Инквизиция

      Было непонятно другая это камера или нет. Темнота была та же, а вот запах другой. Здесь пахло скошенной травой. Этот запах перебивал ее собственный — отвратительный, уносил в беззаботное детство.       Кажется под ней был матрас из сена. Он был таким восхитительно мягким и теплым, промялся под ней таким уютным углублением, что она почувствовала как будто снова оказалась в материнских объятиях. Она лежала тихо, стараясь не шевелиться — вдруг от неосторожного движения это чудесное видение исчезнет?       Звук шагов по коридору и скрип двери следом вырвали ее из детских грез о руках матери.       Шаги приблизились и матрас прогнулся под весом другого человека. Тело покрылось мурашками от нехорошего предчувствия. И визитер не заставил себя долго ждать — перевернул на спину одним движением и резко раздвинул колени.       Тело словно задеревенело. Она знала, что должно произойти, знала, что нужно хотя бы попытаться себя защитить, но не могла заставить свои конечности двигаться. Насильник очевидно принял ее шок за молчаливое согласие с его действиями и погладив уже привычным движением ладони по щеке положил два пальца на губы и слегка надавил проникая в приоткрытый рот. — Давай, подари мне немного ласки…       Она не сделала ничего. Все ее существо казалось застыло и погрузилось в ступор. Тогда пальцы сами начали исследовать ее рот. В конце концов мучителю наскучило это занятие и девушка ощутила, как что-то твердое и чужеродное уперлось в ее вход. Резкий толчок внутрь и она закричала. Мышцы живота скрутило тугим узлом и казалось он сейчас разорвет ее на части. Не было больше ни мыслей, ни чувств, ни ее самой.       Только этот узел и раздирающая боль. — Да ведьма-то у нас еще и непорочная оказалась! Вы подумайте, душу дьяволу продала, а свой цветочек для меня сберегла!       Голос сочился ядом, а пальцы во рту снова начали давить на язык и двигаться по направлению к горлу. И тут из самых глубин ее существа поднялась волна злости. На себя, на своего насильника, на жениха, даже на родителей. Зачем они произвели ее на этот свет? Чтобы бросить подыхать в этой дыре? Чтобы какой-то ублюдок воспользовался ей в свое удовольствие перед этим? Чертов мир!       Она не хотела больше быть безмолвной неподвижной жертвой! И сжала зубы так сильно, как только могла. Ее противник вскрикнул. И вскрик этот не только дал понять, что цель ее достигнута, но и что рука которую она сейчас кусает, спасла ее от кошмара удушья в прошлый раз. А так же, что она несомненно принадлежит женщине. Как и голос, оказавшийся куда выше, чем положено мужскому.       То, что раздирало изнутри начало свое движение наружу и она на мгновение решила, что победила в этой схватке. Но новый толчок, отозвавшийся где-то в районе сердца дал понять, что ошиблась. Узел из мышц скрутился с новой силой и вырвал новый стон из горла, но девчонка только сильнее сжала зубы. Толчки следовали один за другим.       Тюремщица выходила почти полностью и снова всаживала на всю длину то, чем трахала её. А длина у этой штуки была немаленькая, если судить по дикой боли, которая теперь отзывалась по всей грудной клетке.       Пытка длилась и длилась, боль не утихала — только усиливалась. Каждый раз когда казалось, что хуже уже быть не может, само собой становилось хуже. И не было ни одного шанса прекратить это. Поэтому усилием воли она разжала зубы.       Чтобы прекратить надругательство над своим телом, девочка впервые в своей коротенькой жизни, готова была взмолиться о пощаде. Но пощады не последовало. Тюремщица не убрала укушенных пальцев из ее рта. Вместо этого провела большим по зубам, словно дразня и провоцируя. Ее продолжили вколачивать в такой желанный в недавнем прошлом матрас. И, сколько бы она не уговаривала себя расслабиться и отключиться от происходящего, непрерывная боль не позволяла этого сделать.       Чужие бедра прижались к ее собственным вплотную, вдавили в нее эту жуткую штуку до предела. Насильница сделала пару круговых движений, задевая маленький чувствительный комочек между ног и наконец опустилась сверху, придавив своим весом.       Теперь, больше, чем умереть, хотелось помыться. Даже не так — хотелось взять жесткую щетку и отскоблить от себя вместе с кожей все то, что произошло с ней за последние недели.       Тем более странным стало появление в камере ведра с водой, губки, грубой холстины и нового подобия робы. Также ее снабдили огарком свечи и впервые за последнее время едой — точнее тем, что очень отдаленно напоминало суп. Но она была рада и этому.       Видимо укус не испортил ее пассии впечатления от действа. Вообще, судя по реакции, скорее даже понравился. Жаль не хватило сил откусить пальцы вообще. Интересно, как бы ей понравилось тогда.