Там, где тебя нет

      Ребята собрались в течение получаса и приехали прямиком в больницу. Саша сидел в коридоре с закрытыми глазами, его мучала усталость, но он держался молодцом. До конца еще не понимая, что происходит, он открыл глаза, когда вся команда подошла к нему. Ребята не на шутку испугались, видя своего коллегу бледным и измученным. Ра пожал руку всем и отвёл взгляд. Все молча переглянулись и не знали, с каких вопросов начинать разговор. Тоска, что читалась в глазах гитариста, была не без причины. Рома боялся за эмоциональное состояние своего друга, поэтому погладил того по плечу в знак поддержки, давая понять, что они рядом. Радченко мужественно держался, не желая ни с кем разговаривать. Алик подозревал, что такой логический конец ожидаем, и всё равно ему было жалко музыканта. Из палаты вышел врач и медленно подошел к компании людей. — Поздравляю! Ваш коллега пришел в себя, и его жизни ничего не угрожает, — все сделали облегченный выдох и даже улыбнулись, распихивая Радченко, который сидел мрачнее тучи давя обиду. Доктор внимательно посмотрел на гитариста и поспешил разъяснить ситуацию. — Но у Вадима Рудольфовича амнезия, — услышав это, все замерли, с подозрением смотря на врача, и Саша тоже поднял испуганный взгляд. — В смысле амнезия? Это потеря памяти что ли? — переспросил Баранюк, изображая из себя умного. — Да. К сожалению, Вадим Рудольфович ничего не помнит. Видимо, поэтому он Вас не узнал, — доктор посмотрел на Ра, который буквально был ошеломлен и выпучил глаза. Он уже ругал себя за то, что дал волю чувствам и позволил себе надумать больше, чем было. — И как он теперь будет жить? — поинтересовался Потапкин. — Ну, первое, что я бы посоветовал, не нагружать его информацией. Давайте ему её в умеренных дозах, чтобы сразу не шокировать. Второе, что я бы порекомендовал вам, — мужчина снял очки и потёр устало глаза, — обеспечил бы ему нормальный уход и спокойствие. Я знаю его с молодости и наслышан о его проблемах. Думаю сейчас будет нецелесообразно выливать на него всё это, — ребята пристально наблюдали за уставшим человеком, который, видимо, провел ночное дежурство, и мысленно соглашались с его советами. — Доктор, а когда он всё вспомнит? — обратился к нему Радченко, к которому, наконец-то, вернулась ясность ума и речь. Врач покачал головой. — Будьте готовы к тому, что может и вовсе не вернутся. Всё индивидуально. Помогайте ему вспомнить. Водите в те места, где он любил бывать. Давайте ему то, что он больше всего любил, чем сильно интересовался. — Я слышал, что память может вернутся от вновь пережитого стресса, — снова блеснул умом Баранюк, и Каплев цокнул языком. — Вы что, решили его снова ввести в стрессовую ситуацию? Побойтесь Бога. Дайте человеку прийти в себя и набраться сил. Только покой и здоровый сон, — доктор обвел всех взглядом и, чуть кивнув, ушел прочь по коридору. Каплев слегка ударил кулаком в плечо барабанщика, и тот понял, что сморозил чушь. Они так и продолжили смотреть друг на друга, совершенно не представляя, что теперь делать. Саша гладил пальцами свои губы и напряженно переваривал всю полученную информацию. — М-да. Всё намного хуже, чем я думал, — тихо произнёс Потапкин, начиная расхаживать по коридору туда-сюда. Никто не решался войти в палату, пока не решат, что делать дальше. — Глеб, мать его! Совсем потерял берега, — выругнулся Андрей, и Радченко покосился на того. — Он приходил сегодня уже, — сказал гитарист, и все дружно выпучили на того глаза. — Да ладно? У этого подлеца хватило наглости заявиться? — возмутился Роман. — Без доли вины. Завалился бухой и начал качать права, — ответил Саша, изображая движение Самойлова-младшего, и все были в шоке. — И что ты сделал? — серьезным тоном спросил Алик. — Ничего. Я просто выставил его за дверь, — невозмутимым тоном ответил Ра, и все были вдвойне в шоке от того, что сделал гитарист. — Что ты? Нет, ну ты точно Мастер Ра, ей Богу! — воскликнул Каплев. — Надо же так, а! Сань, так не делается! — А что мне еще оставалось? Он его чуть овощем не сделал на всю оставшуюся жизнь и нашел наглость прийти и проведать Вадима! — огрызнулся Саша. — Как бы то ни было, он его брат! Он первый и единственный, кто имеет право на посещение его в палате. Неважно, что он сделал. Ну, как ты не понимаешь, дурак ты эдакий! — Алик с Ромой посмотрели на возмущающегося Андрея и сейчас осуждали его. — Эй, Андрюх, остынь. Правильно он всё сделал, — заступился за Радченко барабанщик, и Каплев фыркнул. — В любом случае Вадиму сейчас лучше и правда не видеться с Глебом, — произнёс Алик, и все посмотрели на него. Если Потапки так сказал, значит ему было лучше знать. — Хорошо. А как сказать жене, маме? — спросил Роман, и все переглянулись. — Я заберу Вадима к себе, — произнес Саша, не слушая никого. — Как это ты его заберешь? Парень, ты крышу-то не теряй! — снова возмутился Андрей, не на шутку переживая за коллегу. — Вы поговорите с Юлей, объясните ситуацию. Нужно привезти его вещи какие-то. Пусть она соберет. Маму лучше не тревожить пока что. В ближайшее время. Вадим первое время поживет у меня, а дальше будет видно, — все молча таращили глаза на гитариста и пытались понять, серьёзен ли тот были. — Саш. Ты уверен в этом? — с сомнением в голосе спросил Баранюк, и Ра утвердительно кивнул ему в ответ. — Я живу один. Средства есть. Я располагаю временем. Пусть поживет у меня и постепенно реабилитируется, — гитарист вопросительно смотрел на ошарашенных коллег, которые точно не ожидали такого от своего напарника. — В тихом омуте... — усмехнулся Каплев, качая головой, а Рома с Аликом переглянулись снова.       Что бы Радченко там не сказал, им нужно было всё же увидеть Вадима и поприветствовать его. Когда ребята всей компанией вошли в палату, музыкант нахмурился - он видел все эти лица словно впервые в жизни, но чувствовал какую-то странную невидимую связь с мужчинами. Коллеги договорились пока не говорить ему, кто он для них, поэтому представились друзьями и пожали тому руку. Пока все справлялись о состоянии здоровья и самочувствии у Самойлова, Радченко стоял поодаль и смотрел в окно. Всё, что обсуждалось в палате, он пропускал мимо ушей и думал лишь о том, как поскорее забрать шефа к себе домой и завоевать его доверие. Ведь если тот ничего не помнит, значит и его мужчина должен узнать заново. Но захочет ли он этого? Гитариста откровенно пугал новый поворот в их взаимоотношениях, и начинать всё с чистого листа было не просто. Ведь теперь Вадим ничего не помнил и неизвестно, как мог отреагировать на ту или иную новость. В любом случае он был уверен, что пока тот находится в таком состоянии, он по крайней мере отдохнёт теперь от вечных стрессов и постоянных скандалов с братом. У себя дома ему будет легче отгородить его от проблем и обеспечить здоровый сон и спокойную обстановку. Нужно было выяснить, что, быть может, все-таки помнил мужчина и с какими сложностями им обоим придётся столкнуться. — Эй, Сань. Мы уходим, — из напряженных мыслей его вывел Андрей, и гитарист обернулся. Все улыбались, и впервые за всё время легкая улыбка коснулась и лица Вадима. Ра молча кивнул, улыбаясь в ответ. — Ну, Вадим Рудольфович, давай выздоравливай, старина, — Баранюк своим громким голосом прощался с шефом, сильно пожимая тому руку, обнимая и чуть ли не целуясь. Было видно, что он давно мечтал это сделать, но Самойлов бы никогда не позволил такой фамильярности, будь он в здравом уме. Коллеги улыбнулись, и на мгновение показалось, что Вадиму даже понравилось это неформальное обращение. Музыкант похлопал того по плечу и радушно улыбнулся. Потапкин тоже приобнял сидящего на кровати друга и что-то прошептал ему в ухо, отчего мужчина хитро улыбнулся. Саша закрыл дверь за шумной компанией, обменявшись инструкциями, и теперь страх остаться вдвоём с шефом наедине сковал все его тело. Он задержался у двери, стараясь взять себя в руки и унять внутреннюю дрожь, а затем медленно вернулся к Вадиму. Тот еще продолжал слегка улыбаться, но тут же сощурился, увидев мрачного гитариста. — Ну, вот мы снова остались одни. Шумные ребята! Они всегда такие? — спокойным и весьма радостным голосом спросил Самойлов, и Ра, поджав губы, растянул их в наигранной улыбке, не зная, что говорить дальше. — Мы вообще всегда шумные. В допустимых пределах, конечно, — Саша опустился на стул и, казалось, этот ответ вполне удовлетворил музыканта. Он устало откинулся на подушку, смотря в стену и о чём-то размышняя. Он чувствовал исходящее от коллег искреннее тепло и дружелюбие, но огромная дыра в памяти не восстанавливала полную картинку. — Тебя Сашей зовут? — обратился он снова к гитаристу, заметив его напряжение, и тот часто заморгал глазами. Что-то было в этом парне, но что именно, Вадим никак не мог понять. — Да, Саша. Мастер Ра, — смущенно улыбаясь, ответил музыкант, и Самойлов улыбнулся. — А, Мастер Ра! Парни что-то говорили об этом. Так кто же я для тебя? — мужчина внимательно посмотрел на гитариста, и тот на мгновение напрягся, забывая, как дышать. Этот вопрос был слишком неожиданным именно в таком контексте, и он не был готов к нему. Помявшись и заикаясь, он всё же попытался внятно ответить. — Вы... Ты... Мой начальник, — Вадим вопросительно сощурился. — Начальник, значит. И в какой сфере деятельности я занят? - Ра на минуту задумался, но всё же, вспоминая слова врача, решил ответить завуалированно. — Сфера развлечений, — он сделал неопределенный жест руками, и Самойлов нахмурился. — Эй, парень. Я что, твой сутенер что ли? — от услышанного Радченко даже дар речи потерял, поэтому, быстро заикаясь, попытался оправдаться. — Нет, нет, ты что?! Вадим Рудольфович, — видя, как коллега краснеет, Вадим рассмеялся. Его забавлял этот человек, он казался таким милым, но всё время хмурым и слишком сдержанным, поэтому мужчина хотел вывести того на эмоции. — Ладно, ладно. Верю тебе. Хотя я сперва так и подумал, что ты немного того, — беззаботно смеясь, произнёс музыкант, и Ра, надув губы, одарил того полным обиды взглядом. Заметив это, Самойлов всё же нашел в себе силы успокоится. Было ощущение, что так искренне он не смеялся уже давно, и поспешил успокоить парня. — Эй, ну, полно тебе! Я пошутил. Волосы у тебя густые. Свои? — снова странный и безумный вопрос поверг гитариста в шок. Будучи при ясной памяти, шеф никогда не спрашивал о подобных вещах и не стебал так откровенно. Он и не знал, как реагировать на такие слова, но, стараясь взять себя в руки, всё же ответил. — Да, свои. Давно ращу. — Класс! Я бы тоже такие носил в молодости, — с грустью в голосе произнёс Вадим, и сердце гитариста ёкнуло. Только сейчас до него дошло, что мужчина пытался приспособиться и зондировал почву через наводящие вопросы, пытаясь узнать что-то о себе. Видимо, ему было неловко, что ничего не помнил. — Вадим, в молодости у тебя тоже были такие волосы. Длинные и волнистые. Потом ты их сбрил в не менее стильную прическу, — поспешил успокоить того Ра, и Вадим улыбнулся. — И бороду отпустил. Или я так долго был без сознания, что она у меня так отросла? — музыкант машинально провел пальцами по щекам, поглаживая свою седую щетину. — Нет, ты не долго был без сознания, — ответил Саша. — Ты вообще что-то помнишь? Что случилось с тобой, например? — решил осторожно поинтересоваться мужчина, и Самойлов задумался. — Слабо, что помню. Если честно, вообще ничего. Даже своего имени не вспомнил, когда врач спрашивал. Это ведь плохо, да? Учитывая, что я большой начальник в сфере развлечений, — снова эти нотки сарказма и легкая улыбка на лице музыканта. Уже второй раз за каких-то полчаса. Саша смотрел на шефа и не верил своим глазам. Перед ним сидел совершенно другой Вадим Самойлов. Наверное, такой, каким он был в молодости, пока его не коснулась волна судов и скандалов. Он ненадолго застал его таким, полным любви к жизни и вдохновения, а потом на его судьбу опустился мрак. Радченко настолько завороженно смотрел на начальника, что тот, ожидая ответа, изогнул бровь. — А, нет, не плохо. Вспомнишь. Всё вспомнишь, Вадим. Я помогу тебе, — быстро отмахнулся Саша. — Почему? — снова неожиданный вопрос застал гитариста врасплох. Он заелозил на стуле и не знал, как скрыть своё волнение от пристального взгляда главного. — Потому что... — протянул он, не смотря на того и пытаясь найти подходящее объяснение. — Потому что ты не просто мой начальник. Ты дорогой мне человек, — музыкант поджал губы, не понимая, почему его так сильно тронули слова этого парня. — Хорошо. Оставим этот разговор на потом. На более удобный случай, — невозмутимым голосом ответил Вадим, и Ра был потрясен. Все чувства смешались в голове, и он не знал, как реагировать. — Хорошо, — нервно сглотнув и чуть улыбнувшись, ответил мужчина. — Кстати. Мне неловко об этом спрашивать. Но почему я голый? — Вадиму и правда было любопытно, так как он заметил это сразу, как пришел в сознание, и ужаснулся. — А... Твоя одежда была в крови. Её, наверное, выбросили уже или отдадут позднее. Я уточню этот вопрос, — Ра всего трясло, ему хотелось поскорее выйти на свежий воздух, поэтому, дождавшись удобного момента, он быстро вскочил и хотел было покинуть палату. — Допустим. Но где моё бельё? — Саша замер на полпути, краснея и чувствуя, что если пойдут дополнительные вопросы, то он точно сгорит от стыда. — Это... Там... Ты, — заикался и мямлил смущенный музыкант, почесывая затылок, а Самойлов изогнул бровь, ожидая ответа. — Как тебе сказать. Ты не носишь бельё, — опуская глаза, ответил гитарист, явственно ощущая, как горят его щеки. Он давно знал это, но никогда не спрашивал о причине, ведь это было неприлично. В отличие от своих коллег, гитарист был в меру скромным и тихим, лишних вопросов не задавал и без разрешения ни во что невстревал. Он уважал личное пространство шефа, поэтому соблюдал субординацию. Вадим часто моргал пытаясь переварить полученную странную информацию и заглянув под одеяло в чём-то убедился. — Понятно. Тогда мне нужны штаны и майка хотя бы, — гитарист кивнул, соображая на ходу, и подошел к шефу, начиная раздеваться. Самойлов в шоке выпучил глаза и быстро перехватил руку того. — Ты что делаешь?! — Ну, пока могу дать свою кофту, если холодно, — Ра замер с поднятым свитером, внимательно наблюдая за музыкантом. — Не надо. У меня же дома наверняка есть одежда. Нужно просто забрать её, — Саша снова смутился, опуская свитер. — Я сказал ребятам, они привезут. — Хорошо, — Вадим кивнул, всё еще внимательно наблюдая за парнем и пытаясь понять, что с ним не так. Ему была приятна эта преданная забота, но и пугала одновременно. Ра всё же решил прогуляться. — Я пойду до буфета схожу. Может, тебе взять что-нибудь? Хочешь чего? — стоя у дверей, обратился он к шефу. — Да. Шаумру и какую-нибудь умную книгу, — от такой просьбы у Ра брови на лоб полезли. Часто моргая от удивления и не веря своим ушам, он сделал шаг вперед. — Прости, что? — Шаурму хочу! Ты тут вонял ею, я даже без сознания учуял этот запах, — на полном серьезе ответил музыкант, и Радченко рассмеялся от счастья. Всё же некие детали Вадим помнил и знал. Хотя бы запах любимой еды. Это очень обрадовало его, поэтому он заразил своим смехом Самойлова, и они оба расхохотались. — Хорошо. Насчёт шаурмы я понял. А какую книгу ты хочешь? — быстро успокаиваясь, музыкант решил уточнить вкусы шефа. Тот задумался, пытаясь сформулировать желание. — Просто принеси мне что-нибудь, чем я смогу занять себя, — гитарист, широко улыбнувшись, кивнул и вышел из палаты.       Шагая на ватных ногах по длинному коридору, мужчина вдруг ощутил, как закружилась его голова. От нахлынувших эмоций и стрессовых переживаний его повело, и он сел на первый попавшийся стул, тяжело дыша. Одновременно хотелось и плакать, и смеяться от счастья, но он боялся проявить все это прямо здесь, в больнице. Все те чувства, которые он так яро сдерживал перед Вадимом, мощной волной накатили на него. И вот сейчас он и правда растерялся. Он не знал, правильно ли поступал сейчас, и как отреагирует на это потом Вадим. Его всего трясло, и музыкант никак не мог справится с эмоциями. Проходящая мимо, медсестра подошла к испуганному гитаристу, который смотрел стекляными глазами прямо перед собой, и помогла ему дойти до сестринской. Измерив давление, она быстро сделала ему укол и дала успокоительное. Саша сопротивлялся, не желая оставлять Вадима слишком надолго, но после таблетки его вырубило прямо на кушетке, и он проспал пару часов.       Очнувшись и чувствуя себя значительно лучше, молодой человек поблагодарил девушку и пообещал купить ей шоколадку. Он долго перебирал книги в газетном ларьке, но так и не найдя ничего подходящего, купил газету и пару журналов с кроссвордами. После укола и таблеток ему и правда стало легче, прошла усталость, которая накопилась в его организме за прошедшие двое суток. Он никогда в жизни так сильно не нервничал и не переживал. Для него все случившееся было большим шоком, и мужчина удивлялся самому себе, как вообще справился, отделавшись легкими испугом.       Вернувшись в палату, Саша застал Вадима сидящим на кровати и рассматривающим какую-то одежду. Радченко не сразу понял, что держал в руках музыкант, поэтому прошел в помещение, ставя пакет на стул и поворачиваясь к шефу лицом. — Эй, парень, скажи мне, что это? — Самойлов поднял трикотажную ткань двумя руками и развел их в стороны, демонстрируя тому все прелести стиля. Саша помотрел на штаны, которые любил носить музыкант, а потом на хмурого мужчину. — Штаны, — невозмутимо ответил гитарист, не понимая, к чему тот клонит. — Скажи мне, дружище, — Самойлова сильно смущала эта бесформенная тряпка, — как это можно назвать штанами? — он повертел одежду в руках и снова погрузился в свои мысли. Радченко с подозрением покосился на шефа. Он, конечно, и сам не любил такой стиль, но никогда не осуждал вкусы шефа. — А что не так? Афгани. Стильно, — не зная, что ответить, растерянно сказал гитарист. — И ты хочешь сказать, что я это ношу? — Вадим, наконец, поднял тяжелый взгляд на музыканта, и мужчина сглотнул. — Ну да. Говоришь, что удобно, — Самойлов недоверчиво сощурился, а потом снова повертел тряпку в руках. — Я даже не знаю, где здесь зад, а где перед, — тяжело выдохнул музыкант, и Саша забрал из его рук штаны и, поворачивая их на свету то одной стороной, то другой, сосредоточенно пытался определить лицевую сторону. — Вот, держи, — он подал их шефу, но тот отмахнулся. — Выбрось, — от этого заявления у гитариста перехватило дыхание. Он так и замер со штанами в руках, смотря на Вадима, который и не заметил, что гитарист впал в ступор. Одевая кофту, Самойлов, наконец, посмотрел на коллегу и изогнул бровь. — Я сказал, выбрось. Ну, или возьми их себе, если хочешь. Я это не надену, — кряхтя, он забрался снова под одеяло, и Радченко заметил, что тот уже был в трусах. Главный вопрос так и не был задан. — Вадим, а кто принёс одежду? — Алик заходил. Сказал, что собрал всё, что лежало под рукой. Видимо, он тоже не разбирается в моде, как и я. Друг еще называется, — пробубнил он. — Ты принёс поесть? А то мой желудок скоро приклеится к позвоночнику, — понимая, что выглядит сейчас вдвойне глупо со штанами шефа в руках, Ра быстро закинул их в пакет, а на свет извлек горячий сверток и отдал его музыканту. Тот с жадностью накинулся на вредную, но ужасно вкусную еду и, больше ни слова не говоря, принялся уплетать шаурму за обе щёки.