Там, где тебя нет

      Саша пришел той же ночью в комнату Вадима. Музыкант, казалось, крепко спал, а вот гитаристу не спалось. Его мучали смешанные чувства, и он не знал, что делать. Ему вдруг захотелось поговорить с шефом обо всём, что произошло за это время, но найдя его спящим, заколебался. Он не хотел специально будить мужчину, но и обратно на диван уходить тоже не хотелось. За ужином они так и не поговорили нормально, и Вадим выглядел относительно спокойным, что настораживало. Словно он начал закрываться от гитариста снова, как и в прошлом. Этого не хотелось, но и лезть в душу было бы неправильно. Саша так и стоял бы в дверном проёме, если бы Самойлов не открыл один глаз. Он тоже не спал, и когда услышал шаги за дверью, демонстративно закрыл глаза, делая вид, что спит. Но любопытство всё же взяло верх, и он решил поинтересоваться, почему тот пришел. — Не спится? — тихо спросил музыкант, и Саша, опустив взгляд в пол, покачал головой. Ему было стыдно и страшно одновременно, и гитарист уже пожалел, что пришел. — Извини. Не хотел тебя разбудить. Пришел проведать, — Ра посмотрел на лежащего на кровати шефа и заметил на его лице легкую улыбку. Музыкант похлопал по одеялу рядом с собой. — Иди сюда, — гитарист колебался. Он хотел бы сейчас лечь рядом и быть с ним, но понимал, что это неправильно. Долго соображая, он всё же решил уйти, но Вадим его остановил. — Мастер Ра, иди ко мне. Ляг рядом, — тихий и сладкий голос заставил сердце музыканта бешено застучать, и он, не смея смотреть тому в глаза, закрыл дверь и медленно забрался на кровать. Под одеяло не хотелось, это было бы слишком интимно. Гитарист аккуратно лёг поперек кровати и положил свою голову на живот шефа. Самойлов никак не рассчитывал на такое и, ощутив коллегу рядом, на минуту даже растерялся. Ра лежал на боку спиной к нему и молчал, лишь ощущался вес головы, которая покоилась у него на животе. Самойлову было немного тяжело, и он притянул гитариста выше, укладывая голову того к себе на грудь, обнимая за плечи и подкладывая правую руку под шею. Саша, ощутив чужие ладони, закрыл глаза и, взяв их в свои, прижал к себе, заставляя того обнять сильнее. Вадим пристально смотрел в затылок, замечая, что гитарист словно хотел чувствовать себя в безопасности и сразу же успокоился в его объятьях. — Как там, Вадим? — еле слышно прошептал Радченко, согреваясь и успокаиваясь рядом с самым дорогим ему человеком. Самойлов не сразу понял смысл вопроса, поэтому изогнул бровь. — Где? — Где ты был, когда находился без сознания? Как там? — музыкант замер на мгновение, чуть хмурясь, не понимая, зачем это тому. — Эй, парень. Откуда такие вопросы? — наигранно возмутился шеф, и Саша дернул плечом. — Просто интересно. Как там, что чувствуешь в этот момент? — какая-то сентиментальность охватила гитариста, и Вадим даже не знал, что ответить. — Да ничего не чувствуешь. Просто спишь, — Самойлов никогда не задумывался об этом и даже в мыслях не было вернуть те ощущения, которые были во время его отключки. Он и вовсе хотел поскорее забыть тот день. — А кто-то видит Бога. Или ангелов. Или тот мир, — не унимался гитарист, и Вадим почувствовал что-то не ладное. Саша был странным, и мужчина немного испугался. Он медленно положил свою ладонь на макушку коллеги, слегка поглаживая его по кудрявым волосам, и тот прикрыл глаза. — Да ничего я не видел. Какие ангелы, когда моя жизнь наполнена такой болью? — от этих слов Саша прикусил губу, жмурясь, чтобы не рассказать ему еще чего-нибудь. Он не хотел нарушать эту идиллию, которая воцарилась сейчас между ними. Ему было настолько комфортно, и он теперь боялся, что всё могло закончиться в один миг. — Если к тебе вернётся память, пообещай мне, что не разозлишься на меня. И не будешь ругаться, — у Самойлова перехватило дыхание, и он чувствовал, что что-то должно произойти. Но как теперь он сможет злиться на этого человека? Ведь он сделал так много для него. — А это откуда взялось? Что за разговоры вообще? — тихим и серьёзным тоном спросил музыкант, и гитарист быстро перевернулся на другой бок, уже смотря прямо в глаза, отчего у Вадима появилась некая жалость к нему, причин которой он и сам толком не понимал. — Просто пообещай мне. Я приму любое твое решение, только не держи на меня зла, — Саша не унимался, и теплая рука продолжала гладить его по волосам. — Ты мне что-то не рассказал, я правильно понимаю? — Самойлов сдвинул брови, и гитарист опустил глаза. — Я рассказываю лишь то, что ты можешь пока принять. Я не хочу, чтобы у тебя случился инфаркт, — от услышанного Вадим тяжело вздохнул и чуть улыбнулся. Ему и правда было жалко коллегу, который взял на себя такую ответственность и всю заботу о нем. Не говоря ни слова, он чуть приподнялся и заботливо поцеловал того в лоб, и Саша зажмурился. — Хорошо. Я обещаю, что злиться не буду. Доволен? — музыкант улыбнулся, и Ра стало немного легче. Они еще долго лежали в полной темноте, слушая биение сердца и дыхание друг друга, а потом не заметили, как уснули.       Глеб уже порядком замерз, чтобы осуществить то, что он задумал, но план, казалось, был провален. И всё же, наконец, из подъезда вышел тот, кто ему так сильно мешал, и музыкант, довольно улыбаясь, прошмыгнул в теплый подъезд. То, что он задумал, было жестоко по отношению к гитаристу, но мужчину буквально разрывала на куски ревность, и он незамедлительно поднялся на нужный этаж и подошел к той самой двери, возле которой сутки назад его брат миловался с другим. Мелкий отхлебнул немного из начатой чекушки для храбрости и вжал кнопку звонка. Вадим занимался своими делами и не думал, что Саша вернётся так быстро. Ни о чём не подозревая, мужчина с улыбкой на лице беззаботно открыл дверь. — Парень, я так и думал, что ты чего-то забыл, — улыбка спала с лица музыканта, и он замер в дверях. Перед ним стоял незнакомый ему человек. Глеб открыл было рот, но слова так и застряли в горле. Старший выглядел куда лучше, и даже помолодевшим. Не удивительно, ведь с молодым партнером и самому хочется выглядеть достойно. Дыхание перехватило, но тут же вспомнив о том, что Ра скорее всего пошел в ближайший магазин за продуктами, Глеб понял, что времени у него было мало. — Вадик! Братик! Как же я рад тебя видеть, — младший внаглую вошёл в квартиру, закрывая за собой дверь. Вадим был в шоке и совершенно не мог понять, что происходит, непроизвольно сделав шаг назад вглубь коридора под напором незнакомца. Человек, который так смело вошёл в чужую квартиру, совершенно не вызывал доверия. Он сощурился, оценивающе осмотрев незнакомца, но не мог произнести ни слова. Глеб чувствовал, что тот его не узнал, и подался навстречу, пачкая уличной обувью чистый пол. Он с силой обнял испуганного музыканта, который стоял как вкопанный. — Братик, это же я. Ну, ты чего, меня не узнал меня? Брат! — нужно было срочно что-то делать и импровизировать на ходу. Глеб в панике схватил холодными пальцами лицо Вадима и приблизился своим так близко, что старший моментально вышел из ступора, испугавшись, что незнакомец его поцелует. Мужчинас силой дернулся, вырываясь из ледяных рук, и отскочил назад, отпихнув от себя странного гостя. — Кто Вы?! Какой я Вам брат? — Самойлов сжал руки в кулаки и одарил того тяжелым взглядом. Глеб понял, что Радченко так до сих пор ничего не рассказал о нем музыканту. Тот уже, судя по всему, вычеркнул его из новой жизни брата. — Ааа... Этот гитарист промыл тебе мозг, значит, — протянул незнакомец, поджимая губы, и Вадим сощурился сильнее, чуть наклонив голову в бок. — Кто Вы? — решил он уточнить у незваного гостя, не доверяя этому человеку, вид которого был весьма убогим. — Как кто? Я брат твой, Вадик! — на эмоциях выкрикнул младший и развел руки в стороны. — Младший брат. Глеб Самойлов! — имя Глеб как молнией ударило в голову музыканта, и мужчина покачнулся, едва удерживаясь на ногах. Глеб хотел броситься на помощь, но тот выставил перед собой руку, не подпуская близко к себе. — Как ты сказал твоё имя? — задыхаясь от волнения, переспросил Вадим, и мелкий шумно опустил руки, цокнув языком. — Глеб я. Глеб Самойлов. Твой брат. Единственный и не повторимый, — перед глазами у старшего всё поплыло. Ему стало внезапно плохо, и мужчина осел на полку с обувью прямо в коридоре. Глеб взволнованно посмотрел на бледного музыканта и медленно подошел к тому. — Глеб, — причитал Вадим, пытаясь что-то вспомнить, но на ум приходил лишь гитарист Глеб, который развалил группу "Агата Кристи" по словам коллег. Он поднял мучительный взгляд на незнакомца, и мелкий даже немного растерялся. — Брат, с тобой всё хорошо? Ты меня вспомнил? — Нет, — Вадим смахнул рукой обильно выступивший на лбу пот, стараясь успокоится и осознать новую информацию. — Ты точно мой брат? — Бля! Ну, хочешь, я тебе паспорт покажу, — фырча от обиды, Глеб был готов к такому вопросу и предусмотрел это. Он достал свой потрепанный паспорт из кармана и ткнул его в нос Вадиму. Тот прочитал доказательства и нервно выдохнул. Голова снова закружилась, и он закрыл глаза. Мелкий присел на корточки перед взволнованным старшим и нахмурился. Самойлов был в шоке от того, что гитарист ему ничего не рассказал про брата. Но почему? Почему он не рассказал о его родном человеке, ведь он имел право и по логике должен был узнать все о своей семье в первую очередь. — Неважно выглядишь, братец, — сочувственно произнёс младший, и Самойлов открыл глаза, бросив взгляд на гостя. — Я не знал, что у меня есть брат. Точнее не помню. И мне никто не сказал, — голова резко стала тяжелой, и Вадим начал путаться в словах, совершенно не понимал, что происходит. От услышанного гость усмехнулся и горько улыбнулся. — Ну, конечно, тебе не сказали. Потому что не хотели говорить. Не хотели, чтобы ты знал. А ты и поверил им. Ты же раньше не был таким доверчивым, Вадик! — голос Глеба звучал с сарказмом, сея сомнения. Мужчина понял, что амнезия брата может сыграть ему на руку. Он навсегда покончит с прежними ссорами и уничтожит ненавистного соперника одним ударом. Он мысленно улыбался, играя на растерянных чувствах старшего брата. Вадима охватила паника, он не хотел верить в то, что происходит, и не хотел думать о Саше плохо. Но сидящий перед ним человек предоставил неоспоримые доказательства своей правоты. — Он сказал, что не время пока. Сказал, что расскажет позже, — еле перебирая губами, на выдохе произнес Вадим. — Когда? Через год? Через два? Или после моей смерти? — Глеб снова съязвил, и Самойлов испуганно посмотрел в наполненные обидой глаза. Мужчине стало еще хуже от этого. — Почему он не сказал? Почему? — запричитал задыхающийся от эмоций мужчина, а младший хоть и наслаждался своим гениальным планом, но ему всё же было больно видеть брата таким убитым. — Он просто не любит меня. Никто не любит. Даже ты, — придав своему голосу жалобные нотки, мелкий обиженно надул губы, и Вадим снова выпучил глаза от услышанного. — Почему? Почему я тебя не люблю? Ты же мой брат, моя родная кровь, — голос старшего дрогнул, и гость поджал губы, пытаясь сдержать слезы. Перед ним сидел тот самый Вадик, который всегда оберегал его от всех бед и проблем. Он сглотнул и опустил взгляд. — Потому что есть на то причины. Мы развалили группу, Вадь. Я потерял всё. И тебя, — шмыгнув носом, произнёс Глеб, и Вадим снова нахмурился. Что-то не складывалось. То, о чём говорил ему брат, никак не склеивалось в единую картину. — Подожди. Что ты такое говоришь?— он положил свои дрожащие ладони на плечи мелкого, и тот поднял глаза. — Разве не гитарист по имени Глеб развалил группу? Он же заявил свои права на песни и подал на меня в суд, — от услышанного у младшего округлились глаза и открылся рот. Глеб не понял, что нёс его брат, и лишь потом до того дошло, что Вадим знал о неком Глебе, но это был явно не он. Это вдвойне сыграло ему на руку, и младший выпрямился. — Да. Да, ты прав. Я знаю про этого гитариста. Ты с ним очень долго судился, ссорился. Довел себя до ужасного состояния, — подыграв, быстро утвердительно ответил младший, бегая глазами, и Вадим, казалось, успокоился, вполне удовлетворенный этим ответом. Он быстро встал и помог брату подняться. — Давай, братик, одевайся, пошли домой. — Куда домой? — неуверенно спросил музыкант. — К нам домой, брат, — Глеб улыбнулся и заботливо поправил на том свитер. Вадим колебался и не мог сдвинуться с места. Что-то было не так, и он это чувствовал. — Разве мы живём вместе? — этот вопрос был неожиданным, и к нему мелкий не был готов. — Нет. Просто я забираю тебя обратно в семью. Ведь мы братья. Зачем тебе жить у какого-то гитариста, который тебе по сути совершенно чужой человек, — эти слова снова вернули мысли музыканта к Радченко, который заботился о нём всё это время, но скрыл от него тот факт, что у него был брат. Какая-то обида закралась в сердце Вадима, и он сжал кулаки. — Давай хотя бы дождемся его, чтобы попрощаться, — Глеб понимал, что этого ни в коем случае нельзя было допустить и нужно было убедить брата свалить из этой квартиры как можно быстрее. — Нет, брат. Этот человек предал тебя. Он всегда казался добрым, но я-то знаю, что ему нужно от тебя только денег и славы, — от этих слов Самойлов выгнул брови, не желая верить в то, что говорил ему младший. — Нет. Санька хороший человек. Он добрый. Он бы так не поступил. — Да, брат. Он воспользовался твоим состоянием и украл тебя у меня. Он не сказал тебе обо мне, потому что не хотел. И рассказывать он бы ничего не стал. И про жену твою он тебе ничего не рассказал, да? — Самойлов окончательно запутался в своих чувствах и сделал шаг назад, но Глеб не унимался. — Я приходил к тебе в палату, но он просто грубо выгнал меня. Угрожал, что лишит меня карьеры. Потом я нашел его адрес, пришел к тебе, чтобы повидаться, но он не пустил меня, — Вадим вдруг понял, что этот человек говорил правду, ведь он вспомнил того незваного гостя, который устроил возню на лестничной площадке. Он узнал этот голос. От накатившей панической атаки мужчина начал задыхаться. Он не хотел верить в то, что говорил Глеб, но правда была слишком очевидна и горька. Младший понимал, что делает сейчас брату очень больно и наслаждался этим, поэтому в его голове созрела безумная мысль. — А этот Радченко твой не рассказал тебе, как именно ты потерял память? — у Самойлова-старшего перехватило дыхание, и он отрицательно покачал головой. — Нет. Мне это было не важно, — Глеб ликовал. — А зря, Вадик. Это он тебя толкнул. Тебе нечем было платить ему зарплату, а он пришел её требовать. Он толкнул тебя, Вадим, и ты упал, разбив голову, — этот удар был нанесён под дых и нестерпимой душевной болью разнесся по всему телу. Музыкант схватился за голову и закричал так сильно и отчаянно, что даже мелкий испугался. Он и не догадывался, насколько тому было сейчас больно, и что он мог переборщить. Вадим яростно метался по квартире, страстно желая забыть всё то, что происходило здесь в последние несколько дней. Он не мог поверить в то, что Радченко, которому он так легко и быстро доверился, на самом деле был виновником всего, что произошло с ним. Самойлов словно обезумел и не знал, что ему делать. Его качало из стороны в сторону, и музыкант кое-как беспорядочко хватался за стены. Глеб огляделся и хотел было помочь брату, но тот остановил его и закрылся в комнате. За дверью началась возня, и мелкий отхлебнул еще алкоголя, потому что всего трясло от паники и того, что он только что натворил.       Саша был в отличном настроении и нес домой целый пакет продуктов, чтобы устроить шефу немного романтики. Такова была его натура. Он планировал провести вечер с Вадимом вдвоем и, возможно, рассказать о своих чувствах, которые мучали его всё это время. Подходя к двери и замечая, что она приоткрыта, гитариста моментально ощутил панику. Он медленно вошел в квартиру и от шока выронил пакет из рук. Находившаяся в нём бутылка вина звякнула и разбилась, заставив Глеба вздрогнуть. Тот был словно застигнут врасплох, а Радченко сжал кулаки, играя желваками. — Какого чёрта ты здесь забыл? — прошипел хозяин квартиры и решительным шагом направился к испуганному гостю. Тот попятился назад, пытаясь обороняться, но крепкие руки гитариста схватили его за воротник и с силой дернули пару раз. — Вадик, помоги! — завопил испуганный Самойлов, в то время как гитарист уже пытался вытолкать его из своей квартиры. — А ну, отпусти его! — рявкнул Самойлов-старший, стоя в дверном проёме спальни с сумкой в руках, и злобно смотрел на сцепившихся мужчин, которые замерли от его крика. Саша, не ослабляя хватку, посмотрел на шефа, а потом на сумку, и сглотнул. — Вадим, послушай меня, — пытаясь оправдать свою грубость, начал гитарист. — Хватит! — снова прикрикнул музыкант. — Отпусти моего брата, — от этих слов Радченко вытаращил глаза, до последнего надеясь, что у Глеба не хватило ума признаться тому во всём. Мужчина медленно повернулся в сторону музыканта, отчего тот сжался от ненависти в свой адрес. — Сука! Ты чего натворил, а? — не сумев сдержаться, крикнул Ра, отчаянно пытаясь посильнее встряхнуть музыканта, с трудом сдерживаясь, чтобы не врезать ему по лицу. Вадим, уронив на пол сумку, быстрым шагом подошел к гитаристу и начал с силой оттаскивать того от испуганного брата, вставая между ними. Саша кипел от злости и шагнул снова навстречу, сверкая глазами и словно желая поквитаться с тем, кто только что совершенно цинично разрушил все, что он с таким трудом шаг за шагом выстраивал несколько дней подряд - хрупкое доверие к нему Вадима. Но он был жестко остановлен шефом. Тот одарил его свинцовым взглядом, в котором, казалось, не осталась ни капли того прежнего тепла и нежности, от которых парень таял и медленно сходил с ума всякий раз, когда тот смотрел на него. Сашу моментально хватила паника и липкий страх с привкусом горечи. — Мы с Глебом уходим, — сухо осведомил его музыкант, и у мужчины ёкнуло сердце. А затем защемило так сильно, что ему вдруг показалось, что если музыкант прямо сейчас покинет его дом, то он просто задохнется и умрет, лишившись раз и навсегда единственного и самого главного смысла своей жизни. — Вадим, послушай меня. Не ходи с ним, прошу тебя, — срываясь на хрип, с отчаянием в голосе пролепетал Саша, все еще надеясь переубедить Вадима, но тот был непреклонен. Пропуская слова Ра мимо ушей, он подошел к сумке. — Глеб, выйди, пожалуйста, — тихо произнёс Самойлов, но мелкий почему-то колебался. — Брат, ты уверен? — заикаясь пролепетал тот, нервно заламывая пальцы рук. Ему казалось, что оставь он музыкантов сейчас наедине, весь его план полетит в тартарары, и Вадик снова поверит этому проходимцу, ведь сейчас он был слишком доверчивым, не имея собственной опоры на свою память. — Пошел вон из моей квартиры! — выкрикнул гитарист, и Вадим посмотрел на него испепеляющим взглядом, всё еще до конца не веря в то, что тот мог сделать такое, о чём рассказал брат. — Замолчи. Не смей открывать рот на моего брата и оскорблять его. Иначе это плохо кончится для тебя. Ты понял меня? — подходя уже с сумкой в руках, тихо процедил сквозь сцепленные зубы Самойлов, угрожая испуганному Ра пальцем. Его взгляд был холодным, как сталь, резал нестерпимой болью сердце, вызывая желание просто кричать от осознания того, что все его мечты прямо сейчас утекают сквозь пальцы, а он ничего ровным счетом не может сделать, с каждой секундой теряя остатки надежды. Ему казалось, что мозг уж совршенно не соображает, слова не склеиваются хоть в одно осмысленное предложение, и он говорит сущий бред, мычит, заикается, совершенно не представляя, как в эти стремительно тающие перед уходом Вадима секунды сказать что-то по-настоящему сильное, чтобы музыкант, наконец, размяк, остановися и хотя бы просто выслушал его. Хуже всего было то, что парень совершенно не представлять, что наговорил тому Глеб, ведь он мог даже сочинить что-то совсем уж жестокое, в этом не было никаких сомнений. Он не знал, в чем именно теперь ему нужно оправдываться, какие слова необходимо подобрать, чтобы все вернуть на прежние рельсы. Что же такое напридумывал только что Глеб, как доказал свои слова, что осторожный и умный Вадим так быстро ему поверил и возненавидел Сашу. Человека, который искренне, не жалея себя, заботился о нем и не желал ни капли зла. — Вадим! Вадим, пожалуйста, выслушай меня, — от переизбытка эмоций гитарист запинался, он даже схватил дрожащими пальцами за запястье музыканта, и Вадима одолела нестерпимая боль, словно соли насыпали на рану. Он медленно подошел к Ра и с силой схватил того за шею, сдавливая пальцами сзади, отчего Саша подавил стон от ощутимой боли, испуганно смотря прямо в холодные глаза шефа, все еще надеясь увидеть в них хоть каплю тепла. — Послушай, парень. Я верил тебе, — Самойлову было трудно говорить, ведь за эти несколько дней он так сильно привязался к парню и, казалось, почти полюбил, но он старался придать своему голосу холодный тон, чтобы довести все до конца и разрубить эту тонкую связавшую их нить навсегда. — Верил, как никому, возможно. И что же ты сделал? М? — губы гитариста задрожали от нахлынувших воспоминаний о тех теплых уютных вечерах, которые он проводил с гитаристом наедине, но он тщательно старался спрятать все эти свои так не кстати нахлынувшие эмоции, не показывая настоящую душевную боль, которая прямо сейчас раздирала его сердце вклочья, поселяя в душе жестокое разочарование. — Вадим, пожалуйста, дай мне сказать... Давай поговорим, — музыкант почему-то колебался, словно сам все еще не хотел терять то хорошее, что было в его жизни в последние несколько дней, но понимал, что больше не сможет верить этому человеку. Он мысленно ненавидел его и самого себя за то, что доверился так просто и позволил собой манипулировать, легко впустил этого мужчину в свою душу и почти готов был решиться на что-то большее. На то, в чем сам себе боялся признаться. — Не хочу ничего слышать. Я узнал всё, что было нужно, и даже больше, — сделав глубокий вздох и с трудом подавив волной поднявшиеся из самого сердце эмоции, едва не вставшие комом у него в горле, мужчина ледяным голосом продолжил. — Я больше не хочу видеть тебя в своей жизни. Не хочу иметь с тобой ничего общего. Ты понял? — горькие слова и всё то, что гитарист так боялся когда-нибудь услышать, больно обожгли его душу. Он слегка проскулил, кусая щеку изнутри и вдруг осознав, что уже прокусил её до крови, совершенно не заметив боли. Боль в душе была много сильнее физической и застилала глаза отчаянием. Глаза шефа были нестерпимо холодными, а пальцы словно прожигали кожу в стальной хватке. — Вадим, ты обещал мне. Помнишь? Пожалуйста, — морщась от боли, прошептал Саша, цепляясь за последнюю испаряющуюся надежду, но тот ничего больше не желал слышать. Вдруг Вадим на мгновение приблизился к гитаристу, чуть касаясь носом его виска, и тот закрыл глаза, нервно всхлипывая и давя слезы. Сердце сжалось и рухнуло вниз, и мужчине показалось, что на мгновение он потерял связь с реальностью. Он столько времени мечтал почувствовать музыканта вот так - невозможно близко, ощущая его горячее дыхание на своей коже, но не при таких обстоятельствах, когда он вот-вот навсегда бросит его и уйдет прочь из его квартиры и из его жизни. Вдыхая запах, который уже успел въесться в ноздри и отпечататься на подкорке, музыкант хотел запомнить его как можно ярче, точнее, каждую нотку, каждый оттенок. Он чувствовал, что был на грани, едва не сходил с ума, разум метался в агонии, а сердце трещало по швам, но держался, чтобы не показывать своих истинных чувств. Это было еще больнее, ведь он чувствовал, что сегодня Вадим хотел открыть ему свои намерения и желания, признаться в своих чувствах, которые только что были так грубо втоптаны в грязь и смешаны с дерьмом. Замирая на мгновение, а затем слегка коснувшись кончиком носа щеки бледного, как полотно, и боявшегося дышать гитариста, Вадим вдруг ощутил, как всего на несколько коротких секунд его воля дала слабину, а власть над всем его существом перехватила какая-то непонятно откуда взявшаяся нежность, смещанная с полубезумной страстью в дикий коктейль. Мгновенно испугавшись и не дав себе опьянеть от этих так внезапно охвативших его чувств, Вадим резко оттолкнул Сашу от себя и, больше не проронив ни слова, решительно направился к выходу, чеканя каждый шаг.       Тяжелая дверь закрылась за спиной того, кого Саша любил больше жизни и никогда ни за что бы не предал. Гитариста охватила паника, ведь пять минут назад он потерял всё, и, уже не держась на ватных ногах, он медленно осел на пол, скользя спиной по стене и чувствуя, как уходит смысл его жизни, как ее покидает единственный по-настоящему дорогой человек. Мужчина ненавидел себя за свою слабость. Ненавидел себя за то, что позволил себе влюбиться в этого человека. А ведь ему говорили не лезть в это дело. Слезы всё же брызнули градом, обжигая щёки, и мужчина упал на пол, заходясь диким плачем, лежа в позе эмбриона. Его всего трясло, и он никак не мог успокоится. В голове всё стоял образ Вадима, а в ушах звучали его последние жестокие слова, которые он не хотел слышать и делал всё возможное, что было в его силах, чтобы никогда их не услышать. Конечно, он понял всё. Понял, что это подстроил Глеб, заранее тщательно спланировав свой ход в этой партии, соверших блестящую атаку тогда. когда он меньше всего этого ожидал и почти поверил в сказку... Если бы только Самойлов выслушал его! Было обидно вдвойне оттого, что тот так легко поверил своему проклятому брату, а не ему. Сейчас гитарист мечтал лишь о том, чтобы Глеб Самойлов просто поскорее умер...