***
Грязная каменная стена чуть заметно задрожала, после чего её пересекла красная линия и приняла форму кольца. Оно выпустило из себя сначала Малака, а затем и его дочь. Агата выскочила прямо в зеленоватую воду и захихикала. — Такая холодная! — сообщила она отцу, переступая с ноги на ногу. Босые ступни ощущали каждую неровность, щиколотки иногда задевал плавающий здесь мусор, покрытый грязью и слипшийся с кусками каких-то водорослей или другой неизвестной растительности. Но всё это приносило Агате лишь удовольствие, какое мы получаем, когда ощущаем приятный мягкий песок на дне прохладной реки. — Не задерживайся, — попросил Малак. — Ты ведь хотела посмотреть на питомца? — Да, конечно! — и девочка радостно поскакала вперёд по мутной воде.***
Канализацию населяли Гадкие Утята — создания, мягко говоря, неприятные, хотя кому-то могут показаться смешными (но точно не тем, кого они преследуют). Округлые тела держали кривые, сморщенные, непропорционально худые и длинные ноги, клюв всегда приоткрыт, а на голове, подобно праздничному колпаку, расположился дорожный конус. Они почти всё время проводили «в состоянии покоя», поднимаясь лишь когда жертва подходила к ним слишком близко. Так что может показаться, что избежать их нападения очень легко, но попробуй сначала определить, кто из плавающих здесь уточек лишь неодушевлённая декорация, а кто — настоящее чудовище. Да, «подсказки» Бирс очень неплохо помогают, но и то не всегда. В любом случае, даже если удастся обойти всех Гадких Утят, в конце будет ждать кое-что ещё. Оно* — тоже Утёнок, но совсем другой. Его лицо более изуродованное, как и корпус — весь в трещинах, словно внутри него было что-то, что туда не помещалось, из-за чего деформировало свою оболочку. Вместо ног было одиннадцать рук, вылезающих из спины. Оно было слегка неповоротливым, но убивало мгновенно. И было просто огромным.***
Агата ступила на холодный пол и прошла в центр большой круглой комнаты с высокими стенами, заваленной «неживыми» Утятами. Шлёпанье мокрых ног по гладкому камню эхом разлеталось по помещению. — А теперь, дочь, — голос Малака стал немного таинственнее. Агата вздохнула в предвкушении, — закрой свои глаза. Девочка зажмурилась так сильно, как могла, словно это было невероятно важно. В уши ударил громкий звук массивной поднимающейся механической двери. Агата не могла сдержать улыбки, тихо хихикала и нетерпеливо подпрыгивала на месте. Когда звук стих, спину ей окатило тяжёлым, отдающим гнилью дыханием. — Ну что, папа, можно уже?! — Можно. Она тут же распахнула глаза и обернулась. Огромная дверь (которую Агата до этого даже и не заметила) теперь была открыта, а за ней из густой темноты тянулись крупные худые руки. Прямо на девочку смотрели кроваво-красные глаза. — Это… — она стояла в лёгком оцепенении, не находя слов. — Это и есть… — «Это» мы зовём Роковой Уткой, — Малак подошёл к дочери и опустил руку ей на плечо. — Один из моих лучших монстров. Что ни говори, этот демон был горделив. Когда разговор доходит до его достижений, его творений и его мира, он разговаривает много, с удовольствием, даже если до этого собеседник был ему не интересен. «Мои уровни», «мои жертвы», «мои слуги» — всё вокруг принадлежит ему и должно быть превосходным. Он был до невозможности доволен собой. Возможно, поэтому он не мог терпеть провалы — как свои, так и своих слуг. И Агатой он гордился, но не совсем как отец дочерью. Больше как гений удачным изобретением. Ему также нравилось, когда она им восхищалась, ему приятно было быть для кого-то примером, пусть и для кого-то совсем маленького, но всё же близкого, несмотря ни на что. — Что думаешь, Агата? Девочка несколько мгновений молчала, после чего восторженно взвизгнула. — Ва-ау, ничего себе!!! Какая она огромная! Она сорвалась было вперёд, но Малак вовремя схватил её за руку. — Не так быстро, дочь. Ей не нравится, когда кто-то так резко бросается. Агата послушно, но слегка разочарованно кивнула и начала медленно подходить к Утке. Свет её красных глаз выделял из темноты очертания искажённого лица, чёрные зрачки поднялись на Агату. Взгляд был отсутствующим, затянутым какой-то дымкой, но в нём можно было прочитать слабую недоверчивость. — Она какая-то уставшая, — заметила девочка. — Вовсе нет, она наоборот очень довольна, — возразил Малак, расхаживая около дочери. — У неё на языке ещё остался вкус очередной жертвы… Утка склонила голову и медленно крякнула. С клюва скатилось несколько капель сероватой слюны. — Разве у грешников есть вкус? — спросила Агата, не сводя глаз с Утки. — Не знаю, не пробовал. Но я предполагаю, что они кажутся очень вкусными некоторым моим монстрам, учитывая, с какой манией и желанием они вгрызаются в их оболочки. — И-иу, это же противно! — Каждому своё, Агата. Девочка стояла перед Роковой Уткой, улыбаясь и с интересом разглядывая её. Та тоже разглядывала Агату, правда, со значительно меньшим интересом. Просто для того, чтоб хорошо запомнить лицо той, кого запрещено убивать.