет, основная задача — узнать, кто это с ними сделал; может, мы сможем найти этого человека.       Докторка хмуро кивнула, передавая тонкую папку. Я задумчиво поглядывала внутрь. Ничего особо интересного.       Мы зашли внутрь, и начали в том же порядке, в каком были дела в папке. Первым был представительный мужчина чуть за тридцать — типичный офисный планктон; кстати, совершенно беспричудный.       Айзава кивнул, показывая, что сейчас начнет — я включила диктофон. Допрос надо было проводить быстро, потому что глаза у Шоты требуют моргания.       — Сейчас я сотру своей причудой то, что с вами произошло. Вам нужно будет быстро и четко отвечать на вопросы, чтобы мы смогли вам помочь, — мужик смотрел в потолок и совершенно не реагировал. — Я начинаю.       Глаза загорелись красно-алым, что было едва заметно из-за очков. Я отвлеклась от вставших дыбом волос и переключилась на пациента. Мужчина удивленно хлопнул глазами, подрываясь на кровати — я аккуратно опустила его обратно, чтобы он ничего себе не повредил.       — Я чувствую такую легкость, — удивленно сказал он; я мотнула головой, намекая, что ему нужно быть более точным и не отвлекаться. — Я случайно столкнулся с одним парнем, когда шёл в метро… я позже думал об этом, потому что после этого мне становилось всё тоскливее, казалось, что жизнь не имеет смысла… Это началось постепенно, но через пару часов, когда я всё-таки приехал в офис, я уже валялся пластом — хватило сил доработать только до обеда.       — Место, — пригвоздил Шота, — где и во сколько это было.       С трудом мужчина всё-таки смог вспомнить, где это было.       Я добавила свой вопрос:       — Вспомните, как он выглядел и куда шел. Это очень важно.       Мужчина замялся, вспоминая. У Шоты уже краснели глаза. Дело затягивалось.       — Джинсы и громадная футболка… а, ещё он был грязный — волосы немытые, и несло от него тоже будь здоров… Худой… Он зашел в соседний вагон, если я правильно помню.       Шота моргнул — и действие его причуды пропало. Мужчина почти сразу снова уперся глазами в потолок.       Я хмуро смотрела на записанное название, поставив диктофон на паузу.

***

      Минут через пять мы закончили ещё с двумя, после чего было решено взять небольшой перерыв, пока у Шоты в глазах все капилляры не полопались.       — Ни черта не понимаю, — проворчал он, потирая пальцами виски. — Два человека упомянули грязного худого парня, назвали разные места и время.       Задумчиво подперев рукой подбородок, я ответила:       — Меня больше волнует другое: последний, кто попал под эту причуду, прибыл в больницу чуть меньше суток назад, то есть вчера вечером. Это значит, что воздействовали на него плюс-минус днём, раз активировалась она часа за три-четыре. Получается, шесть жертв за сутки. С утра и до полудня вторника, то есть всего несколько часов. После этого никого больше в больницу не поступало. Второй потерпевший не смог толком ничего вспомнить, но на метро он в тот день тоже ездил. Третий столкнулся на выходе с тем парнем.       Я открыла карту в телефоне и составила маршрут:       — Ты предполагаешь, — начал он, — что это не случайный маршрут, и мы можем понять, где этот парень был?       — И где он будет, — кивнула я. — Или уже есть, раз жертв больше нет. Учитывая разрушительный характер причуды и такую простоту маршрута… Он мог делать это впервые, даже если поступал умышленно.       Шота задумчиво согласился:       — Думаешь, человек, который может насылать на других депрессию, решил маньячить в Мусутафу и теперь погружает город в апатию?       Я дернула губой:       — Звучит как бред, но эту версию нельзя исключать пока что.       Айзава потер глаза уже во второй раз, после чего сам себе кивнул:       — Пойдем, закончим с этими и будем думать, что делать дальше и как искать этого парня.

***

      Новые показания прояснили картину — все смогли вспомнить парня, с которым так или иначе столкнулись по пути на работу, в школу или в универ.       Маршрут пролегал к спальному району, где было очень дешёвое жилье — не самое приятное место города, но именно там студентка, спешащая к послеобеденным парам, повстречалась с парнем и во время последней пары была госпитализирована.       Я задумчиво смотрела на получившуюся карту: выходило, что парень добирался из центра города к окраине с недорогим жильем, но… как он туда в принципе мог попасть, если первое его «телодвижение» было именно из центра?       Пока Айзава запрашивал видео с камер на нужных участках, я думала. Описание разнилось, но общие черты большинство пострадавших определенно вырисовывало: средний рост, худощавое телосложение и общая запущенность, которую один выражал в отросших патлах, кое-как собранных в хвост, другой в грязной одежде и немытых волосах. Ещё студентка отметила, что на руках видела шрамы от порезов — и параллельно, и перпендикулярно венам. Девочка, которая шла в школу, говорила о том, что он выглядел потерянно и будто был «не здесь», назвала его «хиккой».       Очень… странный портрет для маньяка. Что он вообще забыл в центре города и почему так нелепо подставился?       — Меня напрягает то, что этот парень чем-то на них похож, — озвучил Шота мои подозрения. — Да и по описанию — типичный хикикомори, такие не выбираются в центр.       — По описанию он похож на человека, у которого глубокая депрессия — начиная от его неопрятности, замедленной реакции и заканчивая следами селфхарма.       Напрашивается подозрение, что у него самого глубокая депрессия, возможно, это и есть его причуда, но тогда у меня возникает вопрос: как он оказался в центре города почти в разгар часа пик? И почему так мало жертв, несмотря на время? Он, что, специально выбирал менее оживленные места?       — Возможно, он и не приезжал в центр, — предложил версию Айзава. — Может, его заставили добираться оттуда домой именно для этого? Или он сбежал, попутно стараясь свети к минимум жертвы?       Я кивнула — это больше походило на правду.       — Видео из полиции пришли, — выдал Айзава, переходя по всплывшему уведомлению и обратился к докторке. — Нишумуя-сан, можете проводить куда-нибудь, где есть компьютер?       — Да, тут за углом ординаторская, спросите там у ребят, — кивнула женщина. — А вы?       — Тут побуду, — мотнула головой я. — И хотела бы у вас уточнить пару моментов, — Шота кинул на меня взгляд, я только чуть опустила подбородок, и тот ушел заниматься просмотром видео. Чуть позже сменю его — и так глаза замылил, ещё и это. — Моя причуда позволяет… отражать. В том числе эмоции. Вы не думаете, смогу ли я отразить депрессию у человека? С болью получалось, даже с большими объемами.       Женщина задумывалась:       — С таким я не сталкивалась в своей практике, и точно ответить не могу, но, если вы хотите, под моим присмотром можете попробовать.       Мы прошли в палату. Мужчин я отмела сразу — реакция на подобные вмешательства у них зачастую неадекватная, школьница несовершеннолетняя… Остается только студентка и женщина, работающая в строительной компании штатной инженеркой…       — Дамы, я хочу попробовать убрать из вас эту дрянь, — сказала я. — Я буду действовать под присмотром врача и прекращу по первому требованию. Если кто-то из вас хочет — могу попробовать.       Женщина махнула рукой на себя, чуть приподнимая голову и на мой повторенный вопрос она только моргнула и опустилась обратно.       — Любой из них мог бы сейчас и на смерть согласиться, — негромко сказала мне на ухо докторка.       Я философски пожала плечами, проходя между койками и укладывая ладонь в мохнатой перчатке на высокий лоб лежащей женщины.       С таким я раньше не сталкивалась, но и сомневаться не собиралась — только действовать осторожно и деликатно. Первый признак, что что-то получилось — женщина открыла глаза, потом поднялась с помощью докторки после моего кивка — требовалась как-то убирать потом лапку.       Ещё через пару секунд лапка была размеров с мою ладонь и была мутного грязного цвета — с каким-то то ли фиолетовым, то ли зеленым налетом. Вскоре шарик оторвался от моей ладони, замер позади женщины.       Докторка попросила рассказать о самочувствии.       — Я… чувствую себя лучше. Как будто ушел тот груз, и настроение улучшилось, но… — она посмотрела на меня тоскливым взглядом, — на сердце такая же тяжесть. Простите, но, кажется, Вы не справились.       — Если эта причуда поменяла их мозг, то я всего лишь облегчила её состояние, — я потерла виски пальцами. — На сутки, судя по размеру. Я не могу убрать изменения, я могу убирать что-то конкретное. Гормоны, например.       Я взглянула в глаза инженерки, чуть наклонила голову, поджав губы:       — Простите, но так просто у меня Вам помочь не вышло.       Женщина вздохнула:       — Спасибо и за это, — и обратилась к Нишумуя. — Можете принести мне еду и телефон? Есть ужасно хочется, и я бы хотела связаться с моей семьей.       Докторка кивнула ей, и показала мне глазами на дверь. Вместе мы вышли из палаты, там она ушла к другим пациентам, а я отправилась в ординаторскую.       — Я тут кое-что нашёл, посмотри, — кивнул он, запуская видео на экране. Оперевшись рукой о стойку двухъярусной кровати, я наклонилась ближе. — Это запись с видеокамеры на одной из станций.       Видео запустилось. Через секунду в потоке людей показалось серое пятно — поведение парня было странным, он обнимал себя руками, шел с трудом, явно торопился, и старался держаться от людей подальше.       — Тебе не кажется это странным? — спросил Шота. — Парень ведет себя загнанно, явно бежит откуда-то и выглядит…       — Будто его где-то держали, — дополнила я и открыла инстаграм. — Как думаешь, его могли держать в заложниках, чтобы потом выпустить в нужный момент и посеять смуту? Для маньяка он какой-то очень неуверенный.       Шота задумчиво почесал подбородок:       — Звучит логично, но что-то не вписывается… Если бы его держали в заложниках, и он сбежал — то пошел бы в полицию, а не затерялся в спальном районе. На другие камеры он так хорошо не попал, не представляю, куда он мог пойти. Придется искать его как-то иначе…       — Нашла! — радостно воскликнула я, поворачивая к нему экран телефона. — Там была девушка с телефоном в руках, было похоже, что она записывает историю, и этот парень сюда неплохо так попал. Сейчас попробую его в соцсетях найти, но не думаю, что выйдет. Давай пока свидетелям покажем этого парня, если они его узнают — можно будет отправлять снимок в полицию и искать его самим. Если это действительно был заложник, возможно, придется его спасать от злодеев.       Свидетели подтвердили всё, а у меня всё-таки получилось найти инсту этого парня — последняя фотография была выставлена пару месяцев назад, но и до этого соцсеть он особо не вел, так что неудивительно. Подписчиков было немного, но…       — Дом этого парня действительно в том районе, где он столкнулся со студенткой, — сказал Айзава в коридоре. — Офицер, мы отправляемся на задержание, откопируйте нам, пожалуйста, материалы дела.       Офицер, до этого переписавший показания свидетелей, собрал всё в папку и умчался вниз, пока я пробивала парня по другим сайтам.       — Знаешь, — негромко сказала я, — я попыталась убрать депрессию у одной пациентки, но у меня вышло только улучшить её настроение. Изменения в мозге я отменить не в силах.       Айзава опустил мне руку на плечо:       — Не хочу тебя огорчать, — негромко сказал он, а дальше выдал то, что вертелось у меня в голове, что я не хотела принимать, — но я сомневаюсь, что мы вообще сможем что-то исправить.       Я поджала губы и выдала многозначительное:       — Похуй.

***

      Через несколько секунд затянувшегося молчания подошел офицер с откопированной папкой, и мы поехали на место. Я старательно объезжала пробки. По узким улочкам на моем танке ездить откровенно не очень, но меня это волновало слабо. Складывалось ощущение, что мы оба понимали — парня в квартире не будет.       Трёхэтажка, в которых обычно квартиры съемные. Первый этаж, последняя дверь. На месте ручки нет куска двери, в дырку можно посмотреть, что происходит в квартире. Свет не горит.       — Тут кто-то был совсем недавно, — сказал Шота, оттряхивая руку от сажи. — Металл ещё немного теплый.       Мы аккуратно зашли в квартиру, но предосторожности оказались излишни.       

Внутри никого не было.