Сколько?

      — Господин Шестой?..       Какаши тихо выдохнул, переведя взгляд с бесконечных бумаг на собственные перепачканные в чернилах пальцы. Он жутко устал. Хотел спать. Хотел есть. Хотел, чтобы хоть на мгновение вместо непрерывно мечущихся мыслей в его голове образовался вакуум. Он, конечно, и до этого знал, что быть Хокаге — не работа мечты. Не его мечты, точнее.       У него вообще не было мечты. Не представлялось и работы, о которой он мог бы так сказать. Ему неплохо было в АНБУ, неплохо было джоунином — тогда у него была цель, и он становился к ней всё ближе с каждым смертельно опасным заданием. Если бы он погиб на одной из миссий — его бы не посчитали трусом. Героем — это да! Может быть, те, кто знал его получше, подумали бы про себя, что он наконец отмучился. Этакий смертник. Но вслух бы точно ничего не сказали. Пожалели бы, принесли цветы на могилу и из хорошей памяти к его порядку жизни — еще парочку букетов для его сгинувших товарищей.       — Господин Шестой, так что нам делать?       А еще Какаши очень сильно хотел, чтобы от него отстали. Хотел пожаловаться кому-нибудь на этот беспросветный бюрократический мрак, но Цунаде уже давно сбежала из деревни, прикрывшись необходимостью восстановления сил и здоровья. Стоило только Хатаке на мгновение дать слабину в своих оборонительных речах о том, что без шарингана он не более чем просто ответственный джоунин Конохи, как Принцесса Слизней, сверкнув глазами, была такова.       На него просто надавили. Вынудили. Таким образом, как сделал это Совет, заставить принять пост Хокаге — слишком низко. Особенно унизительна была дрожь в руках Какаши, когда он осознал, к чему эти скрипучие намёки от стариков-Советников. О-о, он и до этого момента не сомневался, что они умели выкручивать руки не хуже Данзо, но уж никак не думал, что сам попадется в эту западню.       — Господин Шестой, вы меня слышите?..       А сердце свербило. «Конечно, мы найдём другого достойного на пост Шестого Хокаге, не волнуйся, Какаши… Правда, не думаю, что в таком случае он сочтет целесообразным продолжать держать Обито Учиху на территории Конохи…» Это было ударом под дых.       Да, точно. Обито Учиха. Враг всех Скрытых Деревень номер один. Враг всего человечества номер один. Нукенин Конохи, глава Акацуки, наследник Мадары Учихи, человек, начавший Четвертую Мировую Войну Шиноби… И далее, и далее. Вряд ли, выйдя на улицу, Какаши мог бы встретить на своем пути кого-либо, не винящего Обито в смерти кого-то из своих близких. И тем не менее, он продолжал жить.       И Какаши Хатаке этого было вполне достаточно.       — Господин…       — Да ну что?!       Отряд АНБУ, стоявший перед столом Хокаге неровным клином, вздрогнул и переглянулся. Какаши поморщился от собственной резкости и, неловко отложив тут же покатившуюся по бумагам ручку, наконец вынырнул из потока мыслей, повторяя уже спокойнее:       — Ещё раз, с чем и что делать? — он, быть откровенным, пропустил мимо ушей абсолютно всё, о чём ему несколько минут назад рассказывал командир отряда.       — С Учихой Обито, Господин Шестой, — АНБУ еще раз то ли удивленно, то ли наоборот понимающе переглянулись, и, прочистив горло, командир отряда вновь заговорил: — Он всё так же не отвечает на наши вопросы. Говорит, что будет разговаривать только с вами. С позволения, Шестой-сама, мы советовались с Ибики-сама, и он сказал, что всегда готов лично взяться за…       — А Наруто? Он же разговаривал с ним?       Какаши скривился, как от чего-то жутко кислого. Как же. Ибики. Куда без него. Знал он, какие советы Морино давал АНБУ, вот только те были связаны приказом Хокаге — еще одна причина изо дня в день терпеть эти кипы бумаг, грозившиеся в скором времени похоронить Какаши под собой.       — Да, — АНБУ тихо вздохнул и переступил с ноги на ногу. Похоже, и об этом он уже тоже докладывал. — Они разговаривали, но не о том, чем интересуется Совет.       — Ясно.       Хатаке сжал пальцами переносицу, стараясь игнорировать подступающую к вискам яркую пульсирующую боль. Он не был у Обито ни разу. Не видел его с самого окончания Четвертой Войны — а ведь уже пару лет прошло. Какаши знал, что Учиха жив, знал, что его не тронут — он лично вымаливал для него помилование. Даже однажды, когда сопровождал Цунаде на очередное собрание распавшегося Альянса, получил по лицу от взбесившегося Райкаге.       Ему было этого достаточно. Достаточно абсолютно и полностью. Просто знать, что Обито жив, что в безопасности, что где-то рядом — достаточно. И он повторял себе это, как мантру, изо дня в день. Последнее время, Какаши даже практически вытравил из себя изматывающую привычку следовать после работы к Мемориальному Камню. Зачем, ведь Обито жив.       — Я сам с ним поговорю, в таком случае, — он врал. Он не собирался разговаривать с Учихой. Ему в крайней степени было плевать на всё то, что хотели вытянуть из него Советники. Он видел список этих вопросов — и они сейчас были бесполезны ровно настолько, насколько был бесполезен и сам Учиха, стянутый печатью Подавления Чакры.       — Господин Шестой, боюсь, что вы уже несколько раз обещали это Совету, но они всё так же не получили ответов…       Какаши стиснул зубы и отвел взгляд в сторону. Так и было. Он обещал. Но не сдерживать обещания у него с самого детства получалось очень уж хорошо — потому и сейчас он благополучно следовал этой стратегии. Наруто, судя по его же болтовне, относительно часто навещал Обито, по какой-то причине решив выбрать его своим партнером по тренировкам… Или скорее, разминкам в тайдзюцу между заданиями. Сакура тоже, иногда и вместе с Саске — что было совсем редко — навещала его. Всё ещё шли временами разговоры о возрождении клана Учих. Быть может, они считали, что Обито поможет им в этом бесхитростном деле. Хотя сам Хатаке и представить себе не мог, каким образом. Быть может…       — Господин Шестой, — бесцветный тихий голос вновь выдернул Какаши из собственных размышлений. — Так что прикажете делать?       Хатаке помнил этого паренька под фарфоровой обезьяньей маской — его отец, вроде бы, был одним из тех, кого забрала с собой война. Конечно, он ждал другого ответа от Хокаге. Что-нибудь в духе «отдайте его Ибики», или «ну ладно, пытайте», или даже «позовите кого-нибудь из клана Яманака». Но Какаши лишь нахмурился и, подперев щеку ладонью, с нажимом повторил:       — Я сам с ним поговорю. Свободны, — АНБУ переглянулись и, поклонившись, мгновенно исчезли, наконец оставляя мужчину наедине со своими удушливыми мыслями.       Ему нужно было подумать, подготовиться, наконец отдохнуть. Или, может, наоборот — сорваться и нырнуть в это сразу с головой, как есть. Захотелось отодвинуть неразобранные документы подальше, скинуть давящий на плечи плащ и прямо сегодня, прямо сейчас… Но Какаши лишь глубоко вздохнул и подобрал откатившуюся ручку. Подпись вышла кривой. Завтра. Ему всё же надо отдохнуть.

***

      В груди что-то мерзко-мерзко, больно-больно тянуло. План, отдохнуть вчера и сегодня уже с новыми силами, поборов себя и своё малодушное Я, отправиться к Обито, был хорош — ничего не скажешь. Он был прост и потому гениален, и, наверное, оттого и мало выполним.       Глаза щипало, а горло, обожжённое тошнотой, неприятно драло. Какаши так и не смог заснуть ночью, лишь, нервно сжимая холодеющие пальцы, вертелся, сбивая только недавно перестеленную кровать в гнездо. Он… волновался. Его и до этого мучила изматывающая бессонница, и почему он вообще решил, что еще и это волнение поможет ему хоть на мгновение уснуть, оставалось неясным.       Накручивал себя раз за разом, понимая, что конкретно ошибся, когда решил, что в принципе сможет отдохнуть с мыслью, что на следующий день придется идти и разговаривать с Обито. С живым Обито, а не с тонкой красивой надписью на Мемориальном Камне.       Трусливая мысль, отложить поход ещё на один день, скреблась прямо в подкорке, безуспешно при этом отгоняя понимание, что, скорее всего, это закончится лишь тем, что Какаши проведет еще одну ночь без сна, а на следующий день завалится в обморок где-нибудь по пути к Резиденции. Да, конечно, можно было бы наглотаться снотворного или наоборот военных пилюль…       — Чёрт… — к горлу вновь подкатило, и он, прикрыв заслезившиеся глаза, судорожно сглотнул обжегшую горло кислоту. Надо было поесть, но всё, на что его хватило с утра — два глотка ледяной воды.       Позднее утро. И Шизуне или Шикамару, а то, вероятно, и оба, уже стоят на пороге его квартиры и нетерпеливо барабанят в дверь, посчитав, что Какаши проспал или заленился идти делать свою посредственную работу — косеть от очередной сотни бесконечных отчетов, стирать пальцы в мозоли, расставляя другую сотню никому не нужных подписей на никому не нужных документах. Потому что так было по правилам. По правилам — надо было сдавать отчеты. По правилам — надо было получать подпись Хокаге. По правилам — Обито должны были казнить. Какаши снова затошнило, и он на мгновение приспустил маску, оборачиваясь в сторону кустов. Но напрасно. Просто нечем.       Карман, с лежащим там блокнотом, обожгло. Пришлось даже на мгновение приложить липкую от волнения ладонь к ткани брюк, чтобы убедиться, что тот и в правду не загорелся. Эти глупые-глупые вопросы… Сколько приспешников Мадары и Обито остались в живых. Сколько убежищ Акацуки уцелело. Что вы можете рассказать о других скрытых деревнях. Раскаиваетесь ли. Считаете ли себя виновным. Скольких человек вы убили лично или поспособствовали. Каким образом планируете попытаться искупить свою вину. Планируете ли помочь в возрождении клана Учиха… И еще, еще… Как же много.       Господи, как же много бессмысленных вопросов. И еще больше вопросов, на которые Хатаке не хотел знать ответа.       Какаши утомленно привалился к дереву, за которым вот уже час продолжал стоять в отдалении от площадки перед домом. Он наблюдал. И знал, что за ним тоже наблюдают. Наруто заметил его практически сразу, но от боя с Обито не оторвался и, даже когда они объявили перерыв, никоим образом не выдал присутствия сенсея. С каждым днём он становился всё более и более понятливым, разборчивым, хладнокровным. И у Какаши даже теплело в груди — это значит, что всё было не так безрадостно, и Хатаке скоро сможет передать пост кому-то достойному. Кому-то, кто не захочет казнить или сослать Учиху первым же своим приказом.       — Ну что, ещё разок? — у Обито был на удивление низкий голос. Какаши на секунду даже захотелось прочистить горло и произнести что-нибудь — проверить, действительно ли его голос такой мальчишеский, подростковый по сравнению с грубым, низким голосом Учихи или ему только кажется.       — Не-а, думаю нет, — Наруто, весь в пыли, растянувшийся на притоптанной траве, отрицательно помотал головой и приложил согнутую козырьком ладонь ко лбу. Пекло солнце, и только Какаши, стоя тут, в тени, с особым усердием сжимал в карманах похолодевшие пальцы.       В принципе, да. Наверное, Хатаке смог бы.       Обито сейчас, спустя такое время, охраняли уже не так тщательно как раньше. Количество следящих за ним АНБУ постепенно уменьшилось, а технику печати Подавления Чакры он скопировал уже очень давно и прекрасно её помнил и по сей день.       Да, смог бы. Определенно.       — Почему? — Учиха удивленно взглянул на Наруто. Недоуменно и словно даже обиженно приподнял брови — шрамы на лбу собрались в неровную гармошку, а прямо под глазом наоборот, будто бы даже немного расправились — но тут же хохотнул и скривил губы в насмешке: — Выдохся, Нанадайме?       Выкрасть Обито не было бы проблемой для Какаши. Скрыться и спрятаться — тем более. Только бы если Учиха согласился, Хатаке определенно смог бы. Наверное, даже не почувствовал бы особых угрызений совести. Он пробовал на языке заголовки газет и громкие речи перед поисковыми отрядами: «Найти и уничтожить нукенинов Обито Учиху и Какаши Хатаке». И звучало пугающе, но сердце не волновало. У Обито было Камуи — его бы не достали.       — Нет, — Наруто широко улыбнулся, но тут же как-то потух и перевел взгляд в сторону, где прятался Хатаке. Ему стоило больших усилий, чтобы не отступить в тень и не скрыться в кустах, пока Обито не догадался и тоже не обернулся вслед за Узумаки. Снова. Подкорка. Отложить. Следующий день. — Йоу, Кака-а-аши-сенсей!       Наруто вскинул руку вверх и помахал. Затошнило.       Какаши хотел есть, хотел спать — и крайне безуспешно пытался выдавить двумя этими простыми мыслями все остальные. Лицо Обито потемнело, быть может, это всего лишь небольшое облачко ни раньше ни позже закрыло его от лучей палящего солнца, но судя по вмиг исчезнувшей с его лица веселой ухмылке, проблема всё же была в незваном госте. Хатаке почувствовал, как собственные губы с усилием кривятся в подобии вежливой улыбки, но тут же взял себя в руки — наверняка лицо перекосило от этой до одури искусственной эмоции, а улыбки всё равно не было бы видно из-за маски.       — Привет, Наруто. Обито, — Какаши приветственно махнул в воздухе похолодевшей ладонью и на секунду скользнул взглядом по Учихе, который так и стоял, замерев. На лице его, казалось, ещё сильнее сгустилась тень, когда Хатаке вышел из своего укрытия и делано спокойно направился к ним.       Обито был связан печатями, и не позволяли они ему многого. Точнее даже… практически ничего не позволяли. Например, использовать чакру и, конечно же, шаринган. Выходить из помещения после заката, выходить за территорию дома в любое время суток. Разговаривать с прохожими. Были печати, не дающие и праздным зевакам проникнуть на территорию. Фактически тюремная стена, только что невидимая.       И видимо лишь благодаря этой стене, Какаши и удалось на несколько секунд отсрочить гул, прокатившийся от уха до уха. Стоило только ему перепрыгнуть через невысокий заборчик, номинально обозначавший границы участка, как голова его мотнулась в сторону и в глазах потемнело. Удар был сильный. Быстрый. Чересчур быстрый для не спавшего несколько суток Хатаке — он успел его заметить, но отскочить уже не смог.       — Обито, даттебайо! — где-то над головой послышалась возня, но дальнейших ударов не последовало.       У Учихи была всё такая же тяжелая рука. Похоже он не тратил время зря последние два года. Во всяком случае не сидел как Какаши по самую макушку в свитках с отчетами, вдали от солнца и свежего воздуха, покрываясь пылью и плесенью. Было больно. Скулу мгновенно обожгло, а за скулой боль ударила и в затылок, которым Хатаке, не устояв на ногах, приложился аккурат о перекладину заборчика.       — Какаши-сенсей! Какаши-сенсей, вы в порядке?       Мужчина приоткрыл глаза, пытаясь разглядеть перед собой что-то помимо танцующих черных мушек. Но получалось скверно. Похоже, ему действительно не мешало начать принимать то снотворное, что дала Сакура. Но от него так невыносимо раскалывалась голова по утрам…       — Пусти меня… Чёрт!       Обито попытался оттолкнуть скрутившего его юношу, но тут же скрипнул зубами от усилившейся хватки. Глаза его напоминали два черных пятна, и сначала Какаши показалось, что это тоже кружащие в воздухе мушки.       Повезло, что всё же он отослал АНБУ, приставленных к Учихе, перед тем как сюда прийти. Нет, конечно, Какаши не ожидал такого приветствия, им двигало больше нежелание того, чтобы за их с Обито беседой кто-то наблюдал. Хатаке, быть честным, не мог предугадать и свою-то реакцию на эту встречу, не то что реакцию Обито. Но такого он определенно не ожидал, хотя головой и понимал, что стоило. В животе что-то приторно и одновременно с тем неприятно затянуло.       Хорошо, что рядом не было АНБУ. Жаль, что рядом оказался Наруто.       — Всё в порядке, Наруто, — Какаши поморщился от вновь прокатившегося по телу чувства тяжести. Тошнило. Опять и опять тошнило. Как же всё это достало. — Отпусти его.       Узумаки нахмурился и недовольно поджал губы, но Обито из захвата тут же выпустил. Взгляд Учихи заискрился, казалось, еще немного и он метнет молнию — не в Наруто, так в Какаши уж точно. И хоть нарушения печати не чувствовалось, на мгновение, буквально на долю секунды, Хатаке привиделось, что злые глаза напротив загорелись оттенками красного.       — Вы только посмотрите, не иначе как сам Господин Шестой приперся!       Обито скривился и показательно отряхнул руку, которую минуту назад заломил ему Наруто. Весь его вид был преисполнен негодованием и желчностью, ни тени улыбки, ни грамма веселья — на Какаши будто смотрел тот самый никто с поля боя, только что лишившийся своей маски террорист. Стало не по себе. И даже притихший Наруто не разбавлял эту сжимающую грудь тисками атмосферу, наоборот, своим присутствием будто еще больше давя на плечи, заставляя Хатаке виновато склонить голову, не найдясь, что путного сказать.       — Я наверное не вовремя, пожалуй, пойду…       В груди засвербило. Жутко-жутко засвербило. Наверное, это была обида. Он не мог сказать точно, он уже давно перестал на кого-то обижаться — это чувство… Это огорчение… Какаши зарубил себе на носу уже до страшных чисел давно, что обида может быть только от того, кто может обидеть. Чьи действия, чьи слова важны. Он был обижен на отца. Был обижен на Обито, того Обито. Был обижен на Рин…       Таких людей у него давно больше не осталось в сердце. Их всех не стало, а новых он пускать отказывался. Или возможно, ему так просто казалось, но всё равно!.. всё равно…       Он мог злиться, мог презирать, мог оставаться равнодушным. Но обижаться? Обида от несправедливости, а когда весь мир вокруг тебя несправедлив, есть ли смысл поддаваться. Конечно же нет.       — Да как же, — тихий рык раздался над полянкой. Обито шагнул было в сторону Какаши, но тут же осекся, краем глаза ловя симметричные движения Наруто. — Куда собрался, ещё пару лет пошарахаться от меня, прикрываясь подчиненными?       — Обито, Какаши-сенсей…       Наруто открыл было рот, но тут же под недовольным взглядом Учихи захлопнул его, видимо не решившись продолжить свою примирительную речь. Ему действительно не стоило здесь сейчас находиться. Какаши тяжело выдохнул. Обито был зол. И добрее точно не станет.       — Как будто ты поступил со мной по-другому, — Хатаке произнес на самом выдохе, тихо-тихо, так чтобы за шелестом травы под ногами, пока он поднимается, не было слышно.       Но Обито тут же вспыхнул. Услышал, понял. Загорелся ещё большей злобой, словно зверь скривился в оскале, готовый то ли ещё раз огрызнуться, то ли наконец броситься. И так же быстро, как загорелся своей яростью — потух.       Обида разжала тиски на сердце. Теперь разъяренный и негодующий, Обито казался просто уставшим. Просто таким же обиженным и пустым. Таким ярким в своей горечи, что все предшествующие его эмоции — и радость, и злость — казались фальшивыми. Какаши не смог побороть в себе желание виновато опустить глаза.       — Проваливай, мелкий, позже ещё потренируемся, — Учиха резко, как при ударе, махнул Узумаки рукой в воздухе на прощание и, развернувшись на пятках, так что в траве осталась проплешина, уверенно зашагал ко входу в дом.       Скорее всего предполагалось, что Какаши должен последовать за ним. Хатаке надеялся на это, но замер, глядя на чужую спину исподлобья. Если Обито сейчас захлопнет за собой дверь, Хатаке просто пойдёт домой. Просто выпьет снотворное, без которого сны становились рваными и липкими. Просто ляжет спать, чтобы на следующий день проснуться с пустой от боли головой. Просто будет сжимать зубы и терпеть. Всё будет просто. Он сможет утешить себя тем, что попытался. Сделал, что смог.       — Ну и чего встал?       Обито замер в открытых дверях, слегка повернув голову вбок. И с места, где стоял, Какаши не мог сказать наверняка были ли его слова наполнены какими-то определенными эмоциями или же нет. Да и не важно это. Скула уже не саднила. Боль просто смешалась с другой болью и растворилась в лишенном сна сознании.       — Иди домой, Наруто.       Какаши, проходя мимо, хлопнул бывшего ученика по плечу и попытался ободряюще улыбнуться, и хотя, судя по всё так же напряженному лицу, попытка слабо подействовала, Узумаки, на удивление, смолчал, лишь коротко, словно виновато кивнул.       Было чувство, что он всё понимает.