Бестиарий

Новости расходятся быстро. Поражение в той битве было неминуемо — тебе это было понятно с самого начала — а выживших с вашей стороны человек двадцать. И твоего дорогого друга среди них нет. Ты скорбишь над его могилой — или тем, что вы с его семьёй соорудили заместо неё, ведь тела вам никто бы не доставил — и помогаешь с хозяйством вдове. Вы знаете друг друга с раннего детства, и только это, наверное, удерживает её от того, чтобы наброситься на тебя с обвинениями. В конце концов, вы должны были погибнуть на том проклятом поле брани вместе с её почившим мужем. Ты дал обещание — поклялся на вашей многолетней дружбе — что эту войну вы пройдёте вместе. А потом сбежал за ночь до сражения. Никто не ищет дезертира в бедной деревушке, в конце концов, с тем, как плохо идёт война, скоро вам и не придётся отдавать зерно своему королю. На его место придёт узурпатор. Вы запасаете зерно, в надежде, что солдатские рейды оставят хоть что-то, чтобы пережить зиму. Тебе снятся кошмары. Будто ты на поле брани вместе с другом, он тянет к тебе руку, когда враги окружают его, но ты отворачиваешься и уходишь. В одну из таких ночей ты просыпаешься в холодном поту, вскакиваешь со своей лежанки и принимаешься мерить шагами комнату. Ты не сразу замечаешь, что не один. Тебе слышится женский смешок, и ты поднимаешь голову: в оконном проёме сидит… женщина. За спиной у неё чёрные крылья — не птичьи, а перепончатые, как у огромной летучей мыши — они отливают синеватым в лунном свете. — А надо было быть там, — говорит она, — на поле боя, и кошмаров никаких не было бы. — Это уже всё равно не исправить, — говоришь ты, продолжая нервное вышагивание. Она вновь усмехается, будто твои метания приносят ей наслаждение. — Правда, — говорит она, — нет более ужасного преступления, чем нарушенная клятва. Этого ничто уже не исправит. С этой ночи кошмары тебя больше не покидают: ты и глаз не можешь сомкнуть без ужасных картин смерти своего друга. И как ты вновь и вновь не приходишь на помощь. Круги у тебя под глазами становятся с каждым днём всё темнее, а пользы по хозяйству от тебя уже практически никакой: руки дрожат от недосыпа. Когда до вас доходят вести, что войска движутся прямо на вашу деревню, это почти облегчение. Твоя подруга — вдова, которой никогда больше не увидеть счастливой жизни из-за того, что ты бросил её мужа на погибель — уговаривает тебя собирать пожитки и уходить прятаться в леса вместе с ней. Но ты только смотришь на оконный проём, где крылатое существо в боевых доспехах с воинственной ухмылкой кивает тебе. Ты достаёшь из-под доски в полу припрятанный отцовский меч и шлем — близнец того, с которым твой друг навечно канул в лету. — Ещё повоюем, — говоришь ты сам себе, словно безумец. На деревню, ныне опустевшую, надвигается целое войско неприятеля. Ты один против них на пустой просёлочной дороге, но такова уж судьба. На крыше одного из домов продолжает ухмыляется эриния.