Там, где тебя нет

       Радченко открыл глаза от нестерпимой головной боли. Так как он почти не ел все эти дни, сил не было даже подняться. Чувствуя себя так, словно по нему проехал сам Вадим за рулём катка, гитарист с трудом все же сел. Всё плыло перед глазами, и необьяснимый страх одолел мужчину, отчего его сильно зазнобило. Оно и не удивительно, ведь он пролежал в беспамятстве несколько часов. Оглядываясь по сторонам и пытаясь сфокусировать взгляд, Саша вдруг отчётливо вспомнил, что произошло накануне запоя. Он горько простонал, закрывая глаза руками, и подумал, что наверняка выглядит сейчас жалким, но на это было уже просто плевать. Какое это имеет значение, какая разница, как он выглядит, если Вадим все равно больше не придёт к нему, а сам гитарист никогда не вернёт обратно в команду. От этого из глаз его чуть не хлынул поток слез, подталкиваемый нестерпимым отчаянием. Но совершенно четко понимая, что ничего они не изменят, как, впрочем, и алкоголь, он ударил сам себя по щеке так сильно, что из глаз посыпались искры. Морщась от боли, которая обожгла кожу и заставила ее моментально покраснеть, он попытался встать с пола. Ноги были ужасно слабыми, но все же, ухватившись за раковину и подтянувшись, гитарист поднялся и посмотрел на себя в зеркало. Собственное отражение в нем совершенно не радовало, и мужчина опустил голову, ощутив сильное головокружение. Что теперь ему делать дальше, он не знал. Очевидно было лишь то, что прямо сейчас неплохо бы пойти в постель и отоспаться, чтобы затем вернуться к прежней жизни. Но какая у него теперь будет жизнь? Чем ему теперь заниматься? Кому он нужен после Самойлова? Горечь и обида снова дали о себе знать, и гитарист с силой сжал пальцы в кулаки, чувствуя себя расходным материалом. Он стиснул зубы. Любовь и все светлые чувства погрузились во мрак ненависти и злобы. Если бы Вадим пришёл сейчас и увидел его в таком состоянии, то Ра без раздумий набил бы тому рожу. Мужчина чувствовал, что заигрался с огнём и в итоге обжёгся. Конечно, можно было пойти и по простому пути - снова напиться до беспамятства. Но первая же мысль об алкоголе моментально вызвала рвотный рефлекс, и Саша сплюнул подступившую к горлу жидкость в раковину. Если организм перестал принимать спиртное, то что теперь поможет ему забыться? Мужчина снова поднял измученный взгляд и посмотрел на себя. Ему почему-то вдруг показалось, что незнакомец по ту сторону зеркала буквально ухмылялся, смотря на него с высокомерием. Его кудри слиплись от остатков рвоты, щетина уже заметно отросла, а под глазами появились большие круглые синяки в тандеме с мешками. Выглядел незнакомец весьма паршиво. Радченко даже усмехнулся оттого, как за один день смог просрать своё счастье и самую большую любовь всей своей жизни. Он непроизвольно рассмеялся, теряя контроль над собой и своими эмоциями, и тут же почувствовал, как слезы выступили на глазах от этого неудержимого смеха, похожего на истерику. Казалось, он сходит с ума, но остановиться был уже не в силах. Вспоминая наглую рожу Глеба Самойлова, он моментально сжал пальцы в кулак и наотмашь с размаха ударил им в зеркало. Всё в шкафчике затряслось, а стекло от сильного удара разбилось на мелкие осколки, разбросав их в разные стороны по всей ванной. Несколько острых кусочков стекла больно впились в кожу, и музыкант с трудом подавил стон, но вместе с этим неожиданно пришло облегчение. Смеяться больше не было желания, но захотелось плакать. Его всего начало трясти от обиды на несправедливую судьбу. Музыкант открыл кран и сполоснул окровавленную руку водой, прежде осторожно вытащив из раны пару небольших осколков, которые громко звякнули, падая в раковину. Кровь капала на белоснежный фаянс и, смешиваясь с проточной водой, грязно-рыжим потоком утекала в слив, оставляя бледные разводы на гладкой блестящей поверхности. Кое-как отыскав в аптечке на полке бинт и перевязав руку, он обессиленно сел на край ванны и, обреченно всхлипнув, наклонился и посмотрел на пол. В осколках разбитого вдребезги зеркала он увидел множество отражений самого себя. Многочисленные Александры смотрели на него с осуждением. Мысли снова вернулись к тому, как ему теперь жить дальше. Он еле-еле снова встал на ноги, тяжело дыша и пытаясь собрать мысли воедино. Всё, что он умел - это профессионально играть на гитаре. Но всё, чего он добился за время работы с Вадимом, пренадлежало тому. Самойлов вырастил из него профессионала, дал работу, дал имя. У Саши даже появились поклонницы, и за всё это он был безмерно благодарен шефу. Но что теперь ему делать без него? Он снова пустое место, коим был до встречи с музыкантом. Ни работы, ни денег, ни любимого человека. От последнего у гитариста снова защемило сердце, и от отчаяния захотелось кричать. Кричать так сильно, чтобы уши заложило, чтобы голос сорвался. Ему остро необходим был выплеск эмоций, но он понимал, что могут пострадать невинные люди. Чувствуя себя теперь никем, музыкантом без группы и шефа, Саша ощути головокружение и качнулся в сторону. Запас сил быстро иссяк, и гитарист снова присел на край ванны. Он не обращал внимания на то, как кровь уже насквозь пропитала тонкий слой марли на руке. Мозг больше не хотел работать, и музыкант, хватаясь за голову и вгрызаясь пальцами в волосы, отчаянно завыл. В это самое время Рома уже стоял у двери квартиры гитариста, прислушиваясь. Изнутри до него донеслись какие-то вопли и сдавленные стоны, и барабанщик замер. Сердце ёкнуло от понимания того, что это его друг сейчас отчаянно выл. Мужчина испугался, что тот в таком состоянии мог прямо сейчас что-нибудь с собой сделать. Баранюк в панике с силой начал стучать в дверь, пытаясь отвлечь того от возможных безумных мыслей. Некоторое облегчение от мысли, что парень еще жив, давала светлую надежду на его спасение. Лишь бы успеть! Успеть ворваться в квартиру. Вызывать спасателей МЧС было бы, наверное, чрезмерным шагом. К тому же, потом пришлось бы долго объяснять, что и почему произошло. Лучше уж он сам всё сделает, а потом обязательно исправит последствия этой самой помощи. Отчаянно работая позаимствованными у соседей молотком и стамеской и быстро покрываясь потом от усердия, барабанщик считал минуты и надеялся успеть вовремя. Радченко вдруг затих, и Роман в ужасе замер, боясь даже подумать о том, что, возможно, уже слишком поздно. В панике собрав все оставшиеся силы и сделав еще несколько мощных ударов, мужчина выбил, наконец, замок, и неприступная крепость сдалась под его натиском. Дверь скрипнула и распахнулась, и барабанщик буквально ввалился в квартиру, спотыкаясь о порог и на ходу быстро пытаясь сориентироваться, куда бежать в первую очередь. Свет нигде не горел, кроме ванной, поэтому, маневрируя на поворотах, он подбежал к нужной двери и рванул ее на себя, а в следующую секунду чуть не вскрикнул от увиденного. Радченко сидел на полу весь в крови с зажатым в руке большим осколком зеркала, и у барабанщика ёкнуло сердце, но потом словно камень упал с души. "Успел!" - подумал он и шумно выдохнул. — Сань! Сашка! — голос тут же дрогнул, и Рома, присев на корточки, с трудом разжал пальцы друга, которые были все сплошь изрезаны, как и ладонь, острым осколком. Саша был в совершенно невменяемом состоянии, но в сознании. Он тяжело дышал, хрипя от усталости, и выглядел отрешенным. — Сашка, посмотри на меня! Я пришёл, я рядом, — барабанщик быстро ощупал голову и измученное лицо друга на предмет наличия ран, потому что все оно было покрыто размазанными пятнами крови, и тот медленно поднял взгляд. Узнав коллегу, Ра зажмурился и напрягся всем телом, пытаясь отказаться от помощи, но Рома не собирался отступать. — Уйди. Оставь меня, пожалуйста, — простонал гитарист, когда мужчина забрал у него из руки кусок стекла и отбросил подальше в сторону, а затем начал быстро его раздевать. Сил на сопротивления не было, он чувствовал себя тряпичной куклой в руках коллеги. — Нет. Сейчас станет легче. Давай, Сашка, — голос барабанщика дрожал, но он понимал, что нужно было срочно привести друга в порядок. Когда майка была снята, музыкант встал и начал поднимать мужчину с пола, кое-как сажая на унитаз. Радченко мычал и вяло пытался оттолкнуть надоедливого друга. — Да отстань от меня, Ромыч! Я теперь никто. Я всё потерял, — еле выговаривая слова, сгорал от стыда гитарист. Баранюк не хотел слышать этот пьяный лепет, стаскивая с того штаны, тяжело дыша. — Ничего, ничего. Начнём всё заново. В первый раз что ли? Давай, вставай,— Ра поморшился и, наваливаясь на гостя, поднялся на ноги и всеми силами пытался стоять ровно, пока тот раздевал его. Он даже не стеснялся стоять перед ним совершенно голым. Было абсолютно плевать на все. Не чувствовал неловкости и барабанщик. Он даже не обратил внимание на наготу друга и с трудом усадил его в ванну. Тёплая вода полилась по плечам, спине, волосам, медленно согревая тело и успокаивая разум. Вода словно смывала с гитариста всю усталость и боль, расслабляя каждую клеточку его измученного тела. Но это было только на физическом уровне, а вот душевную боль вода, увы, забрать с собой не могла. Саша снова почувствовал себя растоптанным и убитым, отчего непроизвольно заплакал снова. У Ромы сжалось сердце. История вновь повторялась, и он не хотел этого видеть. Один раз он уже вытаскивал друга с того света из-за неразделенной любви и ругал себя сейчас за то, что не уберег коллегу, не остановил его раньше, чем вся эта история зашла слишком далеко. Они все замечали, с какой теплотой Вадим смотрел на него, как возился с ним, словно тот был его сыном. Может, они ошибались, думая, что никаких близких отношений с коллегами у Самойлова быть не может из-за его холодности и отстраненности? Может, тот и правда относился к Сашке как к сыну, хоть и скрывал это от всех, поэтому оберегал его. Что же тогда случилось, что довело гитариста до такого ужасающего состояния? Барабанщик поджал губы, промывал слипшиеся волосы. Когда дело дошло до руки, мужчина взглянул на неглубокие раны и нервно выдохнул, понимая, что Радченко не успел порезать себе вены. Но кровь никак не останавливалась. Радченко снова заплакал, вздрагивая всем телом. — Я не успел, Ром. Я не смог! — Баранюк, нахмурившись, брызнул неугомонному гитаристу душем в лицо, и тот зажмурился, кашляя от попадавшей в нос и рот воды. — Замолчи! Чтобы я больше не слышал от тебя этого, понял?! — гитарист фыркнул и шмыгнул носом. — Ты изверг. Ненавижу тебя, — обиженно бросил мужчина, и Роман усмехнулся. — И я тебя люблю, — тихо прошептал друг, заканчивая водные процедуры и выключая душ. Теперь нужно было достать Сашу из ванны, а это было весьма проблематично. Кряхтя и матерясь, барабанщик уже пожалел сто раз, что запустил того в ванну. Ноги никак не желали стоять, и Саша совсем не помогал бедному мужчине себя поднять. Рома почувствовал, что сейчас родит, напрягаясь из последних сил и перекидывая Ра через бортик ванны, в результате чего они оба рухнули на пол. Саша, конечно же, упал на тело барабанщика, приземлившись словно мешок картошки, и тот смачно выругался. Мужчине было стыдно, но иначе он не мог. Еле выкарабкиваясь и промокая насквозь от лежавшего на нем мокрого после душа тела, Рома встал и помог подняться другу. Заботливо закутывая Ра в махровый халат и быстро вытирая волосы полотенцем, он вывел того на кухню, насильно усаживая за стол. Гитарист оглядел мокрого друга с ног до головы и даже немного повеселел. Баранюк выпучил глаза, недоумевая, что в его облике так рассмешило друга. Но опустив глаза и посмотрел на себя, он обалдел от своего вида. Злость быстро сменилась радостью от того, что Сашка снова улыбался, и Рома тоже рассмеялся. — Вот и ты тоже принял водные процедуры, — между делом с усмешкой осведомил того Ра, и Баранюк быстро стащил с себя мокрую кофту и швырнул её тому в лицо. Радченко заливался от смеха, утыкаясь в тёплую, но влажную ткань, пряча свой стыд. — Твоими стараниями, друг, — фыркнул барабанщик, забирая одежду и скрываясь в ванной, чтобы навести там порядок после учиненного погрома. Саша остался на кухне один и, остаточно хихикая, заметил, что ему и правда заметно полегчало. Голова ещё была тугой, но сил стало куда больше, поэтому он медленно поднялся, чуть пошатываясь, подошел к плите и поставил чайник. Голод дал о себе знать, и это был хороший. Значит он на пути к выздоровлению. Но хотел ли он этого? Тоска по любимому человеку снова закралась в сердце, и гитарист посмотрел на свою раненую руку. С обеих сторон она была в ссадинах и порезах и почти не разгибалась, а плохо затянутый кусок бинта давно свалился, оставшись где-то на полу в ванной. Но рука волновала его не так сильно, как израненная душа, и каждый порез на ней нарывал. Вернувшийся на кухню Рома застал гитариста сидевшим на табуретке и морщившимся от боли. Он уже закончил уборку в ванной и переоделся в позаимствованные у друга домашние штаны. — Вещи сушить повесил? — тихо произнёс гитарист, и барабанщик кивнул, присаживаясь рядом за стол. — Повесил. И прибрался там, — кивнул друг и обернулся на плиту. — А ты чайник поставил? Не забыл, как это делается? — схохмил гость, и Ра невольно улыбнулся. Никто, кроме этого человека, не знал подход к нему. Только Рома мог всегда легко поднять ему настроение и спасти от депрессии. Порой Саша искренне недоумевал, за какие заслуги он получил подарок от жизни в лице этого неугомонного и полного оптимизма человека. Ему снова стало стыдно, и он попытался подавить подступившие слезы. Баранюк заметил это и нахмурился. — Эй, да что ж такое? Если сейчас снова повыситься влажность, я раздену тебя и заставлю играть песни "Агаты Кристи"! — музыкант изобразил движения Глеба, сидя на стуле, и гитарист, вместо того чтобы заплакать, снова громко рассмеялся. — Клоун! Хватит. У меня уже живот болит, — толкнул его слегка в плечо Ра, и Рома, хихикая, искренне обрадовался тому, что другу немного полегчало. — Расскажешь, что случилось? — Саша напрягся и посмотрел на уже серьёзного и настороженного друга. Тот явно интересовался не потому, что хотел сделать ему больно напоминанием о произошедшем, а, видимо, потому что случилось что-то ещё. Радченко дотянулся до пачки сигарет, чтобы хоть как-то унять накатывающую дрожь, и закурил. Баранюк разлил в чашки горячий чай и уселся поудобнее за стол. — Ты ведь всё знаешь обо мне, — начал гитарист, и коллега кивнул. Саше было трудно возвращаться в прошлое, но и таить в себе больше не мог. — Он мне дорог, Ромыч. Очень дорог, — гость чувствовал волнение друга, замечая, как дрожит его голос. — Знаю, Сань, знаю. Мы все знаем, — гитарист поджал губу и кивнул, затягиваясь снова. — Я не хотел этого. Совершенно. Мне не нужно было от него ничего. Я всего лишь хотел уберечь его от беды, — Саша снова шмыгнул носом, глубоко вдыхая сигаретный дым. — Сань, да перемелется. Что ты рубишь с плеча-то? — попытался поддержать его друг, но Ра знал, что как прежде уже не будет. Он отрицательно покачал головой. — Нет, Ром. Это конец. Он меня больше знать не желает, — чувствуя, как боль гитариста сменяется злобой, Рома сощурился, не понимая, о чем тот говорил. — В каком смысле? Ты ему что-то рассказал? — Если бы. Наоборот, уберегал от правды, как мог, и сам в итоге оказался виноватым, — снова лёгкая недобрая ухмылка коснулась лица гитариста. — А что тогда произошло? — барабанщик должен был вытянуть из того хоть какую-то информацию. Саша бессмысленно смотрел в одну точку и не сразу отреагировал на вопрос гостя, медленно выходя из ступора. — Глеб, по всей видимости, караулил у подъезда, и когда я вышел в магазин, он пришёл к Вадиму. — Брат, — Баранюк был в шоке от услышаного, он выпучил глаза от удивления, не веря в то, что Самойлов-младший не так уж и глуп, — и что? — И ничего! — воскликнул рассерженный гитарист, всплескивая руками. — Откуда я знаю, что наговорил Вадику этот чёртов псих! Я пришёл домой, а он уже с вещами собранными стоит. И этот хмырь даже не разулся. Натоптал мне грязи на всю прихожую, — моментально переключаясь на грязный пол, гитарист обернулся, понимая, что теперь ему предстоит ещё и убирать последствия визита Самойлова-младшего. Баранюк с ужасом пытался осознать всё, что рассказал только что друг. — И что? Он просто взял и ушёл? Ты пытался с ним поговорить? — от глупых вопросов Ра цокнул языком. — Ромыч, твою мать! Ты вроде умный. Ну скажи мне, разве можно переубедить Вадима, если он поверил брату? Брату! Тому, кто его чуть на тот свет не отправил. Он поверил ему, — порыв ревности затмил глаза, и Саша от возмущения хлопнул ладонью по столу. Чашки подпрыгнули, и часть нетронутого чая выплеснулась на поверхность. Кусая губу, гитарист попытался успокоится. — Неужели Глеб мог пойти на такое? — Рома вздрогнул от эмоционального всплеска коллеги и полез в карман за телефоном. Увидев это, Саша напрягся. — Кому ты звонишь? — он замер и не сводил глаз с деловитого барабанщика. — Алику. Он должен быть в курсе. — В курсе чего, брат? Что его друг бросил любовника и ушёл потягивать своего братца? — съязвил Радченко, и Баранюк на мгновение замер, отрываясь от телефона и замечая, как тому обидно от одних только слов. — Сань, Вадик ничего не помнит. Ты сделай скидку на это, в конце концов, — возмущённо ответил Рома, и гитарист снова цокнул языком. Он не хотел, чтобы их мирили. Он был настолько зол, что не хотел больше видеть Вадима. — Да плевать! Факт остаётся фактом. Он всегда будет верить брату, что бы тот ни сказал, — барабанщику стало жалко коллегу, но он не знал, как поддержать, ибо тоже был сильно расстроен из-за всей этой ситуации. — Если бы Вадик всё помнил, он бы никогда тебя в обиду не дал, — на Ра эти слова не произвели никакого эффекта, и тот отмахнулся. — Ничего не хочу слушать. И даже не пытайся меня переубедить. — Вот видишь! Ты сейчас копия шефа - Вадим Рудольфович Радченко, — ответил невозмутимо барабанщик, и Саша невольно улыбнулся в ответ на это. — Да иди ты, — в горле пересохло, и музыкант, смущаясь, отпил из чашки уже почти остывший чай, пока Рома набирал Потапкину. Разговаривали они не долго, но из всего разговора гитарист понял, что тот нашёл Вадима и направлялся сейчас прямиком к братьям. Непроизвольно сжимая здоровую руку в кулак, он пытался справиться с очередной волной злости и ревности. — Всё. Алик, кажется, нашёл их. Сейчас поедет туда, — отчитался барабанщик, и Ра безразлично дёрнул плечом, даже не глядя на него. — Мне всё равно. — Саш, я понимаю, что тебе больно и обидно, что ты зол на Вадима. Но он не виноват. Он попал в нехорошие руки и находится сейчас под чужим влиянием, — Рома положил свою руку на плечо друга, чувствуя, как сильно тот злится, хотя всеми силами пытался это скрыть. — Он сам выбрал это влияние. — Да ты лось упрямый, ей Богу, прямо как Вадим номер два! — теряя терпение, вспыхнул барабанщик, разводя руки в стороны. — Вадим не отпустит тебя. Он вернётся, — Саша ненавидел сейчас друга за то, что он давал ему снова надежду, которой все равно суждено будет разбиться вдребезги. — Ромыч, не заставляй меня снова надеяться на что-то. Не заставляй, пожалуйста, — барабанщик замер и понял, что вел сейчас себя с другом опрометчиво, расстраивая его своими словами, но и отпустить ситуацию так просто не мог. Он встал и навис над Радченко, и тот поднял свой измученный взгляд на него. — Вадим вернётся. Обязательно. Войдёт в эту дверь и попросит у тебя прощения, — мужчина произнёс это максимально медленно, почти по слогам, и гитарист стиснул зубы, а потом, часто моргая, отрицательно покачал головой. — Не вернётся. Не вернётся! — прошипел Ра. — Вернётся. — Тогда я набью ему морду! — быстро и решительно ответил Ра, повысив из-за клокотавшего внутри гнева голос. — Набьешь. Но сначала выслушаешь его, а потом набьешь, — барабанщик четко знал, какими доводами апеллировать, и выглядел сейчас более чем убедительно. Он знал, что Радченко умный и рассудительный парень, что он всегда сначала думает, а уже потом делает, поэтому он буквально давил на него, задавая нужный вектор его мыслям. Но злость все еще кипела в гитаристе, и он сопротивлялся. — Сначала набью, а потом выслушаю. — Нет. Если ты набьешь ему рожу, то слушать уже будет нечего. Тогда ты точно его потеряешь, — Рома оборвал все надежды друга, и тот затих, начиная думать над его словами. Теперь за состояние гитариста можно было не беспокоится, слава Богу, тот смог справиться с проблемой. Осталась только одна - большая и очень важная.       Уже выходя из подъезда на улицу в своей высохшей одежде, Баранюк направился к машине. Радченко, конечно, был возмущён до глубины души, что тот выломал замок в его двери, но коллега пообещал в ближайшее время приехать и вставить новый. Сейчас это было второстепенным делом. Нужно было как можно скорее вытаскивать шефа из-под тлетворного влияния его младшего братца и мириться их с Радченко. Уже сидя в машине, он набрал номер телефона Потапкина, который тем временем уже подходил к нужному дому. — Алик, делай что хочешь, но привези Вадима, — у гитариста перехватило дыхание, и он даже остановился, внимательно слушая то, что рассказывал ему Баранюк. Мужчина понимал, что Глеб непосредственно причастен к их с Сашей ссоре и вполне возможно настроил музыканта против всех, поэтому ему придётся взять весь удар на себя. Ничего не оставалось, как войти в подъезд и подняться на нужный этаж. Всё теперь зависело только от него. Сейчас он встретится со своим другом лицом к лицу, и тот просто обязан ему поверить.