Кровь, плоть и лилии.

      Белый морозный туман стелился вокруг нашей палатки. В нём смутно проглядывались очертания покрытых изморозью ветвей, что бросали тени из-за первых лучей утреннего солнца. Тишина царила сегодня. Даже редкие животные не осмеливались появляться из своих нор, а птицы берегли силы, встречая рассвет в безмолвии.       Сильный мороз, несвойственный этому времени года пришёл неделю назад. Это затрудняло охоту на мелкую дичь.       Старик Элдон тратил свободное время на обучение меня охоте с помощью лука и, изредка, магии. А каждое утро напоминал о медитации. Рассказывал о контроле и управлении своими эмоциями.       Неделя потребовалась, прежде чем я убедился в том, что в городе ничего страшного не случилось. И ведь действительно, если логически подумать, почему я так беспокоился о каких-то ворах, что разграбили чужое наследие? Десятки поколений накапливали своё достояние, а пришлые, не желавшие добиться чего-то самостоятельно, решили поживиться этим.       Даже в прошлой жизни разграблять могилы являлось дурным тоном и весьма мерзким поступком. А чем являлся тот дом, как не склепом семейства Элдона?       Возвращаться туда мы не стали. Старик объяснил это тем, что за нами может идти слежка. А пожитки остались без защиты.       А я, тем временем, набирался сил. Горесть утраты матери постепенно отпускала меня. Её вытесняли насущные проблемы: обычное брюзжание старика по любому поводу; редкая еда, которую не всегда удавалось поймать или же старик и вовсе забывал об этом, завлекая беседами или другими делами.       Несколько дней назад он и вовсе попросил у меня немного крови, выдавив оную из моего пальца в стеклянную мензурку.       — Так необходимо, Генри. – заверил старик.       Он смешивал её с зельем и поил крыс, которых мы усердно отлавливали не один час.       В голодный период я легко их отыскивал и с трудом сдерживал себя, чтобы не накинуться и съесть. Видя эти порывы, Элдон позволял мне по утрам обращаться в кошку и охотиться в виде кота, но уходить далеко не разрешалось. Несмотря на все порывы, есть сырое мясо я отказывался, принося добычу к палатке, где уже под пристальным взглядом старца разделывал кроликов, после чего варил из мяса похлёбку. Но этого, казалось, было мало. Что-то продолжало тянуть.       По утрам я не чувствовал себя отдохнувшим, скорее опустошённым. И только необузданная жажда заставляла подыматься с постели и бежать в лес — охотиться и убивать животных. Иногда, сидя перед костром и наблюдая, как некогда живое существо покрывается золотистым румянцем, чарующе обволакивая разум изумительными запахами, я спрашивал себя: зачем? Я не чувствовал голода в привычном понимании. Это выглядело как страсть. Как необъяснимое желание. Как наркоман, жаждущий получить новую дозу… Чтобы забыться?       Без аппетита я ел безвкусную пищу. Ни приправы, коих было в достатке, ни специи не могли усилить вкуса еды. Даже вода, бывшая некогда сладкой, превращалась в безликую жидкость.       Отгоняя мысли, которые нугой обволакивали ноги, я вновь бросался в книги, старательно вчитываясь в буквы и рисунки рун. Я брал деревянный меч и неистово бился с созданным манекеном в палатке. Разбивал костяшки об деревянного «ублюдка», ставшего мне ненавистным противником — сколь ни старался, не мог его победить. Он продолжал стоять, словно насмехаясь надо мной и раскинув коряги своих псевдорук, призывно бросал вызов. Вычитав в одной из книг, как волшебники азиатских стран сочетают магию с искусством единоборства, я старательно следовал учению, наровясь вкладывать в свои удары магию. Но истукан, покрываясь моей кровью, продолжал «улыбаться».       Задумываясь об этих учениях, я подметил, что подобные тренировки позволяли пробудить магические силы даже в самых бездарных, обделённых магией, людях. Сила воли и тысячи часов тренировок даже камень сдвинут с места помогут.       А прохладный туман, с тяжестью оседавший в моих лёгких, намекал, что я слеп, и только мой шаг позволит взглянуть дальше.       — С добрый утром, Генри, — явился старик, материализовавшись из белой дымки.       Как и всегда лицо старика искривлялось и не несло никакой информации. В одной руке он держал какой-то свёрнутый кусок плоти, а во второй - ведро, наполненное белым снегом.       — Добрым, — сухо ответил я, внимательно разглядывая «добычу» старца. — Мне нужно вновь восстановить связи? — Решил перейти сразу к делу, надеясь, что мы наконец-то покинем это место. Я чертовски устал от этого леса. Устал бороться с этой утренней жаждой. Хотелось затеряться, но не знал где.       Дед задумчиво вывалил снег в котелок и ответил:       — Да… однажды… — Старик поправил спадающий свёрток из… кожи. Заметив мой взгляд, он продемонстрировал находку: — Змея. — Пояснил он, а я с трудом разглядел в этом свёртке голову, торчащую из-под манжеты. — Согласилась нам помочь, если появится такая надобность. Даже не обиделась на моё бестактное отношение к её персоне. Я разбудил её. — Осклабился старик и будто вспомнив, добавил: — А пока будет отличным способом тренировки окклюменции. Когда-то я обещал тебе поработать с этим. Книгу ты уже прочёл…       А я вспомнил, как читал заунывные напутствия для устройства своего разума. Но информация из той книги едва ли осела у меня в разуме. Слишком много мыслей в голове. Ненужных, а, может, важных…       — Для этого нужно навести порядок в голове, Генри. — словно прочитав мои мысли, добавил Элдон. — Будете с ней глядеть друг на друга. Змеи в этом преуспели. Только не вздумай делать это в образе кошки. — Увидев мой немой вопрос, он присел на полено и проговорил: — Инстинкты, Генри. Даже у человека — самое сильное чувство. А что уж говорить про тебя…       Я кивнул соглашаясь.       С того дня по несколько часов мы играли в гляделки со змеёй. Честно сказать, я не мог понять, что это должно было мне дать. Но Элдон говорил, что я всё пойму. Перечитывая книгу, я старался следовать советам, как навести порядок в своей голове, а там был самый настоящий бедлам. Змея же молчаливо глядела мне в глаза, время от времени пробуя на вкус воздух. Её жёлтые глаза заворожено глядели на меня.       Лишь на краю сознания я ощутил едва уловимое. Что поначалу показалось естественным — страх — был не моим. Я прекрасно осознавал и понимал, как убить эту животину, да так, чтобы она не успела меня укусить. Но при этом что-то сдерживало меня. Я испытывал нечто, схожее со страхом. Будто чувство опасности. Но оно казалось мне чуждым. И, глядя в глаза хладнокровного противника, я пытался понять чьё это чувство.       Неужели змеи обладают легилименцией? Они внушали страх? Тот самый ужас, от которого бараны деревенеют — притворяясь мёртвыми. Или отпугивали хищников, стоит глянуть им в глаза. Но ведь змея не человек, ни волк, ни свирепый тигр, чьи глаза могли выдать момент атаки. Они всегда оставались мертвенно жёлтые, с разделяющей пополам полоской зрачка.       — Змея не может читать твои мысли. — как-то сказал Элдон, когда я задумчиво сидел с книжкой и пытался понять: зачем я это всё делаю.       Что же она делает?       — А ты? — издеваясь, добавил старик, в очередной раз растворяясь в дымке утреннего тумана.       Что я могу?       С этой мыслью я лазил по деревьям, наблюдая за животными, в страхе прячущихся по своим норам, чувствуя меня. Но мне удаётся охотиться, когда я этого желаю. Я могу скрыться. И что более важно — с каждым днём я ощущал прилив сил. Но было одно но: чувство незавершённости. Ощущение важности открытия, плавающего на поверхности, обуревали меня. Словно слово, которое я вспоминал, вертелось на языке, но никак не шло на ум. Возможно, всё дело в уме?       Видя мои терзания, Элдон довольно хмыкал, но не смел более давать подсказки, не подкидывал наводящих вопросов, оставляя на откуп мне раскрытие элементарного.       — К сожалению, Генри, — подымаясь как-то с бревна, заговорил Элдон, — вынужден предупредить, что мы направимся в логово подобных дементорам существам. Волшебники их не смогли уничтожить и тоже нашли применение. Но, не переживай, с ними можно договориться. — Он внимательно поглядел в мои глаза, пытаясь прочесть: нашёл ли я ответ на свой вопрос и добавил: — И душу твою они тревожить не станут.       Я с ужасом посмотрел на старика.       — Потребуется, вероятно, твоя капля крови, — задумчиво проговорил он. — Да, и в глаза обязательно заглянут.       Хотелось съязвить, но старик рассмеялся.       — Позволь старику немного позабавиться. — Он подошёл к костру и принялся зачищать ветки. — Неужели ты не понял, что всё даётся путём усердного труда? Каждый мыслит по-своему. Каждый находит свой способ держать палочку… А как только мы закончим дела с домом, я приложу все усилия, чтобы научить тебя всему, что знаю.       В этом, пожалуй, стоит согласиться с ним. Однако:       — А почему именно моя кровь? — спросил я, пытаясь сообразить: для чего она нужна вновь.       — Хм… — Старик отложил ветви на котелок. — Она ближе всего. Хм… По правде говоря, Генри, тот артефакт, что мы ищем, принадлежал не мне. Он завязан на магии крови. — А это объясняло, почему Элдон не таскал его с собой. С другой стороны, что мешало? А старец продолжил: — Они не были моими детьми в прямом смысле… Я их воспитал, как тебя, оттого считал их своими детьми. Как они считали меня своим отцом. Но время показало, что с поколениями они утратили способность сохранять достоинство… Да… пусть это будет звучать так…       Спустя пару часов я довольным и сытым развалился на диване в гостиной палатки, продолжая размышлять о змее. Отчего это меня так увлекло — я не знал.       — Собирайся. Нам пора отправляться искать вампиров. — Заявил Элдон, едва войдя в палатку. — Но прежде, немного истории…       — А как же… — Удивлённо перебил его я, пропустив мимо ушей место назначения и предложение выслушать историю. — Я думал нужно править твои рисунки.       — Это подождёт, Генри. — Отмахнулся Элдон. — Тебе требовался отдых перед трансгрессией.       Безмолвно кивнув, я вышел вслед за ним из палатки. И удивился тому, как быстро он собрал все наши вещи и аккуратно свернул получившуюся в итоге тряпочку, что ранее была палаткой. Засунув её во внутренний карман, старик протянул руку.       — В путь.

***

      Последний прыжок оказался довольно мягким. Или я стал привыкать к этому.       За прошедшие несколько часов мы совершили не один скачок. Даже пришлось убегать от косолапого, в логово которого угодили. Упали прямо на его довольно мягкое тело. В глазах Элдона явно прочиталось изумление. Он сам не ожидал такого. А проснувшийся медведь недовольно порычал, по большей части испуганно, а затем кинулся карать, разбудивших его гостей.       Элдон сразу же выкрикнул: «Не убивать!»       Подхватив меня, он вылетел из берлоги и сковал рассерженного хозяина, приложил его чем-то и вернул в логово. Следом некоторое время потратил, чтобы вновь уложить его спать. Мы сообща отстроили заново разгромленный участок и присыпали снегом.       — Никогда не знаешь, что может ожидать… — пробормотал старик, стоило закончить с берлогой. — Потому лучше всегда трансгрессировать на специальные для этого площадки. И порталы создавать подобным образом… чревато. Легко оказаться в аналогичной неприятной ситуации.       Между «прыжками» мы зачастую делали передышку, потому что я, отчего-то, очень тяжело переносил их. Если два раза подряд прыгнуть — валился с ног. Старик мне разъяснил, как работают порталы и трансгрессия, когда ожидали восстановления сил и пили подготовленные зелья.       Трансгрессия перемещала волшебника из одной точки в другую практически мгновенно. Как некий «прокол» в материи, через который втягивало человека. Чем сильнее волшебник, тем дальше он может сотворить прокол. В среднем маг способен был переместиться на сто пятьдесят километров. Обычно рекомендуется исходить из такого расстояния, как максимума. Конечно, человек спокойно мог выбрать точку трансгрессии и за триста километров от отправного пункта, но из воронки-прокола, вероятней всего, выпал бы бездыханный кусок мяса, из которого вытянули всю его жизненную силу. Поэтому при обучении, которое, по словам Элдона, мне грозило лет через пять — семь, объясняют, как постичь грань своих возможностей. Это ощущалось и виделось, как состояние сонливости и нечёткого видения точки выхода из воронки трансгрессии.       Сама процедура была достаточно энергозатратная. И энергия тратилась не на сотворение «прокола», а длительное поддержание физиологической целостности во время прохождения через него. При желании волшебник мог трансгрессировать хоть на обратную сторону мира, но только из воронки вывалятся куски ткани. Если ослабить концентрацию — человека расщепит. Это в худшем случае. Зачастую деформируется физиологическая структура. Например, могут ноги заменить руки, или вообще исказится форма. При этом, с точки зрения биологической целостности организма — ничего не изменится. Даже, заделавшись обладателем четырёх ног, человек не сразу поймёт, что с лёгкостью управляет всеми конечностями. Такие расщепления практически невозможно излечить своими силами. Потребуется не один год качественного медицинского вмешательства. К сожалению, после этого процесса, человек, будучи полностью здоровым, ощущает себя неестественно. Как если бы ему поменяли руки и ноги местами. То есть его нервная система не воспринимала бы нормальное тело, как то, что задумано природой. Потому как для мозга итог трансгрессии — есть изначальная истина.       Пока старик разжёвывал, я представил себе безумца, который добровольно превратился в монстра. Например, заставит глаза переместиться в другое место. И ведь, если верить словам Элдона, все эти модификации для организма станут естественными. Только память и рассудок человека воспримет такие модификации, как нечто аномальное. Однако, функционировать всё будет исправно. Отметив это, аккуратно отложил в своём сознании, я решил, что в отдалённом будущем будет интересно провести опыт. Нет, конечно, не над собой…       По словам Элдона, некоторые магические исследователи предлагают экспериментальные методы лечения подобных эксцессов путём краткой парной трансгрессии, во время которой колдомедик выстраивает правильную физиологическую структуру. Однако, это пробная методика и по статистике только два из десяти получают положительный результат.       А парная трансгрессия запрещена неопытному магу, так как легко вынырнуть сиамским близнецом. Ведущий, совершающий «прыжок», обязан стабилизировать собственную структуру и структуру всего, что несёт на себе. За короткие секунды расходуются колоссальные силы.       Чем больше слушал, тем сильнее мне что-то это напоминало. Будто в прошлой жизни я подобное уже слышал. Старик же отметил, что существуют и болезненные расщепы. Когда организм отрицает произошедшие изменения. Это связано с неточной или крайне слабой концентрацией. А так же с полученными ранами как до трансгрессии, так и во время. Проблема была в самой воронке. Во время прохода через неё, она остаётся открыта некоторые доли секунды, чтобы все частицы, связанные с волшебником, успешно переместились. И боевые маги этим пользуются. Ослабший разум неправильно создаёт стабилизирующий контур, а если во время «прыжка» в него попадёт инородное, вплоть до обыкновенного заклинания, прогнозировать последствия невозможно. Обычные обезоруживающие чары могут разорвать кости рук или изорвать плоть именно в момент выхода. По этой причине во время боя трансгрессией не пользуются. Сколько бы боевики ни пытались привязать к чарам трансгрессии щиты — их срывает и, что не менее важно, нередко вызывает расщеп самого волшебника. А ведь умение «прыгать» в бою дало бы несравненное преимущество.       К слову, о воронках. При должном умении и навыке можно научиться ощущать проколы трансгрессии. И, в случае с сильным волшебником, открывать их, следуя за кем-то. В стародавние времена существовали следопыты, которые способны находить проколы даже многолетней давности. Но эти навыки, связанные с ними артефакты и чары, давным-давно утеряны. А тайные общества, что обучали подобным умениям, в подавляющем большинстве уничтожены. Нынче такие знания доступны лишь полумагическим сущностям, как, например, ищейки у вампиров. Однако, они видят след крови, а не ауру, оттого им сложнее работать с «проколами».       Порталы выполняли перемещение иначе. Куда опаснее трансгрессии. Пользуясь ей, волшебник должен контролировать свою целостность и защитный контур. Такая особенность позволяла прыгать в точку, выстроившись в очередь и шагая один за другим в воронку. А с порталом такое не получится.       Порталом являлся некий предмет, напитанный магией. Старик объяснил, что существуют математические формулы расчёта при вложении магии с помощью палочки. Но наиболее точно работали руны, которые вбирали столько магии, сколько заложено вязью исходя из нумерологического расчёта. Портал, по сути был мощным артефактом, способным тянуть силу из любого, кто касается его. Но не равномерно, а исходя из заложенного базиса. То есть, из взрослого сильного волшебника он будет тянуть больше, нежели из ребёнка. При этом порталом может пользоваться даже неволшебник. Артефакт при необходимости будет «питаться» из него. Из-за сниженной связи с магией и природой, неволшебнику будет очень плохо после такого. Может ослабнуть, заболеть и даже постареть.       Как правило, при написании портала, систему подпитки используют для аварийных ситуаций, чтобы не убить «пассажиров». Магия, заложенная в портале, создаёт некий контур. То есть, всё, что касается предмета, — целостная структура. Это делает метод безопаснее трансгрессии. Однако, если в секунду прыжка, некто пожелает примкнуть к компании и не успеет коснуться портала, тем самым попадая в зону контура, — он лишится руки. Её попросту расщепит.       Помимо всего прочего, порталы можно создавать на тысячи километров. Однако вложить энергии придётся очень много, что затрудняет создание таких артефактов в промышленных масштабах. Поэтому такие вещи, как правило, заказываются заранее.       Несомненным плюсом портала было и то, что он расходовал энергию куда более эффективно. Волшебник во время трансгрессии не способен, в силу особенностей работы мозга, правильно концентрироваться и выделял куда больше энергии. Портал же, из-за проработанных чар или рунических вязей в точности удерживал контур.       Минусом же было то, что взять пассажира можно в случае, если контроль возьмёт кто-то на себя. Как, например, Элдон легко брал с собой сани, используя портал. Но это добровольная жертва. Если некто схватиться за руку или мантию — «зайцу» не поздоровится.       Что же касается поиска проколов — это было практически невозможно. Так как портал не создавал его, в понимании трансгрессии. Он брал материю и перемещал в пространстве и времени. Вычислить точный выход из портала можно только по горячим следам. Как и подсчитать, откуда он был открыт. В зависимости от мощности портала, след оставался в течение нескольких секунд или же часов. При использовании артефакта нужно учитывать, что он перемещает и магический фон. И чем мощнее он, тем опаснее подобная примись. Легко захватить с собой ненужных пассажиров. По этой причине многие магические аскариды, существовавшие исключительно, допустим, в африканских странах, стали появляться в Европе или Америке. То же самое с болезнями. Трансгрессия исключала подобное. Если, конечно, сам волшебник не являлся носителем.       Я провёл аналогию примерно так, хоть и не совсем правильно припомнил аналогию для трансгрессии — варп-двигатель. А портал — поезд. Варп-двигатели не изобрели в моей прошлой жизни, но нечто похожее уже было в разработке… Кажется, называли квантовым гипердвигателем — крайне неточный агрегат. Помню, как вместе со всем миром наблюдал первый прыжок дрона. Вышел он не орбиту Луны, а вырвал кусок реголита с поверхности. Спустя четыре года эти осколки упали на Землю. Как не старались, не смогли они выловить их всё. Катастрофа, унёсшая чуть больше пятиста тысяч жизней. А это, между прочим, пару десятилетий спустя после ужасающей войны. Тогда человечество рвало на своих задницах волосы и карабкалось по руинам умершей цивилизации, чтобы увидеть свет и построить что-то вменяемое.       Так или иначе, у Элдона не было прямого портала. А создать он не желал. И нам приходилось использовать те, что у него имелись и трансгрессировать, приближаясь к намеченной точке.       Вынырнув из дыры в пространстве, я начал осматриваться.       Мы стояли в центре площади, огороженном невысоким забором. Элдон сразу же меня вывел из этого «загончика», пояснив: «Площадка для трансгрессии».       Вокруг — узкие мощёные улочки, виляя, исчезали меж высоких трёхэтажных зданий. Сооружения нависали над нами. Но, что удивительно, они создавали уют, а не угнетали своими размерами. Мрачноватые каменные строения говорили о духе времени. Другие отштукатурены и покрашены в пастельные тона.       Фасады зданий всевозможно украшены, будто какой-то праздник. Из глубин памяти всплыла ассоциация с ярмарками.       Из окон лился свет, отражавшийся от влажной брусчатки улиц. Не смотря на отсутствие уличных фонарей — вполне комфортно. Света из окон более чем хватало. Вдобавок, это придавало окружению сказочности и какого-то таинства.       Впервые в новой жизни я видел такое количество людей. Они толпились, двигались хаотично, а гомон их голосов звучал так громко, что я с трудом подавил желание закрыть уши ладонями. Буквально все горожане выглядели счастливыми. Они смеялись и шутили. А небольшие стайки детей звонко голосили, размахивая разноцветными флажками. Прохожие с любопытством смотрели в нашу сторону, но не находя ничего интересного, отворачивались.       Я ощущал непривычные чувства. Словно ароматы, витавшие в воздухе, сластили окружение. Откуда-то исходило нечто иное — горечь или привкус гниения. Но эти «запахи» возникали не от дыхания — в носу, а где-то в груди. Они обволакивали меня, точно тёплые волны, временами накатывая холодным контрастным эхом.       Хотел узнать, как ощущаются другие люди — пожалуйста. — Подумал я улыбнувшись.       Над головами прохожих летали ярко светящиеся жучки, проносились бумажные маленькие драконы, изрыгающие веер серпантина. Тут и там, на вывесках сидели десятки сов разнообразных окрасов. Некоторый недовольно ухали или отгоняли летающие оригами взмахами крыльев.       На улице царила атмосфера празднества, а развивающиеся ароматы алкоголя и какой-то выпечки служили тому подтверждением.       Одежды людей, тем не менее, выглядели чудаковато и старовато для девяностого года, однако, не исключено, что это альтернативная реальность. Затейливые шляпки прохожих больше всего завлекли моё внимание. Таких диковинных головных уборов я не встречал в своей прошлой жизни, разве что в кино про викторианскую эпоху… Ах да! Шерлок Холмс!       Элдон, цепко держа меня за руку, тянул вперёд, что-то бурча себе под нос. А я выворачивал шею, стараясь разглядеть всё как можно точнее. Моё детское любопытство раздирало изнутри. А мысль: маме бы это понравилось! — не причиняла той жгучей боли, а скорее тепло согревала, вынуждая вспомнить её улыбку, временами мелькавшую на лицах прохожих дам.       Не сразу я сообразил, что именно её-то я безудержно выискивал глазами. Назойливая идея, взявшаяся ниоткуда, — она здесь. Может ли быть так, что её дух в этом месте?       Улыбающиеся люди пропускали или аккуратно обходили стороной. Кто-то из них смеялся и предлагал зайти к ним на представление. Но старик, шедший впереди отгонял всех страждущих. А я бы хотел… Хоть на минутку…       Лавируя между группами людей, мы вышли на другую площадь, откуда открывался вид на широкую реку. В центре имелся отключённый фонтан с большой статуей мужчины. Здесь расположились всевозможные лавки с различными товарами.       На набережной стоял мужчина в яркой одежде и темно-розовой мантии с золотыми рисунками на спине. Он взмахивал огромным шестом, на вершине которого, держась одной рукой, парила миниатюрная девушка в таком же ярком облегающем трико. Словно воздушная она трепетала от ветра и движения. В другой руке она держала свою волшебную палочку, с которой сдувала большие хлопья снега, медленно опускающиеся на проходивших людей. А снежинки таяли, едва достигнув головных уборов.       — Хм… — Послышалось от старика, что отвлёк меня от разглядывания завораживающего окружения. Элдон протиснулся в свободный угол с лавочкой и обернувшись сказал: — Не смотря на позднее время, они продолжают гулять.       Я удивлённо глянул на небо. И действительно на дворе стояла ночь. По крайней мере, сквозь густые тучи едва улавливались звёзды.       — Следуй за мной и не отставай, — сказал Элдон. — Раньше вход в их логово был где-то здесь.       Старик уверенно зашагал к узкому проулку.       Едва мы сошли с улицы, как звуки с площади исчезли, а излучаемое тепло людей превратилось в холод — ощущение будто нырнул под воду.       Элдон остановился возле неказистой двери и приложил к ней ладонь. Я не знал, чего ждать, поэтому встал за старика как раз в тот момент, когда металлические звуки сдвигающейся щеколды донеслись из-за двери. Она беззвучно отворилась, показывая пустующий проход на тёмную лестницу, уводящую в подвал. Из недр донёсся запах сырости.       Старик уверенно шагнул во мрак, потянув меня за собой, отчего внутри сжался тугой комок страха. Всё моё человеческое нутро кричало: «Не смей туда идти!», а женский голос, звучавший знакомо, вторил: «Они там… Они там… Беги!»       Скользкие и влажные ступени опускали нас всё ниже. Света или какого-либо освещения здесь не было предусмотрено, поэтому приходилось ступать на ощупь. Неожиданное Элдон остановился, одёрнув меня и тихо прошипел:       — Генри, прекращай трястись. Они чувствуют страх и могут атаковать. Но я не дам тебя в обиду. Нам, конечно, не выйти тогда живыми, но сдаваться я не собираюсь.       Я только сейчас почувствовал, как всё тело пробирает дрожь, а ноги невольно подкашиваются. Глубоко вздохнув, закрыл глаза, концентрируясь, как делал это множество раз, когда учился ощущать своего внутреннего зверя. И вот тёплые потоки стали разливаться по моим жилам, я физически чувствовал, как холод отступал.       Открыв глаза, я удивился тому, как хорошо стал видеть. Может быть, эта темнота была реакцией на мой страх?       Элдон удовлетворённо кивнул и направился дальше.       По стенам стекала влага, а с потолка свисали жуткие желтоватые сосульки. Я хорошо помнил из прошлой жизни это явление, но не мог сказать точное название. Ступени шатались и норовили опрокинуть, поэтому приходилось идти осторожно. Так, мы продвигались, пока не упёрлись в ржавую металлическую решётку, что служила дверью.       Старик со скрипом петель отворил её и проследовал в довольно широкий зал… Хотя нет… это было нечто… первое, что приходило на ум — акведук… подземный акведук, идущий под рекой? Что за нелепица?       На некоторых колоннах, что поддерживали кирпичный свод, зажглись факелы. А в направлении к нам направлялась высокая, тонкая фигура в длинном плаще. Элдон стоял, его взгляд был насторожен и сосредоточен на хозяине подземелий.       — Ты вернулся… — Эхом со стен слетели слова, телесно обволакивая меня. На какой-то миг мне показалось, что их можно пощупать руками. Почувствовать их прохладную мягкость, ощутить, словно ожившую песнь матери, убаюкивающую перед сном. Вдохнуть, точно ароматную вату, сотканную из пыльцы лилий.       Я невольно коснулся своих губ, неожиданно осознав их мягкость. Они казались мне чужими, будто не принадлежали мне.       — Ты привёл ещё одного сына? — многоликий голос проникал всё глубже, отражаясь в сознании словно мой собственный, но губы не шевелились. Я с ужасом одёрнул руку и взялся за палочку, скрытую в кармане.       — Это правнук, — спокойно откликнулся старик, покрепче сжимая мою ладонь, а я судорожно отозвался тем же.       — Что же тогда привело тебя? — я чувствовал, как голоса десятка женщин и мужчин говорили внутри меня, звали меня, манили… Словно шёпот родного леса…       — Ничтожества разграбили дом моих детей, — заговорил Элдон, его голос звучал грубо, как скрежет струн скрипки, по которым провели смычком неумелой рукой, — так случилось, что реликвия дома оказалась у вас. Ищейки забрали кольцо у торговца.       Шум сотен крыльев разнёсся по всему залу. А неизвестная особа, оставалась также далека и недосягаема, преломляясь и мерцая в тенях, отбрасываемых от факелов. И вот из тёмных глубин, словно сама мгла выплыла очередная фигура, медленно парившая в сторону своего сородича. Плащ неизвестного едва ли касался пола. Шум крыльев стих, а со стен послышалось рычание десятков животных. Но моё чутьё не могло подсказать или описать владельцев этих голосов. Только крик о немыслимой опасности застыл в молчаливом образе трясущего за грудки человека. А по губам можно было прочесть: «БЕГИ!» Даже животный силуэт кошки, поджав хвост, медленно отступал в дымку сознания. А в груди застыл мрак.       — Детали, — чарующие мелодии вновь успокоили, — ты знаешь правила…       Слова отзывались состоянием уюта и покоя, словно отголоски одиноко стоявшего дома на утёсе.       — Мой правнук — наследник этого кольца. Мы подтвердим статус, как полагается — на крови. — Незамедлительно ответил Элдон.       Всё поменялось. Всё изменилось… Каждый день — очередной кошмар. А что будет завтра?       «Генри!» — Шепнул знакомый голос на ухо. Я непроизвольно выпустил палочку из рук и пощупал мочку, отчётливо ощущая прикосновения дыхания.       — В случае лжи… — В голосах почувствовался холод. Ужасающий и пронизывающий насквозь… до костей. — Мы заберём его…       Каждый день… каждый последующий шаг старик рискует мной… Что он скажет?       «Я здесь!» — послышалось вновь, а я с ужасом поглядел на свою кисть, что ощутила дыхание.       — Да будет так, — согласился старик, подбадривающе пожав мне руку.       Едва он проговорил слова, как стены подземелья окрасились шипением животных, что стремительно приближались, окружая нас со всех сторон. А мрак сгущался. Я не успел шелохнуться, как передо мной, припав на колено, встало существо, закутанное в чёрную мантию с натянутым на голову капюшоном. Из-под него свисали длинные белые волосы и чуть виднелись женские губы с трудом скрывающие клыки. От неизвестной сущности доносился аромат притягательный и знакомый. С ужасом для себя я осознал — такой аромат маминых волос. И стоило осмыслить, как немедля почувствовал, что фоном служил запах сухой… так смердит смерть…       Мама умерла. Возможно, она обрела новую жизнь здесь? Среди них? Ведь не могут пахнуть два разных человека одинаково…       Я же видел её в городе!       Руки существа вынули из-под полов мантии золотое блюдце, гравированное тысячами рун. В белых изящных пальцах оно смотрелось, как подношение. Но на поверхности блюда не было ничего, кроме маленького, едва заметного острия.       — Кровь, отданная тобой добровольно, — произнесли губы девушки, что приятно успокаивали и манили… Я отчётливо слышал и понимал её голос, излучавший слова на латыни, но сознание кричало: «Это её голос!»       — Проткни палец, — разъяснил старик.       Медленно, словно во сне, я поднёс палец к острию. Не ощущая даже лёгкого покалывания, осторожно нанизывал его на эту иглу. Лишь когда моя кровь принялась растекаться по углублениям — понял, что нужно остановиться, не смотря на шёпот, предлагающий большего.       «Генри! Не отпускай». — По лицу чиркнули светлые волосы. — «Дай мне руку, Генри».       Я поднял взгляд и посмотрел в глаза мамы. Она улыбалась, как тогда, гуляя по лесу в поисках земляники. Её волосы трепал взбалмошный тёплый ветер, принёсший с собой запах елей.       Заправив их за ухо, она встала и потянула за собой, крепко сжимая мою руку. Я отчётливо ощущал тепло её пальцев. С трудом вздохнув, я нервно оглянулся: знакомый лес, привычная тропинка, уводящая к дому.       — Мама! — Воскликнул я. — Мама… но…       — Ты чего это? — Усмехнулась она, присаживаясь на корточки и крепко обнимая меня.       — Я… я так… скучал! — срываясь прошептал ей на ухо.       Она по-доброму рассмеялась, отстранившись и нежно осмотрела меня.       — Зачем же ты так? — тихо спросила она. — Я же всегда рядом.       Собравшись, я прижал её к себе и твёрдо заявил:       — Я никогда тебя не отпущу теперь!       Ледяной волной развеяло наваждение — Элдон рывком поднял мою руку с блюдца. Девушка в капюшоне недовольно оскалилась, зашипев на старика.       Почувствовав раздражение, я вырвал руку из его кисти, решительно отстраняясь от него. Я верил, нет — знал — здесь мне будет лучше, нежели все эти долгие скитания и бесконечные игры со стариком. Тут я чувствую покой, которого мне так не хватает. Здесь моя мать. Я поглядел на девушку с блюдцем, чьё мертвецки-белое лицо устремлялось на меня.       Что-то промчалось в сознании.       Это не было воспоминание!       Уверенность в том, что эти видения не могли подложить в мою голову, придавала сил — Она здесь!       Вновь поглядев на старика, испытал гнев, бурей подымающийся изнутри. Я собирался высказать ему всё, что о нём думаю, как внезапно вновь со всех сторон послышалось рычание, а белокожая девушка растворилась в тёмной дымке, напоследок одарив меня клыкастой улыбкой.       — Есть несколько вещей, достойных этой крови… — Голоса окутали сознание, срывая весь гнев, буквально охвативший меня секундой ранее.       — Кольцо, — сухо пояснил старик.       — Кольцо-ключ, что завязал ты на своём сыне? — тени мелькали, тревожа пламя факелов. Существа прибывали.       — Да, — подтвердил Элдон.       Значит, опять… опять эти игры… я вновь попал в эту сеть… С того самого дня, что мы вышли из дома на утёсе всё катится к чертям… Я не хочу больше участвовать в этом. Лучше вечный покой, чем очередная ложь, очередной день выживания, очередная гонка со временем и все эти жертвы. Такой жизни, ставшей с Элдоном, я не хочу.       — Уговор был… — Несколько холодных голосов отразились от потолка. И тут же со стен прилетело: — Мы вернём его… — Шёпот… сотни голосов шептали одновременно… — таковы правила…       Шипения со всех сторон медленно отступали, а в следующий миг факелы стали гаснуть один за другим, пока перед моим лицом не возникло лицо девушки, так сильно напомнившее мне мать, с мертвецки белыми глазами, обведёнными разлагающейся плотью. Она словно прошептала, как тогда в подвале Гонтов: «Пойдём со мной, малыш», и тут же растворилась во тьме. А в возникшей тишине было слышно, как нечто металлическое упало и закрутилось на каменном полу.       Элдон взмахом руки, подобрал кольцо и тут же поволок меня из подземелья. Я попытался противиться. Я не хотел уходить. Здесь было то, что приносило покой. Я чувствовал… тут мне будет хорошо. Если уйду — будет плохо. Лучше родной и знакомый покой, нежели очередные испытания, ставшие неотъемлемой частью жизни с Элдоном. Я пытался сказать, но старик не отпускал мою руку и продолжал тащить. А воздуха в груди не хватало, чтобы вымолвить хоть слово.       Чем выше мы поднимались, тем явственней различались чьи-то крики в голове, а образ матери в лесу продолжал улыбаться.       «Беги!» — слышался мужской голос из чащи.       Лицо мамы исказилось в ужасе. Она уже выглядела иначе — старше на десятки лет. Волосы поседели, а щёки впали. С трудом найдя меня глазами, мама закричала не своим, но столь знакомым голосом:       — Быстрее!       От ужаса я дёрнул головой и споткнулся о ступеньку. Кто-то стремительно поднял меня за руку и вновь потащил наверх.       Внутренние голоса наперебой кричали и требовали покинуть это место. Я ощущал спинным мозгом, как по нашим следам, как на каждую предыдущую ступень наступает чья-то нога. Его руки тянулись ко мне, а я разрывался между чувством страха и желанием остаться с ними.       Тёплой волной смыло жуткое наваждение, а округу наполнили весёлые голоса людей. На фоне звучала громкая и жизнерадостная музыка. А моё тело пробивал озноб. Будто вошёл в тёплую избу с улицы, где был сильный мороз. И я, наконец, смог выдохнуть, чувствуя, как по спине бегут капли пота, а из глаз текут слёзы.       — Прости, Генри, — прошептал рядом старик, усаживая меня на лавочку. Он показался давно забытым родственником, о ком я уже и запамятовал. — Я не ожидал, что они так влияют на… — Элдон осёкся, оглядываясь по сторонам. — Я… не уходи никуда. — Взмахом палочки старик создал цепь, что связала меня с лавочкой, а сам торопливо ушёл в толпу.       Оставшись один, осторожно поглядел по сторонам. Глаза девушки преследовали, даже когда я закрывал свои. Как долго это будет продолжаться? Неужели, я и правда хотел там остаться?       Меня кто-то толкнул.       — Генри, — знакомый сухой голос, с тревогой послышался совсем рядом, — держи.       Я увидел перед собой большой воздушный розовый комок. Немного отпрянул, не сразу сообразив, что это сладкая вата. А в руки мне уже вкладывали кружку с тёплым «горячим шоколадом».       — Они проникли ко мне в разум? — сорвалось у меня, как только я начал понимать, где нахожусь и кто этот старик.       Элдон скривился.       — Нет, — тихо ответил он, — хоть и обладают сильнейшей легилименцией. Но у них есть куда страшнее инструменты… — задумчиво продолжил он, — …магия крови. Они чувствуют. А прямой зрительный контакт и их аура вызывает в людях древнейший страх. Твой мозг, силясь отгородить это, чтобы не впасть в состояние ступора, изобретает защиту.       Он внимательно осмотрел меня, пока я взахлёб пью напиток. А после цокнул и заскрежетал зубами.       — В любом случае уроки со змеёй нужно продолжить. — задумчиво заключил старик и спросил: — Ты что-то видел?       Я кивнул, глядя в мертвецкие глаза, смотрящие на меня с другой стороны фонтана, и ответил:       — Маму.