***
— Почему именно Чуя? Мори отвела взгляд от нескончаемой и недвижимой процессии машин впереди, запоздало реагируя на голос своей… ассистентки? Слуги? Она до сих пор слабо понимает, как ей стоит относиться к механической девчонке. А самое обидное, что эмоции испытывает здесь только она. Во всяком случае, так хочется думать. Или это будет похоже на сюсюканье робота-пылесоса. С другой стороны, Чуя не похожа на робота-пылесос. — Полагаю, для тебя далеко не секрет, откуда это имя. Пробка, кряхтя и скрипя, начинает сдвигаться с места, и Мори мягко ведёт машину вперёд. По совершенно загадочной причине она не могла доверить управление автомобилем этой девчонке. Внутри грохотала мысль о том, что таким образом она совсем потеряет власть. Хотя андроиду, задуманному для подчинения, вряд ли захочется сместить хозяина с тёплого места… если хорошо с ним обращаться. — Накахара Чуя — довольно известный поэт двадцатого века в Японии. Мне пришлось изучить его произведения, однако, в них не был ответа на этот вопрос. Мори, повернув голову к Чуе, замечает, что сегодня её хвост лежит игривыми завитками на плече, а в руках она крутит старомодную, но весьма стильную фетровую шляпу. Инструкция к эксплуатации андроида гласила: «Это совершенная модель будет беспрекословно отвечать на любые просьбы и приказы. При желании законный хозяин может по своему вкусу настроить модуль эмоций модели A5158». Мори внесла лишь самые базовые корректировки вроде личного имени и необходимой документации о своей компании. Она не говорила Чуе, как стоит к ней обращаться, хмыкая каждый раз, когда она произносила бархатное «Мори-сан». Следовательно, умная механическая девочка всё запомнила. По своей воле. В угоду владельцу, очевидно. Любой другой на месте Мори непременно бы восхитился: умная девочка-робот схватывает информацию на лету, угадывает настроение хозяина. Но Мори оставалась напряжённой. Чую тяжело отличить от человека. — В студенческие годы я была от него в полном восторге. У него довольно сумбурный стиль. Чувственный, немного гротескный. Ещё и переводил с французского. Молодых девочек, увлекающихся литературой, такое заводило. Мори щёлкает поворотником и старается смотреть только на дорогу. А хочется по-девчачьи рассматривать тонкие пальчики в перчатках и крепкие, покатые бёдра в узких брюках. Тому, кто создаёт таких андроидов, должно быть бесконечно стыдно за свои прегрешения. Мори знает, что таких идеальных и красивых людей не бывает на свете. Именно поэтому Чуя не была человеком. И именно поэтому гудящую аксиому непокорности хотелось облить керосином и сжечь где-нибудь в портовой бочке. Потому что, если долго-долго присматриваться, можно заметить на скулах Чуи бледную россыпь веснушек. — Отвечая на твой вопрос… Думаю, у вас просто есть что-то общее. Чуя ответила ещё одним долгим и анализирующим взглядом. Таким же, как и у Мори.***
Однажды Мори предположила, что искусственному интеллекту понадобится ещё пару десятилетий для того, чтобы внедриться во все системы жизнедеятельности человека. Роботы будут повсюду. Они будут тебя обслуживать, продавать тебе вино в круглосуточном супермаркете и серьёзно относиться к уборке улиц. Пара десятилетий — и человек сможет почувствовать себя полноправным Богом. И Мори очень сильно надеется уехать в этот момент куда-то очень далеко, чтобы не сойти с ума от сладости власти и всесилия. Власть развращает даже самых сильных. Вседозволенность пьянит рассудок, ведь никто не станет осуждать, если ты причинишь вред бесчувственной машине. Машине, до боли похожей на человека. — Я всё ещё жду, пока ты меня остановишь. Кожа Чуи пугающе тёплая. Мягкая, но не слишком упругая — словно касаешься силиконового мячика, проминая его, запоминая очертания. В голове у Мори винный туман, разбавленный тремя бесстыдными шотами текилы. Чуя спокойно стоит на месте, и в её взгляде читается долгий анализ. Снова и снова. Мори отчаянно думает, что даже андроидам нужно понимать, что такое субординация, пока улицы не превратились в кладбище для изуродованных кукол. Чувство вины зудит под диафрагмой, пока пальцы касаются ямки между девичьими ключицами, минуя нахально расстёгнутый ворот рубашки. И когда третья пуговица выскальзывает из петли, демонстрируя Мори до одури милую ложбинку груди, она чувствует себя монстром. «Ну же, перестань быть машиной!..» Чуя отвечает негромко, вкрадчиво, не запрещая Мори методично расстёгивать её рубашку: — Согласно инструкции… — К чёрту инструкции, Чуя. У Мори пожар в грудине и подрагивают губы, побледневшие от стёртой помады. Алкоголь всегда делает из неё чудовище. Лучше пить в одиночестве, чтобы не тянуться любопытными руками к девочкам-роботам с желанием потискать их. — Спектр взаимодействий в моём модуле совершенно неограничен. Это означает, что тело данного прототипа обладает всеми первичными половыми признаками, которыми может обладать половозрелый человек женского пола. К тому же, по моим подсчётам, последний партнёр у вас был около полугода назад. Мори замирает и судорожно цедит сквозь зубы крепкое ругательство. Резко отстранившись, она накрывает горящее лицо дрожащей ладонью и ступает неровным шагом к креслу. Желая раствориться в мягкой и уютной обивке, она бросает в воздух хриплое: — Тебе когда-нибудь говорили, что ты ужасно раздражаешь своим умом? — Предполагаю, что вы первая. Мори поднимает голову, чтобы злобно зыркнуть на девчонку, но забывает про это очень быстро: Чуя подходит быстро и бесшумно, становясь напротив и стаскивая с себя пиджак. Когда она поднимает руки, чтобы потуже затянуть свой нахальный рыжий хвост, Мори на всякий случает решает забыть и своё собственное имя. В мыслях сгущается хмельной туман, вязким смогом он обволакивает сознание и отбирает волю. Чуя медленно опускается на колени, не отрывая взгляда: Мори больше не видит в её тёмных глазах искр анализа. От этого крамольного, ядовитого и опасного осознания что-то приятно покалывает внизу живота. — Напомни мне, когда я успела загрузить в тебя это безобразие? Обычно задумчивое и безмоциональное лицо Чуи слабо преображается: уголки её губ приподнимаются, а пушистые ресницы создают неповторимый лисий прищур. — Это встроенная функция, Мори-сан. Мори не успевает возмутиться, потому что ей становится слишком нехорошо от того, что крепкие, но изящные руки Чуи ложатся на её бёдра чуть пониже задравшейся юбки. У аксиомы непокорности не было изъянов. Чёрт. Кажется, добавить к вечернему променаду четвёртый шот текилы было бы не лишним.