[Freedom]

В кафе рядом с издательством, как обычно, в полдень было многолюдно, но Каваллоне моментально, едва переступив порог, обнаружил макушку своего приятеля, задумчиво склонившегося над материалами нового дела. Скуало частенько любил сменить обстановку и спрятаться среди остальных людей. Как у него фантастически получалось абстрагироваться от снующей вокруг толпы и сконцентрироваться на важном — до сих пор оставалось загадкой. Сам Дино любил работать в абсолютной тишине, чтобы непременно никто не мешал. Однако Суперби демонстрировал феноменальную многозадачность: успевал оставлять заметки в документах, дежурно отвечать официантке, приветствовать знакомых и даже умудрялся подмечать входящие уведомления на телефоне, лежавшем рядом на столе. Все сообщения и звонки Каваллоне он, естественно, упорно игнорировал. — И чем я провинился? — вместо приветствия начал было друг, подкравшись незаметно к Скуало в желании застать врасплох, но вмиг опешил, слыша недовольное: — Топаешь как слон, Пони. — Нет, я серьёзно! — возмутился оскорблённый и, обогнув стол, уселся напротив, жадно разглядывая преувеличенно задумчивое лицо Суперби и наблюдая, как тот, не переставая, что-то отмечал в тексте. Наступила гнетущая тишина, в которой Дино нещадно сверлил негодующим взглядом Скуало, а последний упорно делал вид, что вовсе сидел в гордом одиночестве. — Возможно, тем, что решил влезть в мою личную жизнь? — после затяжной паузы, словно между делом ошарашил Суперби, спокойно делая глоток остывшего кофе. — Я? — театрально выпучил глаза Каваллоне, радуясь, что парень всё-таки соизволил ответить. Значит, несильно злился, хотя порой мог неделями сторониться, прекращая всяческое общение. Скуало всё же оторвался от документа, внимательно посмотрев на давнего приятеля. — Нет, чёрт возьми! Оттавио! — громко рявкнул он, заставляя посетителей за соседними столиками с удивлением обернуться. Каваллоне замер, оглушённый внезапной вспышкой агрессии. И пускай это не было в новинку, но вот довести до такого состояния университетского друга редко кому удавалось за всю жизнь. Мало того, Суперби выглядел ходячей бомбой замедленного действия, жаждущей поскорей сдетонировать при удачном нахождении подходящей жертвы. Так ещё и выражение его лица предательски демонстрировало крайнюю степень возмущения. Впервые он потерял самоконтроль и не задумался о своём имидже — безэмоционального парня с ледяной душой. В раздумьях Дино случайно вспомнил Такеши — изменившийся в схожее время. Некогда весёлый, излучавший невероятную теплоту и добродетель, он ходил в издательстве, как в воду опущенный, и выглядел, мягко говоря, не очень. — Вы поссорились? — удивлённо воскликнул Каваллоне, проводя простую параллель. В сказанное не верилось и самому. Однако невероятный вывод точно попал в цель: Скуало вздрогнул, неприязненно поведя плечами. — Чтобы ссориться, нужно сначала подружиться, — скептично заметил Суперби и фыркнул, вновь опуская макушку и увлечённо глядя в документ перед собой. — Брось, стоит признать, он стал нечто большим, чем просто среднестатистическим прохожим в твоей жизни. — Я смотрю, ты тоже лучше всех меня знаешь, да? — резко вскинулся друг, опасно прищурив глаза, и ядовито продолжил: — Все, чёрт возьми, стали невероятно умными, просто кандидаты психологических наук! — Что ты так бесишься? — примирительно улыбнулся Дино, немного сбитый с толку. С таким раздражительно настроенным журналистом сложно было вести диалог, по крайней мере, он не знал действенных способов и что следовало предпринять для быстрого возвращения спокойствия. Тот всегда умеючи справлялся сам, спешно брал себя в руки, да так ювелирно, что никто и не замечал мимолётного срыва. Сейчас — всё было иначе. Все слова, хоть и с нейтральным оттенком, воспринимались в штыки. — Не бешусь, — буркнул Скуало. — С нашей встречи я не заметил негатива, — принялся Дино увлечённо рассуждать вслух, отматывая события до разительных трансформаций настроений у обоих и вспоминая последний рабочий день в издательстве. — Можешь не утруждаться, — зло процедил Суперби. — Мы после встречались во внеурочное время. Каваллоне ошарашенно посмотрел на него, от неожиданности забыв прикрыть рот. Скуало начинал жутко пугать несвойственностью своих поступков. — Ты, наконец, отказался от странного списка ограничений? — Нет, — резко ответил собеседник и дополнил, глядя в недоумённый светло-карий взгляд. — Провальная попытка, наоборот — эксперимент только подтвердил аксиому, мой постулат остался незыблемым. Никаких брюнетов! — и стиснул пальцы так, что ручка жалобно заскрежетала и треснула в корпусе. Дино осторожно понаблюдал с минуту и откинулся на спинку стула, задумчиво оглядев зал, словно там могли находиться ответы на множество вопросов, касавшихся, в основном, одного — что же могло приключиться. А ведь только начал проникаться обаянием Такеши. — Плевать, что у вас произошло, — наконец сдался он, опять посмотрев в серый взор, всё это время следящий с любопытством. Скуало замер в ожидании, пытаясь понять, что в состоянии напридумывать себе Каваллоне. — Он случайно оступился, с кем не бывает! — друг принялся активно защищать японца. — Я почему-то другого и не ожидал, — уже спокойней произнёс Скуало с мрачной обречённостью в голосе. — Не сомневался, что ты втюрился в него по уши. Почему бы тебе самому не попробовать метнуться разок на другой берег? — пошло усмехнулся, окатывая красноречивым взглядом. — Если бы был на твоём месте — непременно! Но пока девушки меня целиком и полностью удовлетворяют, — мягко заключил Дино и немного расслабился, возвращая себе душевное спокойствие. Хотя бы удалось сбить негативный тон беседы и агрессивный настрой собеседника. — Всё! Заканчивай, — устало закатил глаза Скуало, — иначе список строжайших ограничений пополнится — никаких блондинов в радиусе трёх метров. — Я тебя и с этого расстояния достану. — А для тебя будет действовать особое примечание с пометкой — километров. Приятель оглушительно рассмеялся, запрокинув голову, а Скуало скупо приподнял уголки губ, что, впрочем, являлось хорошим знаком.

***

Неделю Скуало успешно сторонился Такеши, в исключительно редких случаях Дино становился своеобразным выразителем его воли. В основном, задания приходили по электронной почте. Сам журналист старался сократить количество посещений своего рабочего места до катастрофического минимума, пропадая в полях. И каждый раз просыпался в кровати с мыслью и надеждой, что вскоре его, как паршивого наставника, снимут с занимаемой роли и Ямамото дадут более коммуникабельного и располагающего к себе начальника. Что у них, других людей в издательстве не было? Скуало же, если откинуть все профессиональные качества, был крайне тяжёл на нрав и жутко упёрт. Раз не хотел в чём-либо участвовать, то никто не мог его переубедить и заставить. С этим абсолютно каждому приходилось мириться. Исключений здесь не наблюдалось. Однако крайне сложно избегать общения, и особенно, когда кабинеты находятся на одном этаже. В начале очередной рабочей недели вечером им всё же пришлось столкнуться. Суперби, вовсе позабыв обо всём, сильно увлёкся интересной статьёй и по случайности задержался допоздна. За продуктивной работой не заметил, как время шустро пролетело, а сотрудники уже покинули издательство. И он остался один в темноте, слабо озаряемой голубоватым светом от экрана ноутбука. Помассировав переносицу и усиленно поморгав, чувствуя характерную резь в глазах от длительного чтения документа, Скуало сладко потянулся и, опрометчиво глянув на электронные часы, присвистнул. Впрочем, ночные бдения не были в новинку. Вдоволь покачавшись на стуле, он решительно отодвинулся от стола. Бодро проходя по длинному коридору к лифтовому холлу, сбавил темп, уловив впереди лучик света, исходящий из-за полуприкрытой двери кабинета, находящегося по пути. Кто-то оказался таким же сумасшедшим полуночником, как и он, забывшись на работе. И ради удовлетворения интереса Скуало свернул с траектории и последовал прямиком на свет. С нескрываемым удивлением аккуратно приоткрыл дверь и, заглянув, сразу опешил, наблюдая в одиночестве Такеши, склонившегося над пачкой документов. — Не покидаешь офис раньше босса? — ехидно подначил Суперби. — Или не успеваешь? — злорадно заключил, решив напоследок дополнить: — Такими темпами начальство тебя уволит. Можно было расслабиться: если в скором времени Скуало не снимут с роли, то незадачливый сотрудник сам себе с успехом выроет яму. — Нет, всё готово, наставник, — улыбнулся Ямамото, вскидывая голову и внимательно глядя в лицо парня, стоявшего у дверей. По хитрому взгляду Скуало понял, что попал в очередную ловушку, тот словно прознал о незапланированной ночной работе, специально задержался, дожидаясь его. И свет оставил, и дверь приоткрыл — прекрасная приманка. В подтверждение незатейливых выводов телефон завибрировал от уведомления о входящей почте. — Хитро, — восхитился чужой находчивости журналист, неохотно доставая мобильный из кармана пиджака, открыл письмо, бегло пробежался по содержимому и удовлетворённо хмыкнул. — Могу поспорить, всё сделал ты в первой половине дня. Такеши активно закивал головой. — Хотя бы отдаёшь отчёт своим действиям? — и нарочито шутливый тон Скуало враз сменился на серьёзный и осуждающий. — Такие выкрутасы могут неправильно расценить, — сразу пояснил он, глядя в растерянное лицо японца. — Пока ты здесь, в издательстве, первостепенное, что должно занимать твои мысли — это работа и ничего кроме. — Не спорю, риск большой, но в то же время оправданный. У меня, наконец, получилось завести с тобой разговор. — Всегда можно подойти и спросить интересующие вопросы по делу, — скрестил руки на груди Суперби и привалился плечом к косяку двери. — Меня не волнуют рабочие моменты, да и коллеги здорово помогают. Здесь нет особой нужды отвлекать тебя, — не преминул напомнить ученик о вечной занятости и загруженности наставника. Скуало же слышал настоящий упрёк, он правда несколько раз проворачивал одну и ту же уловку, исчезая аки фокусник, ссылаясь на безотлагательные дела, впоследствии прячась в кафе, подальше от издательства. — Ямамото, забудь ты обо всём, — устало изрёк Скуало и пару раз несильно постучал макушкой о косяк. — Всё случившееся — сплошная ошибка. — Из-за этого ты усиленно избегаешь меня? — с удивлением вскинул брови Такеши. — Из-за банальной ошибки? Всю прошлую неделю ходил чёрной тучей, что коллеги боялись лишний раз обратиться? — Тогда навалилось много работы, да и конкуренты взяли главную тему месяца, которую я лично хотел выпускать. И многие наработки пошли коту под хвост, — отрапортовал итальянец, словно заученный подготовленный текст на случай неудобных вопросов. Скуало уже несколько раз успел прокрутить разговор в голове, понимая, как в скором времени всё же им придётся столкнуться. Такеши согласно кивнул, но его взгляд стал ещё более решительным и никак не соотносился со спокойным выражением лица. — А ты мастак в обмане себя. — Ясно, — моментально буркнул Суперби и, резко оттолкнувшись, хотел было уйти, как вслед донеслась надрывно брошенная фраза: — Я стараюсь исключительно ради тебя, хочу вытащить из той трясины, что ты собственноручно создал! Ты ослеп, избрав витания в облаках. Прекращай уже цепляться за фантомы! Что бы ни случилось в прошлом, отпусти иллюзорный мир, прочувствуй, наконец, себя в настоящем. И прими эти изменения без страха! Однако Скуало медленно покачал головой и продолжил движение, спокойно выходя из кабинета. Не сбавляя размеренного темпа, добрался до холла и нажал кнопку вызова лифта. Терпеливо дождался сигнала прибытия стальной кабины, непроницаемо наблюдая за мерцающей инфопанелью со стремительным отсчётом проезжаемых этажей. Вмиг полутёмный коридор озарился неестественно холодным светом. Окинув безучастным взором возникшее собственное отражение в огромном зеркале на противоположной стороне, Суперби сделал шаг вперёд, заходя вовнутрь, где его моментально поглотило искусственное освещение. Двери закрылись. Безразлично серые глаза прошлись по двойнику, стоявшему напротив. Холодная насыщенная яркость из светодиодных ламп делала его и вовсе мертвецом. А по безэмоциональному выражению лица ничего нельзя было понять. И как Ямамото смог разглядеть что-то сквозь прекрасную ширму? Наверняка сейчас Такеши, мучаясь, копался в бесчисленных результатах собственных наблюдений и тыкался слепым котёнком в замкнутом кругу в надежде зацепиться за нечто стоящее. Но вот проблема — найти корень зла не представлялось возможным. Намного проще было остановить сердце самого Скуало — лишь то немногое могло раз и навсегда покончить со всем. Но он любил жизнь, видел в перспективе ещё множество свершений, и, выбрав иной вариант развития событий, следуя по тернистому пути, как мог сам справлялся со своими проблемами. А помощники и тем более советчики ему даром не сдались. Суперби в состоянии обойтись и малой кровью, способен был всё остановить, но попросту не хотел. Сразу исключил данную ветвь как несостоятельную и нереализуемую. Память — связующее звено, без которого не было бы и его самого. Точно не существовал бы таким, кем он теперь являлся. Все поступки в прошлом предопределяли ход будущего, и процесс — необратим. Поэтому он терпеливо нёс бремя ответственности за все совершаемые им поступки и принимаемые решения. Не досаждал никому в особо критические состояния, на время закрываясь ото всех. Навечно замуровал воспоминания, касавшиеся исключительно нескольких участников событий. И никого иного посвящать в них он не желал. На автомате вызвав такси, Скуало доехал до квартиры. Зашёл в привычно оглушительную пустоту, разделся в уютном непроглядном мраке, оставляя верхнюю одежду небрежно лежать на комоде в коридоре. Прошествовав босыми ногами в тёмную спальню с плотно зашторенными окнами, он устало сел на покрывало, задумчиво глядя сквозь пальцы. Сознание непривычно пустовало, и не единой мысли не было в его буйной голове. Странное затишье перед опасной бурей. Провокации японца вызывали одно лишь раздражение, вынуждая всякий раз избегать назойливого внимания. На что только он рассчитывал, ввязываясь в гиблое дело — пытаясь получше разузнать Суперби? И самое паршивое, почему это заботило его мысли? Само хаотичное состояние выбивало Скуало из колеи, заставляя немного нервничать. В чём он сам никогда бы себе не признался. Такеши действительно мог непостижимым образом влиять на его внутренний мир, переворачивая с ног на голову и с лёгкостью выводя из себя. Творилось что-то, не поддававшееся объяснению, вызывая тихий гнев в душе. Всё происходящее ему решительно не нравилось, рождая отторжение. Резко встав, он суетливо прошёл на кухню, где, настойчиво покопавшись в недрах шкафчиков, отыскал початую бутылку виски, попутно из морозильной камеры забрав полную формочку с кубиками льда. Достал стакан и замер, глубокомысленно глядя в прозрачное стеклянное дно. А после Скуало вздрогнул, словно что-то вспомнив. Вернувшись в спальню, выдвинул нижний ящик прикроватной тумбы и, раскидав содержимое по поверхности, добрался до дна. Наконец, нащупав искомое, вытащил престарелую бумагу, сложенную в три четверти. — Иллюзорный мир? — прошептал самому себе и горько усмехнулся, нетерпеливо разворачивая. Сколько он продержался, не обращаясь к нему? Это не отпускало, да и Скуало никогда не хотел. Чувства, что когда-то вызывал изображённый на портрете человек, не угасли, со временем лишь прогнили. В лучшие периоды жизни он испытывал разные по силе эмоции: было место и туманной надежде, сменявшейся печалью, и трепетному ожиданию, и последующему горькому отчаянию, которое впоследствии растворилось, уступив место ложному смирению, прикрывавшему под собой бессильный гнев. Скуало не мог отрицать необратимые изменения, происходившие в душе, что явно давали понять — ничто не будет как прежде. Они сталкивались и резонировали, заставляя настоящее соперничать с заведомо выигрышным прошлым. Ведь всегда существовал козырь, сплетённый силами воображения и отличной памятью. Но в то же время, даже избавившись от Такеши, он не в состоянии остановить разрушающий процесс. То, что похоронено глубоко в душе, просилось наружу: детализированными воспоминаниями, красочными отголосками прошлого. Всё это заставляло испытать приятную эйфорию вперемешку со жгучей ненавистью. Скуало безмерно устал ими терзаться, не мог обуздать воображение, взбунтовавшееся учащёнными напоминаниями с первого дня знакомства с навязчивым учеником. Словно злая насмешка судьбы, когда как Скуало усиленно пытался их беречь и, глубоко запечатлев, решил не обнажать сокровенное никогда и ни перед кем. “Или же наказание?” Причудливая мысль вспыхнула, ошеломляя эхом нечто нового с открывавшимися приятными перспективами. Будто всем изначально давно было известно, какими последствиями обернётся встреча на троих в обычном непримечательном кафе, обставленном с весьма дурным вкусом. Вздохнув, Скуало бережно положил портрет на тумбочку. Поднявшись с корточек, он развернулся с целью пройти на кухню, но, задержавшись на пороге, напоследок посмотрел на лист, ярко контрастировавший с тёмным деревом мебели. Бездумно проследил за линиями, сделанными чёрным мягким карандашом, красиво изгибающимися, в совокупности создавая изображение одного знакомого брюнета с немного недовольным выражением лица, опасным взглядом и губами, изогнутыми в вечной насмешке. Бумага от времени потемнела, казалось, он не доставал её на свет всю свою сознательную жизнь. Суперби смотрел на изображение с опаской, будто портрет мог начать двигаться или более того — вздумать что-то произнести. Он сглотнул, стирая в мысленном взоре горькое наваждение, и заставил себя выйти из комнаты, испытывая чувство опустошённости, оставаясь безнадёжно загипнотизированным и полностью лишённым воли. Побрёл к ожидавшей на барной стойке бутылке виски, звонко открутил пробку и сразу отпил из горла. Возможно, он крупно ошибался, храня в себе разъедавшие, разрушительные чувства и слепо оберегая их ото всех. Всё происходящее — обыкновенные знаки, стремящиеся продемонстрировать реальную суть вещей и открыть глаза на действительность. Однако это целиком его решение, какое бы оно ни было впоследствии. Любовь — уничтожающе пагубное чувство. Суперби искренне не хотел, чтобы Такеши попался в эту ловушку. Пока не поздно, следовало всё заранее прекратить. Спасение лично ему не нужно, он давно решил потерять свободу, следуя своему пути. А Ямамото необходимо выбрать другой — без Скуало, чтобы после не чувствовать сжирающих сокрушительных эмоций и горького сожаления. <----- Занзас рождал внутри груди Скуало нечто новое и доселе неизученное. Разнообразные по силе чувства: саднящие острые ощущения в моменты отсутствия, к слову, в последнее время участившиеся многократно, и трепещущие — когда длинный нос чёрной Maserati Mistral едва показывался из-за поворота к зданию университета. И Суперби сжился с разительными изменениями, влёкшими то невероятные подъёмы настроения, то стремительные, головокружительные спады. Старался обуздать в себе растущее негодование, тщательно скрывать томящее ожидание и невероятный блеск в глазах, что всякий раз возникал в моменты получения сообщений от брюнета. А Каваллоне уже свыкся с переменами: что друг выпархивал из дверей учебного кабинета прежде, чем 19-дюймовые шины останавливались на привычном месте, а двигатель мягко заглушался. Дино лишь несколько раз удалось отдалённо разглядеть профиль новоявленного парня Скуало. В том, что этих двоих связывали не просто дружеские отношения, сомневаться не приходилось. Как-то раз он случайно увидел их в городском парке, ничуть не стеснявшихся и опрометчиво самозабвенно целовавшихся у всех на виду. И было предостаточно времени переварить всё и примириться с фактом — у университетского приятеля имелся весьма широкий взгляд на любовные отношения. Высокий брюнет с правильными чертами лица, цеплявший всеобщие заинтересованные взоры. Одевался неброско, но бешеная харизма и невероятная самоуверенность привносили невероятный лоск. Даже простая белая рубашка выглядела по-дизайнерски красиво. Хотя на привлекательных парнях всё сидело с иголочки. И что-то заставляло Дино задумываться, что тот мог оказаться из богатой семьи. По крайне мере, производилось именно такое впечатление. Уж точно — не какого-то оболтуса, купившего раритетный автомобиль на последние карманные деньги. Скуало особо не распространялся о новом приятеле, держа информацию в тайне. Но и так было заметно: выбор его пал на волевого человека со сложным характером, что явно наслаждался производимым впечатлением на других, завоёвывая симпатии, умеючи располагая к себе окружающих. В решительных движениях проглядывала мягкая плавность, а в жестах — скрытое желание манипулировать всеми. Казалось, он вполне мог переступить через моральные принципы, только бы заполучить желаемое. Да и вряд ли Дино бы одобрительно отнёсся, если бы Суперби соизволил поведать о всех подробностях их отношений, что безусловно могло негативно отразиться на их дальнейшем общении. Поэтому они негласно решили не касаться этой темы. Незнание в данном случае играло на руку им обоим. Дни имели все шансы протекать бесконечно в столь прекрасном ритме, если бы не один приключившийся случай. В котором Занзас, сославшись на дела, укатил на несколько дней в неизвестном направлении, а Скуало, вновь оказавшись одиноким, договорился провести выходные с университетским приятелем. Каваллоне с радостью согласился и повёл друга гулять по городу, благо, стояла прекрасная погода. Вскоре, устав от длительного бесцельного хождения по улицам, они взяли по рожку с несколькими шариками мороженого и устроились на лужайке перед набережной, поодаль от весьма впечатляющего кафе. Явно дорогого, с богатыми интерьерами внутри и красивой террасой с аккуратными столиками, накрытыми непременно белоснежными скатертями. Такие заведения обычно имели при себе собственную стоянку и специального человека в найме, услужливо парковавшего машины гостей. Выглядело это донельзя вычурно. Ничто не предвещало беды, беседа протекала мирно, пока Скуало случайно не отвлёкся, едва заслышав знакомые отголоски двигателя. Впрочем, выдаваемый звук мотора не являлся чем-то уникальным, но интуиция подтолкнула повернуть голову и обратить взор на кафе в неясной надежде. Сколько ещё могло разъезжать по городу разных раритетных машин? Много ли чёрных Maserati Mistral колесило по дорогам Палермо? Внимательный взгляд серых глаз проводил подъехавший ко входу автомобиль и невольно переместился на внезапно открывшиеся высокие створчатые двери кафе. Сердце предательски пропустило удар, а после забилось с удвоенной силой. Сознание затопило лавиной отчаяния и горькой обиды, а глаза заволокло пеленой. Занзас вальяжно шествовал к подготовленной машине, держа под руку впечатляющую брюнетку на неимоверно высоких каблуках. Видно, что передвигаться девушке было крайне неудобно, та кривилась, морщилась, делая лицо совершенно безобразным, и сильно облокачивалась на парня. Неторопливо дойдя до автомобиля, он галантно открыл дверь, жестом предлагая садиться, и аккуратно закрыл следом, терпеливо дождавшись, пока пассажирка примет удобное положение. Попутно передав чаевые служащему, принял ключи, напоследок о чём-то ещё пошутив, махнул рукой улыбающемуся сотруднику в прощальном жесте и, наконец, сел, закрывая водительскую дверь. Самое абсурдное на протяжении всей увиденной сцены — Скуало наблюдал на лице Занзаса небывалую до сего момента беззаботную улыбку. “Какого чёрта здесь происходит?” — Скуало, — Дино ощутимо потянул за плечо, моментально всё поняв, — послушай. Но тот лишь отмахнулся, резко отгородившись от друга, отрицательно качнул головой, словно отгоняя наваждение в попытках стереть из памяти увиденное. Тем временем чёрная Maserati Mistral шустро стартовала с места, резво вырулила на дорогу, попутно поднимая дорожную пыль шумными колёсами, и с рычащим двигателем унеслась вдаль по набережной. — Это ровным счётом ничего не значит, Скуало! — вновь начал наступление Каваллоне, пытаясь вывести на диалог приятеля, отрешённый и побледневший вид которого неимоверно пугал. — Сначала следует всё разузнать. Суперби рефлекторно повернулся к блондину и внимательно посмотрел бесцветным взором в карие глаза. Даже Дино смог верно сопоставить, что к чему, значит дела совсем плохи. — Да всё нормально, — получилось натянуто и фальшиво. — Мы не клялись друг другу в верности и любви до гроба. Если бы Дино только знал, сколько сил и самообладания потратилось на последнее высказывание, произнесённое с нарочитой беззаботностью в голосе. Именно тогда Скуало почувствовал, что любовь не только окрыляла душу, но могла и обернуться острым клинком и молниеносно пропороть сердце насквозь, заставляя его медленно истекать кровью. В следующую их встречу, когда Занзас привычно потянулся за поцелуем, Скуало ответил механически скупо. В этот момент Суперби понял, что не в состоянии справиться с неуёмной ревностью, распиравшей изнутри. Всё усложнилось, а простые вещи стали невозможными. Он точно не согласен делить Занзаса с кем-то ещё. Брюнет долго сверлил пронизывающим взглядом бледное лицо. Не уловить смену настроения Суперби было сложно. Что-то решив про себя, он молча резко выехал с университетской парковки, выбирая маршрут, по которому ещё не приходилось ездить Скуало. В гнетущей тишине они следовали всю дорогу. Спустя полчаса, съехав с шоссе к центру Монделло, немного попетляли по улицам и выехали к внушительным воротам частной территории. Лениво потянувшись к валидатору, Занзас ключом активировал доступ. Не дождавшись окончательного открытия створок, едва представилась возможность, машина резко тронулась с места, поднялась выше, следуя по витиеватой дороге, проехала вдоль огороженных владений с великолепными виллами и остановилась на последней — замыкающей. Роскошная резиденция величественно возвышалась среди зелени пышного сада, спроектированная в типично средиземноморском стиле. Водитель заглушил мотор, забрал ключи зажигания, безмолвно вышел, но будто вспомнив, обернулся и махнул рукой, предлагая попутчику последовать за ним. Жест, увиденный через лобовое стекло, интуитивно напряг. Не изменяя себе, брюнет спешно развернулся, не в силах больше ждать. Скуало не шелохнулся, скептически проводил взглядом удалявшуюся фигуру с прямой спиной и только сейчас смог облегчённо выдохнуть. Чем дальше тот уходил, тем быстрее исчезало напряжение, оставляя за собой щемящее чувство обиды. Казалось, за всё время он ни разу и не дышал, затаив дыхание в томительном ожидании. А что вообще Суперби ожидал услышать? Рука инстинктивно потянулась и открыла пассажирскую дверь. Тем временем Занзас пересёк внутренний дворик со старинным фонтаном, шустро взобрался по лестнице и, дождавшись, пока Скуало присоединится, с нетерпением позвонил в парадную дверь. До слуха доносился приятный шум моря, странно воздействуя на натянутые нервы Суперби, рисуя в воспалённом воображении открывающийся прямой вид с виллы на море и непременно — на частный пляж. Вкупе с непониманием происходящего картина выходила крайне угнетающей. После довольно продолжительного ожидания послышался неторопливый топот внутри дома. Внезапно дверь открылась, являя на пороге знакомую эффектную брюнетку, только уже в смешной сорочке, тапочках с несуразными кроличьими ушками и с заспанным лицом без косметики. Ещё не проснувшись, она выдала комичную для Суперби фразу: — Придурок, когда же ты прекратишь забывать ключи, а? — удручённо застонала, шумно выдохнула, продирая глаза, и замерла на месте, видя, что Занзас пришёл не один. — И тебе доброе утро, — он расплылся в обворожительном оскале и схватил опешившего приятеля за плечи, притягивая к себе ближе. — Познакомься, это Скуало. Так Суперби осознал, как лёгкий обман зрения может привести к досадной ошибке. -----> — Доброе утро! Первым желанием было захлопнуть дверь перед самым носом незваного гостя. — Какого чёрта? — недоумённо спросил Скуало, продирая сонные глаза. Реальность постигалась с трудом: вчера он знатно перебрал, незаметно опустошив половину бутылки виски. — Дино наказал доставить это лично в руки, — протянул цветастую папку Такеши с видом, словно и не было никакого вчерашнего разговора, наконец демонстрируя безупречные рабочие отношения. Скуало скосил возмущённый взгляд на папку, выделявшуюся ярким пятном на фоне всей серой композиции, и сделал мысленную заметку, что всё-таки нужно расширить скудный список ограничений по цвету волос. — Хорошо, — после минутной паузы он забрал документы. — Всё? — Прости за вчерашнее, — внезапно выпалил японец, заставляя вздрогнуть его от неожиданности. Суперби пожалел о поспешно сделанных выводах, скептично выгнул бровь, попутно небрежно кинув папку на комод, вновь обратился вниманием к визитёру и скрестил руки на груди, чуть опираясь о косяк. — Тут не только за вчерашнее следует просить прощения, — прокомментировал, понимая, что не дождётся никакого продолжения извинений. — Насчёт произошедшего на бейсболе — в корне не согласен, — стоя у порога, отважно возразил Такеши, преисполненный решимости и убеждённости в собственных поступках, от чего у Скуало уже начинался нервный тик. Журналист усмехнулся, с удивлением подмечая, каким упёртым оказался у него подчинённый. — Может, впустишь? В довесок — наглым. — А вдруг я на тебя наброшусь, поддавшись низменным желаниям, и изнасилую? — решил поиграть Суперби, расплываясь в фальшивой улыбке. Такеши пожал плечами, мол, чему быть — того не миновать. — Если ты так этого хочешь. — Врой! — моментально взбеленился хозяин квартиры. — Прекрати! Сейчас эта вычурная жертвенность явно не к месту. — Это кто ещё говорит, а, любитель вычурных трагедий? — с доброй насмешкой и невероятным теплом в глазах спросил Ямамото. Внезапно гнев угас, не получая должного ответа; действовал столь нехитрый жест безотказно. Скуало задумчиво побарабанил пальцами по губам, демонстрируя крайне тяжёлые мыслительные процессы, а после заявил: — Нет. Озорной взгляд карих глаз замер и потух. Такеши, словно уменьшившись в размерах, опустил голову в пол. — Не я распинался красивыми речами о душе, — неожиданно принялся пояснять свой отказ итальянец. — Поэтому в рамках пресловутых норм, мы должны следовать правилам: после первого свидания — нельзя, — иронично заключил, не совсем понимая, для чего вообще всё это говорил. Мозг в похмелье функционировал плохо, и язык решительно выдавал затаившуюся идею, ту, что в обычное время Скуало усиленно гнал прочь. Сейчас он действовал крайне иррационально, следуя простому велению сердца. На удивление, никакого сожаления не испытывал, хотя ожидал неминуемое его возникновение. Кто бы знал, что сделанный первый шаг навстречу впоследствии обернётся неминуемым крахом жизненных ценностей Суперби.

***

Такеши, благодаря небывалому упорству, достиг задуманного: всё-таки вымотал наставника. Осознав негласное прощение, не понимая до конца истинных причин странного поведения Скуало, он принялся с невероятным усердием вновь искать варианты совместного досуга. Однако, не забыв свои ошибки в прошлом, сперва разработал план постепенного и плавного внедрения в сложную жизнь известного журналиста. Так, ничего не подозревая, на следующие выходные Суперби согласился посетить игру бейсбольной лиги, где Такеши увлечённо рассказывал, напоминая правила, и скрупулёзно объяснял каждое действие игроков на поле. Ни разу не коснувшись щепетильных тем, филигранно обходил запрещённые и вёл беседу на нейтралитете. А после, знатно проголодавшись, они чинно проследовали в кафе, что находилось в квартале от дома Скуало. Подведя итоги прошедшего дня и отведав вкусной пасты, они разошлись, каждый в ожидании: японец уже планировал следующую из намеченных встреч, а его наставник терзался мыслями, чем вся эта авантюра могла закончиться. Пока казалось — ничем хорошим. И Скуало постепенно начал осознавать, как в его серые будни между работой и сном затесался один незатейливый парень, всячески старавшийся напомнить о себе в любую свободную минуту. Едва Суперби отходил от рабочего места, и его тут же, чуть ли не за руку, тянули в кафе, либо даже не давали сходить в туалет, ловя на входе, якобы совершенно случайно, снова предлагая что-то сделать или куда-то пойти. — Может, сбавишь обороты? — в очередной раз, когда японец нашёл Скуало выходящим из лифтового холла на первом этаже издательства. — Тебя становится несоизмеримо много в моей жизни, — с преувеличенно громким вздохом произнёс журналист, в душе ощущая совсем иные чувства и искреннюю благодарность. Почему-то общение с Такеши стало приносить определённые краски и, более того, действительно отвлекало, вытесняя ненужные мысли, становясь истинным разнообразием серой рутины. — Тебе же нравится, — покачал в отрицании головой Ямамото, — иначе бы давно послал. — И то верно, — безэмоционально выдал объект воздыхания и бодро зашагал на выход. — Что на этот раз? — стараясь скрыть нотки заинтересованности в голосе. — Как тебе ужин в итальянском ресторане? — Оригинально, — усмехнулся Суперби, резко останавливаясь у дверей, поймав в прозрачном стекле знакомую блондинистую макушку среди толпы людей на улице. Вот его ещё для полного счастья не хватало. Серый взгляд настороженно проследил за удалявшимся приятелем, нежно державшим за руку новенькую из отдела корректоров. — Чёртов ловелас, — забывшись, произнёс вслух Скуало и сразу же мысленно отвесил себе оплеуху. — А, Дино… — моментально сопоставил увиденное Такеши, и отчего-то его интонация показалось Суперби весьма странной. — Да, у него весьма разнообразная и насыщенная жизнь. — Не то, что у нас? — продолжил Скуало, не переставая держаться за ручку двери, обернулся к рядом стоявшему парню и критично посмотрел в лицо. Такеши правда находился настолько близко, что отчётливо слышалось чужое дыхание. И, похоже, его всё устраивало, отходить он явно не собирался. — Куда уж насыщенней! — Особенно наблюдать за жизнью других, да? — усмехнулся журналист, и, развернувшись, резко толкнул дверь. Каваллоне к тому времени уже уехал вместе с новой пассией, и на пятничный вечер у него явно была запланирована интересная и увлекательная программа. “А в серьёзных отношениях всё неотвратимо меняется, наполняясь обыденной рутиной семейной жизни”, — опрометчиво проскочило в мыслях у Суперби, едва он посмотрел на пустующее место парковки сотрудников издательства. Сновавшие мимо коллеги бодро прощались, обгоняя, спешно направлялись к стоянке машин, попутно незаметно кидая критичные взгляды на весьма экстравагантную парочку. Кое-кто до сих пор удивлялся, не понимая, как Такеши удалось побороть скепсис заносчивого журналиста за столь малое время. — Мне кажется, мы погорячились, выходя вдвоём, — начал Ямамото, неловко оглядываясь и вдруг теряясь. — «Мы»? — внезапно громко произнёс Скуало, распугивая незадачливых прохожих, попутно озиравшихся на весьма экстравагантную внешность. — С каких это пор появились «мы»? Такеши запустил пятерню в волосы, взъерошивая их, и улыбнулся. — Разве это не называется отношениями? — Отнюдь! — удивлённо округлил глаза Скуало и театрально всплеснул руками, не заботясь об окружении. Итальянцы всегда славились экспрессивностью, но Суперби бил все рекорды. И пускай многих это заставляло оборачиваться с удивлением вслед, стращало, а вот Такеши сразу проникся. Довольно-таки давно он осознал крепкие чувства по отношению к своему наставнику. Одного взгляда хватило, чтобы оценить всю сложность ситуации. Но загадочная личность, окутанная непостижимыми тайнами — наоборот привлекала, придавая сил идти дальше по избранному тернистому пути. Борьба с предрассудками, особенно в условиях полной неопределённости, предстояла нешуточная. — А как ты их видишь? — сдался Ямамото, непрерывно следуя за журналистом, стараясь не сбавлять темпа. Тот ходил невероятно шустро: ни о какой размеренности и речи не шло. Скуало опешил и даже остановился, не дойдя всего пару шагов до дороги с целью поймать такси до дома. Он развернулся и молча посмотрел на парня. — Опять начнёшь тему, что мы не можем быть вместе? — внезапно спросил японец и выражение его лица сменилось на настороженное. Явно не так воспринял затянувшееся молчание. — Нет, — просто ответил Суперби и без дальнейших объяснений вновь отвернулся, спешно поймал машину и сел на заднее сидение, бросив напоследок: — Лучше подумай над сегодняшним планом, времени у тебя ещё предостаточно. Дверь захлопнулась, и машина мягко отъехала, оставляя опешившего Такеши позади. Никто из участников беседы не заметил, как всё это время за ними напряжённо следили с водительского кресла чёрного автомобиля, припаркованного на противоположной улице.

***

После они сходили на шоу, где Суперби задумчиво созерцал сцену, но видел вовсе не танцующих актёров. Сейчас на глазах разыгрывалось красочное представление с огненным жонглированием и демонстрацией невероятной пластичности солиста, однако Скуало мыслями был где-то далеко. Не замечал пышных и броских интерьеров, цепляющих заинтересованные взгляды многих присутствующих. Не обращал должного внимания и на периодически используемые трюки для усиления эффекта таинственности: сизый дым, мягко стелющийся по полу. Размышления об отношениях надолго затянули, оставляя едкий осадок на душе. Поэтому эффектная игра с огнём актёра, облачённого в кожаную экипировку, вводившая публику в настоящий экстаз, не вызывала у журналиста никаких эмоций. Лишь отблески огненных вихрей проскользнули в остекленевшем взоре и так же мгновенно исчезли, когда сцена резко погрузилась во мрак. Сколько времени прошло с тех пор, как он зарёкся пытаться построить нечто новое на руинах? Серый взгляд с лёгкостью соскользнул на сидевшего напротив и увлечённо смотревшего за представлением Такеши. Какого чёрта он вообще делал сейчас? Сцена ярко вспыхнула, привлекая внимание Скуало. Огонь эффектно разошёлся от солиста и с лёгкостью поглотил площадку. В задумчивости Суперби поглядел сквозь танцующие ярко-алые языки, жадно облизывавшие воздух. И не заметил, как окружающий свет постепенно гас, отделяя его от реального мира. Пламя, игравшее на специальном настиле, принялось разрастаться, постепенно заволакивая всё пространство: сначала стихия поглотила сцену, а дальше, поднимаясь, увеличиваясь и вихрясь, образовывая огненное торнадо, угрожающе ринулась к сидевшему впереди парню. Скуало вздрогнул, и наваждение моментально растаяло, напоследок обдав весьма неиллюзорным жаром. — Невероятно близко, да? — восхищённо спросил Такеши с восторженным блеском в глазах. — Что? — Трюк, — пояснил тот и взгляд его сменился на внимательно настороженный, устремившись на бледного Скуало. — Что-то случилось? Суперби осоловело мотнул головой. — Тебе здесь не нравится? — Очень нравится, — на автомате ответил Скуало, не осознавая до конца смысла вопроса. Он резко поднялся, бросив напоследок, что скоро вернётся. Спешно отыскал уборную, ополоснул лицо холодной водой и, привалившись к раковине, напряжённо посмотрел в своё отражение в зеркале. Руки непроизвольно сжали края столешницы. Внутри поселился странный гнев, постоянно разраставшийся в моменты выпадения из реальности. Именно сейчас искренне желалось как никогда забыться. Похоже, это проклятье никогда его не отпустит. Удручённо простонав, он мягко приложился макушкой к зеркальной поверхности. Дверь в уборную открылась, и явно кто-то зашёл, нетерпеливо проходя и осторожно останавливаясь на близком расстоянии. — Прости, я не знал, что ты так остро отреагируешь. И Скуало захотелось натурально рассмеяться. — Да что ты всё время извиняешься? — взмолился он, взяв себя в руки, развернулся и, натянуто улыбнувшись, привалился к столешнице спиной. — Тебе ведь плохо? — Мне чертовски хорошо, — отрезал Суперби, опасно блеснув серыми глазами. Тихая ярость рвалась наружу, и неважно, на что конкретно хотела щедро выплеснуться. Если Скуало сейчас не уйдёт, они знатно рассорятся без возможности возвращения в исходную позицию. — Мне жаль, что я ничем не могу помочь. Итальянец расхохотался странным, истерическим смехом. Также резко утихнув, он наклонил голову вбок. — Сдаёшься? — победоносно улыбнулся, выглядя крайне сумасшедше, и даже не обратил внимания, как прекратил следить за собственным выражением лица. — Ненадолго же тебя хватило, — едко произнёс напоследок. — Ты не хочешь, и твоё маниакальное упрямство лишь всё усложняет. — У меня всё хорошо, — медленно проговорил Суперби. — Я не нуждаюсь в помощи. — Я же вижу иначе. — Ты можешь видеть что душе угодно, — жёстко осадил он. — Я говорю как есть, — ошарашивая настойчивостью и решимостью слов, с лёгкостью заставил Такеши на миг задуматься о свершившемся как о потенциальной ошибке. — И повторюсь, со мною сложно, и о чём-либо говорить и тем более объяснять свои поступки никому не намерен. Это моя жизнь, и вход в неё ограничен. Ямамото перевёл взгляд куда-то поверх плеча Скуало, глядя на своё отражение в большом зеркале, но промолчал. — Несомненно, проще выдумать проблему и приняться усердно искать способы её решения, — оттолкнулся от раковины итальянец и, задерживаясь, едва поравнявшись с застывшим парнем, дополнил: — однако вот загвоздка — проблемы никогда и не существовало. Ты не в состоянии был повлиять на прошедшее, но вполне мог оставить эти тщётные попытки борьбы и наконец привнести нечто новое сейчас. — Звучит как напутствие самому себе, — усмехнулся Такеши. — А я разве не этим занимаюсь? — поглядел со всей серьёзностью в серые глаза, подёрнутые дымкой. — Ты же витаешь всё время в своих мыслях, — поднял руку и мягко сжал плечо. — Всё, что бы я ни делал, мало помогает, разрушаясь о твоё упорное нежелание и активное сопротивление. Избрал свой путь и следуешь ему? Прекрасно! Это всё очень благородно, но что если пора немного подкорректировать эту мученическую траекторию, ведущую в никуда? Скуало бросил нечитаемый взор на сжимавшую плечо руку. — Ты такой упёртый болван, — вдруг, нарушая затянувшуюся тишину, произнёс он. — Какой есть, — усмехнулся Такеши, улыбаясь, чувствуя, как накалившаяся обстановка немного сбавила градус. — Я могу бесконечно долго тебя донимать, — продолжил он, — однако с каждым днём мне сложнее бороться, не получая отклика. Тебя тяготят изменения, я чувствую себя мучителем, какой в этом смысл? — Давай о философском смысле поговорим в туалете, — всплеснул руками итальянец, тем самым сбрасывая руку с плеча. — Нет же других подходящих мест! — Что делать? Раз в иных местах столь глубокомысленные темы нас не посещают, — парировал Ямамото, внимательно глядя в лицо наставника. Скуало задумался и больше не над вопросом, а над поразившей внезапно шальной мыслью. Впервые за длительное время общение с кем-то затрагивало душу, заставляя вестись и неосознанно следовать чужим словам. Мало кому удавалось добраться до самого сердца. Странный гнев, что постоянно возникал в моменты присутствия Такеши поблизости, моментально исчез. Вдруг Суперби среди остального неясного почуял иное — осознание собственного кретинизма. Ярость, направленная на ни в чём неповинного парня, на самом деле, рождалась с простой целью отравить самого Скуало. Он, прикрываясь прошлым, отгораживаясь ото всех, отрезал доступ к собственной жизни, давая необходимый секс и поверхностные отношения. И не заметил, как внутри давно выработался яд к необычным и настойчивым личностям, как Ямамото. С другой стороны, возникало и раздираемое противоречие. Нет, в сердце хранились не только отголоски воспоминаний, хранившие красочные образы, но и та жертвенная любовь, заставлявшая оставаться в этом мире. Если же впоследствии всё могло оказаться ошибкой, то что тогда его удерживало? Отбрасывая сложные дилеммы, оставалось лишь понимание — Такеши, излучая безграничную чистую любовь, определённо не заслуживал всего этого. Парень обязан оставить тщётные попытки и найти лучшего партнёра по жизни. — Прекращай, мы зашли в тупик. Ты и сам видишь сложившуюся ситуацию. Поэтому оставь всё как есть, пока не стало хуже, — на этих словах Скуало отошёл и решительно последовал к выходу. — И мне не стало мучительно больно, да? — донеслось в спину. — Видишь, и объяснять ничего не приходится, — согласно кивнул Суперби, берясь за ручку двери и толкая её от себя. — У меня тоже есть право на выбор и собственные решения, — сглотнул Ямамото, резко оборачиваясь и прожигая взглядом спину собеседника. — И раз я захотел, значит, добьюсь. Пускай в будущем могу и пожалеть, что, несомненно, вряд ли. Сколько раз мне придётся вдалбливать простые истины в твою голову, чтобы ты, наконец, понял? Однако дверь оглушительно захлопнулась, оставляя японца наедине со своими беспокойными мыслями.