Там, где тебя нет

      Тело гитариста всё ломило от неудобного положения, и не с первого раза удалось прийти в себя. Шея не работала, и мужчина устало потирал больное место, сидя в коридоре, пока в палате проводил осмотр врач. Саша морщился и крутил головой, пытаясь размять мышцы. Каплев приехал с самого утра, что стало полнейшей неожиданностью. На нём не было лица, и коллега нахмурился. Внешний вид Саши тоже оставлял желать лучшего, поэтому Андрей решил первым поинтересоваться у того о самочувствии. — Неважно выглядишь, — он, пожав руку, опустился рядом с мужчиной, и тот слегка поморщился. — Да ничего. Бывало и хуже. С тобой-то чего? Что так рано приехал? — голос гитариста был тихим и спокойным, а это означало, что ругаться он был не в настроении. Клавишник выдержал паузу и подал тому пакет. — Я принёс тебе еды. Одному Богу известно, какой ты псих, мужик, — он покачал головой, и Радченко даже усмехнулся. — Ну хорошо. Допустим, я псих. Ты сейчас в таком же положении. Почему тебя нет рядом с ним? — музыкант снова сделал серьёзное лицо и пристально посмотрел на клавишника. Тот отвел взгляд и прочистил пересохшее горло, а затем даже поёжился. Было видно, что тому было не по себе от этого вопроса. Гитарист всё понял без слов и, покачав головой, опустил взгляд вниз. — Сань, я не знаю, чего ты добиваешься. Но ты ему по сути никто, — правда резанула по ушам, и Саша стиснул зубы. — Ты не обижайся на мои слова. Но надо смотреть правде в лицо. Спроси себя, кто ты ему, и получишь ответ, — давя обиду и кусая губы, Радченко натянуто улыбнулся, скрывая свою злость, и покачал головой. — Да, брат. Ты прав. Я ему никто. Но разве нас не воспитывали так, что друг познаётся в беде? Хорошо, пусть я ему не друг, но этот человек мне очень дорог, — в голосе гитариста прозвучала горечь, его уже начинало трясти, и Каплев недоверчиво покосился на него, а потом, тяжело вздохнув, отвёл взгляд. — Смотри, мужик. Но вы с ним из разных миров, и вряд ли он подпустит тебя ближе к себе, — Андрей прекрасно понимал, что Вадим слишком закрытый, и его темная, скрытая от всех личность могла принести только страдания его коллеге. Мужчина очень переживал, но не хотел подавать вида. — А ты думаешь, я ему помогаю с каким-то умыслом? Как плохо ты знаешь меня, Андрюх, — обиженно фыркнул гитарист и встал. Каплев посмотрел в спину коллеге и снова вздохнул. — Если что, я тебя предупредил, — он поднялся с места и подошел к расстроенному Радченко. Тот держался, как мог, чтобы сохранить спокойствие. На сердце у клавишника было неспокойно, так как он очень уважал этого человека и поддерживал, как мог. Заботился как о родном брате, поэтому не мог смотреть на него без сочувствия. — Береги себя, брат, — он силой притянул к себе коллегу и обнял. Если Саша и пытался быть спокойным, то в объятиях друга позволил себе шмыгнуть носом, обнимая в ответ. Он ждал поддержки от коллег, но все резко отвернулись от него и осудили его действия, апеллируя к тому, что у того есть родные и близкие люди. Все были против его поступка и, возможно, даже были правы. Быть может, он действительно должен был соблюдать некую субординацию в этом деле. Но Вадим был слишком дорог ему, и Ра попросту не мог поступить иначе. В любом случае мужчины обнялись и снова обменялись рукопожатиями. Когда врач вышел, то ничем порадовать музыкантов не мог. Их начальник всё еще был без сознания, и оставалось только ждать.       На вторые сутки у Саши отваливалось всё. Спать на неудобном стуле или временами на кушетке было адом. Холод и поверхностный сон сильно били по самочувствию. Он ни на минуту не оставлял Вадима одного и выходил только для того, чтобы выпить кофе или в больничную столовую, якобы забирая еду для своего лежачего больного. Но каждый раз принося поднос с горячей едой, он ставил его на тумбочку и смотрел на безмятежно спящего Самойлова. Гитарист даже смахивал горячий пар в сторону музыканта, чтобы до того донесся вкусный запах еды. Борщ пах потрясающе, поэтому он надеялся, что Вадим, находясь где-то там в своих бессознательных грезах, там, где нет его, учует знакомый запах и вернется. Гитарист все время молча сидел у кровати и ждал, пока еда и вовсе не остынет. Чуда не случалось, но мужчина не отчаивался. Сходя с ума от скуки, Ра включал музыку. Пробовал классику, рок. Включал даже песни самого Вадика в надежде, что тот услышит. Порой ему казалось, что прошла уже целая вечность с того момента, как музыкант отключился от этого мира. Его проинструктировали, как надо ухаживать за лежачим пациентом, и гитарист, совсем не брезгуя, даже обтирал тело шефа и поправлял одеяло, когда открывал окно, чтобы проветрить помещение.       Постепенно его начала охватывать паника. А что если тот никогда не придет в себя, что тогда будет? Вытирая с утра лицо музыканта, он буквально залюбовался им. Медленно поглаживая влажным махровым полотенцем по скулам и подбородку, он заметил, что борода успела отрасти, и такими темпами Вадим мог вскоре совсем зарасти. А ведь он всегда тщательно следил за ней, поэтому Саша решил, что нужно будет попозже привести лицо начальника в порядок. Смотря на бледного мужчину, гитарист еле сдерживал слёзы, подступающий так близко к горлу ком. Как же он хотел, чтобы тот открыл глаза и сказал хоть что-нибудь. Пусть даже закричал бы или огрызнулся на него, но тот продолжал лежать и, возможно, даже не подозревал о том, что делают с ним и как живут те, кто остался здесь с ним. — Вадим, где же ты? — на выдохе тихо прошептал Радченко, нависая над шефом и убирая полотенце в сторону, касаясь холодными пальцами щеки. Борода была мягкой, и гитарист улыбнулся. Он впервые касался музыканта настолько нежно и интимно. — Как там? Страшно? Или тебе там лучше? — чувствуя, что от эмоций голос его срывается, мужчина набрал больше воздуха в легкие. Мужчина продолжал поглаживать пальцем подбородок, как вдруг на мгновение в голове промелькнула шальная мысль о спящей красавице. Это было действительно бредово и глупо, поэтому Радченко даже усмехнулся от того, как ему вообще пришло в голову такое. Гитарист поймал себя на мысли, что хотел бы коснуться этих губ, но не в таком контексте. Не в этот момент. Гоня все эти странные мысли прочь из головы, он отпрянул от Вадима и, снова взяв в руки полотенце, закончил утреннее умывание.       Юля приехала неожиданно и буквально ворвалась в палату, нарушая тишину. Саша успел задремать после обеда, поэтому не сразу понял, что помешало его сну. Женщина встала рядом с кроватью и внимательно смотрела на мужа. Она не плакала, не моргала, она просто замерла на месте и не хотела шевелиться. Радченко понимал, что сейчас он здесь лишний, поэтому хотел было встать и выйти из помещения, но она его остановила. — Сидите. Я ненадолго, — впервые в жизни он увидел жену Вадима. Ту единственную, которая официально звалась его женой. Музыкант никогда не рассказывал о ней и о своей личной жизни. Гитарист узнавал всё от Алика, который был всё же близким другом музыканта. Радченко замер и почти не дышал. Он внимательно смотрел на женщину, которая выглядела испуганной, но при этом достаточно сдержанной. — С Вами всё в порядке? Может, присядете? — решил всё же справиться о состоянии женщины, но та отрицательно покачала головой. Казалось, между супругами был некий барьер или невидимая черта, за которую жене нельзя было переступать. Она колебалась, но никак не могла подойти ближе. Саша хмурился и смотрел то на Вадима, то на гостью. — Может, Вам воды? — Вы его музыкант? — не глядя на мужчину, спросила женщина. Это еще больше встревожило Сашу, но отвечать что-то надо было. — Да. Я его гитарист, — Юля сделала глубокий вздох и шумно выдохнула. — Александр, значит, — гитарист не понимал, что происходит, но кивнул на автомате. — Я хочу попросить Вас об одолжении, — она, наконец, повернула голову, и в её взгляде было столько боли, что Саше стало не по себе. Было видно, что эта женщина была несчастной, но причины этого он не знал. Он не представлял, что делать, поэтому просто неуверенно кивнул, давая понять, что слушает её. — Позвоните мне, когда он придет в себя, хорошо? — она подошла к сидящему на стуле гитаристу и протянула свою визитку. При ее приближении Радченко заметил слезы в уголках глаз, которые готовы были упасть, но эта женщина была сильна духом и, как могла, держала себя в руках. — Хорошо. Я обязательно позвоню. Вы не останетесь? — Юля отошла от гитарист и всё же медленно подошла к кровати, молча и внимательно разглядывая мужа. Саша снова замер, наблюдая за тем, как та боролась с эмоциями и внутренними переживаниями. По всей видимости, не всё в отношениях этой пары было гладко. Женщина протянула трясущуюся руку к лицу мужчины, дотрагиваясь до щеки, и с губ её сорвался стон. Быстро отпрянув, она убрала ладонь, закрыла ею свой рот, развернулась и пошла прочь. У дверей она попрощалась с гитаристом и выбежала из палаты, оставляя Радченко наедине с музыкантом.       Он был потрясен увиденным. У мужчины никак не укладывалось в голове. Это напоминало сюжет мыльной оперы, когда муж-тиран настолько выдрессировал свою безвольную супругу, что она боялась даже посмотреть на него. Здесь произошло то же самое. Вот только внешний вид его шефа никак не вязался с образом тирана. Это обычно жестокие и эгоистичные люди, которые приемлют только своё мнение, а чужого быть просто не должно. Все вокруг них должны жить так, как хотят они, и во всем беспрекословно подчиняться. Радченко хмурил брови и пристально смотрел на спящего Вадика, совершенно не представляя, каков этот человек на самом деле. Раньше он никогда не задумывался об этом. Что он на самом деле знал о нём? А вот теперь нашлось для этого время, и гитарист продолжал перебирать варианты его взаимоотношений с женой. Почему она боялась к нему подойти? Или, наоборот, вовсе и не хотела, но так как была его женой, считала это своим долгом. Может, они уже не жили вместе, и ей было больно видеть мужа таким, но чтобы не вызывать подозрений, она всё же приехала, исполняя роль жены для вида и репутации. Голова шла кругом, и мужчина не мог уложить мысли по полочкам. Он тяжело дышал и смутно ощущал какой-то страх или предчувствие, что должно случиться что-то нехорошее. И это не заставило себя долго ждать.       Дверь в палату распахнулась, и в неё вошел Глеб. Гость буквально замер почти на пороге, и его нижняя губа задрожала. — Брат! Брат, прости. Боже! — он даже не заметил ошарашенного гитариста, сидящего рядом с кроватью, и запричитал, роняя слезы. Саша был в шоке. Он буквально выпал из жизни на пару минут, смотря на человека, у которого хватило наглости прийти сюда после всего, что он сделал. — Ты чего пришел? — прошипел гитарист, и младший бросил быстрый взгляд на того, тоже замирая. Его взгляд наполнился недопониманием и злобой. — Я к брату пришел. Выйди, — Глеб вяло указал тому на дверь, оставаясь на месте, и хотел было подойти к кровати, но Радченко не оценил этот жест и резко встал, подходя к музыканту. — К какому брату ты пришел? Вышел отсюда! — он с силой схватил того за предплечье, и младший поёжился, пытаясь вырвать руку. Глеб поднял взгляд на высокого мужчину, шмыгая носом. — Ты какое право имеешь со мной так разговаривать? Забыл, кто я? — пропищал рассерженно Самойлов, и Радченко усмехнулся. — Да мне плевать, кто ты. Пошел вон отсюда, — гитариста всего трясло от возмущения и наглости этого человека, поэтому, дернув резко музыканта за руку, он буквально поволок его прочь из палаты. Глеб начал сопротивляться и ни в какую не хотел уходить. Его охватила злость, но так как он был еще слаб, силы были неравны. Да и что он мог сделать такому сопернику, весовая категория которого чуть давала тому преимущество. — Не трогай меня! Отпусти! — он пытался отцепить сильную руку от своей и скользил по полу, на что Радченко не обращал никакого внимания. Он не замечал скулёж артиста и, тяжело дыша, кипел от ярости, буквально вышвыривая того из палаты. Всё, чего он хотел, это избавить Вадима от этого человека. Глеб чуть не упал, но нашел в себе силы направится обратно в палату, но Саша, закрывая за собой дверь, встал перед дверью, и тот буквально врезался в его грудь. Тяжело дыша, музыкант начал размахивать руками. — Ты сюда не войдешь. Не рвись, — Саша был непреклонен. Он не хотел бить музыканта, хоть искушение было слишком сильным, но тот выглядел нехорошо и, видимо, был под алкоголем, поэтому, скрестив руки на груди, продолжал стоять в дверном проёме, охраняя покой и сон своего начальника. — Да ты! Что ты себе позволяешь? Он мой брат! Я имею право его проведать, — шипел Глеб и брызгал слюной, отчего гитарист морщился и отворачивался, не поддаваясь на провокацию. — Ты своего брата чуть на тот свет не загнал. И после этого хочешь навестить? Не позволю, — от услышанного у музыканта глаза на лоб полезли, и он вскинул палец вверх, пытаясь угрожать. — Да кто ты такой? Как ты смеешь вмешиваться в нашу жизнь? Это наши отношения, я его брат. А ты просто нищий гитарист, играющий на задних ролях. Знай своё место, — от этих слов Радченко затрясло пуще прежнего. Хоть в чём-то и был прав этот человек, но он знал себе цену, поэтому не позволит никому себя унижать. Он схватил за шкирку вопящего музыканта и наклонился к уху так, чтобы тот мог его отчетливо слышать. Глеб вжал голову в шею и, сжимая кулаки, приготовился к обороне. — Послушай меня, алкоголик. Если Вадим Рудольфович по твоей вине не придет в сознание, я лично пойду в полицию и сдам тебя со всеми потрохами. И сделаю так, чтобы тебя посадили за умышленное причинение вреда здоровью человека. — Да как ты смеешь! — прошипел музыкант, выпучивая глаза и давясь своей же слюной, но взгляд Радченко был тяжелым. — Ты будешь сидеть, и твоей гениальной карьере придет конец. У меня есть на это средства, не сомневайся. А сейчас пошел вон отсюда, — не дожидаясь ответа, он отшвырнул возмущенного артиста и с трудом сдержал себя, чтобы не дать еще и пинка. Самойлов развернулся, пытаясь изобразить размашистые выпады руками в воздухе, от возмущения показывая тому, что в состоянии набить неприятелю рожу, но Радченко закатил глаза и, открывая дверь, хотел войти внутрь. — Я так просто этого не оставлю! Я заявлю на тебя! Вот увидишь. Я сделаю это! — Глеб не знал, как отстоять своё право и честь, его возмущал тот факт, что какой-то гитарист взял на себя больше, чем ему позволено, и возомнил себя телохранителем его брата. — Встретимся в суде, значит! — спокойным и серьезным тоном ответил гитарист и скрылся за дверью, закрывая её перед носом Глеба. Тот еще возмущался снаружи и скулил, осыпая угрозами, а Саша стоял, прислонившись спиной к двери, и закрыл глаза, тяжело дыша и пытаясь успокоится. Он сам от себя не ожидал того, что сделал, и прекрасно понимал, какой может разразиться скандал. Но мужчина не боялся гнева младшего Самойлова, он лишь боялся реакции шефа на всю эту ситуацию. Он не знал, как отреагирует на это Вадим, когда очнется, и как сложится его дальнейшая судьба. Его всего трясло. От пережитого стресса ему впервые страшно захотелось как следует напиться и попросту выпасть из жизни на пару дней, забыв обо всём. Кровь бурлила в жилах, а голова гудела. Мужчина не сразу успокоился и открыл глаза.       Отходя от двери и нервно теребя свои кудрявые волосы, гитарист не сразу заметил, что Вадим открыл глаза. Тот внимательно следил за рассерженным мужчиной, который ходил туда-сюда мимо него, мельтеша перед глазами, а Саша в это время пытался взять себя в руки и успокоиться от произошедшего. — Эй, парень! Долго ты будешь ходить здесь взад-вперед? У меня голова кружится от тебя, — тихий, но серьезный голос заставил Радченко замереть на месте. Он буквально врос в пол и боялся посмотреть в сторону кровати. Забывая, как дышать, он медленно обернулся и встретился глазами с шефом. Тот пристально смотрел на него и молчал. — Вадим! — только и сорвалось с губ гитариста, когда он буквально подлетел к кровати, хватая руку того в свою. — Вадим! Очнулся! Господи, — мужчина занервничал еще больше и несколько раз вжал кнопку вызова медсестры до упора. Счастью его не было предела, после гнева и злости его окатила волна радости. Он был безмерно рад, что его начальник, наконец, пришел в сознание. Вадим лежал и не сводил глаз с незнакомца, который вел себя слишком странно для нормального человека. — Что случилось? — девушка вошла в палату и замерла от неожиданности. — Он очнулся. Позовите доктора! — воскликнул Ра, стоя над музыкантом и чуть не плача. Медсестра бегом выскочила из палаты, оставляя их снова наедине. Саша шмыгал носом, продолжая сжимать руку музыканта. — Парень. Ты кто? — Вадим изогнул бровь, и гитарист онемел. Он быстро заморгал, роняя одинокую слезу счастья, которая оставила свой след на груди музыканта. Улыбка медленно спала с лица Радченко, и он удивленно посмотрел в темные глаза шефа, который не узнавал его. — Как это кто? — заикаясь и пытаясь сложить слова в осмысленное предложение, отозвался гитарист. — Вадим Рудольфович... Я..., — ему не дал закончить фразу врач, который вошел неожиданно и попросил покинуть палату. Сашу охватил ужас, и он нерешительно отпустил руку человека, которого буквально боготворил. Вадим безразлично перевел взгляд на врача и больше не смотрел на испуганного мужчину. Страх охватил все существо гитариста и быстро сменился обидой. Он вышел из палаты, закрывая за собой дверь, и медленно сел на ближайшее кресло для посетителей, стремительно бледнея с каждой секундой. На автомате он набрал сообщение Каплеву и проинформировал о том, что шеф пришел в себя, устало откидываясь на спинку. Гитарист не знал, что происходит, он чувствовал себя преданным вдвойне, еще не зная истинных причин. Сколько эмоциональных потрясений за всё это недолгое время испытал музыкант, никто не знал. Он находился на грани безумия, не понимая, как ему дальше жить и что делать. В любом случае нужно было дождаться вердикта врача. Радовало лишь то, что Вадим пришел в себя, но откуда он пришел, мужчина не знал.