***
Дни неумолимо и безвозвратно уходили, всячески приближая особое событие. И как бы Скуало ни хотел, однако секундная стрелка неминуемо отщёлкнула, переходя на новое деление и знаменуя начало нового дня. Журналист не особо почувствовал кардинальных изменений, накануне успел вдоволь устать и вырубиться на кровати намного раньше, проваливаясь в глубокий сон со страстным желанием — проспать все последующие двадцать четыре часа. Но судьба имела свои коварные планы: в итоге Суперби с трудом разлепил глаза, когда солнце должно было стоять высоко в зените. По крайней мере, так предполагалось, если бы не сегодняшние плотные свинцовые тучи, затянувшие небо. С тяжёлой головой и безрадостными мыслями Скуало встал и неудовлетворительно проворчал, мол, даже пасмурная погода была солидарна с ним, тринадцатого марта представляя собой весьма унылое зрелище. До вечера, стараясь делать как можно меньше телодвижений и побыстрей прожить знаменательный день, он размеренно следовал плану: сидел по-турецки на кровати посреди разбросанных материалов для новой статьи и периодически задумчиво смотрел в панорамное окно. И мог бы дальше созерцать мглистый горизонт, если бы не отвлёкшая вибрация телефона, опрометчиво оставленного рядом с собой. Суперби рефлекторно потянулся к нему и с любопытством открыл входящее сообщение. Бегло прочитав содержимое, вскоре раздражённо стёр пришедшее поздравление от Каваллоне. Благо в этот раз его день рождения выпал на выходной, за что Скуало был весьма благодарен небесам. Не особо он жаловал праздники, и ещё в первый рабочий день приказал всем в издательстве забыть о враждебной дате, не смея и мыслить о напоминании. А любое поздравление расценивалось вопиющим оскорблением. Поэтому «старички» молчали, не разглашая и держа информацию в тайне ото всех новоприбывших. Обычно у Скуало получалось погружаться в работу с головой, однако сегодня всё шло наперекосяк: его взгляд бездумно блуждал по строчкам документа, а смысл содержимого никак не хотел доходить до сознания. Устав, он раздражённо откинул материалы — бумаги веером разлетелись по покрывалу — и со страдальческим стоном повалился на кровать. Закрыл глаза и начал представлять себя у горного водопада, красочно рисуя сочную траву и солнечное небо. Вслушиваясь в приятный, эфемерно тяжёлый звук падающего водяного массива, он попробовал абстрагироваться. Тщательные попытки с оглушительным треском провалились: навязчивая вибрация, повторно раздавшаяся от нового входящего уведомления, резко вклинилась в воображаемую идиллию, окончательно разрушая мысленную картину. — И кто же этот суицидник? — расплылся в хищном оскале Суперби, с неохотой взявшись за мобильный, и удивлённо уставился в разблокированный экран. — Будет гореть в аду в одном котле вместе с Каваллоне, — прочитав текст, злорадно прокомментировал и, фыркнув, небрежно отбросил от себя телефон. Больше сверкающий водопад не желал являться, мысли заполонил абонент, нагло и вероломно вторгшийся во все сферы его жизни. И сегодня он, кстати, приглашал на очередное шоу. Неспроста: явно Дино постарался и по-дружески слил информацию о дне рождения школьного приятеля. «Чёртова сваха, и когда же уймётся?» — обречённо пролетело в голове. У Скуало на этот вечер имелись иные планы: провести его, если не в работе, то точно — в горизонтальном положении. Последнее привлекало, заманчиво приглашая воспользоваться подвернувшимся моментом и хорошенько выспаться. Посетившая идея оказалась невероятно притягательной, и он не удержался: вскочил с постели, в два счёта пересекая комнату, наглухо задёрнул шторы и снова завалился на кровать, натягивая одеяло до самой макушки. Хотелось навсегда раствориться в блаженном тепле и невероятном уюте. Так Суперби вовсе и не заметил, как отключился, проваливаясь в крепкий сон. <----- — Не думал, что ты умеешь ревновать, — произнёс Занзас, сев в автомобиль, шустро завёл двигатель и полностью опустил водительское стекло. Со стороны пассажирского кресла преувеличенно громко хлопнули дверью. — Разве это порок? — Если только ограниченного ума, — ответил он, окидывая красноречивым взглядом алых глаз. — Я смотрю, кто-то увлекался философами, проповедующими идеи утилитаризма¹? Считаешь, всё, что не имеет непосредственной пользы, не имеет места? — Громко сказано, — брюнет потянулся и нарочно коснулся рукой Скуало, доставая из бардачка новый блок. Спешно расправился с блестящей упаковкой, небрежно затолкав её в подстаканник, выудил из пачки одну сигарету и спешно закурил, чиркнув колёсиком бензиновой зажигалки. — Чего ты желаешь на протяжении всей жизни? — с наслаждением выдохнул струйку сизого дыма в сторону окна. — Счастья… — ответил сам себе и вновь глубоко затянулся. — Счастье — цель жизни людей и все их действия направлены на его увеличение. — Однако представление о нём у всех разное. Водитель отрицательно мотнул головой и, странно улыбнувшись, пояснил: — Удовольствие и свобода от страданий — то, чего желают абсолютно все. — Любой адекватный человек будет этого хотеть, — скептично подметил Суперби, в негодовании сверкнув серыми глазами. — Но ты выбрал — пострадать от ревности, — едко напомнил Занзас, вытянул руку, двумя пальцами сжимая сигарету, и стряхнул пепел на землю. На улице стояла душная погода, работающий кондиционер добавлял необходимую прохладу, но опущенное водительское стекло позволяло тёплому воздуху проворно пробираться в салон, напоследок щедро обдавая сидящих остатками сигаретного дыма. В наступившей паузе Скуало непроизвольно заслушался утробным урчанием двигателя — приятный аккомпанемент их беседы. — С твоей точки зрения, человек стремится только к реализации своих интересов, остальное — его не касается. Все мотивы проходят через призму собственного удовольствия, — решив упустить из внимания насмешку, собеседник вернул диалог к самому началу. — В основном, да. Мы совершаем поступки в соответствии не с общей пользой, а — лично нашей, что в то же время является частью целого. Суперби скривился: ход занимательной беседы не радовал. Неясное напряжение вызывал и предполагаемый исход: к возможным конфликтам он не то чтобы не был готов. Просто пламенная ревность выжгла душу, оставляя за собой пустоту, наполнить которую — по иронии — мог лишь её зачинщик. Скуало был уже не в состоянии что-либо поделать с той непреодолимой силой, заставлявшей постоянно вестись и слепо следовать за брюнетом. Он легко попал в дьявольские сети и постепенно растворялся в них, давно оставив все тщетные попытки выбраться. — Всё это — зыбко. И теоретически рождает возможность скрытого манипулирования путём чистки мозгов. Как в антиутопии Олдоса Хаксли, где люди привыкли к постоянному воздействию невидимой власти на их умы. — Нет, должно быть общество, позволяющее наслаждению стать доступным для максимально большего числа людей. А влияние в духе Хаксли не благоприятствовало формированию высших ценностей, — пожал плечами Занзас, делая глубокую затяжку и выпуская дым через ноздри. — Я склонен придерживаться точки зрения — не допускать произвольного вмешательства в человеческую жизнь. Моральное и интеллектуальное развитие невозможно без свободы в личной жизни. Право на самоопределение должно быть у каждого, ни о каком принуждении здесь не может быть и речи. — Звучит неплохо, но в то же время как бы это не разрушило систему общих ценностей. Удовольствие как самоцель — опасная дорожка, ведущая к хаосу. Однако Суперби не был бы собой, если бы не имел своё принципиальное мнение и ту боевую готовность отстаивать его до потери пульса. Свобода — тщательно оберегаемая сфера, которая была никому не подвластна. При плохом раскладе они имели все шансы закончить отношения после этого разговора. Алый взгляд собеседника непроизвольно проследил за дымом, клубящимся с кончика тлеющей сигареты. — Не спорю, предмет желания вполне может оказаться ничего не стоящим, а ложные стремления — ориентированы на то, что в действительности вредно. Здесь всё зависит от личности и окружения. Ты же согласен, насколько оно подавляет, забивая голову искусственными источниками наслаждения и ненужными желаниями, отдаляющими тебя от истинного счастья? Скуало удовлетворённо кивнул. И пускай они пришли к относительному пониманию, что-то ему всё равно не нравилось в их диалоге. Кое-что, не дававшее покоя... — Хорошо, а как же обязательства? — Синтез должного и желаемого. Ты не один на планете, если не можешь подстроить под себя обязательства, значит возвысь своё желание и забудь про всё остальное. Да и у каждого есть выбор в зависимости от личного предпочтения: пожертвовать меньшим интересом ради большего или же минутным — ради продолжительного. Слабый же обманется, держа во внимании лишь толику доводов в плоскости рассуждения добра и зла. — Вот сейчас не стоит проводить параллель со мной! — в негодовании закатил глаза Суперби. Занзас насмешливо хмыкнул, небрежно выкинул догоревший фильтр в окно и сразу взял следующую из пачки. — Хорошо, подойду с иной стороны. Счастье заключено в чувстве собственного достоинства, которое определяется воспитанием, — чиркнув колёсиком, он заворожённо смотрел на пламя бензиновой зажигалки. — Каждый имеет его, насколько считает для себя достижимым, — задумчиво проговорил с зажатой сигаретой в губах и, словно очнувшись, прикурил, а после с характерным стальным щелчком захлопнул колпачок. — Но в то же время не исключаю способности некоторых жертвовать личным счастьем в угоду других. Только жертва должна быть полезная, иначе становится дуростью, — блаженно затянулся и эффектно выдохнул несколько колечек сизого дыма. Простенький фокус растворился в воздухе, не оставляя и следа. — А если моё счастье как раз заключается в этом? — В прямом отказе от него в пользу других? — с отрешённым выражением лица брюнет обернулся и окатил сидящего напротив пассажира критическим взглядом. — Эдакое самопожертвование… Своеобразно, конечно, однако имеет место быть, — а после лёгкой паузы многозначительно дополнил: — хотя ты совершенно не входишь в эту категорию людей. Скуало не очень хотел переходить на личностные оценки. Как вдруг задумался и с удивлением подметил, что так глубоко в размышления им погружаться ещё не приходилось. Впервые за их недлительное общение получилось провести столь проникновенную беседу с философским уклоном. И более того, Занзас соизволил поделиться своими мыслями, когда как частенько избегал диалогов, нагоняя завесу таинственности, и эффектно уходил от ответа, сводя всё к сексу. — Значит, достижение наибольшего счастья, да? — чувственно прошептал Суперби и сильно облокотился о водительское сидение, нарочито рукой касаясь разгоряченного плеча. А в серых глазах проскочил шальной намёк с двойным подтекстом. — Ты в курсе: моральное удовольствие больше приближено к счастью, чем физическое? Оно значительно длительней и устойчивей… — Занзас, снова сделав затяжку, легко клюнул на приманку: потянулся навстречу и замер, оказавшись близко от растянутых в усмешке губ парня. — Естественно! — пренебрежительно фыркнул Скуало. — Только сомневаюсь: найдётся ли мне место рядом с твоей неуёмной любовью к себе. — Я не нарцисс! — с удивлением вскинув брови, возмутился водитель, вмиг отшатнувшись и чуть не поперхнувшись дымом. — Настолько часто повторял себе это, что поверил? Альтруистичный нарцисс, — вновь повторил блондин с нескрываемым злорадством в голосе. — Если ты действительно так полагал, то вряд ли бы садился ко мне. — Не буду дальше спорить, — Суперби поднял руки в примирительном жесте, зная всю тщетность убеждений, не долетавших до сознания оппонента. Если он что-то считал, то переубедить его было нечто из разряда фантастики. — И не спорь, — удовлетворённо кивнул Занзас, решив не обращать внимания на некоторую скептичность в интонации пассажира. — Иначе подумаю, что ты не считаешь себя достойным счастья. — За всяким счастьем кроется невероятный труд и своеобразная плата. Брюнет многозначительно ухмыльнулся, выкурив сигарету до фильтра, выбросил бычок в окно и опять придвинулся ближе к парню, обдавая остатками сигаретного дыма. — И чем ты готов расплатиться за него? — кончики губ дрогнули, а на лице его расцвела похабная улыбка. Указательным пальцем он невесомо провёл вверх-вниз по светлой коже шеи и попутно задержался на коротких волосках на затылке, чувственно сжимая их. По телу побежали мурашки, серебристая радужка сузилась расширяющимся зрачком, а сердцебиение участилось. В салоне стало нестерпимо жарко. — Вот ты всю философию всегда сведёшь к сексу, да? — Мои поступки направлены на увеличение счастья — забыл? — Занзас наклонился ещё ближе. — Твоего, моего… — и в сторону добавил: — Действительно, веет чёртовым альтруизмом. — Чёртов эгоист! — раздражённо процедил Скуало. — Ты просто прикрываешься всяческими теориями, а сам сеешь аморальность, принуждая остальных выполнять свои гнусные прихоти, — упёрся руками в грудь пылкого любовника. Тот, несмотря на все протесты, чувственно провёл языком по солоноватой коже шеи и, оттянув ворот рубашки, уже настойчиво спускался вниз к выпирающим ключицам, оставляя влажную дорожку. Суперби от неожиданности растерялся: непроизвольно охнул и, вжимаясь в кресло, блаженно прикрыл глаза от острого наслаждения. — Кто бы говорил! — на миг оторвавшись от своего занятия по совращению пассажира, коротко хохотнул Занзас. — Разве сам не стремишься к большему удовольствию? Да и к чему был весь этот спектакль? — и в наказание страстно поцеловал, оставляя на теле красочный засос. Чужими эффектными приёмами соблазна сложно пользоваться, особенно, когда пытаешься экспериментировать сразу на самом магистре этих искусств. — Может, отъедем? — успела глубоко вдохнуть и перевести дух жертва. — Ты же не собираешься вытворять всякие непотребства около своего дома, чёрт возьми? — Думаешь, на нас смотрят? — опять отвлёкся брюнет и озорно перегнулся, поглядев через лобовое стекло на стоящую виллу. — Сомневаюсь. Она пошла дрыхнуть дальше. Да и разве не плевать, что подумают другие? Скуало хотел было возразить, но не успел. Застав врасплох, Занзас цепко ухватился пальцами за подбородок, вынуждая поддаться, и властно притянул к себе для глубокого и терпкого поцелуя. Засранец! Грязными методами он всегда получал желаемое. -----> — А был ли ты счастлив тогда? — резко распахнув глаза, произнёс в пустоту Скуало, обращаясь сразу ко всем: к постепенно растворяющемуся фантому из сна и самому себе. Долгим взглядом он обвёл потолок и, окончательно проснувшись, спешно вскочил с постели. Загнанное сердце бешено стучало, прямо как тогда — в моменты их близости. Экран телефона озарился светом, становясь маяком посреди кромешной тьмы спальни. Суперби ловко подтянул его к себе и, посмотрев на время сообщения, нахмурился. Оказалось, он проспал несколько часов, за которые Такеши успел три раза пригласить на другие мероприятия и принести извинения, так и не получив ответа ни на одно из них. И ещё в уведомлениях висели заглушённые пропущенные звонки от Дино. Скуало искренне поблагодарил разработчиков мобильных систем за удобную возможность избавиться от определённых настойчивых личностей в любой момент и без особых усилий. Медленно размяв затёкшие мышцы, он вновь поглядел на часы. Стрелка едва доходила до отметки девяти часов вечера. План поскорей прожить этот день — не удался до конца, а к работе возвращаться совершенно не хотелось. И после недолгих размышлений Суперби решил принять контрастный душ, где его посетила одна заманчивая идея. Раз задуманному не суждено было воплотиться в жизнь, а обстановка в квартире стала угнетающей и непомерно давящей — возникло нехитрое желание прогуляться в ночи. Суетливо одевшись, он собрался было выйти на улицу, однако напоследок обратил внимание на разгулявшуюся непогоду за окном. В ночном небе клубились грозовые облака и слышались отдалённые отголоски грома, явно оповещавшего о скором ненастье. На что Скуало беспечно отмахнулся и бодро вышел из квартиры, даже не взяв с собой зонт-трость. Шустро сбежал по лестнице, с лёгкостью перепрыгивая через ступеньку, и вышел из дома. Остановился на улице, глубоко вдохнул свежий воздух, ощущая запах озона, и блаженно закатил глаза. Решение о дальнейших планах ярко вспыхнуло в его голове. Постояв так с минуту, он проследовал к оживлённой дороге с целью поймать такси и направиться в весьма определённое место. Зачем ему зонт, если он собирается арендовать машину? На этот раз удача была на его стороне: администратор прокатного салона хотел уже переворачивать табличку на двери, понимая, что за полчаса до закрытия никого из посетителей явно не найдётся, как Скуало сумел поразить его до глубины души. И не только невиданной напористостью: жёстко толкнув дверь от себя, заставляя опешившего лысоватого мужчину отойти на шаг, но и следом — желанием получить ключи от раритетной Ferrari, особо не пользующейся спросом. Администратор окинул непомерно подозрительным взором экстравагантную внешность позднего визитёра и согласился оформить машину лишь по простой причине — услышав о двойной оплате. И вот, поигрывая ключами от серой Ferrari 275, Суперби терпеливо дожидался в предвкушении, пока сотрудник салона выкатит её на улицу, стараясь не обращать внимания на периодически бросаемые мужчиной косые взгляды. Действительно, список арендаторов машины, которая в своё время являлась самой дорогостоящей, был весьма скудным. Однако раздражение от преувеличенного внимания не смогло достичь пика — его тут же позвали, — и он оживился, ушёл, напоследок скупо попрощавшись с администратором. С благоговейным трепетом вышел к автомобилю, арендованному на целые сутки, чего должно было хватить с лихвой. Спешно сел в салон и аккуратно вырулил на улицу, в размеренном темпе пересёк несколько кварталов и выехал на автостраду. Сказывалось отсутствие сноровки — восемь лет минуло с тех пор, когда Скуало в последний раз садился за руль, — поэтому первое время вёл с предельной осторожностью. Но вскоре, быстро освоившись, прочувствовал всю жёсткость подвески, вспомнил примечательные возможности Ferrari и принялся с негодованием лавировать между другими участниками дорожного движения. Ловко обгоняя каждого, Суперби стискивал руль и невозмутимо следовал дальше. Скорость всегда дарила приятные ощущения небывалой лёгкости и блаженной пустоты в душе. Однако сегодня всё шло наперекосяк: в глубине снедала лютая безысходность, а сердце постепенно истекало кровью в моменты мелькающей терзающей мысли — покончить со всем раз и навсегда. Он сам загнал себя в ловушку, понимая, что со всех сторон окружён навязчивыми предрассудками. Если всё продолжится в том же духе — Скуало попросту спятит. Суперби резко вдавил педаль газа в пол, и раритетная 275 с мощным толчком стала стремительно набирать скорость. Обстановка начала сливаться, причудливо смешиваясь в серые полутона. Теперь он в состоянии позволить себе любой автомобиль, представленный в чёртовом салоне, но никакого эффекта и тем более восторженных эмоций это не вызывало. Разрушенная детская мечта не могла собраться воедино, а на выжженной почве — произрасти что-то стоящее. Внезапно забарабанил крупными каплями дождь по лобовому стеклу, заставляя включить щётки стеклоочистителей. И все машины разом принялись снижать скорость, аккуратно въезжая в непроницаемую стену сплошной воды и разгоняя бурные потоки, несущиеся по асфальту. Видимость резко упала. Из-за непогоды и от вспыхнувшей злости на самого себя Скуало, едва завидев непримечательный поворот, вынужденно резко съехал на просёлочную дорогу, где спустя некоторое время оказался в одиночестве среди плотного лесного массива. На высокой скорости следуя по гладкой блестящей дороге при свете фар, он, затаив дыхание, непроизвольно вслушивался в шум усердно работавших стеклоочистителей, бездумно глядя вперёд. «Нужно решиться оставить что-то одно: тщательно оберегаемое прошлое или же туманное будущее, иного варианта попросту нет» Темнота обступала, угрожающе надвигаясь со всех сторон, и само небо, готовое вскоре обрушиться, пугающе провисало. Вдалеке показался проблеск предупреждающего знака об опасном участке дороги. Руки крепче стиснулись на руле, и Суперби необдуманно прибавил скорости, входя в крутой поворот. Колёса завизжали, скользя по мокрому асфальту и следом за собой поднимая веер брызг. Однако, в последний момент он инстинктивно толкнул руль в сторону заноса и сбросил педаль газа. Крутанувшись, Ferrari резко остановилась, окатив светом фар проезжую часть и напоследок задержавшись на здоровом стволе векового дуба, влететь в который лихачам не составило бы особого труда. И точно без возможной реабилитации. В мыслях Скуало стремительно пролетели нехорошие, но весьма красочные заголовки статей, как известный журналист в свой день рождения решил распрощаться с жизнью, представляя из себя нелицеприятное кровавое месиво. И для красочности материала — непременно со снимками груды искорёженного металла. А дальше захватывающие расследования, немыслимые гипотезы, подкреплённые одними предположениями и оканчивающиеся суровым вердиктом — на почве профессиональной деятельности. Сгорел на работе, взвалив на хрупкие плечи непосильные задачи. Или даже более примитивно — заказали. Неважно, недругов с каждым вышедшим материалом становилось всё больше. В определённый момент и сам Суперби задумался, что частенько вёл себя крайне нагло, вероломно залезая на опасную территорию, словно имел сто жизней или хотя бы одного хорошего покровителя, готового прикрыть нерадивого пса, периодически набрасывающегося на волчью правительскую стаю. Парень неприязненно передёрнул плечами и устало привалился лбом к рулю. Всё это — невыносимо. Если его начнут одолевать суицидальные мысли, он точно не выдержит и сорвётся. Вот как сейчас. Внезапно Суперби охватило полнейшее непонимание: своего видения жизни, поступков и более того — истинных желаний. Всё смешалось в хаотичный клубок противоречий. Он же всегда следовал за эфемерным прошлым, заставляющим не обращаться к миру по “ту сторону” жизни. А сейчас по неизвестным причинам рабочая схема никак не хотела применяться. Не меняя согнутого положения, Скуало лениво повернул голову к заплывшему от дождя окну и безучастно посмотрел на дорогу, подмечая, как аккуратно, не перевернувшись, оказался у самой обочины. Просто невероятное счастье. От осознания моментально потеплело на сердце. Тем временем сильный ливень внезапно стих, превращаясь в лёгкий моросящий дождик. Крупные капли скатились по окнам в последний раз, проясняя размытую картину действительности. Работающие щётки принялись отвратительно скрипеть по подсыхающему лобовому стеклу, привлекая внимание и тем самым окончательно отгоняя странные мысли. Тело наполнилось настолько жуткой усталостью, что Суперби с трудом протянул руку и наощупь отыскал рычаг отключения стеклоочистителей. Дорога, освещаемая лишь печальным светом луны, завораживала, а окружающая темнота убаюкивала. Обстановка действовала умиротворяюще на измученное сознание Скуало. Его жутко вело, и с каждой минутой всё сложнее было справляться с накатывающей невероятной тяжестью. Только напоследок здраво рассудив, что место и время для сна оказались выбраны крайне неподходящие, он через силу решил завести двигатель и, развернувшись, выехать обратно на автостраду, как замер, напряжённо вглядываясь в дорогу. Пару раз осоловело сморгнул, однако стоявший парень с короткой стрижкой никак не желал исчезать с проезжей части. Волосы его причудливо серебрились при свете луны. Необычайно живые глаза горели, и на лице теплилась счастливая улыбка, излучавшая бешеную энергию, несмотря на переполняющий юношеский максимализм, широкие взгляды на жизнь и обыкновенные трудности, одолевающие любого подростка в схожем возрасте. Но всё становилось неважным, всё было по плечу. Ведь он умудрился повстречать на своём пути человека, с которым был готов разделить абсолютно всё. И вдруг, обернувшись, парень активно замахал кому-то рукой, словно завидел давнего знакомого, и опрометчиво кинулся вперёд навстречу кромешной тьме лесного массива. — Стой! — успел было выкрикнуть Скуало, как образ внезапно разлетелся, поглощённый проезжающей фурой, вырулившей из опасного поворота. Обманчивое видение исчезло, опять оставляя его в одиночестве посреди мрачноватой дороги. Он вздрогнул, зябко поведя плечами. Резко вышел из автомобиля, сразу попадая под мерзкий моросящий дождь. Не замечая ничего вокруг, вновь воззрился на то место, где только что стояла его призрачная младшая версия. Судорожно сглотнув, Суперби потянулся к куртке и выудил недавно купленную пачку сигарет. Нетерпеливо раскрыл её и замер, глупо вглядываясь в полупрозрачную обёртку — так некстати вспомнилась аналогия из прошлого сна. И, мотнув головой, отгоняя наваждение, он вытащил следом из кармана брюк мобильный, без раздумий набрал искомый номер и нажал вызов. После длительных гудков звонок всё-таки приняли. — Нужно встретиться, — на выдохе проговорил Скуало, вслушиваясь в оглушительную тишину на том конце связи, обхватил губами фильтр сигареты и щёлкнул затвором простой зажигалки. Не дожидаясь ответа, сбросил звонок и скинул свою метку геопозиции. Принялся нервно курить, чувствуя, как волосы постепенно неприятно липли к телу, намокали паршивой моросью. Всё тщетно, если Скуало вовсе не ощущал сковывающего холода в своей душе. — Объяснишься? — донеслось с невероятной тревогой, едва фары прекратили прожигать Суперби насквозь. Лучи уменьшенного дальнего света напоследок очертили сгорбленную фигуру, привалившуюся к переднему крылу автомобиля. Казалось, парень смолил далеко не первую сигарету. Содержимое блока к тому моменту уменьшилось примерно на половину. Он поднял пустой взгляд на прибывшего и отстранённо пронаблюдал за чужими действиями, словно всё творилось не с ним: как человек стремительно сократил расстояние, нагло дёрнул его за руку, вынуждая заглянуть в обеспокоенное лицо напротив. — Какого чёрта, Скуало? — не унимался настойчивый гость, взявшись за плечи, безостановочно продолжал трясти итальянца, заставляя очнуться и более осознанно посмотреть в карие глаза. — Что происходит? Такеши наклонился ближе, с опаской окидывая подозрительный вид своего наставника: он промок до нитки и всё равно продолжал курить, не обращая внимания на усилившийся дождь. — Что ты хочешь от меня? — внезапно спросил Суперби, снова глядя затуманенным взором с поволокой, обращаясь не то к собеседнику, не то к собственному фантому. — Чтобы ты наконец включил мозги! — с негодованием отстранился Такеши, оттолкнув от себя Скуало, и с досадой ударил кулаком по крыше автомобиля. — Вообще-то она раритетная и арендованная, — живо подметил незадачливый водитель, выкинул недокуренную сигарету на мокрый асфальт и следом глубокомысленно задержал внимание на раскрытой ладони. Сейчас его абсолютно ничего больше не волновало: и своё собственное состояние, и даже тот факт, что осознанно причинял боль неравнодушному, кто проявлял искреннюю заботу. И желал истинного счастья. — А мне плевать, — резко ответил Ямамото и внезапно замер, осознав, насколько близко они сейчас стояли друг к другу. Руки потянулись рефлекторно, обхватывая за плечи, словно Скуало мог в любую секунду раствориться в небытии. Такеши мягко прислонился лбом к чужому плечу. Поднимать глаза выше не хотелось, он не желал получить очередное доказательство того, что, похоже, ему искусно морочили голову. Довольно долго они простояли в странном полуобъятии. Суперби, не шелохнувшись, послушно замер, вновь пропадая в глубине себя, а его временный «спаситель» мучился осознанием собственной никчёмности и отсутствием возможности чем-либо помочь. — Не цепляйся за меня, — заставляя вздрогнуть, нарушил тягостную тишину итальянец. — Твои чувства ложны… рано или поздно ты сам убедишься в этом. Такеши не отвечал, задыхаясь от яростного негодования, но не находил нужных слов. Он был категорически не согласен, однако начать препираться — означало верный проигрыш. — Хватит решать за других, — просто ответил, сильнее сжимая пальцы на чужих плечах, придвигаясь вплотную к безвольному парню. И Скуало наконец отмер: поёжился от нестерпимого холода, веющего от металла машины, пробиравшего сквозь одежду, и сердечного тепла — со стороны Ямамото, которое рождало трепетную дрожь по всему телу. Немного постоял, зажатый между живым человеческим телом и ледяной железной конструкцией, и вскоре зашевелился в недовольстве, упёрся руками в грудь, вынуждая отойти на несколько шагов от автомобиля. — Дождь идёт, — туманно изрёк Суперби, завороженно глядя на стекающие крупные капли по тёмной куртке японца. — Да? Я как-то не заметил. — Неожиданно… — усмехнулся он. — Умеешь язвить? — и странно улыбнулся, внезапно окидывая пугающим взглядом. А после сделал невероятное — полностью выбивающее из колеи — вцепился за отвороты куртки, моментально привлекая к себе, и отчаянно поцеловал Такеши, словно всё это время только этого и желал. Ждал особого знака, и наконец получив его, искренне наслаждался моментом. — Нет, — вырвался из цепких объятий Ямамото, сдерживая чужую настойчивость. — Опять начнёшь про душу? — насмешливо сверкнул серыми глазами Скуало. — Нет, — с несокрушимым упорством повторил Такеши, наблюдая за бесстрастным выражением бледного лица. — Сейчас ты не со мной, я не могу объяснить, но… — запнулся, сосредоточенно остановился на расширенных зрачках. — Это не ты… ты совершенно не такой, каким хочешь казаться. — Забудь, — отмахнулся Скуало, шумно выдохнув. — Всё не имеет значения. — Можешь сколько угодно себе это повторять. Меня не переубедить. — «Это» — часть меня, — и Суперби зло оттолкнул от себя парня на проезжую часть, сам отошёл на достаточное расстояние, мотнул головой и отвернулся, многозначительно поглядев на крышу автомобиля. Нервно выудил сигарету из измятой пачки, лежавшей на кузове, но не успел щёлкнуть зажигалкой, как чужие пальцы обхватили фильтр и, нагло вырывая из губ, выкинули его в тёмную поросль кустов. Скуало разъярённо вскинул голову. Больше всего на свете он терпеть не мог тех, кто без особых разрешений влезал в его личное пространство. Взметнувшийся гнев на миг прояснил мутное сознание. — Хотя бы травить себя прекрати, — укоризненно произнёс Такеши, и вдруг его внимательный взгляд случайно соскользнул с длинных волос, причудливо отливающих серебром при лунном свете, на неестественное положение автомобиля, косо припаркованного с вывернутыми колёсами. Удлинённый нос практически утыкался во внушительный ствол векового дерева. В нехороших предчувствиях он проследил за кривой траекторией, начиная с глубокой борозды на земле, соответствующих рваных отметин на асфальте и задерживаясь на зияющем темнотой крутом повороте. Скуало, почувствовав неладное, повернулся лицом к застывшему японцу. — Это не то, что ты подумал, — усмехнулся, произнося дешёвую мыльную фразу, от которых его самого когда-то жутко мутило. — Естественно! Раз ты стоишь передо мной целый и невредимый, — нарочито спокойно сказано в ответ, однако оттенки настороженности не собирались исчезать, а карие глаза с укором прожигали незадачливого суицидника. — Ещё не поздно отвалить от такого сумасшедшего меня, — с притворным негодованием всплеснул тот руками. — Ты просто пока не определился, но я подожду — сколько бы времени на это не потребовалось. — Думаешь, победишь? — кисло поморщившись, спросил итальянец. — У тебя есть выбор… — Так же, как и у тебя, — резко перебил Такеши. Скуало замер. Одно — постоянно мусолить разъедающую мысль в голове, и совершенно иное — слышать от других. Неожиданно в голове пронеслась опрометчивая мысль: «А что, если»… Как внезапно слух уловил пронзительный визг покрышек вдалеке. И вскоре из опасного поворота вынырнул несущийся в неуправляемом заносе автомобиль. Инстинктивно они застыли на месте, вмиг ослеплённые дальним светом фар, и лишь вздрогнули одновременно от невыносимого металлического скрежета. Машина плавно проскользила мимо них по мокрому асфальту, и водитель, не справившись с управлением, на полной скорости въехал в противоположное бетонное ограждение. Мгновенно темноту озарила вспышка, а из кузова повалил густой серый дым с едва проглядываемыми языками пламени. Позабыв распри, они вместе устремились на помощь, тяжело открыли заклинившую покорёженную дверь и совместными усилиями смогли вытащить молодую пару до того, как те успели вдоволь наглотаться угарного газа. Девушка, оказавшись в сознании и глубоком шоке, пустыми глазами глядела на лежащего на асфальте своего окровавленного спутника, не подающего признаков жизни. Осколки рассекли ему кожу лица: подушка безопасности сработала с некоторой задержкой, нанося больше увечий. — Успокойся, — подмечая намечающийся нервный срыв, проговорил Скуало ровным тоном. Тем временем, аккуратно придерживая пострадавшего за подбородок, запрокинул ему голову и наклонился к лицу, прислушиваясь к дыханию. — Он без сознания. Аккуратно придав парню боковое положение, он поднялся с колен и мимолётно взглянул на Ямамото, сновавшего с огнетушителем вокруг дымящегося автомобиля. И больше не отвлекаясь ни на что, достал телефон из кармана пиджака и принялся искать адрес ближайшей больницы. Не особо уверенный в свою удачу Суперби настороженно смотрел на метку локации — ближайшего круглосуточного медицинского центра, на удивление, оказавшегося близко к ним. Окликнув Такеши, они бережно переместили потерпевшего на заднее сидение и, рассредоточившись по разным автомобилям, спешно направились по намеченному пути. Скуало, покорно следуя за противотуманными фонарями японского автопрома, не думал ни о чём и рефлекторно переключал коробку передач. Абсурд происходящего доходил до сознания с трудом, пробиваясь сквозь плотный занавес непрошенных воспоминаний. Определённо не так он желал провести свой день рождения. Девушка, севшая позади и пристегнувшаяся на всевозможные ремни безопасности, не издавала ни звука, только периодически всхлипывала, трясущимися руками пытаясь унять крупную дрожь в теле. — Не волнуйся, всё будет в порядке, — критично наблюдая за попутчицей, серый взгляд в последний раз мазнул по зеркалу заднего вида. Больше дурные идеи не посещали голову Суперби. Особенно когда поблизости оказывался сторонний человек, у него всегда неосознанно возникала персональная ответственность за дальнейшие действия. Спустя некоторое время впереди показался указатель больницы, ярко мерцающий при свете дальних фар. Аккуратно съехав с главной дороги, они следовали друг за другом по незнакомым улицам, где Скуало без должного раздражения терпеливо держал размеренный темп. Желание разогнать усовершенствованный двигатель серой Ferrari 275 таилось в самой глубине подкорки сознания, теплилось на основе прошлых инстинктов. Однако вдоволь разгореться в реальности не позволяли пресловутые принципы и банально — время: вскоре два автомобиля чинно подъехали к медицинскому учреждению.***
— Странная выдалась ночка, да? — спросил Такеши и следом протянул бумажный стаканчик с растворимым кофе. Скуало, устало привалившись к спинке кресла в зале ожидания, в это время созерцал серый линолеум и непозволительно забылся: от неожиданности резко вскинул голову, мутно глядя на подошедшего почти вплотную парня, и осоловело кивнул, с благодарностью принимая горячий напиток. — Славно, — озвучил свои мысли японец и опустился рядом. — Сейчас хотя бы наблюдаю твои осмысленные глаза, а то начал было волноваться, что окончательно потерял тебя. — Считаешь меня шизофреником? — глянув насмешливо, развернулся к собеседнику Суперби. Ямамото заметил озорные нотки ехидства в обычно пустых, но сейчас сиявших жизнью серых глазах. Небывалое зрелище, похоже — они перешли на новый уровень развития их сложных отношений. — Отнюдь! — отрицательно мотнул головой. — Усталость и неопределённость могут сотворить поистине страшные вещи с рассудком. По себе знаю. Скуало натянуто улыбнулся, понимая весь скрытый подтекст, вложенный в беспечно произнесённую фразу. Такеши тоже имел свой скелет в шкафу и не особо хотел рассказывать, как поборол болезненное осознание: ему в большой спорт путь заказан. И пускай их ситуации не сравнимы, но по степени разрушительных чувств они были немного схожи. Потеря нечто ценного толкала каждого на самые немыслимые поступки, раскрывая иные грани личности. — Знаешь, что было моей первой мыслью, возникшей в момент той автокатастрофы? — вдруг севшим голосом спросил Суперби. — Я подумал о тебе, — и сразу ответил, поймав вопросительно-недоумённый взгляд собеседника. — Представил: в той машине вполне мог оказаться и ты. Этот ужасный поворот, он прямо напрашивается, собирая в страшную коллекцию всё новые жертвы. Не удивлюсь, если в полицейских сводках по числу аварий это злосчастное место окажется наверху. Даже я, проезжая его, слегка поддался искушению. Такеши изумлённо замер, смертельно побледнев, а Скуало моментально осознал, что случайно сболтнул лишнего. — Но я-то умею водить автомобиль в экстремальных условиях! — оглушительно воскликнул итальянец, активно всплеснув руками, и спешно вернулся к главное теме разговора. — Просто проскочившая мысль про тебя натолкнула на разного рода размышления. Но среди прочего запутанного кое-что понял точно, — сделал паузу, делая глоток обжигающего кофе. — Я бы несомненно почувствовал горькое сожаление и разочарование, что не успели узнать друг друга получше. Такеши вздрогнул, понимая, насколько чудовищные мысли занимали голову его наставника. Какие жуткие картины рисовало бурное воображение — уточнять не хотелось. Поэтому последующее признание, пусть и весьма неясное, потонуло в возникшем страхе окончательной потери взбалмошного Скуало. Последний в свою очередь тоже испытывал эмоции сродни пугающему чувству, но по отношению к самому подопечному. Возникшая ситуация явственно показала, открывая глаза, как глубоко в его сердце успел проникнуть этот законченный болван. И ведь в действительности смог, благодаря невероятной упёртости и принятой тактике длительного измождения избранного объекта. Этими сакральными открытиями Суперби, естественно, делиться не собирался, и решил ограничиться простой необременяющей формулировкой, ставящей своеобразную точку в их беседе. — Я не в состоянии дать тебе то, что ты хочешь. Это невозможно, — сказал он, отворачиваясь и снова обращаясь вниманием к серому линолеуму зала ожидания. В воздухе повисла недосказанность: сам он не желал произносить необходимое продолжение, что просилось наружу и, несомненно, получилось бы к месту, а Ямамото и не хотел помогать — безмолвствовал. Так в тягучей и вязкой тишине они просидели ещё немного, пока к ним не подошёл лечащий врач известить об улучшении состояния парня. Он поблагодарил за своевременно оказанную помощь пострадавшему, крепко пожал каждому руку и, попрощавшись, удалился. Мгновенно, словно сговорившись, они вместе встали со скамьи. Скуало попутно выкинул пустой стаканчик в урну и спешно прошествовал по длинному коридору к выходу из больницы. Всем видом демонстрируя, как ему не по душе было задерживаться здесь лишнюю минуту. Тем временем за витражными окнами стремительно наступал рассвет. — Поехали, я отвезу тебя домой, — Такеши шёл, не отставая от Суперби. И едва они пересекли парковку, решительно преградил путь бодрому водителю Ferrari. — У меня автомобиль в аренде, — напомнил Скуало, заторможено кивая в сторону машины, опять находясь мыслями где-то далеко. Из-за чего закрадывались сомнения в адекватности парня: он явно пытался совладать с собой, однако в этих тщетных попытках мог натворить дел похлеще, чем всё произошедшее за сутки. Ямамото с нескрываемым неодобрением покачал головой и произнёс: — Значит, сдадим его, а дальше я отвезу тебя домой. — Брось, я в состоянии вести, поэтому не выдумывай, — отмахнулся итальянец и, обходя препятствие в виде стоящего на пути одного барана, продолжил следовать к намеченной цели. Такеши удручённо вздохнул. Упорства наставнику было не занимать. — Хорошо! — хлопнув в ладоши, сдался он. — Но при одном условии — ты сядешь за руль моего автомобиля. Суперби внезапно остановился и, обернувшись, удивлённо округлил глаза. — Я не доверяю раритетным машинам, — лаконично пояснил японец, неопределённо пожимая плечами. И вот они уже ехали по высохшему асфальту. Скуало, как провинившийся, был впереди на синей Honda и периодически кидал нечитаемые взгляды на маячивший хвостом 275 в зеркале заднего вида. Постепенно в его шальной голове вновь принимались зарождаться дурные мысли, томно завлекающие немного поиграться и увеличить скорость. Однако преследующий водитель второго авто моментально пресекал всяческие попытки: нестерпимо гудел клаксоном, заставляя вернуться в строй и сбросить обороты. — Какой же ты скучный, — в сердцах проговорил Суперби, устало привалившись к спинке водительского кресла. Ровная дорога вселяла уныние, а время непомерно замедлялось, вызывая в сердце щемящую тоску. Но вмиг возникшая блестящая идея в воспалённом сознании заставила его встрепенуться. Одной рукой корректируя руль, он достал из кармана потрёпанную пачку сигарет, прекрасно зная, что в ней оставалось чуть ли не половина содержимого. Следя за дорогой, на ощупь раскрыл помятый блок и наклонил его вниз в ожидании выудить спасительную сигарету, чтобы заглушить возникшее отчаяние и негодование в душе. Время шло и ничего не происходило. — Что за чертовщина? — буркнул Скуало, невольно опустив глаза вниз, с удивлением смотря в зияющую пустоту на месте предполагаемых ровно скрученных бумажных цилиндров. — Вот засранец! — восхищённо присвистнул, сжав пальцы на руле. — И когда только успел? — в попытках припомнить, когда Такеши получил доступ к его пачке. Видимо, в тот самый момент, когда Суперби утешал девушку. Безжалостно смяв влажный блок, он мстительно закинул его в подстаканник. До автосалона они доехали без проблем. Honda медленно остановилась около знакомой витрины раритетных машин, где на крутящемся пьедестале в качестве флагмана стояла красная Ferrari 340 — сильно раздутая и совершенно некрасивая. Скуало скривился от отвращения, перевёл взгляд вглубь салона и принялся зорко наблюдать за мелькающей макушкой Такеши, в эту секунду чинно сдающего автомобиль администратору. Суперби страшно устал и попытался расслабиться, откинувшись на подголовник. Время текло размеренно и незаметно. Ожидание ужасно тяготило, а уехать — не давало чувство ответственности и машина, в которой он же и сидел. Поганец тактично рассчитал и сделал всё, лишь бы привязать непоседливого наставника к месту с надёжной гарантией, что он непременно останется и не отыщет веских причин для побега. Не прошло и часа, как Ямамото вышел из салона, зачем-то энергичным жестом продемонстрировал успешность провёрнутого дела сидящему за рулём Honda и спешно проследовал к машине. Привычно дёрнул за ручку двери, но та не поддалась, а водитель злорадно ухмыльнулся. — Давай, повесели меня, — скучающе проговорил Скуало, приоткрыв щёлку в окне, не меняя расслабленного положения тела, и лениво повернул голову к растерянному парню. — Брось, открывай, — устало выдохнул незадачливый владелец запертого автомобиля. — И не страшно ехать с шизофреником? — подмигнул Суперби, отрицательно мотая головой, не поддаваясь на уговоры. — Прекрати, ты прекрасно понял, что я имел в виду! — Конечно, надо быть собой и всякая прочая чушь, — опустил полностью стекло и протянул руку в требовательном жесте. — Верни сигареты. — Исключено. — Хочешь остаться на улице? — поднял в удивлении белёсые брови Скуало. — Я их выбросил. Итальянец шумно выдохнул и, ещё пару минут посверлив Такеши осуждающим взглядом, демонстративно отвернулся, переводя пристальное внимание на пустынную дорогу. — Не думал, что ты куришь, — нахмурившись, продолжил парень. Как бывший спортсмен он явно не разделял эту вредную привычку. — А ты, похоже, чертовски много обо мне знаешь? — холодно ответил Суперби, немного поразмышлял и вскоре решил разблокировать двери — всё же лучше, чем вести неудобный разговор. — Какой же ты дурак, — завёл двигатель, не дожидаясь, пока пассажир шустро усядется на своё место. — Может, я поведу? — Не может, — грубо отрезал водитель и резко выехал с места с нестерпимым визгом колёс, оставляя тёмные борозды на асфальте. — Если так боишься за собственную жизнь, — вдруг начал он, резво переключая механическую коробку передач и увеличивая скорость, — зачем тогда сел? — и заинтересованно обернулся к японцу, на время потеряв дорогу из вида. Произведённый эффект стоил того, и Суперби заливисто рассмеялся. Такеши моментально вцепился в руль и неодобрительно посмотрел на хохочущего наставника. — Сейчас раннее утро выходного дня, только такие кретины, как мы, могут оказаться на дороге. И я сильно сомневаюсь, что при всём желании у них не получится нас объехать. Задетый насмешкой Ямамото отпустил руль, демонстративно отвернулся и принялся увлечённо рассматривать проносящиеся пейзажи за стеклом. Оставшийся путь до дома журналиста они проехали в полном молчании. В завершение сложного и насыщенного дня Такеши скупо попрощался, а Скуало, не удостоив вниманием, безмолвно исчез на входе в жилое здание.***
Рабочая неделя прошла относительно спокойно: Такеши не досаждал, храня обет молчания, ожидая, видимо, первого шага от наставника, а последний в свою очередь был занят деликатной миссией — слежкой за неуловимым начальством. Босс словно чуял, когда Скуало околачивался поблизости с его кабинетом, откуда-то подозревая о благих намерениях озвучить невероятную затею. Лишь в следующий понедельник Оттавио соизволил объявиться и поговорить наконец с журналистом. — То есть — ты хочешь отказаться? — Дай ему другого! — активно всплеснул руками подчинённый и с нетерпением чуть наклонился корпусом к столу. — Со мной Ямамото преодолел все трудности на тернистом пути раскрытия профессионального потенциала и успешно прошёл этапы становления первоклассного журналиста. Да и молодым и горячим сердцам всегда требуется какое-то разнообразие, — пошловато усмехнулся, внося двойной подтекст в разговор, не преминув прожечь красноречивым взглядом мужчину, сидевшего в широком кожаном кресле. Однако начальство шутку не оценило. — Скажи прямо, не юли, Скуало, — босс поправил очки в тонкой позолоченной оправе на переносице. Но собеседник уже потерял всяческий интерес, отклонившись на спинку стула, замолчал и увлечённо принялся разглядывать избитый интерьер кабинета и в очередной раз поражаться полной безвкусице и нагромождению элементов. С сожалением подмечая, как к некоторым людям при возникновении внушительного достатка следом не приходило чувство утончённого стиля. — Разберись ты уже с этим, наконец! — возмущенно воскликнул с повышенной интонацией Оттавио, чувствуя зарождающееся раздражение от несносного поведения подчинённого. Вынуждая его моментально обратиться с преувеличенным вниманием. — Я даю неделю, а в пятницу ты обязан мне сообщить о своём окончательном решении. — Славненько, — враз переменившись, удовлетворённо хлопнул в ладоши Суперби, не заметив приказного тона. Босс удивлённо посмотрел на сидящего напротив, подмечая подозрительное спокойствие, тогда как несколько минут назад тот эмоционально вещал о замене, явно отказываясь от наставничества. Столь скорое согласие поразило и заставило задуматься о поспешности принятого решения. В последнее время с журналистом творилось нечто поистине странное: лицо было необычайно бледным и хмурым, а в глазах застыло болезненное одиночество. Скуало явно мучился неразрешимой дилеммой, но, как обычно, в свои проблемы никого посвящать не собирался. — Не хочешь развеяться и взять что-то из частного сектора? — напоследок предложил Оттавио, наблюдая, как парень тяжело поднимается с кресла и уже собирается уходить. Суперби остановился, как вкопанный, и окинул мужчину долгим вопросительным взглядом. — Сейчас только ленивый не говорит о новой эре биотехнологий. Торжество трансгуманизма! Слышал ведь о компании Мильфиоре? Однако Скуало резко вскинул руку в останавливающем жесте. — Я не беру частников: мне не интересны коммерческие корпорации. Ты же прекрасно осведомлён, Оттавио. — Времена меняются, может, и ты пересмотрел своё консервативное мнение, — пожал плечами босс, не видя ничего зазорного в предложении. — Научно-технический прогресс развивается бешеными темпами, постоянно предвосхищая свои достижения, что государство попросту не успевает разрабатывать адаптационные меры. — Не путаешь ли ты это с чувством собственной важности? — демонстративно усмехнулся Суперби. — В процветающий век господства финансовых корпораций… — саркастично подметил и с укоризной посмотрел на растерянное лицо. Оттавио, не прерывая зрительного контакта, ровно ответил: — С твоим талантом мог бы получиться сенсационный материал. Журналист отрицательно мотнул головой и холодно заявил: — Исключено! И мне неважно, насколько эта тема интересна широкой публике. Я пишу не для массового читателя. А с определённой целью, чтобы каждый смог задуматься и, наконец, включить критическое мышление, — взял паузу, переводя дух, и вновь проникновенно продолжил: — Пока люди не начнут пользоваться своей головой — никакие технологические достижения им не помогут. Оттавио неопределённо пожал плечами, явно не разделяя мнение подчинённого. Последний, впрочем, тоже не особо заботился о чужих чувствах. Однако один момент зацепил, и в душе разрасталась буря негодования. Скуало опёрся о стол руками и наклонился ближе к опешившему мужчине. — Дам дельный совет: не стоит поддаваться на чужие мерзкие уговоры и вестись на мелкие подачки. Там, где крутятся огромные деньги, нет хороших и плохих — это чёртово болото. Сегодня один на вершине пьедестала, завтра — другой, — на этих словах Суперби звонко щёлкнул пальцами, демонстрируя, насколько просто осуществлялась смена лидерства. — Будешь стелиться подо всех — никому не угодишь, — и пока он говорил, перегнувшись через стол, всё продолжал неминуемо сокращать расстояние до Оттавио, пока не замер около уха, мазнув длинными прядями по строгому пиджаку от именитого дизайнера. Босс застыл и, не поворачивая головы, завороженно следил за происходящим. Воздух наполнился насыщенным запахом одеколона, близость желаемого объекта вожделения кружила голову, рождая чувство обладания. — И как-нибудь подумай на досуге, раз сильно очарован лихими энтузиастами на гребне денежной волны и вершине всевластия: прикрываясь благими намерениями, усиленно крича о достижениях науки и технологий, когда страдают нравственные аспекты — это ли не пир во время чумы? — обдавая разгорячённым дыханием, Скуало понизил голос до соблазняющего шёпота и дерзко усмехнулся. После резво оттолкнулся от стола, не обращая внимания на покрасневшего мужчину, старательно пытающегося оттянуть ворот белоснежной рубашки, словно от этого ему стало бы легче дышать. Решительно проследовал к выходу из кабинета и, не попрощавшись, вышел, нарочито громко хлопнув дверью. ----------------------------------------------- 1. “Ревность - порок ограниченного ума.”(с) — Джереми (Иеремия) Бентам. Являлся английским философом-моралистом и родоначальником одного из направлений в английской философии — утилитаризма.