Легче шепота, тише взгляда

      — Мииин… Мин-сюн! — Ши Цинсюань лукаво смотрит на собеседника.       Повелитель Ветров, даже сам себе, никогда не мог дать ответ на вопрос, чем его так привлекала дружба с этим вечно угрюмым и неразговорчивым небожителем. Ведь тот обычно или молчал, или ел, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг.       Но именно его молчаливая тень за спиной всегда давала Цинсюаню чувство глубокой защищенности.       И пусть Мин И никогда не соглашался с тем, что они лучшие друзья, но как по-другому мог Ветерок назвать то, что происходило между ними? Их постоянное присутствие рядом, его полное доверие своему Мин-сюну, и всегда молчаливое согласие Повелителя Земли сопровождать своего «не-друга» в любых его авантюрах?       Ши Цинсюань был далеко не таким легкомысленным дурачком, каким его привыкли считать окружающие небожители.       Да, он был легкомысленным, но больше на словах.       Да, иногда он вел себя немного по-детски, но это была скорее игра.       Повелитель Ветров не строил иллюзий насчет состава чиновников Верхних Небес. Восторженные похвалы, чрезмерное внимание, постоянная готовность угождать, Ши Цинсюань прекрасно знал истинную цену всех этих слов и поступков. Может, потому его так и привлекал этот вечно мрачный небожитель.       Мин И никогда не говорил ему комплиментов, был до невозможности груб, постоянно затыкал ему рот и, к тому же, напрочь отрицал их дружбу. Но при этом всегда, всегда-всегда оказывался рядом. Молчаливо выслушивая все жалобы и откровения Цинсюаня.       И главное, он даже не пытался извлекать выгоду из их общения. Словно не замечал ни фантастического богатства братьев Ши, ни их популярности и практически безграничных возможностей.       Именно это всегда и ценил Ветерок в своем странном друге. И, не обращая внимания на недовольство брата и предупреждения его закадычных друзей, он раз за разом убеждался, что в этом общении ценна именно его личность, а не прилагающиеся к ней привилегии.       И за это был готов прощать и грубость, и игнор.       — Почему ты вечно всем недоволен, Мин-сюн?       Теплая, звездная летняя ночь. Они на крыше самого дорогого питейного заведения столицы. Только вдвоем, потому что Ши Цинсюань, не особо церемонясь, выкупил весь этаж для их импровизированной попойки. Впрочем, Мин И, как всегда, игнорирует дорогое вино, столь любезное его собеседнику, и больше внимания уделяя еде.       От слов Повелителя Ветров одетый в черное молодой мужчина хмурится еще больше.       — Закрой рот!       И снова возвращается к поглощению своего блюда.       Ши Цинсюань только вздыхает, но покорно замолкает. Сейчас, несмотря на гул голосов внизу, на крыше высокого здания стоит почти благословенная тишина. Светильники притушены и горят только у проходов. В углу террасы, где они сидят вдвоем, царит полумрак.       Внезапно Ветерок потягивается всем телом и в следующую секунду уже опускает тяжелую голову на плечо соседа. Рука Мин И, держащая палочки, на секунду замирает, но уже в следующее мгновение он грубо отталкивает Цинсюаня.       Тот от неожиданности охает и приземляется макушкой точно на колени Повелителя Земли. Секунду оба молчат. А потом тишину нарушает громкий смех Повелителя Ветра:       — Ахахахаха, Мин-сюн! Ты такой затейник! Ахахаха, так, пожалуй, даже лучше.       Не обращая внимания на потемневшее лицо Мин И, Ветерок ложится поудобнее. Его глаза загадочно мерцают в свете звезд, а губы слегка приоткрыты.       — Как ты думаешь, Мин-сюн? Сейчас, на небе, что там происходит?       Мин И окончательно отодвигает тарелку и пристально смотрит на собеседника. Ветерок прищуривает глаза, и их взгляды на секунду пересекаются. Рука Мин И, еще держащая палочки, судорожно сжимается, раздается треск.       — Если тебе так не терпится узнать, то заканчивай свой балаган и пойдем отсюда!       Сломанные приборы летят в сторону, но Ши Цинсюань их не видит. И словно не слышит треска дерева.       — Нет, Мин-сюн, — Ветерок внезапно берет Мин И за руку, словно в попытке остановить начавшего вставать со своего места мужчину. — Я не об этих «небесах», — его рот кривится. — Вот, посмотри! — с этими словами Повелитель Ветра вдруг приподнимается на одном локте и своей рукой, сейчас сжимающей ладонь мужчины, указывает на самую яркую звезду небосклона.       Мин И резко вырывается, и Ветерок снова теряет равновесие. Шлепнувшись головой на еще хранящую отпечаток тела Мин И подушку, он снова начинает смеяться.       — Ахахаха, Мин-сюн, ты куда это собрался? Мы ведь еще на закончили! — Но уже окончательно поднимаясь, он видит только силуэт уходящего в темноту мужчины. — Я ведь еще не успел рассказать тебе про…       Не покидающая его весь вечер улыбка затухает. И Цинсюань, вздохнув, снова ложится на спину. Сейчас, когда он остался один, на его лицо набегает легкая тень. Подняв руку, Ветерок внимательно отмечает указательным пальцем в небе особенно яркие звезды, словно собирая их в созвездия, известные только ему одному. Его губы шевелятся, повторяя знакомые с детства названия:       — Цзин, Гуй, Лю, Син, Чжан, И, Чжэнь.       Закончив, он еще некоторое время лежит на уже остывшей подушке, чуть прикрыв веки, и сложив руки на груди. Теплый ветер треплет рассыпанные волосы хозяина, игриво заворачивая складки его одежды, но Ши Цинсюань не обращает на это никакого внимания. Словно истратив за предыдущее время всю свою энергичность, сейчас он непривычно собран и тих.       Внезапно в его голове раздается недовольный голос старшего брата:       — Цинсюань! Отвечай, где ты? Объявлен общий сбор!       Ветерок еще пару секунд пытается не обращать внимание на отвлекающие звуки, но Ши Уду не успокаивается.       — Я иду, брат. Я уже иду, потерпи маленько, — со вздохом младший Ши легко встает с импровизированной лежанки и щелчком вызывает дежурного слугу.       — Вот, это за труды, — Ветерок не глядя кидает туго набитый золотом кошель.       Слуга низко кланяется, попутно благодаря своего благодетеля. Ши Цинсюань пожимает плечами и быстро выходит на улицу. Там, свернув в неприметный переулок, он уже через пару секунд растворяется в теплом летнем воздухе.       — Мин-сюн, Мин-сюн! Ты, как всегда, ушел, совершенно не думая, что скажут люди. А ведь мне пришлось откупаться от слуг, Мин-сюн! Ты меня вообще слушаешь?!       Вечно жизнерадостный вихрь проносится по улицам столицы Верхних Небес. Снова улыбающийся Повелитель Воздуха, совершенно не обращая внимания на недовольство старшего брата, удобно устраивается рядом со своим вечно хмурым спутником.       — Закрой рот!

***

      — Бах! — голова резко отлетает в сторону, оставляя за собой в воздухе цепочку кровавых капель.       Ши Цинсюань болезненно вскрикивает, продолжая вырываться из крепкого захвата держащих его людей.       — Ублюдок! — удары сыпятся один за другим, и вскоре молодой мужчина в изорванной вклочья одежде теряет сознание.       — Быстро обыщите его и уходим, — главарь еще раз пинает ногой кульком лежащее на земле тело, которое тихо стонет в ответ.       Ветерка грубо переворачивают на спину, и один из бандитов начинает обшаривать беспомощное тело.       — Тоже мне «небожитель», стоило только руки марать, — закончив обыск, мужчина недовольно вытирает ладони о полы одежды.       — Тихо, уходим! — стоящий на стреме паренек резко свистит, и вся банда через несколько минут растворяется в переулках.       Ши Цинсюань немного приходит в себя и со стоном приподнимается на дрожащие после избиения руки. С его лица на землю капает кровь.       — Вот, лови его! — из-за поворота выбегает несколько стражников и окружают мужчину.       — Эти мерзкие попрошайки, житья от них нет! — старший стражник рывком поднимает с земли обмякшее тело.       — Я… я не порп….я не проп… — Ши Цинсюань безуспешно пытается выговорить хоть одно слово, но язык пока его не слушается.       — Что? — стражник изумленно смотрит в ответ, и вдруг резко кидает мужчину на землю. — Ты смеешь еще спорить со мной, собачий сын?       Отойдя на пару шагов, он оборачивается к застывшим неподалеку помощникам.       — Всыпьте ему как следует и выкиньте за пределы квартала. Таким, как он, тут не место!       Ши Цинсюань, еще не понимая, что происходит, пытается подняться, но под градом обрушившихся на него ударов окончательно теряет сознание.       Стражники еще некоторое время продолжают пинать его ногами, пока не понимают, что тот уже ничего не чувствует.       Убедившись, что попрошайка не может больше ничего сказать, они синхронно подхватывают его под руки и волокут через пару улиц. И, наконец достигнув грязных переулков на окраине города, с облегчением кидают того в ближайшую канаву.       — Вот, полежи, охолонись маленько, — один из мужчин, злорадно ухмыляясь, сплевывает зажатую в зубах травинку.       Очнувшись через несколько часов, Ши Цинсюань обнаруживает, что он, скорее всего, простудился от холодной воды. Жар, ломотой отдающийся во всем его таком теперь хрупком человеческом теле, лишает последних сил.       С трудом оглядевшись, он пытается встать, но, охнув, тут же хватается за пронзившую болью ногу. Она явно сломана, и нормально идти он не может.       К тому же, его голову пронзает мысль, что и рука, которую он безуспешно пытается поднять, чтобы опереться о землю, тоже не подает признаков жизни.       Чувство тотальной беспомощности охватывает Ветерка с головой, но, пролежав еще несколько мгновений ничком в воде, он вдруг очень ясно понимает одну вещь: если не выберется из ледяного плена до того, как потеряет сознание, он умрет.       Эта простая мысль внезапно придает ему сил, и Цинсюань, не обращая внимания на ломоту в теле, боль от переломов и разрывающую голову дурноту, медленно поднимает здоровую руку.       — Раз, — разбитые губы шевелятся, выплевывая наружу вместе с воздухом запекшуюся кровь. Оперевшись здоровой ногой в более-менее подходящую опору, Ветерок, собрав последние силы, приподнимается и рывком перемещает тело вперед, помогая себе локтями и коленями.       Его насквозь пронзает резкая боль, но он уже начинает понемногу привыкать к этому.       — Два, — осипшее от криков горло хрипит, выпуская наружу неразборчивый звук.       Ши Цинсюань уже наполовину выбрался из воды и теперь, отталкиваясь коленкой неповрежденной ноги, пробуксовывая, ползет вверх.       — Три, — захватив разбитой ладонью корень ближайшего дерева, он изо всех сил пытается подтянуться, опираясь на локоть.       — Четыр…       — Смотри, мама, там демон! — голос ребенка наполнен ужасом. — Он сейчас выберется и сожрет нас!       Мать подхватывая на руки готового разреветься ребенка, с неприязнью смотрит на еле шевелящегося в луже человека.       — Совсем стыд потеряли, напиваются уже среди бела дня! — ее глаза осуждающе оглядывают измазанное кровью и грязью тело. И, покрепче прижав к себе дитя, она быстро удаляется.       — ….гите — Ши Цинсюань еще пытается что-то говорить ей в след, но горло его не слушается, отказываясь выдавать хоть какие-то звуки.       Обессиленно уткнувшись в землю лицом, он, почти теряя сознание от боли, несколько мгновений просто лежит, пока до его перепутанного разума не доходит, что он почти полностью выбрался из воды, и может теперь немного передохнуть.       — Пять, — последним рывком, почти в полуобморочном состоянии, он перекатывается на спину под стоящий рядом широкий куст. Уткнувшись лицом в его полуобнаженные корни, Ветерок прерывисто вздыхает и окончательно отрубается.       Поэтому он не может увидеть, как из воды за ним внимательно следит пара холодных черных глаз.       Впрочем, возможно, это только блики уходящего за горизонт светила.

***

      «Повелитель Ветров — талант прирождённый, Повелитель Ветров — как ветер вольный, Повелитель Ветров — добрее и честнее нет, Повелителю Ветров всего шестнадцать лет» — сквозь туман в голове он пытается осознать, откуда доносится назойливый голос.       Зажать уши руками он не может, потому что тело его не слушается.       Окончательно разлепив тяжелые веки, Ветерок испуганно вскрикивает, на секунду подумав, что вдобавок ко всему еще и ослеп, пока до него не доходит, что темно вокруг него.       — А, очнулся? — грубый голос долетает словно издалека, перекрывая заевшие в голове стихотворные строчки. — Ты кто такой?       С трудом приподнявшись, Ши Цинсюань оглядывается по сторонам, безуспешно пытаясь разглядеть в полутьме окружающих его людей.       Воздух вокруг пропитан запахом пота и прогорклой еды. Не в силах сдержать накатившую дурноту, Цинюань резко отворачивается, и его выворачивает наизнанку. Он безуспешно корчится в сухих спазмах, но, так как практически ничего не ел и не пил, то и отторгать ему особо нечего. Все его тело крутит, и мужчина почти хрипит, пытаясь унять накатившую дурноту.       — Ну-ну, нежный какой, — сидящий напротив незнакомец ловко мешает что-то в старом, проржавелом котле, висящем над небольшим костром. — Учти, это моя единственная циновка, и, если ты туда наблюешь, то спать больше будет не на чем. На, попей воды.       Ши Цинсюань немного приходит в себя. Отдышавшись, он, с трудом опираясь на здоровую руку, садится. Но потянувшись было за протянутой ему погнутой железной кружкой, вдруг охает.       Присмотревшись, он понимает, что его рука и нога затянуты тугими, почти почерневшими от грязи бинтами с примотанными к ним палками. И поэтому теперь он почти не может двигаться.       Заметив его замешательство, незнакомец ухмыляется.       — Что? Попал под раздачу? — Он быстро ставит кружку с горячей водой перед Цинсюанем и, больше не обращая на него никакого внимания, снимает котелок с огня. Подняв прямо с земли железную тарелку, собеседник протирает ее подолом своего старого, рваного халата и, зачерпнув из котелка получившееся пойло, начинает быстро есть, помогая себе обеими руками.       Ши Цинсюань некоторое время молча разглядывает окружающих его людей. Все они грязные и шумные, раскиданы по просторному гулкому помещению бывшего храма. Там и тут теплятся костерки, кто-то ест, кто-то спит. Люди переговариваются со своими соседями, никто не обращает внимания на нового гостя.       — Ты это, есть будешь? — наконец утолив голод, спрашивает сосед.       Это пожилой мужчина с плоским лицом и почти полным отсутствием зубов во рту. Именно поэтому он не ест, как остальные, а хлебает свою кашу прямо из железной миски.       Ветерок молча качает головой, прихлебывая горячую воду. От запаха варева его снова нагоняет дурнота, но горячая вода хорошо снимает спазмы и отвлекает от боли, охватившей все его тело.       — Ну как хочешь, — почти с облегчением протягивает сосед.       Потихоньку гул вокруг начинает замирать, и Ши Цинсюань понимает, что люди начинают готовится ко сну.       — Я…. — попытавшись произнести первое слово, Ветерок с трудом прочищает запекшийся от крови рот. Горло нещадно саднит, но он не обращая внимания, упрямо глотает горячую воду.       — Ладно-ладно, помолчи пока, парень, — незнакомец вдруг легко улыбается измученному Цинсюаню. — Ты поспи еще, завтра поговорим.       Поставив опустевшую кружку, бывший Повелитель Ветра тяжело опускается на грязную циновку. Она кишит блохами, но он не может даже пошевелить пальцами. На Ветерка накатывает почти свинцовая тяжесть, и он прикрывает веки. Все его тело нещадно ломит, но сейчас он почти благодарен этой боли. Потому что она хорошо отвлекает от поселившегося теперь, наверно навсегда, внутри него ужаса.       Следующие несколько дней он проводит в полубеспамятстве, погружаясь разворошенным сознанием то в события далекого детства, то в водоворот потрясений последних дней его сгоревшей без остатка жизни.       Когда он наконец приходит в себя, его сосед, протягивая кружку горячей воды, сообщает Цинсюаню, что тот провалялся без сознания почти пять дней. И все это время выкрикивал какие-то имена, рыдал, просил прощения и звал на помощь.       — Так кто такой этот Мин-сюн? — от звука знакомого имени все тело Ветерка пронзает холод. — Ты так часто звал его, даже больше, чем своего брата.       Ши Цинсюань с трудом сдерживает дрожь, охватившую все тело. Зубы начинают непроизвольно стучать.       — Пожалуйс…. — горло хрипит, но, по крайней мере, во рту больше нет знакомого металлического привкуса. — Прости…те.       Ветерок с трудом подавляет охватившую все тело панику.       Его собеседник пожимает плечами.       — Тебе надо поесть, иначе ты помереть можешь, — голос мужчины странным образом успокаивает. Повелитель Ветра никогда раньше не общался на таком вот просторечном диалекте. К тому же, окружающие его небожители, все как один отличались красотой и выдающимися качествами. Хриплый голос, построение фраз, ни один из его бывших знакомых, даже со Средних небес, никогда бы не позволил себе подобного выговора.       Но сейчас именно этот явный диссонанс дает Ши Цинсюаню возможность расслабиться в непривычной обстановке.       Он словно за опору цепляется и за звук грубой речи, и за жаргонные слова, летящие отовсюду. Все эти особенности его собеседника дают ему четкий и ясный посыл, говорящий о том, что все происходящее вокруг не сон и не плод его поврежденного разума.       Он не сошел с ума и не потерял рассудок!       Потому что, даже потеряв рассудок, он не сумел бы выдумать всех этих людей, этот быт и окружающую их нищету.       А еще его очень приводят в чувство переломанные конечности, потому что отныне каждое его движение требует ясности и в теле, и в голове. Иначе как ему в этой новой реальности научить себя самым простым, базовым вещам: пить, есть, одеваться, ходить.       Отныне он больше не только не имеет магических сил, но и его тело почти наполовину не принадлежит ему, требуя учиться владеть им практически заново.       Перед его опущенным взглядом возникает знакомая погнутая тарелка. Только к странной, дурно пахнущей каше теперь прилагаются старые, потрескавшиеся палочки.       Бывший Повелитель ветров пожимает плечами и аккуратно устраивает тарелку у себя на коленях. Слегка согнувшись, он начинает неловко поглощать полученную пищу, стараясь не обращать внимания на вкус и запах.       Закончив нехитрую трапезу, Ветерок аккуратно протирает тарелку подолом своего нижнего халата. Его сосед одобрительно кивает.       — Тебе надо будет, парень, раздобыть себе собственную посуду и …. — он хмыкает. — А, кстати, как все-таки тебя зовут?       Губы Ши Цинсюаня пытаются привычно произнести свое имя, но горло по-прежнему отказывается издавать любые звуки, сжимаясь в странном спазме.       Память накатывает удушливой волной, и из рта вырываются непрошенные всхлипы. Ветерок зажимает рот здоровой рукой, с трудом пытаясь унять нахлынувшие следом за именем воспоминания.       Незнакомый нищий понятливо молчит, неожиданно делая вид, что не замечает приступа паники у своего подопечного. Он, совершенно не обращая внимания на побледневшее лицо мужчины, сноровисто убирает приборы и достает из-за спины потертый кусок старой циновки.       — Вот, достал и тебе место, где спать, а то валяешься на голой земле.       Бывший небожитель и Повелитель Ветра наконец приходит в себя. Оставив все попытки произнести собственное имя, он с трудом перекатывается на новоприобретенную лежанку под одобрительное цоканье языком его добросердечного приятеля.       Наконец восстановив равновесие и внутреннее и внешнее, Ветерок ненадолго прикрывает веки. Мысли, страхи, сомнения и отчаяние разрывают на части бывшего небожителя, но к человеку, который лежит на старой циновке, они не имеют никакого отношения. Все его помыслы сейчас об одном — наесться вдоволь, найти приют над головой и не умереть при этом. Этот новый человек не может позволить себе предаваться тягостным раздумьям и горестным воспоминаниям, у него для этого просто нет возможности, ведь он пытается выжить.       И у этого человека явно есть…       — Мое…. — горло хрипит, но Ветерок уже почти привык к своему сорванному голосу, — мое имя… Фэн.