Ужасный прекрасный мир.

      Чонгук долго вглядывается в лицо спящего омеги. С нежностью изучает каждую черту. У Чимина такие сладкие щечки, маленький носик, который он смешно морщит во сне и пухлые розовые губы, которые манят к себе, они будто созданы для того, чтобы Гук их целовал непрерывно.       В салоне автомобиля пахнет карамелью. Сладкой, приторной. От этого голова кружится, а сердце судорожно пляшет в груди.       И когда это Чонгук успел так крепко влипнуть в Чимина?       Альфа откидывается на спинку сидения, не сводя глаз с блондина и осторожно берет его руку в большую ладошку. Он почему-то вспоминает слова Намджуна про попугаев-неразлучников. Что будет, если у него сейчас отнимут Чимина? Будет ли он тосковать? Разорвётся ли его сердце от одиночества?       Нет. Чон не такой. Он просто его не отдаст. Вцепится, зубами вопьётся, но не позволит лишить себя этого счастья.       Могло ли случится такое, что ярый ненавистник омег мужского пола вдруг влюбился в одного такого? Альфа вспоминает их первую встречу. Он ведь сразу почувствовал его аромат, сразу ощутил как сердце разогналось в груди, по спине пробежал жар, а во рту пересохло, словно он брёл по пустыне. Он ведь тогда испугался собственных эмоций и потому пошёл в атаку. На самом деле он всегда разрывался. С одной стороны был отец, твердивший, что мужчина с маткой — отброс. Что общество не может признавать подобное. Что все они гадкие твари, готовые воткнуть вам в спину нож.       С другой стороны был папа. Нежный, мягкий, с приятным запахом винограда. Гук был совсем ребёнком, когда у него отняли родителя. Точнее, он сам ушёл. Но он помнит, как сильно тот любил сына. Каким ласковым и заботливым был со своей семьёй.       Мог ли он предать? Мог ли так поступить со своими дорогими людьми? Ведь его родители были истинными, созданными друг для друга. Дополнявшими друг друга, словно солнечный свет и кислород. И благодаря этому чудесному союзу, словно жизнь на всей планете, появился Чонгук.       Имеет ли он право рассуждать, как отец? Может ли он ненавидеть, не познав подобного? Должен ли он считать всех мужчин-омег предателями?       Он слышал это всю жизнь. Заучил, словно детский рождественский стишок, простую истину, внушаемую отцом. Но верил ли?       Не верил. Именно поэтому пытался разыскать папу. Именно поэтому сжимал сейчас руку Чимина, любовался им и желал остаться с этим омегой на всю жизнь.       Он любил и раньше. Родителей, соседскую тётушку, что сидела с ним, когда отец задерживался на работе допоздна. Любил рыжую собаку, что жила в переулке, напротив их первого дома и которую он частенько подкармливал объедками. Любил Юнги, потому что тот был мудрым, рассудительным, увлеченным и острым на язык.       Но то, что он испытывал к Паку сильно отличалось. Это бесило, злило, раздражало. Сначала.       А теперь приносило спокойствие, умиротворение и счастье. Эта любовь была похожа на воскрешение. А из мертвых вернули его самого. Он не жил. В его прежней жизни не было самого главного — человека, с которым ему было бы также просто, легко и комфортно, как с Чимином.       Да, они могли бы быть просто друзьями, ведь всю жизнь Чонгук думал, что он по девочкам. Его заставляли так думать. Но рядом с блондином он терял голову, растворялся, пропадал, поддаваясь необъяснимым эмоциям, поднимавшимся из глубины, от самого сердца, растекавшимися приятной дрожью по телу, отдающимися чуть ощутимыми электрическими разрядами в кончиках пальцев. Разлетающимися цветными огоньками в глазах, когда Чимин просто улыбался. Смеялся над его шутками. Непринужденно болтал о героях любимой манги. Уплетал пиццу. Поправлял светлые волосы. Закусывал нижнюю губу на волнительных моментах фильма. Смотрел на него. Целовал его. Был рядом.       Назад пути не было, да и Чонгук не хотел этого. Теперь они вместе. Альфа и омега. Они принадлежат друг другу. Нуждаются друг в друге.       Альфа поднёс ладошку блондина к лицу, покрывая мягкую кожу поцелуями, прикрывая глаза, глубоко вдыхая любимый запах.       Была ли это любовь с первого взгляда? Со стороны Чонгука определенно.       Неделя. Это ничтожно мало для зарождения таких сильных чувств, но ему этого хватило. В груди его с первого дня поселилась любовь, которая заставляла его нестись в другой район огромного города и заглядывать в окно на третьем этаже, чтобы хотя бы мельком вновь увидеть омегу. Чимину тоже не потребовалось много времени, чтобы испытать любовь. Зачем ждать и попусту тратить время, если они уже сейчас могут быть счастливыми?       Чимин смешно причмокнул губами, морщась от приятных ощущений. Он не заметил, как уснул. Ему было тепло и хорошо. Только вот шея немного затекла. Хотелось принять горизонтальное положение и нормально выспаться.        — У тебя такие маленькие пальчики. — Чонгук тихо рассмеялся, сильнее сжимая ладошку омеги. — Особенно мизинец. Совсем, как у ребёнка.        — Мне только недавно исполнилось восемнадцать. — Пак приоткрыл один глаз, слабо улыбаясь и ещё не отличая сон от реальности. — Я недавно стал взрослым.        — Это хорошо. Если бы мне отсасывал ребёнок, я бы покончил с собой. Даже думать о таком тошно. Я не трахаю детей.        — И парней. — подметил омега, окончательно отходя от сна. — Мы давно приехали?       Чонгук пожал плечами. Он не следил за временем. Для него, в обществе Чимина, время бежало ужасающе быстро, поэтому он не смотрел на часы. Да и какая разница? Они молоды и влюблены. Плевать на то, чего нет. Времени не существует. Просто планета вращается вокруг солнца, а вместе с ней и Чонгук, желавший остановить этот процесс, чтобы вечность держать Чимина за руку.       Пак размял шею и повернулся к окну. Руку он не забирал.       На улице было темно. Чимин видел, как сильный ветер качает ветки полуголых деревьев, а на небе нет ни звезды. Утром опять будет дождь.        — Не люблю осень.        — Почему? — Чону было действительно интересно.        — Осенью холодно. Пасмурно. Дни становятся короче и вообще одолевает какая-то меланхолия. Хочется сидеть дома, читать или смотреть что-нибудь интересно. — Чимин глубоко вздохнул, а взгляд его стал в разы печальнее. — А ещё осенью острее чувствуешь одиночество.        — Этой осенью ты будешь не один. — Гук вновь поцеловал мягкую ладошку.        — Останешься со мной?        — Ты наконец-то решился пригласить меня в свою квартиру? — Чонгук насмешливо вскинул брови.        — Только обещай не кусаться, вампир. — Чимин хихикнул и наклонился к двери, пытаясь в темноте нащупать ручку. Чонгук тут же одёрнул младшего притягивая к себе и оставляя горячий поцелуй на пухлых губах. — Гук-и. — Чимин успевает издать хриплый стон, как оказывается сидящим на бёдрах альфы. Блондин нервно дёргается, упираясь спиной в руль, от чего машина издаёт громкий неприятный звук, будя весь район.       Но Чону всё равно. Он, словно обезумевший, сминает, кусает губы Пака. Холодными руками заползает под просторный полосатый свитер, сжимая тёплое тело.       Чимин сначала противится, старается освободиться, но понимая, что альфа сильнее, поддаётся ему, выгибаясь навстречу большим ладошкам, что сжимают кожу на боках до синяков.       Омега стонет, пытается шёпотом вразумить старшего, прерывая поцелуй, но тот не слышит. Он сильнее прижимает блондина к себе, толкаясь бедрами вперёд. В штанах узко, а головка затвердевшего члена болезненно трётся о грубую ткань. Он почти готов взять его силой, но неожиданно тормозит, прикусывая мочку уха младшего. Тяжело и прерывисто дышит, обжигая шею Чимина. Тот боится глаза открыть, судорожно хватая ртом воздух, не желая, чтобы его первый секс случился именно так.        — Не здесь, пожалуйста. — тихо шепчет Чимин. И Чон повинуется, отпуская омегу, который тут же ловко перелазит на пассажирское сидение и прикладывает к груди руки, силясь успокоить гулко колотящееся сердце.        — Я…мне, наверное, стоит поехать домой. — Чонгук пытается восстановить сбившееся дыхание и привести мысли в порядок. Пак имеет над ним власть. Маленькой ручкой крепко сжимает горло старшего, перекрывая кислород, от чего мозг отказывается здраво соображать.        — Так будет лучше? — Чимин жаждет продолжения. Жаждет крепких объятий и страстных поцелуев. Он хочет принадлежать альфе, но боится. Они оба боятся, что их сказка закончится, как только они переспят. — Я хочу чтобы ты остался.        — Я не ручаюсь за себя. — хрипло отзывается Чон.        — Я согласен. — омега смотрит на старшего и выходит из машины. На улице идёт дождь.       Чонгук вылетает следом, ставя машину на сигнализацию и тут же подхватывает омегу на руки, закрывая от холодных капель. В несколько шагов преодолевает расстояние до подъезда и наконец ставит Пака на ноги. Тот недолго копошиться в рюкзаке, спиной чувствуя горячее тело, затем с ликованием вытаскивает ключи и открывает дверь. Чон идёт рядом, словно телохранитель, всем своим животным нутром чувствуя, что за ними следят.       Они пешком поднимаются на третий этаж. Медленно заходят в квартиру. Разуваются и сбрасывают верхнюю одежду. И у Чона рвёт крышу, когда он полной грудью вдыхает сладкий любимый аромат.       Он подхватывает омегу где-то под ягодицами и прижимает к стене, вновь впиваясь поцелуем в губы. Чимин тихо стонет, обхватывая талию старшего ногами, а руки запускает в черные влажные волосы. Им обоим это так необходимо, словно их души, разлученные в прошлой жизни, встретились вновь, через много-много лет.       Чонгук плохо соображает, сильнее сжимая упругие ягодицы, отчего Пак издаёт приглушенный непонятный звук, кусая губы старшего. Тот мажет губами по скулам и подбородку омеги. Опускается горячими поцелуями к шее, прикусывая нежную кожу. Пак громко вскрикивает, хватая руками лицо Чона.        — Я не буду этого делать. — Гук облизывает губы. — Не сейчас.        Чимин верит. Кивает головой и позволяет парню снова прикусить кожу немного выше ключицы. Гук рычит, шумно втягивая носом горячий воздух. Ему мешает одежда. Жжёт, колется и вообще неудобно. Он хочет видеть омегу голым и беззащитным, таким, каким он явился этому ужасному и прекрасному миру.       Старший ставит блондина на ноги, придерживая одной рукой за талию, потому что тот от возбуждения не чувствует своего тела. Одной рукой ловко лишает Пака свитера. Тот не теряется и быстро рвёт на Чонгуке белую рубашку. Пуговицы с шумом падают на пол, а блондин прикусывает губу и извиняющимся взглядом глядит на альфу. Тот и внимания не обращает, скидывая испорченный предмет гардероба и рывком прижимает омегу к себе, припадая носом к изящной шее. Дышит шумно и глубоко, наслаждаясь ароматом. Руки блуждают по подтянутому торсу, оглаживают спину, ягодицы, затем перемещаются на худые бока. Чонгук одним движением расстегивает джинсы на младшем, губами втягивая смуглую кожу на шее, заставляя Чимина вновь простонать.       Перед глазами воспоминания прошлой ночи. Слишком красиво. Слишком пошло. Чону выть хочется от желания, от ноющей боли в низу живота. Но сегодня он сделает приятно Чимину, как и обещал. Вернёт долг, заставит того кончить без проникновения. Он ведь помнит, что младшему завтра выступать. Зная себя, он притормаживает пока не поздно. Если сейчас он его трахнет, Чимин утром с постели встать не сможет.        — Почему ты… — Пак с непониманием глядит на Чона, который оглядывается по сторонам. — остановился? — омега с ума сходит. Ему нужно продолжение.        — Спальня. — только и может из себя выдавить Чон.       Чимин берет старшего за руку и ведёт в свою комнату, на ходу включая приглушенный свет и хватаясь ручками за молнию на джинсах альфы. Пак обиженно надувает губы и поднимает полный разочарования взгляд на Гука, когда тот останавливает его, прижимая руки омеги к своему органу. Чон закрывает глаза, живо представляя, как опрокидывает младшего на кровать, стягивает одежду и резко входит, без предупреждения. Он рычит. Толкает Чимина в гнездо.       Стоп!        — Ты гнездишься? — Чонгук нависает надо омегой, ставя одно колено между его ног и внимательно изучает кровать, подмечая свою толстовку. С его волос капают холодные капли. Сам он настолько возбужден, что омега гнётся дугой, желая ощутить жар крепкого татуированного тела. — И моя толстовка здесь?       Чимин приподнимается на локтях, одной рукой гладит щёку Чона, внимательно изучая каждую ранку и синяк, которые ещё не скоро пройдут.        — Я и сам этого не замечал. Не помню точно когда это началось.        — Так ты знал, что мы…        — Понял сегодня утром. — Чимин ласково улыбается. Они истинные. Их сущности сразу это поняли и приняли, пока голова усердно искала причины не верить этому. Омега внутри Чимина сразу узнал своего и принялся вить гнездо. Альфа внутри Чонгука страстно желал поставить метку и наконец присвоить себе карамельного мальчика. Они, словно две детали одного пазла — идеально подходят друг другу, потому что друг для друга созданы.       Чонгук наклоняется, нежно целуя омегу в приоткрытые истерзанные губы. Слегка толкается вперёд, так, что Пак вновь оказывается на спине, прижатый к постели горячим телом.       Блондин льнёт ближе, хватается руками за крепкие мускулы, толкается бёдрами, желая ощутить в себе альфу. Желая познать наконец каково это — заниматься любовью. Но Чон не спешит. Ласкает чужой язык своим. Делает всё плавно, аккуратно, словно Чимин цветная красивая бабочка с нежными крыльями. Словно от грубого движения он может сломаться, повредить крылышко и никогда больше не ощутить эйфорию от полёта.       Это любовь? Чонгук отстраняется, с немым вопросом заглядывает в карие глаза напротив, будто младший может прочитать его мысли и также, не произнося ни слова, ответить.       И сердце Чона пропускает удар, когда блондин проводит языком по губам и немного щурит глаза в улыбке. Ощущение, что он всё понял без слов. И ответил согласием. Это любовь. То, что оба так долго и так старательно отрицали.       Старший покрывает удивительно нежными поцелуями шею, обводя языком каждый изгиб. Чуть касается выпирающих ключиц, ведёт влажную дорожку к груди, втягивая губами темный сосок и щекоча его языком. Чимин плавно выгибается навстречу каждому движению, тихо стонет, маленькими пальчиками изучая крепкие плечи альфы и притягивая его ещё ближе, на сколько это вообще возможно.       Рука брюнета скользит по кубикам пресса, вниз, туда, где давно без внимания изнывает член младшего. Чимин приподнимает бёдра, когда ладошка старшего ложится на его пах. Он готов на себе волосы рвать от возбуждения, от желания сделать уже что-нибудь с этим.       Чон отстраняется. Пальцами цепляет расстегнутые джинсы и боксеры омеги и тянет их вниз. Он получил то, чего хотел. Младший лежит абсолютно нагой. Щёки его алеют, но глядит бесстыдным взглядом. Но старший улавливает лёгкую дрожь, едва ощутимой волной проходящую по телу Чимина.       Он такой красивый. Безумно красивый. Его омега.       Красивое лицо. Красивое тело. Кожа приятного оттенка. Изящный и гибкий. В руках альфы ласковый, мягкий и податливый. Чувственный и страстный. Чонгук и мечтать о таком не смел.       Он едва уловимым движением проводит ладонями по стройным бёдрам, подхватывает одну ногу омеги под коленкой и кладёт себе на плечо, покрывая чуткими поцелуями стройные икры, поднимаясь выше.       Чимин не знает куда себя деть, наблюдая за брюнетом. Всё кажется сном. Всё происходит как будто и не с ним, но он отчетливо ощущает каждое прикосновение, тяжело дышит и не смеет даже моргать. Ему всё интересно, но вместе с тем страшно.       Чон знает это, поэтому не делает грубых и резких движений. Ему важно расслабить омегу, чтобы он полностью доверился. А ещё ему важно, чтобы Чимин получил удовольствие. До дрожи в коленях важно.       Альфа аккуратно переворачивает Чимина на живот и наслаждается его судорожным дыханием. Сминает ягодицы омеги, целует, слегка прикусывает и раздвигает. Омега возбужден до ужаса. Дырочка сочится природной смазкой, готовая для соития с альфой. Чон наклоняется и проводит языком от копчика вниз. Чимин дергается и сжимает в руках одну из многочисленных подушек. А затем начинается самая настоящая пытка.       Альфа плавно вылизывает языком анальное колечко, наслаждаясь карамельным привкусом во рту. Чимин стонет, приподнимая бёдра навстречу горячему языку, позволяя ему проникнуть глубже. Брюнет рычит, но сдерживает себя, крепко сжимая бёдра омеги, отвлекаясь, чтобы прикусить аппетитную ягодицу и получить громкий сорванный стон.       Нравится.       Ему безумно нравится происходящее. Гук ловит себя на мысли, что уже никогда не вернется к женским телам. Да вообще ни к каким телам. Ему нужно лишь одно — его истинный.       Собственное возбуждение мешает трезво думать. Член в штанах истекает смазкой, давит, болит, желает омегу. И Чонгук почти уже сдался, отстраняясь и хватая омегу за талию, ставя того на четвереньки и прогибая нежным движением в спине. Чимин хнычет, выгибается сильнее, тихо умоляет трахнуть его. Затем падает торсом на подушку, поднимая истекающую смазкой попку выше.       Альфа медлит, вслушиваясь в хриплое «пожалуйста, папочка» и «Гук-и, я хочу на твой член». Он обещает себе, что будет нежным и внимательным. Аккуратным, насколько это вообще возможно рядом с омегой.       Чон быстро освобождает себя от мешающей одежды и возвращается к Чимину, руками оглаживая спину и ягодицы. Он тяжело дышит, не в силах больше терпеть. Потому что крышу сносит. Потому что все тормоза сорваны. Потому что он хочет его до безумия, до дрожи в руках, до помутнения. Чимин его личный наркотик, он нужен Гуку. И старший, наверное умрёт, если сейчас же не получит дозу сладкого карамельного мальчика.       Гук вводит в Чимина один палец, давая возможность привыкнуть к новым ощущениям. Тот громко стонет, но просит не останавливаться и альфа добавляет второй. Шевелит ими внутри, стараясь растянуть омегу и как можно лучше подготовить.       Третий палец. Чимин закусывает губу, теряясь в потрясающих ощущениях. Сам двигается навстречу, насаживаясь на длинные пальцы. Комната наполняется сладкими стонами омеги и до ужаса неприличным хлюпаньем от обилия выделяемой смазки.       Альфа скрипит зубами, сдерживая порыв заменить пальцы членом и резко ворваться в эту до невозможности сладкую попку. Ещё несколько движений, Чимин умело подмахивает бёдрами, будто всю жизнь только и делал, что трахался, однако опытный Чонгук чувствует, что тот девственник, а всё его умение подсказано исключительно инстинктами. Но Гук доволен. Он покажет и научит. А Чимин, он уверен, безумно способный в этой дисциплине.       Когда стоны становятся ещё громче, Чон решает, что пора и с пошлым звуком вытаскивает пальцы. Он приставляет истекающую головку к влажной дырочке и плавно толкается, замирая и слушая тихий всхлип. От ощущений хочется кричать, так сладко ему сейчас, но он изо всех сил контролирует себя, заботясь о состоянии младшего.        — Мин-и? — получается как-то сдавленно и не разборчиво и альфа мысленно ругает себя за несдержанность.        — Продолжай…пожалуйста. — голос Чимина дрожит. Он с ума сходит от новых ощущений. А ещё от нежности, которую ему дарит Гук. Ему нужно продолжение. Катастрофически необходимо.       Чон медленно входит до конца, давая Чимину возможность привыкнуть. Собственное напряжение на столько сильно, что начинает зудеть под кожей. Он больше не может ждать и начинает не спеша двигаться, придерживая омегу за талию. Тот издаёт сдавленные звуки, напрягается и невольно сжимает в себе член альфы сильнее. Чонгук жмурит глаза и рычит, останавливаясь.        — Осторожно, малыш, — шепчет брюнет, мягко шлепая младшего по оттопыренной попке. — в тебе и так ужасно узко. Расслабься, иначе я кончу первым.       И Чимин расслабляется, позволяя старшему немного нарастить темп. Омега громко стонет, потому что уже не больно, а до искр из глаз приятно. Организм справляется со своей работой и выделяет достаточно смазки, чтобы боль сменилась невероятными крышесносными ощущениями. Чимин цепляется дрожащими руками за простыни, просит Гука двигаться быстрее. И тот повинуется. Наклоняется к самому уху Чимина и опаляет его горячим шёпотом:        — Я так долго этого ждал.        — Неделю? — хрипло шепчет омега, сокрушаясь собственной доступности. Это ведь так мало.        — Всю жизнь. — от этих слов невероятное тепло импульсами расходится по телу блондина. В груди что-то скручивается, какой-то дико важный винтик, который до этого не позволял в полной мере ощутить всю глубину собственных чувств.       Чону хочется смотреть омеге в глаза, слушать громкие стоны. Он быстро выходит и вновь переворачивает Чимина на спину, закидывая его ноги себе на плечи. Член проникает в податливое тело с легкостью, срывая утробный стон с пухлых губ омеги. Брюнет наклоняется и ловит его своими губами, продолжая двигаться быстро, но плавно.       Он ничего не знает о сексе с мужчинами, но у него хорошо получается. В такой позе он головкой задевает простату. Новые ощущения для Чимина. Это причиняет дискомфорт, но вместе с тем странное удовольствие. Хочется испытывать его снова и снова. Брюнет, словно ловит немой посыл в глазах омеги и ускоряется. Теперь движения его становятся точными, четкими и он уже почти готов кончить, продолжая терзать губы младшего, спускаясь к шее и оставляя там горячие поцелуи, тут же расцветающие бардовыми бутонами на нежной коже.       Чимин закрывает глаза, ноготками царапая плечи альфы. Откидывает голову назад и стонет громче, протяжнее чувственнее. Тело напрягается, дыхание сбивается. Он уже не ощущает себя, весь сосредоточившись на ощущениях, что дарит ему близость с альфой. Блондин закусывает губу и кончает себе на живот.       Чон делает ещё несколько рваных толчков, особенно глубоких и сильных и, прикусывая плечо омеги, кончает следом, не выходя из ослабшего тела.       Оба тяжело дышат. Чимин пытается вернуться в реальность, всё ещё содрогаясь всем телом от невероятного оргазма. Подобное он никогда не испытывал. Да, он дрочил, но секс ни в какое сравнение не идёт с этим. Секс с любимым человеком.       Первым в себя приходит Чонгук, покрывая влажное от пота лицо омеги короткими поцелуями. Он и не надеялся, что их первый раз получится настолько невероятным. Он доволен, но и ругает себя. Он же пообещал и себе и младшему, что ограничится лишь ласками, без проникновения, но желание оказалось сильнее.       Чимин внимательно следит за Чоном. Любуется красивым лицом и не верит, что случившееся только что не сон. Он хмурится, чувствуя дискомфорт внутри и непонимающе смотрит на альфу.        — Сцепка? — Чимин говорит тихо, боясь, что от громкого голоса Чонгук исчезнет, словно утренний туман, в лучах летнего солнца.       Чон кивает, спуская ноги омеги со своих плеч и, придерживая того за талию, аккуратно перекатывается на спину. Блондин устало опускает голову на грудь брюнета, прикрывая глаза.        — Надо подождать… — Чонгук вдруг обрывает фразу, пытаясь вспомнить, когда с ним в последний раз случалось подобное. — я, если честно, не знают сколько. У меня это впервые.       Чимин улыбается, не в силах произнести больше ни слова. Он устал. У него совершенно не осталось сил и ему плевать сколько будет спадать узел. Младший готов спать с чонгуковым членом в заднице. Это вообще не важно. Омега внутри ликует, разгоняет бабочек по животу и бешено колотит сердце. Он смог не только сам получить удовольствие, но и доставить его своему альфе. Такое удовольствие, что у них даже произошла вязка. Явление обычное, но нечастое.       Чонгук понимает, что это навсегда. Он хочет, он готов поставить на омеге метку. Ему безумно хочется сделать это и он уже почти тянется к шее Чимина, когда замечает, что тот заснул. Чон укладывается обратно на подушку, поглаживая светлые волосы и сам проваливается в крепкий сладкий сон.