Ведьма

      На крыльце пахло весной. Хотелось стоять и вдыхать мартовскую ночь, наблюдать за звездами и просто тихо слушать дыхание любимого человека, чье плечо сейчас касается моего. И так тепло, несмотря на легкую одежду. Придется, видимо, потом назад переться без всяких возражений.       Меня не торопили. Шота, кажется, и сам дремал стоя, не говоря ни слова. Чиркнув зажигалкой, я недолго наблюдала за трепещущим огоньком, а потом подожгла сигарету, держа пальцами фильтр. Первая затяжка как всегда — не очень, но потом стало терпимее. Запах табака поплыл вокруг, глуша ночную прохладу и причудливо смешиваясь с ней в каких-то полутонах.       Сквозь сумрак пробивался оранжево-желтый свет фонарей, и в этой тишине, казалось, слышно, как он касается брусчатки. Звёзды, отсюда, с холма, сияли куда ярче привычного, пускай я видела множество раз их с разных уголков земли, именно сегодня их сияние стало чуть роднее. Мир, к которому я так стремилась с неясными даже для себя целями, окружал меня, овевал теплым чувством уединения и прохладным весенним ветром. Талая земля пахла головокружительно. Будущее, в которое я шла, подняв голову и направив взгляд к горизонту, величественно принимало в свои объятия, обещая нелегкий, но интереснейший путь.       Мгновения, отмеренные спокойным дыханием рядом, сменялись одно другим, шли друг за другом, как вагоны в составе товарного поезда — бесконечного и гудящего. Было в этом что-то свое.       — Не знаю, о чем ты думаешь, но выглядишь ты просто невероятно, — проговорил негромко Шота, косясь в мою сторону.       Я улыбнулась:       — Да ни о чем, в целом. Стою, любуюсь, — и перевела взгляд на город, всё ещё чувствуя на себе его взгляд.       — Я тоже.       Эти простые слова вызвали улыбку. Мысль о том, что отношения наши через многое прошли и несколько устаканились, внушала спокойствие. Пусть вносила сумятицу исключительно моя растревоженная натура… Шота, уверена, тоже переживал свои изменения, пусть и не так открыто. Наверное из-за того, что он скорпион. Не козерог и на том спасибо, с ними я уже порядком намучалась.       — Уверен, Лига ещё что-то задумала, — проговорил Шота. — Мало того, что мы несколько раз натыкались на Даби… не верится, что с Шигараки могли справится простые горожане, даже в отсутствии Курогири.       Может, по невероятному стечению обстоятельств… что, опять же, сомнительно.       — Думаешь, Все За Одного даже из тюрьмы может доставить проблемы? — у меня были свои мысли на счет этого злодея, но я не имела — и предпочту не иметь — с ним личного знакомства, и хотела узнать мнение какого-никакого очевидца.       — Если он пойман, не значит, что пойманы все его соратники. Меня крайне напрягает тот факт, что нас не допускают до некоторых дел, и держат многое в тайне. Комиссия наверняка пытается вычислить крота и не дать ему лишней информации, но меня не удивит наличие такого среди героев. Куда больше меня беспокоит то, что такой человек может быть в Академии. Ещё хуже — в моем классе, пусть я уверен в том, что каждый из них хочет стать героем.       Я кивнула, про крота в UA я не знала наверняка, но догадывалась. Если директор посчитал, что это может быть для меня достойной легендой… Скажем так, если история когда-то имела места быть или в данный момент существует, велика вероятность, что в неё легко поверить. Пусть это и работает несколько сложнее. К сожалению, если рассматривать преподавателей… то у меня кандидатов нет.       — Учителя проходят сложные проверки, не мне тебе об этом рассказывать. За меня поручились, но это всё равно решается не день и не два, — если бы не срочность, всё могло и на год растянуться. — Но ученики только три этапа экзамена. Собеседование только одно, и оно отвечает лишь на основные вопросы. Если крот и есть, то это наверняка студент, а беря во внимание их неокрепшую психику… скорее всего — первокурсник. Потому что больше года такое давление выдержать сложно, особенно для такого возраста. Учитывая все мои сведения, я почти уверена, что он в твоем классе, а ещё у меня целых два человека на эту роль. Увы, я не обладаю должными полномочиями, чтобы это проверить.       Айзава нахмурился, оборачиваясь на меня:       — Тебе не кажутся эти выводы поспешными?       Я закатила глаза:       — Я редко говорю то, в чем не уверена. Если тебе нужно более подробное изложение… мне лень объяснять все свои мысли, тем более, что тут я, увы, бессильна. Даже если я права, смысла на практике в этом будет мало, а травить тебе душу и сеять раздор в твоем удивительно дружном классе мне не хочется.       Шота хмыкнул, немного переводя всё в шутку:       — Удивительная забота о детских чувствах.       — Ну хоть кто-то, раз другие не торопятся, — пожала плечами я. Настроение, почему-то, оставалось таким же умиротворенным, не смотря на серьезный разговор. Может, из-за этого и оставалось.       Последняя горькая затяжка, и сигаретный бычок отправляется в небольшую карманную пепельницу, которую я всюду за собой таскаю с недавних пор, благо, в этой стране есть, кажется, всё, что душе угодно. Из вещей, по крайней мере.       Мы постояли ещё немного на крыльце в молчаливом уединении. Притупленное сознание придавало происходящему особую сказочность, и где-то здесь сон смешивался с явью.       Удивительно бодрый Шота мягко потянул меня внутрь:       — Всё, пойдем, тебя пора спать, — и я тихонько рассмеялась этой серьезности и заботе. — А то опять забудешь на дороге, что у нас тут левостороннее движение, и…       Под негромкое ворчание я стащила свою обувь, греясь о мысль о том, как честно и открыто со мной ведет себя Шота, не утруждающий себя рамками одной-двух эмоций, не хуже, чем о его руку поверх моей.       — Только не говори, что ты сейчас пойдешь ещё какие-то свои штуки писать…       — У меня патруль, — отмахнулся Шота. — Как раз время каракули этих обалдуев разбирать… Решила меня отвлечь? Не пойдет, всё, пора спать.       — А поцелуй в лобик? — шутливо сказала я, стягивая шмотки и собираясь в спальню.       Шота вздохнул, и приобнял меня, приникая ненадолго губами ко лбу. Потом прижался кончиком своего носа к моему… А я ведь пошутила…       — Я всё равно рад о тебе заботиться, где могу, — улыбнулся он, прикрывая глаза. В темноте гостиной он был таким теплым и нереальным, что я сомневалась уже в собственной бодрости. Резко все силы отхлынули, а организм уже мысленно был в кровати и видел седьмой сон. — В конце концов, нельзя же, чтобы герои, которые себя посвящают заботе о других, сами без неё и помощи остались. Так что давай…       — Отдыхать и спать, — сонно кивнула я.       Шота кивнул, проводя ладонью по спине и мягко подталкивая в направлении спальни:       Золотых тебе снов.       …и разве может что-то плохое после таких слов сниться?       Мне не снилось ничего.       — Хапа та и-и та-а ла! — сработал будильник, возвращая в реальность. Следом за ним, не дав девушке из смартфона закончить первый куплет, раздался рингтон звонка.       Трубку оказалась у моего уха, а тыльная сторона ладони — у глаз, потому что весеннее солнце, стоило мне чуть привстать, начало палить в глаза как заядлый охотник из ружья.       — Ало.       — Хуем по лбу не дало, — поприветствовал меня знакомый голос.       Я метнула взгляд на иконку звонка — контакт отсылал к птичьему семейству, но животное мне звонило явно другого толка.       — Хули надо?       Вася тут же выложил всё как на духу, заставляя скрипеть не проснувшийся с утра мозг:       — Короче, этот твой жареный решил заявиться в полпятого утра на квартиру к… кхм… — Вася так и не понял, как мне представлять своего — уже наверняка — любовника, хотя до этого всех своих партнёров мог обсуждать куда глубже, чем цвет трусов, — И он пошел в этому недобитку, типо, только с задания, опять же, хули надо, че приперся — и этот твой на него наезжать начал, типо, какого хуя ты выполняешь через пизду свою работу, и прожарить его надо до углей…       Я потерла брови, не готовая продираться через настолько подробный и лишенный всякой логики и слога рассказ:       — Вась, от меня чё надо? Раз недобиток твой живой ходит, значит как-то общался до этого.       В трубке послышался тяжелый вздох, как будто тупая тут я.       — В общем, его запрягли в какие-то очень небезопасные дела, и я переживаю… Можешь помочь?       Мой взгляд трагически устремился в потолок. Потолок ответов не давал.       — Там просто какая-то женщина странная, вы вроде знакомы, так что ты могла бы там логически оказаться, типо, не я это тебе сказал…       — Щас тогда я ей позвоню для начала, и там уже разберемся. Так пойдет?       Вася удовлетворенно мурлыкнул. Вот что, блять, с ним эти отношения делают. Или вынужденная изоляция — хер его знает… С дамой этой я давненько не связывалось, хотя стоило бы — может, нарыла чего интересного в этих записках сумасшедшей… Взяли, что удивительно, после третьего гудка.       — Привет, дорогая, не поверишь, сама собиралась звонить. У меня тут один не самый приятный тип хочет из-под носа кое-что увести… Помоги, пожалуйста, чтобы не мешал.       Я улыбнулась, мысленно ставя ей галочку за просьбу о помощи:       — Для тебя без проблем. Координаты дашь и через полчаса буду на месте.       — В образе, желательно, но время пока терпит. С меня кое-что вкусненькое.       Не сомневаюсь, она не про еду.       Чтобы прийти в рабочее состояние, предупредить директора о внезапно нарисовавшихся делах и нанести краску у меня ушла невероятно долгая четверть часа, завтрак, естественно, остался где-то в мечтах, так что захватив со стола в кухне забытую печеньку и отхлебнув противного остывшего (но зато какого бодрящего!) кофе, я рванула от своей комнаты к выходу и оттуда уже выбежала на крыльцо, откуда отправила себя в воздух на другой конец города.       Удобно иметь людей с обоих сторон конфликта — крайне снижает предвзятость.       Ястреб, гад редкостный, и будь моя воля, я бы его спокойно бросила там, даже если знала бы, что тому угрожает опасность — ещё лучше, если смертельная. А, возможно, я о себе излишне поспешного мнения.       Сосредотачиваться я на этом не собиралась — приходилось концентрироваться на дороге, потому что ранним утром в районе, куда меня отправили, было ничего не разобрать — сплошная серость. Остановившись на одной из крыш, я прислушалась — недалеко, к северу отсюда, проехала машина. Рванула туда и замерла, останавливаясь у парапета и наблюдая неприметную грязно-серую Мазду.       Прищурившись, разглядела одного из людей моей старой знакомой. Видимо, мне сюда.       Как можно тише я прыгнула вниз, не издав не звука, и пришлось балансировать, чтобы трагически не спланировать на асфальт. Телефон сообщал, что я совсем недалеко от места, и я убрала его в костюм.       Машина свернула направо, потом въехала на заброшку — кругом были ленты, запрещающие проезд, но от охраны кто-то успел избавиться.       Заметив впереди движение, я аккуратно подпрыгнула в воздух и исчезла в направлении пункта КПП, тут же обрадовавшись, что не успела позавтракать — запах свежей крови пробрал до мурашек, и подсохшей жиже на полу, который было видно через окошко, наводил на одну мысль — резня. Тут была бойня.       Сдержав себя каким-то немыслимым усилием воли, я не отпустила в сторону света, где меня могли увидеть. Легким движением достав оружие, я крепко сжала его в руках, постаравшись сосредоточиться на двух основных целях — помочь Ястребу уйти с поля боя не прямо в Вальгаллу, вторая — просто помочь, но уже Нобуру — осталось понять, где она.       Впереди, там куда проехала Мазда, завязывался разговор. Обходя пятна крови, я медленно приближалась, надеясь услышать хоть слово.       К счастью, ничего важного я не упустила — по мужику вида «нарик обыкновенный» открыли огонь, однако, вместо решета из человечины появился красный щит знакомого окраса, а навстречу людям Нобуру ринулись кровавые ленты из тела нарика.       Я немедленно отправила мужиков в непродолжительный полет, и тут же отпульнула уже себя — вовремя, потому что нарик собрался переключиться на меня:       — Эй, шлюха, куда собрала?.. — договорить он не успел, его подхватили красные перья, утягивая немного выше — чуть дальше, чем могли дотянуться вскочившие мужики.       Я закатила глаза, уже понимая, кого увижу на крыше пошарпанного гаража, хотя секунду назад там было пусто.       Едва сдерживаясь я гневно пробормотала, сбиваясь на запятых:       — Я бы, блять, попросила.       — Койдо, уходи отсюда. С ней ты не справишься, — с улыбкой ответил Ястреб, спрыгивая.       Уже готовясь к тому, чтобы спасать тех, кто очень этого не хочет, я разобрала свою короткую палку в палку побольше:       — Рискни здоровьем…       У дверей ангара что-то скрипнуло. Нобуру в белом халате выделялась как одинокая елка в снежном поле, я тут же заметила пятна грязи и крови на халате и щеках — даже прическа была растрепана.       — Рада, что ты подошла, — кивнула она. — Есть тут кое-что для тебя.       — Момент.       И отбила одно из первых перьев, которые пошли в атаку.       Вытащив пистолет, стрельнула пару раз, заставляя Ястреба отойти от края, а нарик ринулся на меня, решив во чтобы то ни стало защитить свою охрану.       Разбежавшись, я с помощью своего шеста запрыгнула на гараж, тут же залетая ногой по чужой коленке и падая, чтобы меня не задели красные ленты. Снимать перчатку времени не было, пришлось хорошенько толкнуть Ястреба в грудь краем шеста и одновременно нажать на его грудь ладонью — он пропал из виду, мелькнул силуэт где-то вдалеке. Минута у меня есть.       Мужик, тем временем, снова попытался вонзить в меня ленты, но отвлекся на Нобуру, которая зашла обратно в ангар, перед этим хлопнув себя по груди:       В прыжке я ударила обоими ногами по виску и, использовав шест, смогла отскочить быстро в сторону, и тут же выстрелить, пока он не успел среагировать.       — Блять! — раздалось громкое, — и только мгновение позже я поняла, что кричала это я, потому что поскользнулась на чьей-то крови, которой раньше там не было.       Остановить падение я не успела — гаду хватило и этого, чтобы ленты до меня всё-таки долетели. Вонзились, как сотня маленьких иголок, разу несколько, и тут же парализовали.       Я не могла дышать.       Сознание быстро меркло, только ухмылка на худом лице подсказывала — смерть.       Негромкий выстрел, нарик падает, и я на долю секунду чувствую улучшение, и через такую же долю чувствую, как организм будто разгоняется — нарик начинает биться в конвульсиях, и я, не обращая внимания на продолжающиеся падение, бью себя по груди ладошкой, мало соображая, что я творю.       Боль в груди прекращается постепенно, давая сделать нормальный вдох.       Пока я валялась на земле, силясь прийти в чувство, я замечаю, как меня тащат к ангару, а нарик перестает дергаться.