Легче шепота, тише взгляда

      — Он вознесся!       Хуа Чен насмешливо приподнимает бровь, даже не потрудившись скрыть насмешку.       — И чем ты недоволен?       Хэ Сюань проходит внутрь роскошного кабинета и усаживается на мягкие подушки.       — С чего ты решил, что я недоволен? Просто констатирую факт.       Хуа Чен усмехается и негромко хлопает в ладоши. Молчаливые слуги приносят легкие закуски, чай и несколько видов сладостей.       — Угощайся. На сытый желудок страдать легче, это я тебе со всей ответственностью говорю.       Он продолжает усмехаться себе под нос, даже когда Черновод мрачно зыркает в ответ.       — С чего ты вообще взял, что я страдаю?       Их взгляды пересекаются: лукавый Красного и мрачный Черного. Оба не хотят уступать, но после нескольких минут взаимного противостояния взглядами, Черновод сдается.       — Ладно, поговорим о деле.       Хуа Чен лениво пожимает плечами и отпивает из изящной чашечки.       — Я тебя слушаю.       Черновод слегка отворачивает голову, пытаясь сформулировать то ли просьбу, то ли предложение. Он пока еще и сам не понял, как реагировать на произошедшее в Башне Пролитого Вина.       События той ночи многое расставили по местам в голове Черного Демона Черных Вод. Осознание было настолько сильным и внезапным, что он даже не искал возмездия за тот дурацкий розыгрыш. Черновод просто закрылся в своем дворце и наконец разрешил себе признаться в подлинной причине собственной слабости.       Он не мог ненавидеть Ветерка, как бы ни старался и не убеждал себя в обратном. С украденной судьбой или без нее, нищий или небожитель, этот человек давно и прочно поселился в сердце Черновода. На фоне этого открытия меркло все остальное.       И то, что Хуа Чен таинственным образом уже знал о случившемся. И то, что он был предельно изумлен, когда понял, какой опасности подвергся второй непревзойденный.       Хэ Сюань не злился на Собирателя Цветов под кровавым дождем. Потому что тот как всегда оказался прав. Это бесило, но не вызывало удивления. Скорее сожаление, что он так долго не мог себе признаться в том, что чувствовал и давно знал в глубине души.       Он не развоплотился после совершения своей мести. Не забрал жизнь осмелившегося присвоить себе его судьбу небожителя. Он покорно отказался от утерянного, выбирая для Ши Цинсюаня право на жизнь в мире людей.        Даже не пытался убедить себя в том, что до сих пор уверен в правоте собственных поступков. Он не жалел о содеянном. Но и не хотел при этом продолжать причинять боль Ши Цинсюаню. Больше не хотел.       Черновод догадывался, зачем Генерал Пэй и Ши Цинсюань оказались возле той самой башни. Месте, где так необратимо и крепко переплелись когда-то их с Ветерком судьбы. И где отныне они снова пошли каждая по своей уготованной Небесами стезе.       — Я хочу вернуть Ши Цинсюаню череп его брата.       Хуа Чен от неожиданности даже замирает на мгновение, чуть не расплескав чай на собственные дорогие и изысканные одежды. Впрочем, он потому и зовется непревзойденным, что быстро приходит в себя.       — Это похвально, но при чем тут я?       Их взгляды снова пересекаются.       — Ты общаешься с Се Лянем, он мог бы помочь.       Хуа Чен некоторое время задумчиво рассматривает изысканный узор, выложенный на мраморной столешнице умелым мастером.       — Я не думаю, что впутывать в эту историю Его Высочество хорошая идея.       — Но они дружат, и я уверен, что…       — Тебе лучше придумать другой способ передачи.       Хуа Чен решительно встает, показывая тем самым, что разговор окончен.       Черновод прекрасно знает упрямство Красного Демона во всем, что, по его мнению, может навредить Се Ляню, а потому не спорит.       — Ладно, тогда я пошел.       Черновод разворачивается. Уже почти на выходе его догоняют слова:       — И кстати, раз уж Ши Циньсюань в этот раз вознесся благодаря собственным заслугам, то отныне он точно не имеет к твоей судьбе никакого отношения. Но ты все еще «жив», ходишь и вызываешь у окружающих головную боль.       Черновод резко останавливается, чтобы снова пересечься взглядом с загадочно улыбающимся Хуа Ченом. Он и сам думал о том же.       — Так какие твои чаяния не дают тебе покоиться с миром, Хэ Сюань?       Черновод раздраженно выдыхает.       — Это точно не твое дело, Хуа Чен.       Тот пожимает плечами.       — Не мое, так не мое. Просто подумал, что тебе было бы интересно узнать, что Ши Цинсюань до сих пор уверен, что снова украл твое вознесение.       От произнесенных слов все внутри Черновода переворачивается, и он некоторое время тупо смотрит на ухмыляющегося Хуа Чена.       — Но ведь это глупо!       Перед взором вспыхивают отчаянные глаза Ветерка, его безоглядная готовность отдать жизнь. За право другого вернуть себе украденное, за его, Черновода, возможность продолжать жить. Летящая вниз хрупкая фигура. Последние слова, в которых он благодарил, вот только кого?       Хуа Чен улыбается своей самой фальшивой улыбочкой.       — Тем не менее, это так.       Хэ Сюань хмурится.       — Почему Се Лянь не поговорит с ним?       — О, так ты все же волнуешься за своего самого главного недруга?       — Не мели ерунды, Хуа Чен. Он никогда не был "моим главным недругом", иначе мы бы с тобой сейчас не говорили о нем, как о живом человеке. Что ты еще можешь рассказать?       Хуа Чен разводит руками.       — Информация нынче дорого стоит, а ты еще до сих пор не отдал мне прежний долг.       Черновод раздраженно хмурит брови.       — Я сполна расплатился с тобой за все и даже больше. Хватит об этом. Раз не хочешь говорить, нечего было и начинать.       Он выходит, напоследок бросив мрачный взгляд на ухмыляющегося демона. Ему нужно обдумать, кто еще может стать посредником между ним и новоявленным богом Небесной столицы. Так, чтобы это не выглядело как неуместное в их случае примирение.       Ничего такого Хэ Сюань не подразумевает. Просто хочет раз и навсегда закрыть эту историю. Что он будет делать дальше, непревзойденный пока предпочитает не думать.

***

      Генерал Пэй осматривал собственные покои, словно видел их впервые. Три недели прошло с того дня, когда он отправился за Цинсюанем, в попытках вернуть голову Водяного Шисюна.       И кто бы мог подумать, что вместо этого он потеряет свою! Еще и так бесславно.       Прославленный генерал мог только горестно вздыхать, тщетно пытаясь забыть о том позоре, который ему пришлось переживать, ожидая, когда пройдет наложенное на него проклятие.       День проходил за днем, а силы и привычный внешний вид не возвращались. И, как бы ни пытался Генерал Пэй восстановить утраченное, ничего не происходило. Поэтому ему приходилось то помогать на полях, то собирать созревший урожай или на худой конец разносить обеды трудившимся на полях крестьянам.       Все это сильно угнетало. К тому же, Пэй Мин страшно боялся попасться на глаза Повелительнице Дождя, и любыми способами увиливал от поручений, которые могли бы их свести вместе. А потому брался за самую грязную и неприхотливую работу, которая точно давала ему возможность избежать встречи.       Все это конечно не добавляло Генералу Пэю радости, но он не мог себе позволить потерять лицо. Когда же его помощники выходили на связь, ссылался на особо важную и опасную работу, которою ему приходится выполнять. Он просто не хотел, чтобы его кто-то увидел в подобных обстоятельствах.       За дни, проведенные в таких условиях, его холеное лицо приобрело натуральный крестьянский загар, ухоженные руки огрубели, а сам он готов был убить любого, кто бы осмелился ему в будущем предложить питательную похлебку из овощей, которой тут кормили всех работников.       Сама атмосфера расслабленного, но упорного трудолюбия, разлитая в землях Повелительницы Дождя, бесила доблестного генерала неимоверно. Где же привычные азарт и конкуренция, откуда в этих людях столько жизнерадостности?       Ведь они каждый день поднимались до зари, усердно трудились в полях и вечером ели одну и ту же овощную похлебку, обмениваясь нехитрыми новостями об урожае и приплоде в хлеву.       Все это угнетало заправского вояку, он просто не понимал, как можно жить настолько унылой и однообразной жизнью. Даже периодические общие посиделки, напоминавшие сельскую пирушку, не радовали прославленного генерала.       Привыкший к роскоши и почитанию, он искренне недоумевал, что может быть привлекательного в подобной жизни. И от этого злился еще больше.       Все это выливалось в небольшие, но довольно регулярные проблемы, среди которых были и сломанная телега, и испорченные обеды, и даже посаженный неправильно урожай.       И если бы его за это хоть раз отругали!       Но нет, глупые жители только терпеливо пожимали плечами и в очередной раз объясняли туповатому пареньку прописные истины деревенской жизни. От этого Генералу Пэю хотелось убивать еще сильнее.       Дни тянулись за днями, но ничего не происходило. Каждое утро он ощупывал свои запечатанные меридианы в надежде найти брешь в заклятии и каждый вечер в духовной сети отвечал неизменное «я занят».       В отчаянии он уже подумывал обратиться к Лин Вэнь, она, по-крайней мере, вызывала доверие и точно бы не стала распространять слухи на его счет.       Но видно сама судьба решила вмешаться. И потому отправленный одним днем на сбор дров, доблестный небожитель, вместо привычного маршрута, вдруг повернул свою небольшую повозку на незнакомую лесную дорогу.       Местность он почти не знал, так как никогда не ездил в эту сторону. А потому, быстренько управившись с поручением, не спешил возвращаться обратно. Он уже давно приметил между деревьями небольшое лесное озерцо.       Генерал Пэй подумал, что заслужил небольшой отдых и, оставив стреноженную лошадь пастись между деревьями, отправился искупаться. Денек был нежаркий, и потому он не боялся тут кого-то встретить. Но привычно передвигался бесшумно. Именно это и спасло его от неожиданной встречи.       Он так расслабился, что почти пропустил звук плеснувшейся воды, и только навык много повидавшего воина уберег его от неосторожного движения. Генерал замер, настороженно вглядываясь в воду, и в следующее мгновение его глаза изумленно расширились. Из небольшого озерца, раскинувшегося посреди дремучего леса, на полянку, укрытую между деревьями, вышла совершенно обнаженная женщина.       От неожиданности Пэй Мин забыл, как дышать, быстро поворачиваясь спиной к открывшемуся виду. Он слыл дамским угодником и никогда не отрицал своей увлеченности противоположным полом. Но при этом он никого не удерживал силой и уж точно не позволил бы себе нарушать покой и святость женского тела. Он предпочитал не подглядывать, а добиваться.       И потому неожиданная встреча произвела на мужчину сильнейшее впечатление.       Смятение усилилось еще больше, когда, быстро отвернувшись, он услышал приглушенные голоса, мужской и женский.       — Ты накупалась?       Женщина в ответ только нежно усмехнулась, и острый слух генерала уловил шорох надеваемой одежды. Он мог по звуку определить когда женщина надела нижнее платье, когда накинула верхнее и когда наконец затянула пояс. С облегчением выдохнув, генерал повернулся, уже зная ответ на собственный вопрос.       Государыня Юйши и ее верный спутник, неторопливо переговариваясь, расположились на берегу, явно собираясь перекусить на месте.       Глаза Пэй Мина впились в лицо небожительницы, непроизвольно подмечая изящные черты и не наигранную кротость. Сам облик женщины лучился покоем. Гармонией, недоступной для взора генерала, привыкшего к совсем другому типу женщин.       Рядом с ней было тепло. Словно все вокруг вбирало лившийся из Повелительницы Дождя свет и начинало светиться этим отражением.       Сейчас, когда ему, наверно, впервые в жизни не надо было рядом с этой женщиной пытаться изображать из себя прославленного воина, он мог просто наконец-то разглядеть свой самый главный и затаенный страх.       Небожительница совершенно не походила на демониц и воительниц, с которыми привык за столетия проводить время Пэй Мин. Именно это всегда так раздражало воина, ведь он совершенно не знал, как себя вести рядом с той, которая не велась на его излюбленные приемы соблазнения.       Государыня Юйши не хлопала зачарованными глазами, не пускала в ход силу своего женского обаяния. Она не говорила томным голосом и совершенно не стеснялась огрубевших от грязной работы рук. Она просто делала свое дело, абсолютно не пытаясь извлечь из этого двойную пользу.       Все типичные женские уловки, в которых Генерал Пэй был сведущ, словно в боевых стратегиях, были совсем ей несвойственны. Но, вопреки, а может, и благодаря этому, прославленный генерал чувствовал себя рядом с нею немного уязвленным. Словно она ему что-то пообещала и забыла об этом. А он продолжал помнить и ждать.       К тому же, он ни на секунду не забывал о прошлом, которое связывало их судьбы. И поэтому ровное и приветливое отношение женщины, принявшей из-за его амбиций мучительную смерть, выводило его из равновесия. Генерал Пэй предпочел бы крики и обвинения.       Открытый конфликт всегда четко давал ему понять, что от него ждет та или иная его пассия, и это освобождало обоих. Его, потому что он щедро давал. Ее, потому что она получала то, чего требовала. Проверенная веками схема работала всегда и везде и только на этой странной женщина давала сбой.       А ведь именно с нею Генерал Пэй предпочел бы расплатиться раз и навсегда. Он много бы отдал за то, чтобы услышать от Государыни Юйши хотя бы слово упрека или обвинения. Это бы сразу перевело их из позиции должника и кредитора в состояние дающего и требующего.       Но Повелительница Дождя за все века своего пребывания на Небесах так и не снизошла даже до просто разговора, предпочитая игнорировать высокое общество в целом и Генерала Пэя в частности.       — А ты куда-то спешишь? — лукавая смешинка в голосе словно возвращает молодую женщину во времена ее беспечной юности.       — Ты хотела сегодня заняться отбором семян, а это стоит делать при свете дня.       Бык неловко садится на край разложенной самой небожительницей циновки и замирает, наблюдая, как та неторопливо достает из специальной сумки нехитрые угощения.       — Ах, еще не так много времени, успеется.       Она снова мелодично смеется и, подкинув в руке сочное яблоко, вдруг впивается в алый бок крепкими зубами.       — Хорошо, как скажешь.       Бык пожимает плечами и покорно тянет к себе свою порцию.       — Сегодня я попробовала приготовить по новому рецепту.       Бык вдруг задорно ухмыляется.       — Я уже заинтригован.       В ответ женщина громко хохочет.       — Не пытайся меня обмануть, тебе еще ни разу не понравилась моя стряпня.       Оба переглядываются, и Генералу Пэю вдруг становится неудобно, словно он подглядывает за парочкой любовников.       Бык тем временем сноровисто поглощает предложенную еду, словно не слыша произнесенных собеседницей слов. Сама же небожительница, пожав плечами, открывает свою порцию.       — Стараюсь, стараюсь, а также вкусно, как у тебя, не выходит, — вдруг горько сетует она. — Почему так?       Бык, на миг оторвавшись от трапезы, поднимает глаза. На их дне плещется нежность и какое-то странное чувство, незнакомое много повидавшему генералу. Словно бык понимает что-то совершенно недоступное, и от этого Пэй Мин чувствует знакомое, поднимающееся к горлу раздражение.       Сердито всплеснув руками, он разворачивается и, уже не обращая внимания на бьющие по лицу ветви, бредет в сторону своей телеги. Он совершенно точно знал, что эта парочка не заметила его присутствия и потому вела себя как обычно. Но почему-то именно эта их простота и искренность, словно стальная нить, перетянула горло генерала, и теперь он почти задыхался.       Так весело и легкомысленно, чему они радовались? Ведь, по мнению генерала, подобная жизнь не давала ничего, кроме усталости и опустошения.       Почему все люди в этом месте были расслаблены и довольны? В то время как обитатели небесной столицы не уставали жаловаться на свою тяжелую, по их словам, судьбу?       И почему эта женщина, которой судьба дала такой шанс отыграться за все свои неудачи при жизни человеком, снова выбирала подобную жизнь и тяжелый быт?! И при этом находила радость в своем выборе, радость, которую она сумела разделить с другими.       Генерал Пэй обессиленно повалился на траву рядом с мирно пасшейся лошадью. Все вопросы, которые он не смел себе в последние годы даже мысленно задавать, в этом странном месте поднимались и смотрели на него со всех сторон.       Каждый довольный и усталый крестьянин вечером, каждый простой и веселый прием пищи в обед, каждое мирное и трудолюбивое начало дня ставили перед прославленным небожителем сотни вопросов, которые не имели ответа. Но заставляли задуматься о том, а какой, собственно, прок был возноситься на небеса, если он по-прежнему носил в сердце боль от предательства друга и боевых товарищей. Глухое отупение, охватившее его, когда он увидел впитывающуюся в землю кровь невинной девушки. Сжавшееся от осознания горло, что твой единственный родственник оступился и по собственной глупости потерял с таким трудом подаренное ему право стать богом и, главное, ничуть об этом не сожалеет.       Все вокруг него двигались, каждый в своем темпе, проживая может и непростые, но ведущие к тому или иному финалу судьбы, и только он застыл, словно статуя самому себе. Великий и непревзойденный покоритель женских сердец Генерал Пэй, который… что?       Чего он хотел и куда стремился? К чему были все эти достижения, если их не с кем было разделить? Даже с таким трудом приобретенная дружба с двумя так похожими на него небожителями, и та разлетелась на мелкие осколки, которые он с упорством безумца все еще пытался склеить.       Он уже давно утратил столь привычную ранее легкость жизни, не заметив, как ее подменили собой обычаи и обязанности. По привычке осаживать тех, кто пытался занять его место. По привычке клеиться к хорошеньким девушкам. По привычке окружать себя роскошью, оставляя для сердца только самую удаленную от любопытных глаз спальню.       Там, наверно, было единственное место, где он мог себе позволить быть самим собой, и простая, как в бытность его обычным военным, обстановка с очевидной ясностью выдававала истинные желания своего хозяина.       Именно эта смелость быть собой и жить так, как хочется, не взирая на ожидания окружающих, так всегда бесила Пэй Мина в Повелительнице Дождя. Она не слыла ни грозной, ни великой. За ней не тянулся шлейф сомнительных побед. Ей даже не подносили фонарей неугасимого пламени, и потому она неизменно занимала последнее место в рейтинге.       Но разве это имело для этой женщины когда-либо хоть какое-то значение? Генерал Пэй точно знал, что нет.       И еще он точно знал, что, когда случилась беда в небесной столице и Цзюнь У сошел с ума, она оказалась единственной, кто смог противостоять верховному богу. Не доблестные генералы всех сторон света, не повелители стихий, а тихая и скромная женщина пришла и была без единого лишнего слова принята сильнейшим небожителем.       Она всегда была такой, какая есть, и выбирала себя даже в тех невыносимых условиях, в которые ее поочередно загоняли то семья, то война, то обстоятельства. И никогда не роптала.       Потому сейчас она могла сидеть и искренне оправдываться перед своим же хранителем, который и вознесся-то на небеса только благодаря ее воле, за невкусную стряпню. Так же, как и с ним, Пэй Мином, которому она за все годы не сказала ни одного грубого или резкого слова.       Все эти откровения, копившиеся в душе генерала и окончательно оформившиеся только в этом застывшем во времени месте, приводили его в отчаяние.       Он словно со стороны увидел себя по-мальчишески прячущим голову в песок в попытке уберечься от ударов завистников. Предпочитая прозябать в этой глуши тому, чтобы признаться, что ошибся, и двигаться дальше. Предпочитая добиваться своего любой ценой, лишь бы не расписаться в собственной уязвимости. Предпочитая завоевывать доступное, вместо того, чтобы хоть раз попытаться взять и удержать то, что стало бы по-настоящему ценным. Предпочитая строить фасад для всех и каждого, вместо того, чтобы просто быть тем, кем хотелось.       Погруженный в собственные размышления, он не заметил, как начали сгущаться сумерки, и вскоре лес огласился криками и осветился далекими фонарями. Выйдя из горестных дум, Пэй Мин поначалу даже не понял, что происходит.       Но когда его окружили гомонящие люди, вдруг осознал, что искали именно его. Но вместо заслуженной трепки все только улыбались, наперебой задавая вопросы о том, что произошло.       Когда генерал Пэй, в сотый раз объяснив всем и каждому, что просто заснул и потерял счет времени, и выслушав немудреные шуточки на тему своего отсутствия, наконец перестал привлекать к себе повышенное внимание, он уже принял решение.       И потому, когда среди негромко разговаривающих между собой крестьян появилась высокая фигура Главного Хранителя, он уже знал, что ему нужно делать.       И даже не удивился, когда Бык просто кивнул в ответ на просьбу и невозмутимо повел его в сторону небольшого, светившего уютным светом домика.       Пэй Мину пора было возвращаться. Он больше не мог себе позволить оставаться дальше в этом месте и впервые за много лет был готов признавать свои ошибки. Не перед другими воинами или равными по статусу небожителями, хотя и это бы стало для доблестного генерала испытанием.       Он собирался просить помощи у женщины. Причем у той, к которой в свое время поклялся не приближаться. Но почему-то именно сейчас Генерал Пэй чувствовал себя так, как никогда раньше.       Точнее так, как давно уже не ощущал: непривычно уязвимым и отчаянно живым.       За годы своего неудержимого продвижения по службе сначала на земле, а потом на небесах, он позабыл, как это — быть просто обычным, самым обычным человеком. Который может ошибаться, проигрывать и быть смешным.       Сама мысль, ранее так сильно его пугавшая, теперь поднимала в груди давно забытый азарт, тот, который он безуспешно пытался воспроизвести бесчисленными победами на любовном фронте. Но привычный суррогат не давал искомого, а потому он столько лет гонял себя по кругу, раз за разом увеличивая дозу.       Когда он забыл о том, как сладка именно та победа, которая не предопределена?       Когда ступил на столь обманчиво привлекательный путь заведомого превосходства над другими?       Когда запретил себе право на ошибку и тем самым право на саму жизнь во всей своей полноте?       Всего-то и оказалось, что надо было просто разрешить себе снова стать живым. Порой ошибающимся, порой неуверенным, порой проигравшим. Таким, от которого он так давно и прочно избавился. И который неумолимо догнал его здесь, в тихом захолустье.       Но именно в этом спокойном и мирном месте прославленный воин собирался одержать одну из своих самых важных побед — победу на собственной глупостью.       И его первым усилием должен был стать разговор, в котором он собирался попросить о помощи одну тихую и скромную небожительницу. Ту, которую так долго боялся и избегал. И перед которой наконец-то был готов предстать таким, каким и был на самом деле.