Легче шепота, тише взгляда

      Янг Джанджи коротко вздохнул и потянулся затекшими конечностями. От долгого лежания на камнях спину ломило, но он упрямо не хотел менять неудобную позу. С некоторых пор демон начал ценить возможность самостоятельно распоряжаться собственным телом.       Долгие годы канга Небесного владыки управляла почти каждым аспектом его жизни. Он ненавидел эту проклятую метку, но она же была источником почти неисчерпаемой силы, которой с ним щедро делился Цзюнь У. Кровавый ритуал положил конец этой истории, но вместе со свободой Янг Джанджи столкнулся с необходимостью искать новый источник силы. И хотя его потенциал и наработанные навыки давали такую возможность, было одно большое «НО».       Платой за выход из подчинения стало почти полное разрушение его прежнего демонического тела. Он сильно рисковал, чтобы снять проклятую метку и окончательно разорвать любую связь с Владыкой. Янг Джанджи никогда не строил иллюзий по поводу дальнейшего развития событий, но был вынужден признать, что просчитался.       В своих планах демон не учел, что разрушенное тело будет требовать огромного ресурса для своего восстановления, при этом из-за отсутствия возможности распоряжаться прежними силами все могло затянуться. Круг замкнулся. К тому же, сам процесс, который было важно начать сразу же после побега, так и не случился в полной мере.       Сначала он бежал от погони, потом отсиживался на мельнице, старательно делая вид, что с ним все в порядке. Из опасения привлечь к себе лишнее внимание он не осмелился просить помощи у мельника и ждал, что займется своими проблемами после отъезда хозяина. Но события закручивались все быстрее и быстрее и в итоге вместо отдыха и исцеления, он был вынужден снова бежать, фактически даже не восстановив нормальную работу внутренних меридианов.       О том, чтобы начать тренировки и медитации в привычных объемах, он и не смел мечтать. Янг Джанджи просто не успевал приспосабливаться к скорости собственной жизни. Да, теперь свободной и независимой, но ставшей внезапно такой жалкой и никчемной. Хотя по большому счету, вся его жизнь была чередой сплошных неудач, а сам он мог назвать себя величайшим неудачником среди людей и демонов.       Янг Джанджи нехотя сел. С места, где он находился, открывался отличный вид на мельницу. В принципе ничего не мешало ему спуститься вниз и поздороваться наконец с хозяином, которого он не видел довольно давно.       «Не льсти себе, Джанджи», — юноша пристально посмотрел на знакомый двор. По нему радостно рассекал демоненок Сюань, который деловито раскладывал для сушки привезенные ингредиенты. В то время как мельник, сидящий на пороге дома, терпеливо наставлял незадачливого помощника.       Воспоминания нахлынули совершенно некстати. Все было до боли знакомо и привычно, за исключением одной простой детали. Вместо него теперь был другой демон. Янг Джанджи так сильно надеялся обрести мир и покой на службе у старого мельника, что забыл о главных правилах мира демонов. Места, где ему отныне нечего было предъявить окружающим, кроме собственной слабости.       Мельница жила и без него. Мельник был добр к нему, но не более. И сейчас, когда его место занял Сюань, ничего не изменилось. Жизнь текла своим чередом, а сам Янг Джанджи мог только издалека наблюдать за своим несостоявшимся домом. Ему нечего было предложить старому хозяину. Он не имел каких-либо связей в Призрачном городе. А его прошлое сделало его непримиримым врагом с обоими непревзойденными демонами, которые, к тому же, теперь прекрасно знали, где и как его можно найти.       Янг Джанджи прекрасно знал, что в мире демонов ценилась только сила, а ему предстояло долгое и мучительное восстановление. При этом само его присутствие на старой мельнице могло принести с собой проблемы. Хозяин зарабатывал свою репутацию веками, и демон, который умудрился разгневать Хуа Чена, мог разрушить ее в одно мгновение. К тому же, его личная ценность сейчас была нулевой, что делало идею с возвратом на мельницу совершенно бессмысленной.       Ему нужно было уходить. Точнее, нужно было сделать это еще пару часов назад. Но Янг Джанджи упрямо продолжал пролеживать занемевшие бока и пялиться на до боли знакомый двор. Он успел привязаться и к этому месту, и к своему немногословному хозяину, но что было толку от глупых эмоций? Чем он мог помочь мельнику, если с обязанностями Янг Джанджи способен справиться любой несмышленыш?       В свое время его заставили пройти множество испытаний, а теперь новоиспеченный помощник был принят без единого возражения. Янг Джанджи скрипнул зубами. Его судьба вечно преподносила ему разные неприятности. Требовала жертвовать всем, ничего взамен не давая.       Он много лет служил Цзюнь У, но так и не добился никакого признания. Он сумел преодолеть недоверие мельника, но мелкий демоненок так легко занял его место. Что он делал не так? Почему другим так просто давалось то, за что он боролся всю свою жизнь? И почему все его жалкие попытки стать полезным разбивались, как волны о каменный берег?       Янг Джанджи непроизвольно вспомнил братьев Ши. Их история в свое время как гром среди ясного неба потрясла обе столицы: и земную, и небесную. Тогда все только и говорили о преступлениях старшего брата и вероломстве младшего. Сам же Янг Джанджи был больше удивлен именно решением небожителя из первой десятки поставить на кон свое возвышение, только чтобы помочь близкому человеку. Поступок Ши Уду потряс его своей отчаянной решимостью. Еще тогда он подумал, что Ши Уду невероятно преданный брат и опасный враг.       Позднее, когда обстоятельства их столкнули с Ши Цинсюанем лицом к лицу, Янг Джанджи намеренно провоцировал бывшего небожителя. Он сразу узнал его, ведь тот часто любил наблюдать за светлячками в красивом сосуде великого Цзюнь У. В отличие от старшего брата, лицо которого Янг Джанджи так ни разу и не разглядел толком. И теперь ему хотелось лично убедиться в трусливости поддельного божества. Он хотел доказать самому себе, что был гораздо достойнее той заботы, которую получил младший Ши только самим фактом своего рождения.       Но поддельный небожитель оказался совсем не таким, как о нем говорили. Ши Цинсюань, ставший обычным человеком, совершенно не заботился о своей персоне. Он продолжал искренне и слепо верить в свою дружбу с непревзойденным демоном, который разрушил всю его жизнь. И хотя все теперь знали, что Черновод обманом втерся в доверие братьев Ши ради мести, Янг Джанджи лично убедился, что между этими двоими все не так однозначно, как говорили сплетники.       Давая тогда клятву Ши Цинсюаню отпустить Черновода, он не верил, что тот пойдет до конца. Янг Джанджи почти надеялся, что Ветерок в итоге передумает. Тогда выбор Ши Уду и месть Хэ Сюаня разом теряли свою ценность. А сам Янг Джанджи ничего не терял. Он только получал еще одну причину для собственной решимости.       Поступок Ши Цинсюаня стал для Янг Джанджи отправной точкой, в которой он впервые задумался о том, что помимо свободы хочет найти свой дом и свою семью. Он никогда раньше так серьезно не думал о привязанностях. Но в тот момент ему стало впервые понятно, почему он так и не развоплотился в том светильнике и почему вообще стал демоном. Это понимание обжигало сильнее боли, которую он испытал, получив от Черновода заслуженную кару.       Он и правда надеялся. До последнего надеялся, что нужен хоть кому-то. Он ждал и верил, и это придавало сил его душе сотни лет. Не давало ей погаснуть, как тысячам его собратьев по несчастью.       Когда он понял, что судьба какими-то своими неведомыми путями свела его с Ши Уду, был потрясен. После встречи с Ши Цинсюанем и его выбором умереть за Черновода, Янг Джанджи часто думал о третьем участнике той истории. Поверить в то, что властный и циничный старший брат и был главным злодеем, было легко. Но Ши Уду на поверку оказался совсем не таким. До момента обретения памяти он был каким угодно, только не вероломным.       Умным, самолюбивым, нетерпеливым и язвительным. Ши Уду хорошо разбирался в том, что делал. Умел делать выводы из того, что наблюдал вокруг. Он не кидал слов попусту, но если что-то начинал, то всегда доводил до конца. За то время, что они провели на мельнице и в бегах, Янг Джанджи успел убедиться, что Ши Уду мог быть надежным попутчиком. И еще что Ши Уду был добр, пусть и проявлял свою доброту очень неоднозначно.       Тао-гэ всегда делал немного больше, чем его просили обратившиеся за помощью. Его цена была адекватна там, где надо, и намеренно завышена там, где он видел возможность заработать. Тао-гэ разительно отличался от образа Ши Уду из людских сплетен. К тому же, он сразу взял под свое крыло Сюаня, а с появившихся денег наладил помощь немощным демонам, которые жили вместе с Сюанем на окраине площади.       Между этим демоном и умершим небожителем первой десятки лежала пропасть. И Янг Джанджи особенно тяжело было осознавать, что вместе с обретением воспоминаний Тао-гэ стал для него совершенно чужим. Новая версия демона больше не прятала под отстраненностью острый ум и великодушное сердце. Но стала именно такой, как и виделась раньше.       Вот только он знал другую сторону Ши Уду. И это странным образом задевало Янг Джанджи. Он привязался именно к Тао-гэ. Личность Тао-гэ давала ответ, что именно побудило в свое время Ши Уду бросить все и совершить такой вопиющий проступок. Для Тао-гэ не существовало границ там, где дело касалось близких. Но Ши Уду в своей текущей версии мог только обвинять брата и проклинать Черновода. В нем ничего не осталось от прежней личности. Которую невольно воскресила потеря памяти.       Когда его великолепный ум сменился самодовольством, а самолюбие превратилось в презрение к другим? Почему нетерпение стало ядом на устах, а язвительность прочно заковала себя в доспехи цинизма? Умерший небожитель не знал жалости и не ведал сомнений. Он никогда не стал бы тратить и секунды лишнего времени, если оно не вело к новым успехам. О требованиях и запросах Верховного Бога Рек слагались легенды. Но все мирились. Потому что мастерство и умения Ши Уду, его глубокие познания о природе вещей, были, наверно, единственным, что их связывало с Тао-гэ.       Но этого было слишком мало. Прежний Тао-гэ сумел бы выслушать любимого брата и попытаться оправдать свои поступки. Он был умен и проницателен, но не вероломен. Ши Уду же требовал безоговорочного подчинения.       Когда Янг Джанджи слушал их разговор с братом, он внутренне содрогался. Весь ужас жизни в полной зависимости от воли Цзюнь У откликался в нем с каждым горьким упреком Ши Цинсюаня. Младший Ши любил брата, но Ши Уду этого было недостаточно. Он требовал, чтобы брат выбирал и слушал только его. Его понятие любви к Ши Цинсюаню имело только одну вариацию — полной покорности. Как в свое время он все отдал за возможность забрать брата на Небеса, так и теперь он требовал от того отдать все за право принять его обратно.       Тао-гэ умел находить компромиссы, но Ши Уду знал только одну правду — свою. Для Янг Джанджи это понимание стало особенно болезненным, он испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он хотел, чтобы и его также опекали и заботились, с другой, он не видел тут разницы между отношением к нему Цзюнь У. Только тот не прикрывал это заботой.       Янг Джанджи понимал, что мало знал о природе отношений между близкими людьми. Его семья относилась к нему пренебрежительно из-за низкого происхождения матери. Отец не видел его в упор. Мать не любила его за то, что после рождения сына муж от нее отдалился. Братья и сестры его презирали. И каждый пытался извлечь из него хоть какую-то выгоду. Потом он умер и попал в рабство к Цзюнь У. Но и там не было ничего, кроме холодного расчета.       В свое время Янг Джанджи показалось, что в глазах хозяина мельницы он стал ценен сам по себе. Но, глядя на то, как быстро и легко к тому в доверие вошел демоненок Сюань, Янг Джанджи остро ощутил себя лишним.       В довершение всего его, как последнюю дворняжку, выкинули на улицу сразу после того, как вскрылась вся правда. И понятно, что на фоне других откровений, его персона не волновала ни одного присутствующего в той комнате. Но все вместе делало демона необъяснимо несчастным. И он впервые за долгое время сам не знал, чего хотел.       Да, он стал свободен от злой воли Цзюнь У, но принесло ли это покой в душе? И как теперь ему доказывать свою нужность, если сам отныне нуждался в помощи? Кому он мог довериться, и кто бы сказал про него хоть одно доброе слово?       Янг Джанджи наконец решился. Встав на ноги, он в последний раз окинул взглядом знакомые места. В ближайшее время демон не планировал возвращаться в окрестности Призрачного города. Возможно, со временем, когда забудутся его проступки, а сам он вернет себе утраченные силы, попросится назад.       Единственное, что его волновало, это необходимость отдать мельнику оплату за лекарства.       Сумма была значительной, и он знал, что даже для зажиточного демона ее потеря стала бы существенной дырой в бюджете. Проблема заключалась в том, что он не знал, как обсудить свое сложное положение. Ведь, уходя от Ши Уду, он не думал о деньгах совсем, и сейчас с ним была только полученная в трактире оплата.       Янг Джанджи не сомневался, что мельник выручит его. Но он не хотел дальнейших разговоров. Ему претила мысль быть жалким в чужих глазах. Было вполне достаточно признавать, что он неудачник, в собственных мыслях.       Поэтому, увидев, что Сюань направляется по знакомой тропинке в сторону площади, Янг Джанджи решил, что это его шанс. Он планировал передать большую часть суммы и расписку на остаток через Сюаня и дополнительно успокоить старого мельника.       Вскоре знакомая макушка замаячила среди невысоких деревьев.       — Сюань, постой!       Тот испуганно остановился, но тут же расплылся в улыбке.       — Господин Джанджи! Это вы! Мы вас так ждали. А где Тао-гэ?       От вопросов юного демоненка Янг Джанджи немного оторопел. За своими переживаниями он как-то не подумал о том, что Сюань в первую очередь начнет расспрашивать о своем приятеле.       — Привет! У меня мало времени, — Янг Джанджи решительно протянул Сюаню увесистый кошелек. — Вот, передай это дядюшке Лян. Скажи, что со мной и Тао-гэ все хорошо. Но мы пока не можем вернуться.       Лицо мальца мгновенно вытянулось.       — Но почему? Тао-гэ говорил, что это ненадолго. И что он никогда не оставит меня одного.       Янг Джанджи немного отвел глаза. Он не знал, как объяснить мальчику, что его горячо любимый старший брат больше не существовал. И что даже если Ши Уду и надумает посетить такое убогое место, то ничего хорошего из этого не выйдет.       — Он очень переживает из-за этого, но сейчас слишком занят. Постарайся понять.       Сюань жалобно хлюпнул носом.       — Я понимаю, но я так ужасно соскучился. Дядюшка Лян очень хороший, но такой строгий. И он не показывает прикольных фокусов. А только и твердит — нужно быть аккуратнее, нужно быть внимательнее. Я так устал. Я хочу снова ходить с Тао-гэ на большое озеро и смотреть на водные кораблики, которые он запускает.       Янг Джанджи непроизвольно улыбнулся. Это была еще одна навеки утерянная часть личности Ши Уду. Скорее всего он так натренировался, когда развлекал своего младшего брата. А теперь невольно вспомнил, когда сблизился с маленьким бродяжкой. Представить величайшего небожителя Ши Уду в роли обычного фокусника было просто невозможно. Как и поверить в то, что он теперь будет относиться к Сюаню по-старому. В интересах мальчишки было сохранить прежнюю версию Тао-гэ, не разбивая себе сердце новыми реалиями.       — Пойми, Сюань, нам очень опасно возвращаться. Ты же знаешь, что нас повсюду разыскивают.       Сюань помотал головой.       — Но я слышал, что стража велела сорвать все объявления. Мне кажется, это была какая-то ошибка, вот увидишь. И когда все прояснится, Тао-гэ вернется, и все будет по-прежнему.       — Но разве ты не хочешь остаться на мельнице?       Янг Джанджи все же задал волнующий его вопрос.       — Хочу! Очень хочу, но еще больше я хочу снова увидеть Тао-гэ. И чтобы ты домой вернулся. Дядюшка Лян не говорит ничего, но постоянно вздыхает. Он, наверно, очень устал от моей глупости и выгонит меня взашей, как только ты вернешься. Но я не боюсь. С Тао-гэ я уже давно ничего не боюсь.       Янг Джанджи невольно прикрыл веки. Он не знал, что делать с приступом щемящей нежности, которая вдруг начала подниматься из глубины его сердца. Если бы все в мире было так просто, как говорил этот глупый мальчишка. В его картине мира не было ни ревности, ни зависти. Он был груб и наивен, но платил добром за добро и злом за зло. Он был достоин занять его место рядом со старым хозяином мельницы.       — Тебе просто нужно слушать его внимательно, и постепенно ты привыкнешь. Мне тоже поначалу было непросто. Тао-гэ и я, скорее всего, еще долго не сможем тут появиться, поэтому тебе нужно хорошенько заботиться о дядюшке Лян вместо нас.       Сюань ничего больше не ответил. Он молча упихивал тяжелый кошель в свою небольшую сумку.       — Вот, еще передай это дядюшке Лян.       — А что это?       Сюань, разумеется, не умел читать.       — Это мое письмо и расписка. Я взял немного денег, но верну все в срок. Передай, чтобы он не переживал.       — А я и не переживаю.       От неожиданности Янг Джанджи резко застыл. Из кустов, которые обильно росли вдоль узкой тропинки, неожиданно вышел старый мельник. Он тяжело дышал и с трудом опирался на палку, но его глаза смотрели ясно.       — Дядюшка Лян!       — Да уж. Я до последнего не верил, что ты решишь убежать от меня, даже не попрощавшись!       — Но… но как вы узнали?       — Не считай себя самым умным. Думаешь, я не приметил твою засидку прежде? Ты же в прошлом почти месяц оттуда за мной наблюдал. И думал, что я тебя не замечу?       От произнесенных слов руки Янг Джанджи внезапно похолодели. Все это время он старательно обходил в разговорах сомнительную ситуацию их знакомства. Тогда он был на службе у Цзюнь У и не имел выбора. Ему нужно было во что бы то ни стало втереться в доверие к нелюдимому хозяину мельницы. И он использовал любую возможность это сделать. Чтобы действовать наверняка.       — Но… вы…       — Хмм, — мельник подходит ближе, — раньше ты не был таким вежливым. Что же с тобой произошло, Джанджи?       — Я… Я, наверно, должен все объяснить.       — Да уж. Должен был. Пару лет назад. Когда пропал, потом вернулся. Потом снова пропал. И это не считая твоих постоянных отлучек и сомнительных объяснений.       — Так вы все знали с самого начала?       Янг Джанджи медленно переваривает открывшуюся ему информацию.       — О чем? О том, что ты шпион небесного владыки? Или о том, что тот превратился в демона и нуждается в моих услугах?       Глаза юноши невольно расширяются.        — Но… откуда?       — Я живу на этом свете довольно давно. Чтобы ты знал, моя мельница существовала тут еще задолго до появления в наших краях мальчишки Хуа Чена. А его Призрачный город я видел еще на этапе Призрачной деревеньки, ахахаха.       Старый мельник достает свою потертую трубку и протягивает Янг Джанджи.       — Набей-ка ее табаком, он в мешке у меня на поясе. Эта дорога такая утомительная, все время в гору. Ты совсем не заботишься о старике, как обещал. Так прояви немного почтения.       Как будто у него был выбор!       Янг Джанджи негнущимися пальцами взял знакомый мешочек. Он часто помогал старому демону. В прошлом эта нехитрая процедура и стала сигналом, что он был принят и прошел испытание. Сейчас же история снова повторялась. И дядюшка Лян словно давал ему понять…       — Вот!       Янг Джанджи почтительно обеими руками протягивает разоженную трубку. Все это время Сюань не произносит ни слова, словно понимая, что взрослым нужно разобраться без него.       — Хмм-хмм, неплохо, — мельник довольно затягивается и выпускает колечко дыма. — Ну и чего мы ждем? Пойдемте, скоро стемнеет. Сюань, сходишь на площадь завтра вместе с Джанджи.       — Но он сказал, что им с Тао-гэ…       — А насчет Тао-гэ нам еще нужно поговорить отдельно, Джанджи. И не вздумай меня снова обманывать!       Янг Джанджи обреченно вздохнул. Все мысли в его голове окончательно смешались, и единственное, что он мог понять, было то, что они идут домой. Пока они спускались обратно к мельнице, у Янг Джанджи было время, чтобы обдумать слова старого демона и сделать первые выводы.       Мельник был стар. Он всегда знал об этом. Но называть Хуа Чена мальчишкой и помнить Призрачный город с его основания дорогого стоило. Дядюшка Лян никогда раньше не упоминал таких подробностей.       К тому же, мельник многое знал про Цзюнь У, как и знал, что тот пришлет своего соглядатая. Именно поэтому его подвергали таким сложным и мучительным проверкам. И именно поэтому он был вынужден так долго доказывать свою лояльность. Не словом, но делом.       В голове невольно всплывали сотни мелких деталей, которые он раньше просто не принимал во внимание. Но теперь все невольно обретало свой смысл и причину.       — А почему...?       — Что почему?       Мельник неторопливо открывает ворота и пропускает птичкой юркнувшего во внутренний двор Сюаня. Тот торопливо кланяется и быстро убегает. Он уже понял, что его спутникам нужно было поговорить наедине.       — Почему вы знали, кто я, но все равно приняли меня?       — Я не знаю. Наверно, ты мне понравился.       Мельник лениво пожимает плечами, наблюдая, как Янг Джанджи по привычке запирает на ночь замки. Они молча идут через двор, наполняя его только шорохом своих шагов.       Сюань жил в пристройке, но Янг Джанди прежде ночевал в хозяйском доме. Ему там была выделена отдельная комната. Теперь же юноша откровенно не знал, куда ему следует идти. Но хозяин явно не разделял его сомнений.       — Твоя комната готова. Сюань каждый день там вытирал пыль. И в комнате твоего нового приятеля тоже.       Он усмехается.       — Хороший мальчишка. Но не такой расторопный, как ты. Тебе следует его многому научить.       Янг Джанджи медленно идет по знакомому коридору. Комната хозяина самая большая и находится в конце прохода. Еще несколько общих комнат: для встречи гостей и приема пищи. Пара небольших спален была выделена для незапланированных пациентов, которым срочно могла потребоваться помощь. Ранее одну из них мельник разрешил занять Янг Джанджи. А потом вторую незаметно присвоил себе Тао-гэ. Так и повелось.       Теперь это все больше не имело смысла, но слова мельника о том, что Сюань убирается в их комнатах, словно подтверждали право демонов тут находиться. Как будто хозяин давал понять, что принимает новые правила игры.       — Простите меня, — Янг Джанджи с трудом выдавливает застрявшие в горле слова. По дороге он еще сдерживал себя, но на пороге собственной, казалось, навеки утерянной комнаты его накрывают непрошенные слезы.       — Ты чего, малец?       Привычное обращение окончательно прорывает скопившиеся в груди чувства, и Янг Джанджи может только молча отвернуться. Слезы душат его, не давая возможности держать на лице привычную маску.       — Ну будет тебе, — старик неловко хлопает его по плечу. — Завтра отдохни хорошенько.       — Да, — Янг Джанджи кивает головой, забывая, что стоит спиной к своему собеседнику. — Завтра я все вам объясню. Клянусь, что больше не буду обманывать.       — Конечно, не будешь, — мельник добродушно усмехается. — И не будешь больше накручивать себя из-за пустяков. Помнишь, что я сказал тебе, когда согласился взять в ученики?       Янг Джанджи замирает. В его голове внезапно всплывают слова, которые мельник говорил про то, что в этом доме нет чужаков, и каждый, кто переступает его порог, остается тут не гостем, но другом. Тогда он принял эту фразу за пустую формальность. Но, как выяснилось, старик слов на ветер не бросал.       — Да, хозяин.       Смешок из-за спины столь явный, что слезы Янг Джанджи моментально просыхают.       — А мне это начинает нравиться. Возьми себе за привычку так называть меня.       Юноша непроизвольно поворачивается. Старик, не дожидаясь ответа, медленно идет по тускло освещенному коридору. Его мощная фигура полностью перекрывает собой небольшой проход. И только постукивающая по полу палка немного разбавляет незримую ауру силы, окутывающую демона.       — Дядюшка Лян!       — Ну что еще?       Старик поворачивается. Его лицо, вопреки недовольным словам, освещает легкая улыбка. А Янг Джанджи вдруг отпускает. Он не находит слов и может только махнуть рукой.       — Ничего. Спокойной ночи!       — И тебе, малец.       Дверь за хозяином закрывается, но Янг Джанджи так и стоит в коридоре, не в силах поверить в произошедшее. Он медленно опускает вниз потертую ручку. Знакомые запахи старого дерева, лекарств и сандала окутывают его с головой. Словно он и не уходил отсюда. Словно не было этих странных дней, в которых он будто на волнах то взлетал вверх, то опускался на самое дно.       Янг Джанджи еще не знает до конца, какими словами будет завтра объяснять свои поступки, но почему-то уверен, что все теперь будет хорошо. Ведь он впервые вернулся домой. В свой настоящий отныне дом. В то место, где его ждали вопреки всему. И готовы были принять несмотря ни на что.       Это стоило всех потерь прошлого и стоило того, чтобы попытаться все начать заново. Больше он в этом не сомневался.

***

      Фэн Синь внимательно смотрит на разъяренного не на шутку Му Цина. С того случая в безымянном храме прошло уже несколько недель, и за это время они только и делали, что ссорились, мирились и снова ссорились.       Му Цин с упорством, достойным лучшего применения, искал подвох во всем. Фэн Синь никогда еще не следил за своими поступками и словами с таким тщанием. Но Му Цин не был бы Му Цином, если бы не отыскивал даже в самых невинных выражениях иного, только одному ему понятного смысла.       Фэн Синь тяжело вздыхает.       — Согласен, это было глупо.       Небожитель кривит губы, но Фэн Синь уже успел научиться различать стопятцот тысяч оттенков презрения от Му Цина. И это, несомненно, было большим достижением, вот только никак не помогало в главном.       — Скажи, как мне сделать так, чтобы ты перестал обижаться на каждое мое слово?       Му Цин продолжает буравить его взглядом. Но дверью не хлопает и саблей не угрожает. Это говорит о том, что он готов к диалогу. Но Фэн Синь откровенно не знает, что еще тут можно сказать. Он уже десять раз обещал себе больше не провоцировать Му Цина. Но вот они снова в ссоре, и снова он стоит под дверями разгневанного генерала.       — Му Цин, я могу теперь зайти?       Фэн Синь решает, что, возможно, нужно просто поменять неприятную тему. Дверь опасно начинает закрываться. Но Генерал Наньян уже привык к подобному развитию событий и поэтому ловко подставляет сапог и решительно шагает внутрь.       — Хватит. Нам нужно поговорить по делу.       Му Цин некоторое время дышит, медленно, словно успокаивая кипящую в душе бурю. Но потом все-таки пропускает собеседника. Они молча идут по дворцу. Фэн Синь немного приободряется.       — Ты сегодня вечером свободен?       Му Цин молчит, продолжая недовольно стучать по полу кованными каблуками своих сапог.       — Му Цин!       — Чего тебе?       Голос генерала Сюанчженя сочится ядом, но Фэн Синя это давно уже не пугает.       — Я соскучился.       Му Цин резко замирает на месте. Фэн Синь непроизвольно натыкается на него, но даже не делает попытки остановиться. Наоборот, он заключает изящного генерала Сюанчженя в свои медвежьи объятия.       — А ты?       Дыхание Му Цина прерывистое и выдает хозяина с головой. Хоть его лицо непроницаемо, Фэн Синь слышит, как стучит его сердце, и поэтому прижимает Му Цина к себе еще крепче.       — Ты меня задушишь!       Голос холодный и надменный, но щеки начинают неудержимо алеть.       — Да, задушу. Если ты не прекратишь на меня обижаться по любому поводу.       — Любому???       От гнева Му Цин моментально приходит в себя. Он решительно отталкивает Фэн Синя и упирает руки в бока.       — Ты говоришь — любому? Ты выставил меня перед всеми полным идиотом!       — Му Цин, о чем ты? Я защищал тебя и хотел, чтобы другие не болтали за твоей спиной всякую чепуху.       — Ага, и поэтому за моей спиной всякую чепуху теперь болтаешь ты?       — Ну хорошо, я ведь уже признал свою ошибку. В следующий раз буду просто молча бить, не пытаясь ничего объяснять. Ведь ты же знаешь, как много несправедливых сплетен распространяют про тебя служители средних небес.       Му Цин закатывает глаза.       — Фэн Синь, ты реально такой тупой?       Фэн Синь усмехается. И молча притягивает к себе разъяренного небожителя. Тот все еще шипит и сопротивляется, но теперь позволяет вовлечь себя в долгий и страстный поцелуй.       Когда они размыкают губы, никто больше не разрывает объятия, и Фэн Синь облегченно выдыхает.       — Так о чем таком важном ты хотел поговорить?       Они проходят в кабинет Му Цина, и Фэн Синь привычно разваливается в знакомом кресле.       — Мне донесли, что видели Ши Уду.       — Что? Это проверенная информация?       — Демона, похожего по описанию на Ши Уду, видели в центре Призрачного города. На прошлой неделе он снял там один из самых дорогих номеров в гостинице.       Му Цин кривится.       — Время идет, но привычки не меняются.       Фэн Синь с ходу ловит знакомую шпильку. Му Цин не был бы Му Цином, если бы не высказался и по этому поводу.       Разумеется, это относится и к его, Фэн Синя, привычке лезть не в свое, по мнению Му Цина, дело. Проблема была в том, что он не мог больше позволить кому-либо трепать попусту имя Му Цина. И раз тот был слишком высокомерен, чтобы защищать себя, то это отныне планировал делать сам Фэн Синь.       Что же касалось сбежавшего Ши Уду, то они потратили достаточно времени, чтобы восстановить всю цепочку событий. Теперь им уже были известны многие детали воскрешения бывшего небожителя. Они сумели проследить его путь до Призрачного города. И даже выяснить, где он жил, перед тем, как скрыться снова.       Фэн Синь очень хотел обсудить все с Его Высочеством, но Му Цин настаивал на том, чтобы сначала поймать и притащить демона Ши Уду в Небесную Столицу. Ситуация была довольно запутанной и сложной. Под удар мог попасть не только Пэй Мин, но и Ши Цинсюань. И даже Его Высочество, если бы выяснилось, что он покрывал действия генерала Севера, тоже мог влипнуть в неприятную ситуацию. С другой стороны, они оба были согласны с тем, что Ши Уду нельзя было выпускать из-под контроля. Риск, что он снова начнет войну с непревзойденными демонами, был велик.       Поэтому они решили сначала просто отыскать Ши Уду, поймать и спрятать в одном из своих дворцов. Потом обсудить ситуацию с Его Высочеством. И затем, если получится, прижать хвост генералу Пэю. К тому же, они были уверены, что Ши Цинсюань захочет переговорить с братом, а может даже поможет вернуть ему память.       Проблема была в том, что Ши Уду как в воду канул. За домом мельника они установили слежку, но пока и там все было тихо. Следы бывшего небожителя затерялись в пригороде Призрачного города, и генералы пока не нашли ниточки, которая распутала бы весь клубок.       — Ты не находишь странным, что сбежавший демон, не имеющий за душой ни одной монеты, может себе позволить вести такой образ жизни? — Фэн Синь как всегда сразу обозначает главную мысль.       — Возможно, он что-то вспомнил и сумел выйти на связи с Пэй Мином. Тот в последние дни совсем пропал из виду и носа не кажет из своего дворца.       Генералы переглядываются.       — А как обстоят дела на мельнице?       Му Цин пожимает плечами.       — Мне доложили, что вернулся помощник мельника. Но он пришел один.       Фэн Синь сопоставляет два разрозненных факта.       — То есть получается, что они вместе сбежали. Потом что-то произошло. В итоге Ши Уду теперь открыто поселился в центре призрачной столицы, а его помощник вернулся домой.       — Выходит, что так, — Му Цин хмурится. — Но меня насторожило описание помощника Ши Уду. Оно подозрительно напоминает того демона, который угрожал нам в пещере.       Генералы пристально смотрят друг на друга. Фэн Синь продолжает.       — Думаю, нам нужно все проверить и выяснить, какая между ними существует связь. Если повезет, то мы захватим обоих.       Му Цин кивает.       — Хорошо. Утром навестим оба адреса. Идти на ночь глядя в Призрачный город без веской на то причины плохая идея. Что-то еще?       Фэн Синь мысленно вздыхает.       — Еще я спрашивал, какие у тебя планы на вечер.       Му Цин закатывает глаза.       — Отдохнуть.       Фэн Синь широко улыбается.       — Не поверишь, — он плавным движением перемещается поближе. — Я отлично умею решать эту проблему.       — А кто сказал, что это проблема? — Му Цин не отодвигается, но продолжает гнуть свою линию. — До твоего прихода все шло прекрасно.       — Вот увидишь, — Фэн Синь крепко прижимает к себе мятежного возлюбленного, — со мной будет еще лучше.