Легче шепота, тише взгляда

      — Му Цин! — голос Фэн Синя раздражает как никогда. Му Цин закатывает глаза и упрямо продолжает идти вперед.       — Да постой ты, давай уже нормально поговорим! — Фэн Синь настойчиво тянет его за рукав, заставляя остановиться.       Му Цин и сам не знает, что его больше бесит во всей этой ситуации. То, что его снова ставили на уровень никчемного слуги, или то, что Фэн Синь вел себя с ним словно на официальном приеме.       Нет, конечно, генерал Сюанчжэнь не планировал, что их отношения сразу должны были перейти на новый уровень, хотя он и был совершенно не против. Он понимал, что для Фэн Синя было важно соблюсти все только одному ему известные правила, и поэтому покорно терпел.       И оскорбительно-вежливое отношение. И холодные кивки на прощание. И то, что с момента выяснения отношений они не продвинулись ни на шаг. Словно два старых друга неожиданно взялись за ум и начали мило приятельствовать.       Му Цин задавал себе один и тот же вопрос снова и снова и не находил ответов. Что он снова понял не так, и почему Фэн Синь так старательно игнорирует все посылаемые им сигналы?       Даже в тот злополучный день, когда Му Цин сам взял на себя инициативу пригласить Фэн Синя в сад, который в это время посещали исключительно влюбленные парочки, и тот наконец-то расшевелился на поцелуи и объятия, все было безнадежно испорчено последующими событиями.       Его, генерала Войны Юго-Запада, входящего в десятку сильнейших богов Небесной столицы, словно мальчишку, запихнули за спину. Нервы Му Цина, и так уже натянутые как струна, не выдержали. Поэтому он просто ушел.       Чтобы уже в собственном дворце разразиться отборной бранью. И решить для себя, что с него хватит унижений. Он устал ждать инициативы от своего незадачливого ухажера. Тот явно поторопился пообещать ему свои чувства и теперь пошел на попятную.       Му Цину все было очевидно!       Особенно после того, как Фэн Синь начал оправдывать себя и назвал их единственное мгновение взаимных объятий недоразумением. НЕДОРАЗУМЕНИЕМ! Му Цин был готов убить Фэн Синя и закопать в саду его собственного дворца.       Все вроде бы отложенные в сторону сомнения снова всколыхнулись в его сердце, и теперь он уже был совершенно уверен, что сам вынудил Фэн Синя пойти у себя на поводу. И тот теперь жалеет об этом и пытается дать ему это понять как может.       И ладно бы только это, Му Цин уже давно смирился с тем, что не занимает в сердце Фэн Синя особого места. Чувства либо есть, либо нет. Любые претензии тут смешны.       Но отрицать его, бога войны, способности, низводить его до уровня слабого и никчемного слуги, который без защиты и шагу не сможет сделать, этого он позволить не мог никому. Особенно своему бывшему напарнику.       — Фэн Синь, заткнись. Если ты не замолчишь, то я за себя не ручаюсь.       Му Цин цедит каждое слово, чувствуя, как привычно сжимаются кулаки.       Они стоят посредине улицы, которая подверглась разрушению менее всего. Чтобы приступить к своему расследованию, им нужно было осмотреть места, которые попали под воздействие сил демона.       — Но ведь я уже сто раз извинился, Му Цин! Чего еще тебе надо?       Усталый и недовольный голос Фэн Синя доводит Му Цина до крайней точки кипения.       Резко подняв руку, он со всей силы бьет небожителя в грудь.       — Ты ублюдок! Вот как заговорил?! — от неожиданности тот отлетает на несколько шагов. Его лицо выражает крайнюю степень изумления. — Чего мне еще надо? Да ничего не надо! И ты мне не нужен, если уж на то пошло.       С каждым словом, которое Му Цин выплевывает из перекошенного от обиды рта, он лупит генерала Наньяна по плечам со всей силы. Тот некоторое время просто позволяет себя избивать, пока наконец его терпению не приходит конец.       — Ты сошел с ума, Му Цин! Да хватит уже! — он перехватывает тонкое запястье.       Генерал Сюанчжень кривится и резко ударяет ему коленом под дых. Фэн Синь с хрипом падает на колени.       — Му Цин! — его голос переходит в могучий рык. На лицо генерала Наньяна страшно смотреть, оно мрачнее грозовой тучи.       Одним резким движением он перехватывает опорную ногу своего противника, и вот они уже, как в старые добрые времена, снова дерутся, забыв обо всем на свете. Откуда-то со стороны несутся возмущенные окрики и призывы успокоиться. Му Цин краем сознания понимает, что они снова подвергают улицы Небесной столицы разрушению. Но его это сейчас мало волнует.       Он соскучился!       По такому вот простому и незамысловатому Фэн Синю. По их общению, где не нужно продумывать каждый шаг и мучительно подбирать слова. По такой привычной драке, в которой он мог снова почувствовать близость ставшего ему таким необходимым небожителя.       Они с упоением мутузят друг друга, почти не замечая, как их потасовка постепенно становится все более и более контактной. Пока наконец не переплетаются в теснейшем объятии. Последним усилием Му Цин переносит их в ближайший храм на земле. Любое место, где они будут спрятаны от зевак, сейчас подойдет лучше, чем их небесные дворцы. Тем более, Лин Вэнь уже наверняка послала своих служителей с официальными уведомлениями о нарушении правил общественного порядка.       Фэн Синь на секунду замирает, когда окружающее его пространство резко изменяется. Но Му Цин не дает ему опомниться. Он продолжает лупить своего извечного противника, вынуждая его отвечать на удары. Пусть не поцелуями, но хотя бы тумаками! Му Цину уже плевать, он устал ждать ответа.       Но когда его неожиданно резко прижимают к земляному полу небольшого храма, он замирает. Фэн Синь, разгоряченный их дракой, уже давно не играет в поддавки, но все его движения вызывают у Му Цина странное томление. И теперь, когда его распластало под тяжелым весом генерала Наньяна, тот не спешит продолжать сражение. Вместо этого он вдруг начинает покрывать лицо Му Цина короткими, но ощутимыми поцелуями.       — Ублюдок!       Му Цин изо всех сил продолжает сопротивляться, но его губы уже захвачены в плен. Вопреки своему прежнему поведению, Фэн Синь ведет себя довольно грубо, но Му Цину это странным образом нравится.       Все эти расшаркивания в ресторанах и модных местах Небесной столицы утомили его. Зато теперь, лежа на земляном полу небольшого храма в мире людей, он чувствует жаркое дыхание Фэн Синя, ощущает тяжесть его тела и понимает, что необъяснимо счастлив.       Почувствовав, что партнер не сопротивляется, Фэн Синь переходит в наступление. Крючки и завязки военной формы сдаются под напором проворных пальцев, и Му Цин с тихим выдохом обнаруживает, что его успели раздеть по пояс.       Губы у Фэн Синя жадные, и он безостановочно прикасается ими к самым чувствительным местам. При этом каждое движение прославленного воина дышит страстью и внутренней силой.       Приподнявшись на пару секунд, он по военному быстро оценивает помещение, отмечая краем глаза небольшой алтарь, укрытый плотной тканью. Прежде чем Му Цин успевает произнести хоть слово, его поднимают на руки.       — Ты… — Му Цин тяжело дышит, пытаясь оценить происходящее. Но поведение Фэн Синя не оставляет каких-либо иных трактовок. Тот невозмутимо укладывает его на алтарь, попутно сметая с него все лишние сейчас предметы.       — Что ты делаешь?       Генерал Наньян некоторое время пристально смотрит в ответ, никак не комментируя собственные поступки. Вместо этого он снова начинает усыпать поцелуями и укусами нежную кожу партнера. Му Цин мгновенно покрывается мурашками и не может сдержать довольных стонов. Он так долго ждал этого, все эти годы подспудно наслаждаясь каждым мгновением их взаимодействий.       Они так часто дрались, что Му Цин уже привык воспринимать их близость во время драк как что-то само собой разумеющееся. Хотя положа руку на сердце, никого более Му Цин не подпускал ближе, чем на длину собственной сабли.       И вот теперь поцелуи и прикосновения Фэн Синя настолько сильно напоминают о каждом их аналогичном бое, что щеки Му Цина становятся красными. Ему совсем не стыдно, что руки и губы генерала Наньяна делают нечто невообразимое с его телом. Но сам факт осознания того, что он столько лет тайно соблазнял своего партнера, делает его несчастным. Ведь тот все это время даже не замечал попыток Му Цина.       — Фэн Синь! — губы генерала Сюанчженя непроизвольно произносят имя, когда тот вдруг немного ослабляет напор и слегка отстраняется. Как завороженный, Му Цин смотрит на Фэн Синя, который стягивает с себя одежду, тоже теперь оставаясь одетым только наполовину.       Горячая кожа, скользящая по обнаженному телу, вызывает тихий стон. Удовлетворенно хмыкнув, Фэн Синь теперь мучает зубами чувствительную грудь Му Цина, попутно лаская его уже почти вставшую плоть через тонкую ткань одежды.       — Мнааах….да что вдруг….ах….с тобой….случилось? — Му Цин с трудом приподнимается на локтях и, перехватывая инициативу, сменяет их позицию. Теперь он сидит верхом на Фэн Сине, оседлав его своими бедрами. Его грудь по-прежнему в полной доступности для губ генерала Наньяна, но теперь и сам Му Цин начинает гладить упругие мышцы спины и плеч партнера, покрывая их горячими поцелуями.       Фэн Синь в ответ только гортанно порыкивает, позволяя Му Цину обнажить себя полностью. Генерал Сюанчжень еще никогда не делал ничего подобного ни с женщиной, ни, тем более, с мужчиной. Прежде он находил подобное времяпровождение довольно примитивным, искренне не понимая, что хорошего все в этом находят.       Но сейчас, сидя верхом на Фэн Сине, чувствуя его жаркое дыхание на собственном теле, он сгорал от страсти и вожделения. Му Цин не мог остановить себя, ему хотелось почувствовать Фэн Синя всего, целиком и полностью. Это было такое непривычно собственническое чувство, что от его осознания он сходил с ума еще больше. Поэтому, когда Фэн Синь также помог ему обнажиться, он не нашел ничего предосудительного в том, чтобы, слегка приподнявшись на коленях, помочь найти любовнику наиболее удобную точку для проникновения.       Он гладил партнера, одновременно выцеловывая губами его ключицы, покорно позволяя пальцам Фэн Синя ласкать себя. Это было настолько правильно и хорошо, что все, чего он желал сейчас, это еще большей близости.       Когда Фэн Синь, не в силах больше сдерживаться, перевернул его снова на спину, Му Цин непроизвольно вскрикнул. Прижатый тяжелым и разгоряченным телом к повлажневшей алтарной ткани, он мог только недовольно зашипеть, чувствуя первое проникающее движение. Фэн Синь тяжело дышал, но старался сдерживаться, давая партнеру привыкнуть.       Му Цин сам начал нетерпеливо двигать бедрами, не в силах терпеть непривычное растяжение внутри, пока Фэн Синь еще несколько секунд пытался быть нежным. Но, почувствовав жар и отклик любовника, быстро сдался. Несколько раз они меняли позицию, так как Му Цин все старался найти наиболее подходящую, а Фэн Синь больше не препятствовал ему в этом. В итоге они так и достигли разрядки, тесно слившись друг с другом, катаясь по узкому алтарю, словно двое городских сумасшедших.       Му Цин чувствовал, как тяжело дышит лежащий под ним Фэн Синь. Судя по всему, за пределами храма сейчас стояла глубокая ночь. Именно поэтому их фееричное появление осталось пока никем не замеченным.       — Ты как? — Фэн Синь жарко целует мочку уха, одновременно разглаживая сбившиеся волосы Му Цина. Тот кривит тонкие губы.       — А ты как думаешь?       Фэн Синь усмехается.       — Я думаю, что нам нужно было подраться гораздо раньше.       Они некоторое время смотрят друг на друга, откликаясь каждый своим мыслям.       Му Цин вдруг понимает, что их любовная связь ничего не поменяла в привычном взаимодействии, а просто наконец придала всему этому осмысленности. Ведь они столько веков занимались тем же самым, просто запрещая себе доводить ситуацию до ее логичного финала. Он сердито хмурится и сильно кусает Фэн Синя в уже почти зажившую с прошлого раза ключицу.       — Ауч, — Фэн Синь грубо сжимает его ягодицу. — Ты, наверно, уже пришел в себя и ждешь не дождешься продолжения.       Му Цин закатывает глаза и неохотно отстраняется. Он не хочет этого признавать, но второго захода он пока не выдержит, все-таки его опыт в подобных делах, да и сама обстановка тому не способствуют.       Фэн Синь приподнимается и вдруг обнимает его снова.       — Прости, я не хотел тебя обидеть.       Му Цин изо всех сил тыкает его между ребрами.       — Да сколько можно? Фэн Синь, ты и правда тупой придурок!       Резко вырвавшись из теплых объятий, он встает, но с непривычки слегка заваливается на бок. Все тело отдает слабовольной дрожью. Рука Фэн Синя подхватывает его. Больше не пытаясь поддерживать неудачный диалог, тот просто молча и аккуратно помогает Му Цину привести себя в порядок и одеться.       Потом он одевается сам, и вскоре только разворошенный алтарь напоминает о том, что только что произошло между ними. Теперь, когда страсть улеглась, а возмущение поутихло, Му Цин может наконец расслабиться. Действия Фэн Синя по отношению к нему больше не вызывают вопросов, но он хочет прояснить еще один важный момент.       Бац! Под быстрым и точным ударом сабли только что затянутый по всем правилам пояс снова разлетается в разные стороны.       — Ты чего?       Фэн Синь оторопело смотрит на мрачного Му Цина.       — Просто хотел тебе напомнить, что я не нуждаюсь в том, чтобы ты обходился со мной, как со своим слугой, или был моим охранником.       Тот некоторое время тяжело сопит, даже не делая новых попыток запахнуть одежду. Му Цин невольно любуется своим партнером, отмечая мужественную линию плеч и загорелую кожу, которую губы помнят еще довольно отчетливо. Он неожиданно хочет, чтобы они оказались в более подходящем месте и времени, и у него было бы больше времени насладиться телом своего любовника.       — Запомни, Фэн Синь, я скажу это только один раз, — он непроизвольно копирует фразу, которую услышал прежде. — Я твой любовник и никто более. Я не нуждаюсь в твоем покровительстве, все наши долги друг перед другом давно закрыты. Все, что мне нужно, чтобы ты уважал меня и хотел быть рядом.       Фэн Синь молчит, внимательно глядя в ответ. Теперь, когда Му Цин ясно и четко обозначил свою позицию, ему становится впервые легко на сердце. Он и правда все это время боялся, что Фэн Синь вдруг предложит ему остаться друзьями. Что страсть, кипевшая в его сердце, распространялась только на него одного. И что его партнер вовсе не был настроен на более близкое взаимодействие.       Их драка всколыхнула столетиями тлевшую вражду, корень которой, как оказалось, возник вовсе не из взаимной ненависти. И теперь, когда они это прояснили, Му Цин просто хотел дать этому название, наконец перестав играть в угадайку.       — Хорошо, я тебя понял. Но у меня тоже есть потребности.       — Какие еще потребности? — щеки Му Цина непроизвольно краснеют.       Фэн Синь по-мальчишески ухмыляется и вдруг снова сжимает его в объятиях.       — Я люблю заботиться о своем любовнике и беречь. Поэтому уважение — это прекрасно, но мне этого мало. Прекращай уже видеть за каждым моим словом то, чего там и в помине нет.       Му Цин недовольно закатывает глаза. Ему гораздо проще принять физическую близость Фэн Синя, чем сам факт того, что тот заявляет о своих правах на заботу о нем. Он просто не привык полагаться на кого-либо. Даже в период, когда они втроем с Его Высочеством бродили по миру людей, он всегда держался обособленно ото всех, отказываясь принимать любую помощь.       Молчание затягивается. Сердце Фэн Синя гулко стучит, отзываясь в груди Му Цина неясной дрожью. Оба небожителя, впервые столкнувшиеся с необходимостью раздвинуть границы собственного пространства, чувствуют странную, довольно неловкую обстановку.       Медленно отстранившись, Фэн Синь неожиданно ласково гладит его по плечу.       — Пожалуйста, Му Цин, не отталкивай мою заботу. Я не смогу просто спать с тобой, не имея возможности приблизиться к твоему сердцу.       Му Цин резко выдыхает и отворачивается.       — Нам нужно вернуться в Небесную Столицу, — он пытается перевести разговор на более нейтральную тему. Событий произошло слишком много, ему нужно время, чтобы понять, как это все теперь будет влиять на его жизнь. Генерал Наньян пожимает плечами, в одно мгновение снова становясь грозным богом войны.       — Возможно это не так актуально сейчас, раз уж мы оказались в мире людей.       Му Цин заинтересованно поднимает голову.       — Что ты имеешь в виду?       Фэн Синь хмыкает.       — Когда я вчера отражал удары демона, я неожиданно кое-что понял.       Му Цин, наконец уняв внутреннюю дрожь, разворачивается к нему всем телом.       — Можешь пояснить?       — Дело в том, что я довольно часто по указанию Владыки сопровождал Его Превосходительство Повелителя Вод в его поездках. Мне не раз приходилось наблюдать за тем, как тот управляется со своей магией. Отпечаток его силы я не спутаю ни с чем.       Глаза Му Цина непроизвольно округляются. Он делает несложные выводы.       — Ты хочешь сказать, что это мог быть Ши Уду?       Фэн Синь пожимает плечами.       — Вчера, прямо перед нашей… встречей, — он запинается, не в силах назвать ее свиданием, хотя это было именно оно. Му Цин самодовольно усмехается, увидев на его лице легкое смущение, — я встретился на улице с генералом Мингуаном. Он был довольно раздражен на Лин Вэнь и Его Высочество и просил меня помочь ему определить некоторые координаты для заклинания сжатия тысячи ли.       Му Цин снова негромко усмехается. Все на Небесах знали, насколько не дружен был с этим заклинанием вообще и с определением места перемещения в частности бравый вояка.       — И знаешь, что это были за координаты?       Му Цин может только покачать головой. Все его мысли моментально улетают в неизвестность, когда он видит, как небрежно Фэн Синь распускает волосы, и начинает приводить давно скособоченную прическу в порядок.       — Короче, он сказал, что ему нужно забрать Ши Цинсюаня для одного очень важного дела. Попросил меня рассчитать ему точки для перемещения. Он, конечно, как обычно, темнил…       Фэн Синь вдруг резко прерывается. Потому что пока он рассказывал про свою утреннюю встречу, Му Цин невозмутимо подошел к нему сзади и уже привычным движением отобрал гребень.       — Продолжай, — Му Цин наслаждается мягкостью послушных и густых волос. Они пахнут превосходно, и он решает для себя, что теперь будет сам всегда их укладывать своему любовнику. От этих мыслей его настроение моментально улучшается.       — Ээээ… — Фэн Синь не произносит ни слова возражения, но кончики его ушей приобретают малиновый оттенок. — Так о чем я? Ах да! Пэй Мин не стал говорить мне, откуда он собирался переносить Ши Цинсюаня, но догадаться тут было не сложно. Потому что точка его перемещения была со всех сторон окружена водой, и, разумеется, это создавало дополнительные сложности для расчета.       — Но зачем ему мог так резко понадобиться Его Превосходительство?       Му Цин вспоминает запутанную историю их с Ши Цинсюанем последнего задания. Тогда он чуть не умер, и потому узнал о судьбе младшего Ши уже в столице. Се Лянь заверил его, что с тем все в порядке и он проходит курс реабилитации из-за поврежденных внутренних меридиан.       Фэн Синь непроизвольно прикрывает глаза, когда руки Му Цина ласково оглаживают его затылок и шею, собирая волосы в новый пучок. Его дыхание немного учащается. Совсем незаметно, но наметанный по-военному глаз Му Цина замечает это изменение, и он снова самодовольно ухмыляется. Ему нравится такой покорный и смущенный генерал Наньян.       — Продолжай, чего же ты замолк?       Рука Му Цина уверенно закрепляет сложную заколку и вдруг довольно болезненно щелкает разомлевшего Фэн Синя по носу. Тот обиженно шипит, но не сопротивляется.       — Так вот, — Фэн Синь трясет головой, словно приводя себя в чувство. — Так вот! Судя по всему, Пэй Мин собирался забирать Ши Цинсюаня из логова Черновода, это во-первых. А во-вторых, Ши Цинсюань наиболее близкий кровный родственник Ши Уду. Какие выводы можно тут сделать?       Му Цин от неожиданности приходит в себя. После всех манипуляций с волосами Фэн Синя он слушал того довольно рассеяно, так как был слишком увлечен происходящим. Но сейчас слова генерала Наньяна его отрезвляют.       — Погоди, ты имеешь в виду, что Генерал Пэй рисковал собой настолько, что был готов встретиться даже с непревзойденным демоном в его логове?       Фэн Синь кивает головой и выжидающе смотрит на Му Цина.       — Ты знаешь, что вчера был за день, чтобы генерал Пэй так торопился?       Му Цин прокручивает в голове все памятные ему небесные пересечения, но не видит ничего особого в конфигурации звезд. Он в свое время отвечал за расписание Его Высочества и был вынужден изучать науку определения благоприятных и неблагоприятных дат. Крепко вбитая в его голову дворцовыми мудрецами техника хоть и была весьма поверхностна, но позволяла довольно точно выбирать дни для тех или иных дел. Разумеется, все важные даты называли специально нанятые для этого чиновники, но в остальном все было его заботой.       — Я не знаю, вроде ничего особенного. Погоди!       Му Цин быстро связывается со своим помощником. Тот был довольно ловким малым и изучал науку о положении звезд весьма прилежно. Некоторое время они обсуждают возникшую ситуацию, и постепенно лицо генерала Сюанчжэня мрачнеет.       — Хорошо, я понял. Спасибо!       Он отключается, но некоторое время, не обращая внимания на настойчивый взгляд Фэн Синя, стоит, не в силах произнести даже слова.       — Что тебе сказали?       Лицо Фэн Синя тоже постепенно теряет расслабленность, становясь привычно хмурым и сосредоточенным. Му Цин наконец выходит из ступора.       — Думаю, что ты прав, говоря о том, что Ши Уду мог воскреснуть.       Фэн Синь молчит и не перебивает. Атмосфера моментально меняется, и вот уже друг напротив друга стоят два прославленных в веках военных генерала, которые готовы в любой момент отразить атаку.       — Почему ты так решил?       — Потому что вчера был самый подходящий за последние сто лет день для призыва духа умершего из потустороннего мира. А наличие у вызывающего крови близкого родственника делает само мероприятие почти наверняка удачным.       Оба переваривают полученную информацию. Намерения Пэй Мина вернуть своего друга были довольно проблемной темой. Об этом знали немногие, и сами генералы могли только догадываться по косвенным признакам о том, что за тщательные поиски ведет генерал Мингуан в мире людей. Они не обсуждали это ни между собой, ни с Его Высочеством. Но тема была довольно сложная.       Ши Уду по праву был одним из сильнейших небожителей, и разумеется его воскрешение делало обстановку в мире демонов довольно напряженной, а в свете его противостояния с Черноводом — и взрывоопасной. Обстоятельства разрушения Небесной Столицы, какими бы они не были возмутительными, сразу же отходили на второй план.       — Нам нужно немедленно рассказать об этом Его Высочеству!       — Нет, погоди!       Му Цин хватает его за руку, не давая выйти в небесную сеть.       — Почему?       — Я… — Му Цин тщательно прокручивает в голове сцену своей встречи с Се Лянем. Тогда он был не в себе из-за злости на Фэн Синя и отчаяния, но теперь его сознание было максимально готово анализировать информацию. Он вспоминает его уклончивые ответы и нежелание обсуждать детали. Довольно резкие возражения против его помощи.       Он конечно тогда вспылил и, если бы не вмешательство Фэн Синя, скорее всего не стал бы настаивать на своем. Ему в целом было не интересно заниматься этой историей. Но теперь все представало перед его глазами в совершенно ином свете.       — Когда я встретил Его Высочество, тот вел себя немного странно. Он не отрицал того, что дело нужно расследовать, но при этом не выглядел сильно удивленным или расстроенным.       — Ты хочешь сказать, что Его Высочество в курсе воскрешения Ши Уду и покрывает его? Но зачем ему это???       Му Цин вздыхает, видя, как заполыхали гневным алым цветом щеки Фэн Синя. В его глазах Его Высочество всегда был эталоном и главным мерилом всего. Что бы ни происходило, он верил Се Ляню безоговорочно.       — Успокойся, Фэн Синь, я ни в чем не обвиняю Его Высочество. Но сам посуди, во-первых, Ши Цинсюань его близкий приятель, а во-вторых, Ши Уду брат Его Превосходительства Повелителя Ветров. И ко всему прочему близкий друг Генерала Пэя. Выводы ведь сделать не сложно?       Фэн Синь растерянно трет затылок.       — Если бы я сам лично не узнал в атаке того свирепого демона отпечаток магии Ши Уду, я никогда не стал бы даже поднимать этот вопрос. Но это был именно он, теперь я не сомневаюсь в своих выводах.       Он быстро и по-военному подводит итог их непростого разговора. Му Цин пожимает плечами.       — Именно поэтому я и не хочу пока тревожить Его Высочество! Если он в курсе, что Ши Уду воскрес и покрывает генерала Мингуана и Ши Цинсюаня, то ему будет неловко обсуждать это с нами. К тому же, теперь гораздо более важный вопрос заключается в том, чтобы найти Ши Уду и обезвредить, если надо.       Они некоторое время смотрят друг на друга. За годы своего общения они, пусть и не научились разговаривать нормально, но в военных делах понимали друг друга с полуслова.       Фэн Синь наконец сдается и неохотно кивает. Он не привык скрывать что-то от своего близкого друга, и теперь, когда их отношения снова стали довольно доверительными, он был явно недоволен тем, что не мог расспросить Се Ляня напрямую. Му Цин же не видел смысла в разговорах. Все было предельно ясно и он хотел быстрее отыскать сбежавшего демона, пока тот не натворил бед.       Сам генерал Сюанчжень уже давно не ходил на задания, а особенно на задания вместе с Фэн Синем. Му Цин хотел развеяться. Азарта добавляло и то, что они оба выяснили, что этим демоном был их прежде непримиримый противник. И хотя он не собирался вмешиваться в дела Ши Цинсюаня, к которому относился довольно неплохо, генерал Пэй давно был его занозой в пятке.       Фэн Синь тоже не особо любил заносчивого генерала. А потому найти доказательства его просчета стало бы прекрасным поводом подергать этого северного дракона за усы.       К тому же, теперь они могли сделать это вместе, и Му Цин не сбрасывал со счетов собственное эгоистичное желание поработать с Фэн Синем бок о бок. Поэтому он развивает свою мысль для Фэн Синя, видя его явное недовольство.       — Мы не будем мешать Его Высочеству в его планах насчет помощи младшему Ши. В конце концов, это их дела, и я уверен, что никто из них не желает кому-то навредить. У нас с тобой есть задание расследовать произошедшее, и мы теперь точно знаем, кто за этим стоит. Три Небесные опухоли, а я уверен, что Лин Вэнь-то уж точно в курсе всего, давно уже достали всех и каждого. Генерал Пэй наверняка действовал по собственному плану, и Лин Вэнь его покрывала. Если мы найдем демона Ши Уду и предъявим доказательства, то им всем точно не поздоровится.       Глаза Фэн Синя постепенно загораются азартом. Он давно уже недоволен и заносчивым отношением служащей Средних Небес Лин Вэнь, и самоуправством Пэй Мина. И дать им пару оплеух явно не против.       То, что предлагает Му Цин, имеет под собой смысл и выводит самого Се Ляня из-под подозрений. Все шишки достанутся ненавистной троице, а они добавят себе небесных добродетелей.       — Хорошо, ты прав.       Они переглядываются, и, больше не теряя ни секунды, покидают безымянный храм, который стал свидетелем их маленького примирения.

***

      По утру удивленные служащие храма нашли следы погрома и долго недоумевали о том, кто осмелился так грубо разорить алтарь их божества. А получивший жалобу по делам дворца Ши Цинсюаня Ин Юй, вынужден был только хмурить брови и недовольно вздыхать.       Ну надо же, снова его невезение!       Он только-только заступил на службу, и первое, с чем столкнулся, это осквернение храма своего покровителя. Ин Юй просто не мог проигнорировать подобное происшествие и, не взирая на предупреждения Се Ляня беречь пока свое здоровье, поставил себе в самое ближайшее время задачу лично пойти и разобраться с проблемой.       К тому же, он уже получил от Черновода, который занимался восстановлением здоровья Его Превосходительства, довольно подробные инструкции по срокам и порядку передачи необходимых для лечения Ши Цинсюаня лекарств.       Задача была не сложная, потому что Ин Юй хорошо знал Безночный город и сам частенько прибегал к услугам мельника. Через несколько дней ему предстояло получить все необходимое. Вот тогда он заодно и займется расследованием, кто был настолько нагл, что осмелился так вести себя в храме Его Превосходительства Повелителя Ветров.       А пока Ин Юй со скрежетом в зубах разбирал довольно запутанные отчеты временных помощников Ши Цинсюаня, делая в своей голове пометку потребовать у Лин Вэнь наказать нерадивых служащих. Более бессмысленного ведения дел он еще не встречал. А сам, будучи довольно аккуратным и последовательным, мог только тихо возмущаться каждому новому опусу в разбираемых отчетах. Это хорошо отвлекало его от спутанных мыслей о том, что делать дальше.       С одной стороны, он был растерян и расстроен. Его положение, хоть Ин Юй неожиданно для себя и оказался снова на Небесах, было крайне унизительным. Он, бывший бог, вынужденный много столетий носить на себе проклятую кангу и служить непревзойденному демону, теперь стал помощником недавно вознесшегося Ши Цинсюаня. Который в свою очередь прежде сам попал на Небеса обманом. Все наверняка только теперь и судачили о двусмысленности их положения.       С другой стороны, только вернувшись в свое человеческое тело, он осознал, как сильно ему не хватало простых и привычных ощущений. Возможность снова ходить, говорить, есть еду, спать, гулять и так далее сложно было переоценить. Его пребывание в бестелесном коконе силы Цюань Ичженя запомнилось только бесконечной необходимостью снова и снова ощущать собственную никчемность. Теперь, по крайней мере, его существование обретало какой-никакой смысл.       Он был благодарен Ши Цинсюаню за шанс, который тот ему предоставил!       Без лишних вопросов и уговоров, просто по просьбе Его Высочества, Ши Цинсюань дал ему полный доступ ко всем своим личным делам. И на нарочито небрежные комментарии служащих дворца Лин Вэнь о том, что стоит сначала сделать Ин Юя поднадзорным кому-то из них, только нетерпеливо отмахивался.       «Я абсолютно уверен в том, что Ин Юй справится, ваши опасения излишни», Ши Цинсюань довольно решительно поставил на место зарвавшихся чиновников, и Ин Юй снова ощутил знакомое гложущее чувство.       Он мог бы сам также распоряжаться собственным дворцом, если бы не сделал столько ошибок в свое время. Ши Цинсюаню звезды дали новый шанс, но ему нет.       Он не смел роптать, но, в свое время найдя смерть лучшим выходом из сложившейся ситуации, теперь недоумевал: зачем? Зачем звезды дали Цюань Ичженю власть воскресить его?       Он даже думать не хотел о том, что теперь обязан Циину своей жизнью. В конце концов, именно по вине этого глупого бога он снова и снова попадал в передряги, которые и привели к такому незавидному концу.       Ин Юй хотел и был готов умереть, даже сумел сделать это красиво, отказавшись от предложений Цзюнь У и показав Циину свою независимость и гордость. Все должно было закончиться там, на мраморных плитах дворца Владыки. Почему он снова оказался в такой нелепой и двусмысленной ситуации, в которой теперь каждый мог ткнуть в него пальцем и вдоволь натешить свое самолюбие.       Ин Юй горестно вздохнул.       Еще вчера он умолял Его Высочество забрать его куда угодно из-под ненавистной опеки, а сегодня уже снова был недоволен собственным положением. Действительно, ему не удавалось понять самого себя.       Сколько бы раз не менялась его жизнь: от любимого и всеми уважаемого ученика к небожителю, от небожителя к изгою, от изгоя к человеку, от человека к помощнику Божества, он все равно был недоволен получившимся раскладом.       Будучи еще учеником, Ин Юй прилагал много сил к тому, чтобы быть первым, и все равно был не рад этому. Его возмущали успехи тех, кто делал это легко и естественно.       Когда он вознесся, неожиданно оказалось, что на Небесах довольно много других, превосходящих его в силе и славе божеств. Тем не менее, став низвергнутым, долгое время горько переживал утрату своего могущества, которое не ценил прежде.       Ему казалось, что теперь, когда потерял все, его жизнь закончилась. И он был вынужден служить Хуа Чену, который единственный протянул тогда ему руку помощи.       Когда же неожиданно Цзюнь У предложил ему выбор, он вдруг понял, что не хочет перемен.       Он всегда искал невозможного — легких успехов, внезапной славы или просто заслуженного, по его мнению, могущества. Но оказалось, что и это не принесло бы ему счастья, когда осознал, что за любое его достижение придется заплатить кому-то другому.       Его счастье было недостижимо, как птица в небе. И сколько бы ни старался, он никак не мог найти ответа даже сам для себя. Положа руку на сердце понимал, что даже будучи богом, не был счастлив ни одного дня. Его раздирали внутренние и внешние противоречия, он завидовал Циину, разражался на своего помощника и страдал каждый день по поводу своего незавидного положения.       Мрачные мысли, в которых Ин Юй постоянно пребывал после собственного свержения, почти ничем не отличались от тех, которые сопровождали его на Небесах. Ничего не поменялось внутри от того, что он потерял все. Только теперь на него могли показывать пальцем и обсуждать то, как коварно поступил со своим шиди.       За давностью лет та история давно уже стала просто неприятным воспоминанием для всех. Но Ин Юй по прежнему находился в плену своих внутренних демонов. Смерть виделась ему отличным выходом наконец перестать сожалеть о прошлом. Он хотел полного забвения и покоя. Так и не сумев преодолеть загадки собственной судьбы, решил сдаться и умереть достойно.       Но Циин снова все испортил.       И теперь Ин Юй был просто вынужден констатировать факт того, что все его проблемы никуда не подевались. А он по-прежнему не знал, как пройти вызов, который они с собой несли.       Сейчас, сидя в пустом дворце Ши Цинсюаня, Ин Юй словно вернулся в свое прошлое, когда также обживался на небесах. Тогда он был вынужден столкнуться со многими осознаниями, главным из которых было его собственное ясное понимание своей никчемности.       Он не мог найти радости от того, что получал. И снова и снова ждал, что эту радость принесут ему другие. Но этого не происходило. Его никчемность никуда не девалась ни на Земле, ни на Небесах, ни в Подземном мире. Он мог только служить, и хотя бы в этом был довольно хорош.       Неожиданно его пронзает мысль, что когда ему в свое время наконец удалось стать для Хуа Чена незаменимым, и тот начал доверять ему, он был доволен. Тогда Ин Юй не осознавал этого необычного для себя чувства. Ведь он воспринимал все происходившее с ним через призму своих страданий, в которых застрял, казалось, навсегда.       Но сегодня, когда Ши Цинсюань вдруг осадил служителей Лин Вэнь, он снова ощутил давно забытое чувство удовлетворения. Которое на фоне всколыхнувшейся ревности прошло почти незамеченным. Но оно было, и Ин Юй вдруг, отвлекшись от разбора груды бумаг, начал вспоминать свое прошлое.       В его жизни было мало моментов, когда он чувствовал себя действительно довольным чем-либо. И обычно это кратковременное чувство быстро смазывалось на фоне общего расстройства собственной жизнью и судьбой.       По-хорошему, их было всего несколько.       Первый раз, когда старый учитель похвалил его успех. Его последующее возвышение надо всеми, зубами вырванное в борьбе с другими учениками, не принесло даже отголосков той радости.       Первый раз, когда он как бог сумел помочь своему почитателю, который не мог изгнать нескольких зарвавшихся духов. Все его последующие воинские достижения, в которых с изрядным пылом старался заслужить славу и почет, никогда не приносили такого тихого удовлетворения от искренней благодарности обычного полуграмотного крестьянина, молитва которого заставляла Ин Юя улыбаться еще несколько дней.       Первый раз, когда он получил от Хуа Чена сложное, но очень важное поручение, которое прежде осторожный градоначальник точно бы не доверил никому. Он тогда просто хотел быть полезным демону, который помог ему избежать смерти. Не пытаясь выслужиться или найти выгоды, делал свою работу и искренне был этим увлечен.       Ин Юй замирает.       Было еще одно воспоминание, за давностью лет задвинутое на самые задворки памяти.       Циин, которого по его просьбе взяли в ученики и который первое время довольно сложно обживался на новом месте. Он тогда еще был совсем сопливым мальчишкой и не мог ничего предложить своему шиди. Но все равно где-то раздобыл выпекавшиеся по большому празднику песочные печенья и радостно притащил их Ин Юю. Ин Юй до сих пор помнил, как с недоумением смотрел на грязную ладошку, в которой лежали рассыпавшиеся на кусочки печенья, и беспричинно радовался.       Тому, что грубый и невоспитанный мальчишка подумал в первую очередь о нем. Тому, что старался достать их для него. Тому, как, с надеждой запрокинув свое чумазое личико, улыбался во все тридцать три зуба, протягивая свою добычу.       Он, конечно, тогда строго отругал воспитанника. Но конфискованные печенья не были отправлены в мусорную корзину. К своему стыду Ин Юй их тихонько съел, наслаждаясь каждой крошкой. Ведь это было немое свидетельство того, что хотя бы одной душе в мире он был не безразличен сам по себе.       Все эти события прошлого сегодня говорили только о его полной и непреодолимой глупости. Он жаждал обладать всем благами мира, но это никогда не приносило ему радости, сколько бы сил ни вкладывал и каких бы успехов ни достигал.       Ин Юй вдруг задумался о том, что за столетия его существования прежде никогда не задавал себе вопросов о том, а чего на самом деле хочет. Он всегда точно знал, чего от него ждали другие люди, хотел быть богом для них. Но для себя так и не стал даже просто надежным товарищем.       Он изводил себя недостижимыми требованиями и сам же себя наказывал за их невыполнение. Потратил всю свою жизнь на то, чтобы доказать другим свое превосходство. По итогу не добился ничего, кроме унижения и разочарований.       На этом фоне удачливый и обласканный обществом Циин, конечно же, вызывал его заслуженное раздражение. Но положа руку на сердце Ин Юй ненавидел его не за это. Теперь, пройдя весь свой путь и снова вернувшись против воли к исходной точке, он точно мог сказать ответ на этот вопрос.       Он отвергал и боялся Циина именно за его умение жить с комфортом, где бы ни оказывался. Когда Циин был нищим бродягой, наслаждался своей вседозволенностью. Когда Цюань Ичженя сделали шиди известной школы боевых искуств, он и не подумал гордиться этим. Наслаждался вкусной едой, хорошими драками и тем, что его шисюн был рядом.       Когда же он сам предложил Циину вознестись, тот это сделал больше из желания угодить ему, чем из каких-то других побуждений. И уже на Небесах продолжил извлекать собственные радости из своего изменившегося положения.       Циин не заморачивался ожиданиями других. Он просто делал, что хотел и немного то, что хотел его шисюн. Но исключительно потому, что это тоже доставляло ему радость. Ин Юй много хотел сделать для удовольствия других, взамен надеясь на то, что сам станет счастлив. Циин же просто давал себе то, что хотел, и не ждал от других вообще ничего.       Жизнь все расставила по своим местам, определив каждому из них свою меру. Ин Юй не понимал, как Циин до сих пор мог так искренне заботиться о таком, как он. Положа руку на сердце, Цюань Ичжень оставался единственным человеком, к которому Ин Юй позволял себе относиться пренебрежительно, и который, тем не менее, продолжал оставаться рядом. Ин Юй сбегал не от Циина, он сбегал от собственного осознания того, что тот всей своей жизнью отрицал его, Ин Юя, концепцию бытия. Чтобы ни делал Ин Юй, как бы ни старался, Цюань Ичжень все перечеркивал одним движением руки и потом еще радостно интересовался его мнением.       Даже сейчас он не мог в душе испытывать благодарность к тому, кто, по словам Се Ляня, потратил почти все свои божественные силы для его воскрешения. Ин Юя душили различные чувства, хотелось ругать Циина самыми отборными ругательствами и больше никогда не видеть.       Но в самой глубине души он был совсем чуть-чуть счастлив тому, что этот странный бог снова протянул ему руку помощи. Теперь, когда немного разобрался в собственных чувствах, он мог уже точно отследить это похожее на дуновение ветерка ощущение.       Маленькую, иррациональную радость, что не один на целом свете. Он не сделал ничего для этого и даже наоборот, как мог, сопротивлялся. Ведь эта позиция шла в разрез с его жизненными идеалами и устремлениями. Он все еще искал счастья в том, чтобы достигать его ценой невероятных усилий.       Но так долго летавшая на недосягаемой высоте птица счастья именно в тот момент, когда он опустил руки, вдруг неожиданно сама прилетела и села прямо перед ним.