Их было девять дочерей, Прекрасных, сильных женщин, Что жадность Одина сгубила, Не дав ни раз осечки. Меньшáя — Гель — главы златой Лишилась в чистом поле. Оков войны не разрубила И в воду канула Хьерфьетур. Во мраке Рота спит: Хельхейм отныне ей гробница. Копьё взлетело в раз последний, И молнией пронзило Гейр. Горьки́е слёзы покатались с глаз, Молясь о самой из жертвенной из нас: Ей имя было Гунн, что нынче нет. Рангрид слегла, разбив свой щит У входа в светлый Альвхейм. В огнях и бурях, в пыли и жаре Сгорело тело Гёндуль первозданной. Хильд, сестра её меньшáя, во мраке льда лежит. Последней канула Сигрюн — Нет больше Грозной королевы. Ей крылья Один вырвал враз, Крича, что есть на свете только его глас, А за отказ — лишь казнь. Их было девять, а больше ни одной. Вальгалла канула во мраке, И нет для воинов боле пристани родной.
— Валькирии погибли в великой битве, — пропищала белка. — Согласно песне они одна за другой канули в разных мирах, куда их заманили, а потом убили, отчего теперь по миру бродят сотни мертвецов, потому что никто о них не заботится. Виной всему верховный отец, чьи аппетиты не знают границ, но доказать то никто не может. — Но зачем ему устраивать такое? — спросила девушка, но ответа не получила. В полнейшей тишине они причалили к мостику: одним прыжком Локи выбрался из судна и очутился наверху, помогая Юле выбраться из лодки. Он на удивление молчал и пошёл окольными путями по витиеватым лестницам вверх вдоль могучего ствола. Над головами летали птицы, ветви ясеня шуршали, а грохот водопада больно бил по ушам, но ничто не занимало сильнее, чем тот вид, который вселял Иггдрасиль. Следуя за рыжим богом, девушка не раз удивилась тому великолепию, которое внушала солидная крона. Постучав особым способом по стволу, когда они подошли вплотную, путники перешагнули через портал и оказались на середине волшебного дерева. Ступая по коре после разговора, ошарашенная Юля смотрела себе под ноги, размышляя над словами Локи. Верить каждому его слову было глупо для любого, кто знал, что написано в его трудовой книге — бог лжи, да и голос в голове настырно твердил: «Не верь, не слушай, не ведись». Засмотревшись на тучку, девушка споткнулась о сучок и больно приземлилась на колени, выпуская наружу нецензурную фразу. На звук брани Локи обернулся и закатил глаза: «Далеко ей ещё до валькирии, как маленький ребёнок… если без оружия». Протянув ей руку, рыжий застыл на месте, молясь самому себе, что это всего лишь иллюзия. Самовлюблённый бог медленно, сначала взглядом, потом головой, шеей и лёгким наклоном корпуса провернулся на странное, до боли в девятом ребре справа, знакомое потрескивание коры. Из борозд древесины, ломая её, складывались огромные волки, что уступали по размеру только чудищу с полной пастью острых клыков, стоящего позади четырёх сородичей. Громадина эта была размером с Фенрира, но в отличие от остальных молодых волков у этого на лапах были стальные когти, что поблёскивали на солнце, кончик хвоста был с опасной кисточкой иголок, что царапала дерево при каждом шевелении конечности. Единственным его недостатком было отсутствие правого глаза, но, как известно, когда теряешь зрение, обостряется слух. Вожак выплюнул стрелу, которой игрался в зубах как спичкой, и снова оскалился, переводя свои орехово-зелёные глаза с незнакомки на бога, которого давно уже хотел получить в качестве главного блюда на ужин. — Локи… — задрожал голос Юли, пробуждая первобытный инстинкт. Но стоило только страху окутать женское тело, как метка по-командирски велела ему заткнуться. — Локи, кинжал! Смена тона Юли не вызвала у мужчины радости или гордости. Чувство обречённости и приближение неминуемого проигрыша наглым червячком дырявили самонадеянность бога. Пожевав губы, продолжая молчать и не двигаться, рыжую голову посетила гениальная, по его мнению, идея. — Юленька, золотце, тебе нельзя сражаться. Если мы убьём хоть одного волка своими руками, то Один найдёт нас и уничтожит тебя, а мертвой ты отправишься к Хель, а не к себе домой, — нацепив фирменную улыбочку, продолжая стоять вполоборота, поделился мыслью Локи. «Он всё врет! Всеотец не тронет своих дочерей», — всплыло в голове воительницы. «Тогда почему я одна такая? Почему нет других валькирий?» — возник такой важный и сеющий сомнения вопрос, что заглушал призыв к оружию, позволяя панике тянуть руки для жарких объятий с Юлей. — Что будем делать? — уставилась потерянным взглядом девушка на опытного воина. Испуг в карих глазах пришёлся по вкусу рыжеволосому, разливая тепло по пропитанному коварством телу. Золотые блики его глаз резко меняли направление взора, пытаясь придумать из подручных материалов хоть что-то, что и волкам не навредит, и Юлю на сторону воинов не склонит. «Главное — добраться вон до той широкой ветки, под ней есть тайный проход, похожий на дупло Рататоска, но на самом-то деле это тайный проход к Биврёсту. Но эти пять причин, стоящих в позе перед нами, способны откусить причинные места, если мы не останемся на своих местах. Какой каламбур я придумал», — посмеялся своим мыслям божок. Всё своё размышление Локи стоял вполоборота к волкам, что скалили зубы и наблюдали за парочкой, которая вторглась на их территорию без приглашения или разрешения. Белка стражу совсем не интересовала — они были заколдованы не видеть её и не нападать, чтобы та не делала. Поэтому проказница часто чистила шёрстку прямо перед их деревянными мордами или прятала в коре орешки, зная, что хищникам ни к чему, а остальные не рискнут ради лакомства жизнью. Настораживающий хруст коры под ногами женских сапог стал зелёным светом для деревянных стражей. Они одним рывком принялись сокращать дистанцию, чтобы атаковать с максимальным уроном. Первыми нападают всегда самые молодые, неопытные волки, чьи размеры меньше зрелых особей, но изворотливее и гибче, ведь колец камбия на срезе у них меньше. — Я же говорил тебе не двигаться, — хватая за руку Юлю, убегая по диагонали, кричал Локи. — Не-ет, — протянула девушка, впечатываясь в грудь бога от резкого его разворота. — Значит забыл. Закрой глаза, — бросил он и зашептал что-то, руками выводя магические символы. Из коры пробились тонкие ветки с длинными острыми шипами, что делились пополам и росли в геометрической прогрессии. Юля попятилась назад, заметив, как с одной колючки упала капля красного сока. Кора священного дерева тут же испарилась, оставив после себя выемку. Дивное растение пускало новые ветки, смыкаясь вокруг испугавшихся молодых волков, ведь каждый из них знал, что попадание яда в кровь закончится смертью. Молодняк жалостно заскулил, когда лучи света стали пробиваться сквозь ветки. Острые шипы продолжали расти, тем самым укрепляя стенки импровизированной клетки, в которой стражи жались один к другому, стоя в причудливых позах. Одна иголка остановилась напротив глаза магического животного, настолько близко, что если бы он моргнул, то рассекла бы ему веко. Второму волку игла упёрлась в рёбра, намекая на прямое попадание в сердце. Пока напарники скулили о помощи, двое средних волков окружили путешественников, скалив зубы уже сильнее. — Локи, что нам делать? — Юля прижималась к мужчине всё сильнее. — Отступать, — осторожно делая шаг за шагом, увеличивал расстояние сын ётуна, тем самым тесня недовалькирию к нужной ему ветке. — Тебе не кажется, что ты выбрал неправильное направление? — шептала она, упираясь ногами, ведь позади них стоял злющий главный волк. — Нисколько! В рассыпную! — крикнул Локи, отталкивая девушку подальше от себя и поближе к колючкам. Он побежал, уворачиваясь от клацанья зубов возле пятой точки. Каждый раз ему казалось, что вот-вот и голые ягодицы засверкают срамом на Иггдрасиле, но частые тренировки по бегу уносили филейную часть от опасности. Резко затормозив и начав оборот вокруг оси, рыжий голыми руками схватил волка за закрытую пасть и, поддавшись инерции, закончил круг, размыкая ладони. Ничего не подозревающий страж даже пискнуть не успел, как его деревянное тельце уже парило, и всё, что оставалось ему делать, так это ждать, когда он приземлится на какую-нибудь веточку, чтобы породнится с деревом и напасть снова. Но Локи знал, когда выпускать деревянного: ветка была почти в самом низу. Тем временем второй волк, что решил отведать Юлю, хищно приближался, игнорируя матерный писк проигравшего. Медленно, словно к загнанному в угол зайцу, смертоносная пасть плыла на запах обеда. Вязкие слюни цвета ольхи отдавали запахом дуба, капали и впитывались в кору, делая её гладкой и скользкой на вид. Сердце девушка билось где-то в горле настолько сильно, что, казалось, выпрыгнет через рот прямо в зубы смерти, которая только что облизнулась. «Валькирии не боятся волков… Они им приказывают! Не бойся! Дай команду!», — словно опытный военный звучал голос внутри девушки, стараясь перекричать страх, что молит о спасении у всех известных богов. — Апорт! — вырвалось из уст собачницы под характерное команде движение руки. Воздух пропускаемый сквозь голосовые щели был пропитан уверенностью в действиях настолько, что зверь, не веря своим же конечностям, прыгнул за невидимым предметом в чистый воздух. — Так ты валькирия, — выдал главнокомандующий, подкравшись к девушке ближе. — Нет, тебе показалось, — оттягивая за хвост, ответил Локи. Волк напряг все лапы так, чтобы бог не мог и с места его сдвинуть. Закинув колючий опасный хвост на плечо, рыжеволосый викинг, уперевшись ногами, что проскальзывали, пытался сдвинуть великана с места, но тщетно. — Я не сдамся так просто, — пыхтел Локи, пытаясь зажечь прямо под хвостом огонь. Дабы шут не мешал вожаку расспрашивать Юлю, тот резко обернулся и лапой швырнул рыжего подальше от себя. Мутная дымка появилась в карих глазах, меняя их цвет с тёмного на прозрачно стеклянный. Зрачок, не смотря на солнечную погоду, сузился. Подрагивающие веки плотно сомкнулись, голова завалилась на бок, а всё тело, словно тряпичная кукла, упало к ногам волка. Одноглазый удивился и осторожно понюхал молчаливую собеседницу — мертва. Падальщик раскрыл огромную пасть, намереваясь полакомиться десертом. Локи, отряхнувшись и быстро вскочив, со всех ног бежал по стволу к своей валькирии: сердце впервые за долгое время больно сжалось, как только он перестал чувствовать связь её души и тела. Он знал, что так быстро она не умрет, да и с Хель можно попытаться договорится, родственники как ни крути, но желание побыстрее вернуть девушку преобладало над всем. Золотые глаза блеснули страхом, когда огромная пасть раскрылась у темноволосой головы. Капля слюны упала на причудливую косу, что сам бог плел ей в лесу. Легкие наполнялись воздухом, что готовился вырваться криком отчаяния, как вдруг знакомая серая морда цепко ухватилась за деревянный бок стража. Огромные клыки клацнули возле шоколадных прядях, едва задев кончики волос. — Сынок, ты вовремя! — крикнул радостный отец и подбежал к своему сокровищу. Он быстро надел ей на палец своё кольцо, а её себе, тем самым возвращая душу обратно в тело. Обряд нехитрый и несложный, но требует огромного количества магии, черпнуть которую пришлось с иллюзии, что держала молодняк в импровизированной колючей клетке. И как только ядовитые прутья спали, волки, что есть мочи, рванули на бога и его подругу. — Придётся приходить в себя на ходу, — подхватывая Юлю на руки и прижимая к себе, как маленькую девочку, произнёс Локи и засвистел своему транспорту. Услышав отца, Фенрир выплюнул деревяшки, что служили одноглазому волку рёбрами, и рванул на свист. Перепрыгивая молодняк, серый волк поравнялся с бегущим Локи и слегка присел, чтобы отец смог запрыгнуть на него с девушкой на руках. Маленькое дупло было совсем близком, однако мало толку было от этого, ведь Юля ещё не пришла в сознание, что совсем не играло на руку рыжему. — Прости, сынок, но дальше мы сами, спасайся, малыш, — извинился шёпотом отец, в движении спрыгивая прямо в дупло, снова уменьшаясь в размерах, используя украденный про запас у Сарга специальный порошок. На этот раз их тела изменились до величины белки, чего было достаточно, учитывая хозяйку деревянного жилища, которая весь эпичный бой провела у себя, жуя орешки и даже не думая помогать. — Рататоск, проведи нас к Биврёсту, — отдышавшись и продолжая держать Юлю на руках, потребовал Локи. — Не могу, — кратко ответило животное и понюхало девушку. — Может положишь её? Иль сроднился? — Сроднился, — перекривил бог, скрывая истинные эмоции. Осторожно, словно хрустальную вазу, несерьёзный Локи уложил девушку на мягкие листья, подложив жилетку под голову и сам сел возле неё, поджав к груди колени и опустив на них локти. Мысли надоедливыми мухами жужжали в голове, кусали черепную коробку изнутри, запихивая в раны личинки новых дум, что также будут пожирать надежду на воплощение планов рыжего. — Долго ждать, когда она очнётся? — с тревогой спросила белка, вырывая Локи из непривычного состояния. — Я не знаю, — пожав плечами, ответил он, всматриваясь в расслабленное лицо девушки. Если бы мог, то отнес бы деву к Эйр, но тогда Один обо всём узнает, а его побратим слишком многое поставил на кон. Оставалось только надеяться на то, что Юля окажется сильна духом и сможет ещё раз порадовать его едкими комментариями. Чужеземка сморщила лоб, нахмурила брови и попыталась открыть глаза, вставая. Голова раскалывалась, словно вчера она выпила не одну бутылку джина, не забыв запить высокоградусный алкоголь шампанским или пивом. Во рту была настоящая Сахара, что рассыпала свои пески по горлу. С огромным усилием она открыла глаза и посмотрела на них. — Пить, — прохрипела она. — Где я? — Ты у меня в дупле, держи, — подавая в скорлупе влагу, пояснила Рататоск. — Отдохни, золотце, вечером выходим к Биврёсту, — очищая орех, подал голос Локи, скрывая в голосе счастье. Карие глаза гуляли по дуплу, что служило сейчас им настоящей крепостью, ведь ни один страж Иггдрасиля не может войти в место жительства белки. Сама же пушистая занималась привычными делами, а Локи попросту решил вздремнуть, настырно предлагая Юле присоединиться. Он прекрасно знал, что Рататоск не даст ему воспользоваться тайным ходом, что напрямую выходит на площадь недалеко от Биврёста. Так же сын ётуна знал, что Ёрмунганд ещё не исполнил волю отца, а значит появление на мосту с незнакомкой привлечет к себе лишнее внимание. Услышав карканье, плут подорвался в поисках, чем бы заслонить вход от любопытных птиц, но те пролетели мимо: видимо, их внимание привлекло что-то другое, и главное, чтобы это не были погрызенные Фенриром деревянные волки. Время медленно катилось к вечеру. Понимая, что сумерки — лучшее время для тайного проникновения на территорию, где тебя ищет каждая собака, ворон и простой житель, и заставив Рататоск покинуть убежище, Локи, щёлкнув пальцами, превратил себя и Юлю в обычных стражников, только девушка осталась безоружной. — Может, дашь мне кинжал для обороны? — внезапно спросила она. — Тебе нечего бояться, когда я рядом, — выгнув грудь колесом, ответил Локи. — Мне точно необходим меч, учитывая, что на меня постоянно кто-то нападает, когда ты рядом, — уверенно заявила девушка, но рыжий махнул рукой на её слова, повторно закатив глаза, и обернулся к стенке. Воровато, оглядываясь по сторонам и опасаясь, что белка вернётся раньше времени, Локи пошуршал по внутренним стенкам дупла, ища небольшие радужные отблески и заметив один из таких, прислонил к нему ладонь и прикрыл веки, словно погружаясь в транс. Странная улыбка заиграла на его лице, а затем жилище Рататоска осветила радуга. Все краски мира пробивались сквозь щель, как бы приглашая коснуться их. Шагнув первым, Локи обернулся к удивленной и восхищенной Юле и галантно подал ей руку, увлекая за собой. Благодаря небольшому размеру путники с лёгкостью проникли через узкий проход на площадь у моста, не вызывая ни у кого подозрения. Локи завёл Юлю за угол и, щедро приправив другим порошком, увеличил их в размере. Заметив в луже своё отражение, он провёл по лицу ладонью, смывая рыжие брови и бородку: теперь перед валькирией стоял гладковыбритый брюнет с длинными, слегка вьющимися волосами. Разглядеть в нём Локи было просто невозможно, разве что в глазах плясали те же черти. Чёрное одеяние идеально скрывало его в полумраке, а зелёные полосы на нём переливались цветом, как только их касались лучи света. Засмотревшись, девушка улыбнулась, подумав, как сейчас Локи похож на Тома Хиддлстона: те же острые скулы, об которые с лёгкостью можно было бы порезаться, глаза цвета стали, обрамлённые линией бровей, и те же узкие губы, складывающиеся в лёгкую, практически незаметную ухмылку. Для полного соответствия не хватало лишь только характерного для актёра действия — скрещивание ладоней, словно защитный, но такой его жест. — Пошли, золотко, — протянув руку, брюнет обворожительно улыбнулся. Даже эта короткая фраза была наполнена тем самым акцентом, который так приятно ласкал слух и заставлял млеть. — Да, — смутившись, Юля вложила пальчики, что, коснувшись тёплой ладони, были взяты в плен. Широким шагом лукавый направлялся подальше от Биврёстра, на котором так кстати развернулась настоящая бойня. Змей, брызжа ядом налево и направо, кусал всех неугодных ему стражей, что рвались в бой крича: «За Одина!». Викинг, что прибыл на Ёрмунганде, секирой рубал любого, кто пытался атаковать рептилию в слепых зонах. Новая волна воинов бежала на огромного змея, бросаясь в него копьями и целясь тучей стрел. Увидев это, любящий отец, проходивший мимо, что-то шепнул, и смертоносные деревяшки превратились в фиалки, романтичным дождём покрывая трупы на мосту. Карие глаза распахнулись от красоты, что противоречила сама себе: кровавые лужи, оторванные части тел, сломанное оружие — всё это было покрыто фиолетовым одеялом вечного покоя. «Граф Харвуд точно бы обрадовался этой картине», — пронеслось в голове автора «Pride and prejudice in Saintfour», пока бог, крепко схватив за руку, вёл девушку прочь от бойни. — Не отставай, — применяя силу, потянул Локи за собой рядового солдата, что оборачивался, пытаясь рассмотреть каждую деталь ранее неизвестного мира. Спутники нырнули под невысокую арку, затем попали в узкий проход, где пришлось перемещаться приставным шагом, втянув животы. Возле трактира, Локи нагло прижал девушку к стенке, расставляя руки по обе стороны от её головы, и наклонился, скрывая тем самым своё и так неизвестное никому лицо. Карие глаза оторвались от зелёных, что пристально всматривались в них, и спустились вниз, где из-под красного плаща блеснул Мьёльнир, но его обладатель прошел мимо, не обратив внимания на, как ему показалось, целующихся людей. Сделав ещё десяток поворотов, парочка остановилась на окраине города, в тени деревьев, что росли недалеко от землянки. Неприметная, хлипкая на вид дверь охранялась двумя стражниками, что обсуждали нападение Ёрмунганда на Биврёст, делая ставки. — Это точно Локи его подговорил, — сплетничал один из них. — Ставлю на то, что Тор вмешается в бой и убьёт змея. — А вдруг он сам так решил? Один снова уменьшил территорию свободного перемещения для него, — отвечал второй. — Нет, я думаю, Один к нему спустится для переговоров. — Для каких переговоров? О чём ты? Ёрмунганд не говорит же по нашему, — бубнил занудным тоном мужчина. — Но речь-то он понимает. — Ага, только отца своего! — А ты прав, — отправляя два кинжала в два сердца, неожиданно поддержал разговор Локи. Юля равнодушно посмотрела на два новых трупа, что уставились пустыми глазами на звёздное небо. Отбросив одного из них, что перекрыл собой вход в сокровищницу, бог коварства провёл рукой по воздуху у дверей. Синяя дымка, появившаяся после его движений, сложилась в символы, один из которых украшал шею девушки. — Ты всё помнишь? — переспросил девушку Локи и вежливо указал рукой путь. Заворожённая кивнула и ступила ближе к рунам, что украшали символику валькирий. Шёпот на неизвестном ей языке пробирался в сознание, пробуждая в чужеземке чистокровную жительницу Асгарда. Метка огнём ласкала кожу: стоило только открыть двери сокровищницы и вдохнуть её затхлый магический воздух. — Ты справишься, — кинул Локи вслед девушке, пока двери за ней не закрылись.Глава 3. По дороге к цели
8 декабря 2020 г. в 12:59
— Ты можешь сказать наконец, куда мы идём? — спросила девушка, которой порядочно надоело идти только лишь вперёд, с трудом успевая переставлять ноги так же быстро, как это делал Локи, шагающий размашистой, быстрой походкой по лесной чаще.
— Могу, — прозвучал простой ответ. — Мы идём к Иггдрасилю, — буднично произнёс он, словно это было не великим деревом, про которое девушка знала из сотни прочитанных мифов, а какой-то дом на обочине.
— Вот так просто? К дереву мироздания? — переспросила она, остановившись и вперя в его спину взгляд.
— А что тебя удивляет? — бросил он, оборачиваясь.
— Ну, даже не зна-аю, — протянула Юля, подходя к нему вплотную. — Может, то, что это сам Иггдрасиль?! То, как вы видите всю жизнь, миры и всё такое? — исходилась она на эмоции.
— Это всего лишь красивая легенда, придуманная по приказу Одина, чтоб можно было развлекать простофиль из Мидгарда, — скользящий язвительностью взгляд по стройной фигуре. — На деле просто портал, — в его руках мелькнули ягоды, что тут же исчезли меж пухлых розовых губ.
— Слишком много «просто», — буркнула девушка, переступая через очередную корягу.
Рататоск скользнула с мужского плеча на ветку ели и, когда валькирия оказалась рядом, спрыгнула на неё, обустраиваясь поудобнее.
— Если тебе так угодно, то я поведаю легенду о своём доме, — пропищала она и завела рассказ. — Когда ещё ничего не было на белом свете, в межпространстве, не имея власти богов, вырос ясень Иггдрасиль, породивший саму жизнь и связывающий поныне все девять миров в единое целое. Могучие корни древа пустились в разные стороны: один отходит к самим асам в великий Асгард, второй пролегает в мире хладных великанов — Нифльхеймь, а третий скрывается в Ётунхейме, — белка буднично перечисляла миры, пока Юля шагала по холмам следом за Локи. — Среди земель богов пролегает глубокий Урд — источник самой жизни, хранимый в тайне тремя норнами, что знают судьбы всех. Их три сестрицы верных: Урд, что знает прошлое всего, Вернанди, что зрит лишь в настоящее, и Скульд — грядущего владыка. Мимир, — при его упоминании отсылка к любимой игре сама собой вспыхнула в голове девушки, вызывая улыбку, — великий грозный великан, на страже в Нифльхейме: ему дана забота о водах мудрости источника. Хвергельмир, котёл бурлящий, даёт начало всем рекам из Ётунхейма. Так орошается Иггдрасиль, на чьих ветвях сидит весь Свет, — даже среди немного писклявых нот слух уловил некое восхищение, с которым белка произнесла это слово. — На самом пике мировоздания — Асгард и Вальгалла — чертоги воинов и могучих асов. Ванахейм, обитель ванов, соседствует с миром Одина уж вечность. И рядом с ними пролегает светлая страна Альвхейм, где эльфы обитают, — вопрос о том, как выглядят эти создания, едва не соскочил с острого языка, но Рататоск впала в свою стезю, поэтому и не думала прекращать повествования. — Чуть ниже Мидгард, Ётунхейм и Муспельхейм — вот ветви раскидные ясеня. Основа же Нильфхейм, Свартальвхейм и Хельхейм, где мрак один, и злобный Нидхёгг обитает, корни дерева пожирая. Он символ смерти, что вечно противостоит истокам жизни. Меж ним и Ведрфельниром, ястребом ясным, посланницей служит сотню веков Рататоск златогривая. Оленями полны ветви Иггдрасиля — Даин и Двалин, Дунейр и Дуратрор. Листья дерева им полагаются: они сами жизнь раздают.
— Да-да, и себе польстила, и Одина ублажила, — кивнул Локи. — Скучные легенды и сказания, которые придумали асы, когда им скучно было. На деле же вот он, обычный ясень.
Юля, проследив за его рукой, увидела огромное дерево, стоявшее на необъятном пруду и уходящее вершиной за облака. Корявые ветви расходились в разные стороны и были покрыты густой листвой. Корни его уходили словно под воду, которой не было предела, и с одного края обрывающаяся бурными водами водопада, чей грохот был слышен даже с этой опушки. Пышная зелень не казалась мистической, не было никаких сказочных оленей или облаков в виде отдельных мирков — был лишь только необъятный ствол исполинских размеров, и ничего более легендарного.
— Нам точно туда? — тоненький пальчик указал на центр пруда, и кивок рыжей головы послужил ей ответом, заставляя опешить на короткий миг. — И как мы туда попадём? Ты умеешь летать?
— Нет, — ответил Локи. — Хотя было бы очень даже здорово! Ох, сколько всего можно было бы сотворить, имея крылья за спиной… — почёсывание бороды выдало крайнюю задумчивость мужчины. — Но чего нет, того нет. На лодке доберёмся до него, а там дальше через проходы пройдём. Не волнуйся, рядом со мной ничего не случится.
Именно от этой мысли хотелось впасть в панику, но девушка смолчала, понимая и здраво оценивая своё положение. В дальнейшем молчании они спускались к водной глади, что сверкала переливами в солнечных лучах и отбрасывала зайчики на лица, заставляя морщиться. Узкая тропинка, по которой всё же иногда ступали ноги, вела их изгибами и поворотами к усыпанному мелкими камнями берегу.
— На-ка, — бросил Локи, поравнявшись с Юлей и протягивая ей горсть ягод.
— Спасибо, — проговорила она, улыбаясь и получая в ответ жемчужное сияние зубов бога, в чьих волосах точно обжилось солнце, сияя лучиками, отражённых от серебряных украшений в рыжих локонах.
Припрятанная в густой листве лодка скользнула на воду благодаря всего одному щелчку пальцев Локи и медленно поплыла по воде к центру, которым гордо являлся Иггдрасиль.
— Локи, — произнесла девушка, желая задать тот самый вопрос, который уже давно тревожил её.
— Что, зо-олотко? — нараспев спросил он, всматриваясь точно в душу медовыми глазами.
— Вы сказали, что я как-то отношусь к валькириям, — утвердительный кивок. — Может объяснишься?
— А что тебя интересует? — неожиданно подала голос белка.
— Как я связана с этим, например? И куда делись все остальные валькирии?
Пугающая тишина повисла между ними, и только лишь волны, расходящиеся от кормы лодки, прорезали глухой перезвон. Белка тоже резко умолкла, смотря на Локи, который пристально разглядывал горизонт. Юля не решалась нарушить молчание возможной навязчивостью и уже решила, что никто не прояснит ей сути происходящего, как сын ётуна повернулся к ней, и на дне янтарных глаз загорелись отблески прошлого, когда он начал петь песню о былом. Его бархатный баритон расстилался по воздушной глади как молочная пелена, случайно пролитая неосторожной нимфой, что приманили сюда дивные и глубинные ноты, издаваемые голосом Локи.