Ведьма

      — Тьфу, блять, какие мерзкие ощущения, — меня облили водой, и загнали в небольшой душ, который был при участке.       — Каждый раз так говоришь, это же не я придумала, — я не видела, но знала, что девушка стоит, крепко зажмурившись и покраснев как маков цвет.       — Знаю, что ты не контролируешь этот момент своей причуды. Но это не перестает быть мерзким.       Кожа слезала с меня хлопьями — благо, чужая. Это походило на силиконовые накладки.       — Все в порядке? — поинтересовалась офицерка аккуратно, приближаясь на полшага.       — Лицо опять заело, помоги, пожалуйста, — попросила я, приоткрывая матовое стекло.       Девушка, пристально смотря на мою макушку и не опуская взгляда вниз, покрасневшая ещё сильнее, аккуратно подцепила ноготками кожу на лбу и потянула вверх, чтобы «чужое» лицо начало отходить. Когда я смогла нормально вдохнуть, то сразу это сделала и отряхнулась, как собака, от остатков кожи. Девушка пискнула, отпрыгивая назад.       Глаза её распахнулись широко, являя на пронзительный искусственный свет фиолетовую радужку. Я успеваю одной рукой схватиться за опору кабинки, а другой за руку девушки.       — Понимаю, что ты очень смущена, но, пожалуйста, без травм на рабочем месте, — негромко говорю я, подтягивая её обратно в вертикальное положение.       — П-простите, В-валькирия-сан, — и она спешно смывается из душевой, оставляя меня в неглиже посреди душевой в облаках пара. Я бы пошутила про стажеров, но я уже который день прохожу эту процедуру — ей пора бы уже привыкнуть. Тем более, по заверениям местных ментов, офицерка эта уже в таком режиме работала, правда, в основном с парнями, и те даже оскорблялись тем, что на них не обращают никакого внимания. «Так и ходи кубики в зал качать».       Постояв по душе ещё пять минут и освободившись от последних напоминаниях о чужой причуде, воспользовалась полотенцем (как же мерзко натягивать штаны на мокрые ноги), я отправилась писать отчет — пока досыхали волосы, нужно было тут с этим закончить. Среди одетых в одинаковую форму людей я выделялись спортивными серыми трениками и объемной светлой футболкой, в некоторых местах немного прилипавшую на влажную кожу.       — Разрешите обратиться. Документы, — напомнила мне стажерка, которую ко мне приставили на всю эту операцию.       Забрав у меня удостоверение и пропуск медсестры, «лицо» которой я все это время и носила, она поставила на стол в качестве извинений баночку с кофе, который я обычно покупала в автомате рядом с этим участком перед тем, как возвращаться в Академию.       — Простите за неудобства, Валькирия-сан.       Я только рукой махнула — тоже мне неудобства — и вернулась к отчету, дописывая, что тайная комната доктора вновь не найдена и больница полностью рассмотрена из всех углов. Скорее бы уже найти эту «бабочку», которая не изволит выходить из своего кокона.       А то ходим все вокруг да около, а так ни разу не видела главное лицо этой эпопеи.       Как-то не красиво, а, Шигараки?       Похрустев уставшей шеей, я кинула взгляд на часы — мамочки, а время-то сколько! Трагичность моего уставшего взгляда оценил один из ментов, сидящий неподалеку, и только грустно улыбнулся, мол, такая у нас суровая работа — не только злодеев ловить, но и отчеты до ночи строчить.       Вернулась я в этот раз действительно поздно, но была даже рада, что удалось поработать под прикрытием, ещё и познакомится с замечательной девушкой с крайне интересной причудой. На передовой мне интересно, не спорю, но опыт притворства лишним не будет. За дверью в мои комнаты меня насторожил запах — к перманентному запаху кофе и энергетиков, который мне уже приелся, пробивался легкий цветочный аромат. Движимая любопытством, я оглядела зал, в котором ничего не изменилось, и отошла на кухню, где в холодильнике отражалось что-то большое на столе. На столе в литровой кружке для пива стоял букет, завернутый в коричневую плотную бумагу. От приятного удивления я не сразу вспомнила, что же это за цветы — оказалось, их всего пять штук, но объемные соцветия из множества мелких цветов, будто вылепленные прилежными руками, занимали немало места. Гортензии мне всегда казались несколько капризными, но подарок был удивительно приятным — а ещё Шота не оставлял записок, но оставлял другие улики, которые его выдавали. Специально, наверняка.       Как хорошо, что завтра можно подольше подремать — поэтому я с чистой душой отправилась в комнату Шоты, захватив с собой «Фауста» для легкого чтения. Айзава спал прямо на стуле, где, видимо, проверял работы студентов. Убрав бумаги во избежание жертв с их стороны, я перенесла мужчину на кровать — тот, явно до этого не спавший двое суток или даже больше из-за этого треклятого доктора, и не думал просыпаться. Последнюю неделю Шота плотно занимался документами и не думал отказываться от патрулей, которые редко были спокойными. Весеннее обострение, не иначе. Василий, который раньше жаловался, что ему никуда почти нельзя, теперь сетовал ещё и на своего индюка, который пропадает подолгу и приходит никакой. У Васи чесались лапы натянуть глаза на жопу злодеям, которые так его герой-любовника доканывают.       Японский аналог читался со скрипом, но бумажная книга сейчас была остро мне нужна. Мозг, привыкший к решению стратегических задач, переключился на иную деятельность, и я погружалась в книгу, реплики и герои становились объемнее и готовились затянуть меня в водоворот мистических событий. Каждая строка казалось чудом, и мне не верилось, что человек может придумать подобное произведение. Сердцебиение мое будто совпало с ритмом строк и слов, резонируя так, что ещё, казалось, секунда — и катарсис. «В том, что известно, пользы нет, Одно неведомое нужно.»       Слова будто высекались где-то в душе, отпечатываясь яркими образами под своей атмосферой, они так хорошо описывали мое мировоззрение, что меня удивляло, как с пропастью в сотни лет эти мысли остаются вечными. Некоторые строки приходилось читать по нескольку раз, чтобы понять. «Слепец, кто гордо носится с мечтами, Кто ищет равных нам за облаками! стань твердо здесь — и вкруг следи за всем: для дельного и этот мир не нем.»       На этих строках я замерла, будто резко возвращаясь в этот бренный мир. Рука потянулась за очередным стикером, и я пожалела, что под рукой нет карандаша, только слабенький фонарик телефона подмышкой. Я задумалась, и следующие строки прошли мимо меня. Ведь многие злодеи действительно думают, что сделают мир лучше, пусть и через жертвы. Да, это и синдром спасателя в крайней степени, и многое другое, но идея действительно вечная — стремясь сделать всё для других, некоторые так уходят в свои фантазии, что забывают о реальном мире, который прекрасно справляется и без них.       — Юля, — меня мягко потрепали за плечо. — Переворачивай, я тоже дочитал.       — А? — негромко перепросила я, — кажется, это «а» показалось Шоте очень милым. — Прости, разбудила, наверное, светом?       Шота покачал головой:       — Рад, что ты пришла. Задумалась над чем-то?        В этом он был прав:       — Да, я хоть и перечитываю этот роман не первый раз, но каждое прочтение такое…       Руки мои описали какую-то дугу невообразимую в воздухе, и Шота кивнул, будто понял, что я пытаюсь донести:       — Не читал, но твое вдохновленное и сосредоточенное лицо заинтриговало. Я всё больше по японской литературе… А «Фауст» про что?       Этот вопрос поставил меня в тупик, но, кажется, мне предлагали поговорить на всякие литературные темы. Вот же, демон, знает как меня соблазнить! Мне же только дай порассуждать…       …и мы до самого рассвета говорили о книгах, об идеях и о писателях. Я зачитала несколько любимых моментов из книги, которые мне особенно запомнились, и вместе с Шотой книги было читать куда интереснее. Единственная тоскливая мысль, которая промелькнула у меня с первыми лучами солнца — а что, если этого вдруг не станет? Что, если я не смогу больше обсуждать всё-всё с Шотой, вдруг он исчезнет из моей жизни, забрав с собой частичку того, что я так люблю? Что если однажды возьму в руки книгу, вспомню эти посиделки за печатными страницами и положу обратно, не способная забыть и сосредоточиться?       И когда первые лучи коснулись темной макушки, расплываясь по ней золотом, подсвечивая коротенькие волосы, похожие на одуванчик, я посмотрела в темные глаза и сказала совершенно внезапно для Айзавы:       — Я сделаю всё, чтобы остаться в твоем мире, если ты на такое согласен.       Шота взял мои руки в свои, мягко коснулся губами натруженных и недавно отбитых пальцев, прикрыл глаза и пообещал:       — Я буду рядом с тобой, я хочу слушать, как ты рассказываешь о своих любимых книгах и подвигах, и я так рад, что ты живешь в этом мире рядом со мной.       С нервной улыбкой я уткнулась в чужое плечо — это было выше моих сил. Ну, как можно таким замечательным быть?       — Пойдем покушаем, — предложил он, заставляя бабочек в животе расправить крылья.       — Пойдем, — как будто можно было меня подкупить сильнее, но это выше всех моих сил. Как будто у меня было какое-либо желание сопротивляться.       Мы сидели на кухне, поедали остатки мясных рулетиков, которые вчера пытался приготовить Цементос на пару с Тринадцатой. Кулинарный изыск не снискал особого одобрения у нашей учительской братии, но мне напоминало что-то между хинкали и беляшами, и отдавало чем-то родным. На черном планшете Шоты проигрывалось уже третье видео с котиками, когда нас за этим безобразием застукали.       Немури, вставшая за каким-то чертом так рано, и, видимо, сама не знающая зачем, присоединилась, и наши посиделки разрослись вскоре до четырех человек с приходом Мика.       Увы, занятий никто не отменял — пришлось разойтись, едва не опоздав.       — Айзаву-сенсея Полночь-сенсей что ли покусала? — сплетничал кто-то из парней.       — А то он что-то очень радостный сегодня, — поддакнул его собеседник.       Меня это позабавило, и поэтому с легкой улыбкой я зашла в кабинет, одним видом осадив учеников — искренняя, пусть и не широкая улыбка моя, редко кому нравилась.       Положив планшет на стол, я открыла конспект и начала чертить схему, которую хотела представить сегодня. Закончить мне не дали, зазвонил телефон — меня затребовал к себе директор. Ничем хорошим это обернуться не грозило — если что-то достаточно срочное для того, чтобы дернуть меня с уроков…       Его обычная невозмутимость словно дала трещину, и это вызывало некоторые опасения.       — Юля, подскажите, пожалуйста, как проявили себя Тодороки и Бакуго на индивидуальных тренировках?       Я кратко пересказала произошедшее — ребята справились отлично, поработали на большой масштаб, как это называют в спорте «шокировали мышцы», причуды иногда тоже так улучшают.       Ничего хорошего этот разговор явно не предвещал, но больше меня ни о чем не спросили, по большей части я лишь повторила то, что писала в отчете. А мне ещё каким-то образом нужно поработать с Хагакурэ… хотя, в ближайшее время можно предоставить это Полночи, пусть их способности не кажутся подходящими.       У Хагакурэ была полезная причуда, но требующая исключительных — подходящих — дел, и такие редко встречались в последнее время и в целом. Если сражаешься с кем-то на улицах, то самое лучшее — это причуды главной троицы 1-А, только вот в логове злодеев, когда ценна информация, это лучший разведчик. Мысли о пригодности и реализации конкретной ученицы меня крайне заняли, даже вечером, уже ложась спать (в кои-то веке не в день, когда надо вставать, и не одна, и не в Академии!), мне приходили идеи и ситуации.       Ненадолго задумавшись, я не сразу уловила перемену в лице директора. Незу коротко взглянул на монитор рабочего компьютера и тут же сказал, явно собираясь выпроводить меня:       — Как только ты найдешь нужное помещение, отправишь мне сигнал. К тебе направят агента для сбора информации, возможно, будет необходимо твое присутствие. На этом всё, прошу прощения, что вызвал вас так срочно, Юля.       Разговор показался мне необычным, словно говорить со мной собирались не об этом. Однако давить мне было нечем, и к занятию действительно лучше вернуться, впрочем, этот день не преподнёс других сюрпризов…       Утренняя пробежка дело бодрящее, даже приятное, если не нужно куда-то торопиться — мне в участок и «на смену», Айзаве только к практике, так что утро у нас выдалось более чем необычное, позавтракав в кофейне мы прогулялись до парка, потом я поехала в участок, подкинув Шоту почти до Академии.       — Аои-сан, зайдите в сестринскую, вас там интерн какой-то ищет, — обратилась ко мне одна из местных варчей.       Я кивнула, махнув парню из регистратуры, чтобы меня не теряли, и отправилась в эту самую сестринскую. Никогда не сомневалась, что работа медсестры тяжелая, пусть я и делала всё не совсем «по-настоящему», по большей части заглядывая туда, куда мне не совсем положено, в целом, нужное место было почти найдено.       Телефон — простой, кнопочный, совершенно типичный — завибрировал под халатом.       Не снимая маски, лишь чуть отогнув её, чтобы не запотевали очки с нулевыми стеклами, я вежливо ответила.       — Его сегодня не будет некоторое время, нужно осмотреться, — сказал негромко знакомый голос. Без попытки пошутить или вечной улыбки о звучал жутким, холодным. Наверное, именно это напрягло меня в Ястребе в первую встречу — и именно такого его я не хотела подпускать к Васе.       — Хорошо, когда будете?       — Минут через десять, как долечу. Нужно сделать всё быстро. И твоя небольшая консультация.       — Лично увидеть пациента? — уточнила я, с трудом подавляя желание ухмыльнуться. Мою догадку подтвердили. — В какой момент на меня решили положиться как на психолога, и почему этого нет в моем окладе?       Я почти слышала, как Ястреб закатил глаза:       — Сколько тебе надо, я тебе дам, — «только отъебись от меня, Христом Богом молю!».       После захода в сестринскую, я мелькнула в паре мест и пошла встречать Крылатого Героя, благополучно открыв окошко в служебном туалете, через которое он протиснулся, только сбросив с себя все перья и почти грохнувшись головой в унитаз.       По коридорам мы прошмыгнули тихонько, герой спрятался за тележкой со всяким барахлом, избежав холодных взглядов камер.       — Твой пропуск сработает? — уточнил Ястреб, а я только улыбнулась — моим «нанимателям» было нелегко его достать, но без медперсонала даже доктор ВЗО не смог бы справиться.       Прикрыв за собой дверь, я отошла к шкафу с биологическим отходами и погрузила на свою тележку пару галлонов жидкостью светло-фиолетового цвета — даже думать не хочу, что это.       Приметив фотоаппарат в руках Ястреба, я закончила побыстрее и, когда он закончил, подошла ближе — и только тогда увидела масштаб. В комнате с высокими потолками взгляд цеплялся за черные провода, свет исходил от некоторых приборов и банок, но в цилиндрической форме капсуле, как в аквариуме, находился человек. Наверху были баллоны с этой жидкостью... Я прошлась рядом с мониторами и глянула на пробирки. Рукой в перчатке потянула на себя ящики, оставляя их открытыми для Ястреба, и прихватываю одну из пробирок с мутно-желтой жидкостб       — Сможешь вытолкнуть из него что-то?       Мне оставалось лишь удрученно качнуть головой:       — Только через прямое касание. Я взгляну на показатели, может, смогу что-то сказать.       Тут бы понаблюдать, конечно, только вот времени на это категорически нет — Ястреб задокументировал всё, что мог.       Я рассмотрела, не касаясь, несколько графиков, показания — сердечные ритмы, мозговую активность.       — Одно могу сказать точно, боль колоссальная. И если он, — я кивнула на седого человека в колбе. — До сих пор не отказался от своей идеи, то нечто совершенно ужасное толкнуло его на преступления. Мне искренне его жаль.       Ястреб нахмурился, цепляясь хищными глазами за рваные края моей души, но не удерживаясь:       — Я помню, что ты сделала с Даби дважды. Это кажется мне жестоким и лицемерным.       — Не знаю, — пожала плечами я. — Но как твердо я продолжаю с ним бороться, так справлюсь и с этим, — кивок в сторону Томуры. — Я буду стоять твердо, потому что его проблемы не должны вредить окружающим.       Герой кивнул, словно что-то для себя решая, отвернулся, находя что-то ещё достойным наблюдения.       Я смотрела на сухую кожу под веками, на белые, седые волосы. Какая трагедия поставила твоего босса раком, Тойя? Если это тоже был отец, я не удивлюсь. Пробирка в кармане уже как-то забылась.       — Советую вам разобраться с ним поскорее, иначе проблем будет куда больше. И если твое начальство нуждается в более полной характеристике — пусть дадут мне больше информации.       Коротко опустилась светлая растрепанная макушка, кивая. Я отошла к выходу, проверяя время. Шигараки, наверное, худшее из порождений геройской системы. Как Тойя, но Даби стабильный, а судя по обрывкам информации о Шигараки, это в них отличается.       Словно Тойя тогда всё для себя решил, а вот у Шигараки свой, внутренний конфликт, а такие вещи с потолка тоже не берутся. Не думаю, что ВЗО нужен был свободный ребенок, все эти руки походят скорее на оковы, чем на трофеи.