━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
Канада.
Март две тысячи двадцать первого.
Тусклый свет настольной лампы освещал письменный стол, на котором в хаотичном порядке разбросаны распечатки с чёрными картинками, таблицами и чем-то непонятным для омеги. Тэхен сидел в большом мягком кресле, вытянув ноги на маленькую софу. Ему было очень удобно среди десятка мягких подушек, плюшевых медведей, а руки неосознанно сами тянули к стеклянной вазе с шоколадными конфетами — после недели терапии доктор любезно купил из специально для своего прихотливого гостя. — И так, Тэхен, ты готов? Доктор что-то чиркает в своем блокноте, не поднимая глаз на омегу, надувшего щеки. — Всегда готов. Бурчит в ответ Ким, складывая руки на груди. — Вы опять поругались с господином Паком? Кажется, что вся это ситуация уже давно выучена и совершенно не удивляет. Мужчина в белом халате откладывает ручку и, сняв очки, от подушечек которых на переносице остались красные отпечатки, откидывается на спинку мягкого кресла. Альфа перед Тэхеном безусловно красивый: темные каштановые волосы, идеально выбритые на висках и яркие, лазурные глаза, обрамлённые лохматыми, густыми чёрными ресницами, под белым халатом, расстёгнутой настежь — открахмаленная белая рубашка, спрятанная так под горчичным джемпером, что виден лишь воротник и золотое обручальное кольцо на безымянном пальце, которое доктор постоянно прокручивал во время беседы с омегой. Но почему-то самому Киму от этой идиллии лишь хочется блевать под ноги, потому что воротит неизменно каждую встречу. — Этот надутый тюфяк…. Голос Тигра обрывается хрипотой. За время лечения Тэхен сильно изменился: его черты стали более мягкими и плавными, придавая ему ту самую неземную красоту омеги, разящую сердца альф не хуже стрелы Купидона — целое копье, не иначе. — Не хочу с ним разговаривать. Продолжает омега. Тэхен в Канаде расцвёл всеми красками тысячи ярких весен — его запах стал более выражен, кожа стала почти на полный оттенок светлее и нежнее — совершенно бархатная. Мужские бёдра стали более мягкими, плавными — их правда хотелось сжимать в больших ладонях, облизывая сладость бронзовой кожи. — Если но отказал тебе в покупке шоколада — это не означает, что он тюфяк. — Означает! Если бы Тэ стоял, он бы обязательно топнул ногой, вызывая лишь шквал уморительного умиления — он больше не похож на злого Тигра, готового убивать. — Выпьем? Не дожидаясь ответа, Бенджамин извлекает из ящика стола два пузатых бокала на низкой ножке, выставляя их на тусклый свет лампы. — Это же был уговор, а я своих слов на ветер не пускаю. Омега с доктором давно стали хорошими приятелями, с которым можно излить душу и получить кучу полезных советов. Можно поговорить о Чимине и о том, чьё имя сложно произносить вслух. Закадычными друзьями назвать их нельзя, но Оуен стал именно тем, кому можно доверять. — Вино? Шампанское или покрепче? Омега на слова мужчины фыркает, закатывая глаза. — Если я омега, значит я обязан пить омежьи напитки? Бенджамин смеётся, совершенно не удивляясь словам пациента, хотя таковым Кима он давно не считал. — Ради приличия спросил. Утверждает крепкий альфа, выставляя на стол бутылку золотистого виски, чей цвет отдаленно напоминал лучи солнца, запутавшиеся в глазах омеги. Кедровый напиток плещется в бокалах, оставаясь на стенках янтарными капельками. Кабинет, строгий и заставленный книгами-справочниками, теперь обрёл совершенно иные очертания — не было той нагнетающей атмосферы ауры. Мужчины активно болтали, обсуждали погоду, машины и игры. Какие-то сводки в газети, любимую Ким Тэхена книгу и цветы, распускающиеся под Луной последнее время все чаще. — Тэ, скажи мне, пожалуйста. Оуен сползает с кресла на ворсистый ковёр, полностью повторяя позу омеги. Тот сидит по-турецки, обнимая подушку. Виски в бутылке уже давно опустошен на половину, а сознание, расслабленное и развязанное, готово ответить на все интересующие вопросы. — ммм? Мычит омега, причмокивая от сладости шоколада во рту. Последние три недели Тэхен не переставая ест эту сладость, словно заполняя этим всю образовавшуюся внутри себя пустоту. От шоколада дышать легче, во всем теле та самая призрачная лёгкость, обнимающая спокойствием. — Насколько ты знаешь, я, как альфа с меткой, не могу распознавать запахи. Омега на слова кивает, переключая своё внимание с вазы с конфетами на разговорившегося врача. — Скажи мне, чем пахнет Чимин? Ким, преподнеся указательный палец к губам, отклонил голову набок, словно обдумывая все свои дальнейшие слова. На щеках мягко расцвёл хмельной румянец, обнимая жаром все тело. — Я знаю чем он пахнет, но никогда этого лично не чувствовал. Это так, словно ты понимаешь, чем пахнет, но не можешь вспомнить или ассоциировать с чем-то. Тэхен мнётся, правда пытаясь старательно вспомнить запах, излучаемый Паком. В детстве, когда они спали вместе, да и будучи уже взрослыми, омеге всегда снится голубой океан, ласкающий слух, убаюкивая. — Чимин похож на океан, прекрасный и в тоже время опасный. Знаете, когда стоишь на берегу, ты чувствуешь этот неповторимый запах соли, водорослей. Я знаю как пахнет океан, но… — Ты не чувствуешь этого запаха рядом с Чимином… Продолжает за омегу альфа. Оуен знает почему это происходит, он может объяснить все Тэхену, но не знает, стоит ли. Потому что правда может ранить не только его самого, но и Пака. — Я знаю из-за чего этого происходит, но верить в это не хочу. Но и сделать ничего не могу с этим. Тэхен слабо улыбается, обновляя свой опустевший бокал. Ему нужно рассказать, просто необходимо. Кто знает сколько он ещё сможет хранить эту тайну в своём сердце. — Знаете? Политика врача всегда такова, что в первую очередь он даст выговориться пациенту: все его мысли, терзания, совершенно не подталкивая на это. И сейчас альфа даёт ту самую возможность, выговориться, рассказать и не быть опечаленным. — Такое случается, когда встречаешь человека, предназначенного для тебя, но не истинного. Голова Тигра понуро опустилась, скрывая глаза за упавшей челкой. Его голос совсем тихий, слегка охрипший, а слова путаются все больше. Мысли в голове тягучие, спутавшиеся и совершенно хаотичные. — Расскажи подробнее, Тэхен. Бенджамин во внимании, он изучал историю омег от кромки до кромки. Знает легенды, сказания и совершенно удивлён откуда это знает Ким. — Мой отец тоже был врачом, в своём роде. Тэхену смешно, он давно перестал вспоминать людей гапхне и Хаи Кё, который согласился на проведение эксперимента с его собственным сыном, которому читал много увлекающих историй и говорил о важности рождения Тигра — дитя ночи. — он читал мне сказки перед сном, говоря о великих делах и что я сын ночи, смешно, да? Меня не могла порадить ночь. Я отпрыск обычной шлюхи, переспавшей с каким-то Альфой в клубе за деньги. Омега тихо смеётся — рассказывать правду горько, особенно, осознавая какой ты жалкий. — Так вот, однажды он мне рассказал, что в мире есть что-то большее, чем просто любовь — это пары, заключённые небесами. Но лично для меня эта история лишь романтизирована каким-то недоумками. Смысл в том, что все у двоих прекрасно — полная гармония. Альфа и омега созданы друг для друга, словно долгожданное дополнение. Они ощущают чувства и эмоции друг друга на расстоянии, а самое главное могут распознавать запахи принадлежащие паре без меток. Таких называют Истинными и это грустно, потому что… Тэхен переводит взгляд в окно, замолкая. — Потому что истинность ложь? Альфа, уставший сидеть в одном положении, подползает к дивану, облокачиваясь на него спиной, вытягивая ноги вперёд, позволяя затёкшим мышцам расслабиться. — Я не знаю ложь это или нет. И не отважусь опровергать слова отца. Но, все в чем я уверен, это то Чимин меня любит не только, как друга и товарища. Он любит меня, как омегу, а я… Я не могу ответить на эти чувства взаимностью. Тэхен залпом выпивает остатки виски, морщась. Терпкая горечь, смешиваясь со вкусом шоколада, обожгла язык и растеклась огнем по жилам, горячо целуя все тело. Но, увы, не достаточно быстро. У омеги все еще хватало здравого смысла усомниться в разумности своих слов. — И на это есть ответ? Здесь совершенно все ясно: как белый день. Слова ничтожно лишние: не истинные, но предначертанные. Чимин с Тэхном создали бы прекрасную семью, вселенная дала добро на этот союз, но не обещала гарантию, что они влюбятся друга в друга взаимно, всегда будут рядом и смогут быть вместе. Слишком много «но» и все совершенно иначе, чем с Истинными. И как бы Ким не хотелось — не мог полюбить больше того, что уже в его сердце имеется. Он предан Паку, благодарен и готов абсолютно на все ради него, но дальше дружбы и речь быть не может: он не видел себя его парой, словно Луна давала сбой — не тот пазл, не правильно решение — ошибка. — Тэхен, но ты же понимаешь, что твоё влечение к шоколаду не просто так. — Понимаю. Горько отвечает омега, когда первые капли горячих слез упали на мягкую подушку. Ким не желает признавать этого. Только одна мысль причиняет ему много боли. — Кто этот человек? Весь сегодняшний вечер только и вёл к тому, чтобы Ким смог признать эту злую правду. Смог сам себе ответить на вопрос, который мучал его ночными кошмарами. — Я встретил его холодным простуженным днём, когда ноябрьский ветер сдувал с людей тепло. Он сразу расположил меня к себе. Если бы Чимин услышал Тэхена, то сразу бы понял о ком идёт речь. — Что он тебе тогда сказал? — Совершенно ничего не сказал. Он хотел меня ударить прям во время процесса в зале суда. Для Чимина все стало бы на свои места, он в мгновение узнал бы о ком ведет речь Ким, омега тоже знает и теперь уверен на все сто процентов: Чонгук его истинный и их встреча была запланирована высшими силами. Лишь только одно его появление изменило омегу: жестокий Тигр расплавился перед антрацитовыми глазами подобно пломбиру на августовском солнце. Он никогда не вёл себя так со своими загнанными в угол жертвами, но, находясь в тесном контакте с сильными феромонами Луна дала о себе знать, взяв на короткое мгновение под контроль тело: Тэхен никогда ни с кем не целовался, а тут, движимый инстинктами, мазнул губами по лицу испуганного Чонгука. Полный абсурд, но об истинности Чимин понял ещё тогда. А восстановившийся гормональный фон, пробуждая подавляемую сущность омеги, Луна стала просить того, что разбудило ее раньше — альфу, пахнущего шоколадом, который теперь так активно поглощает Тэхен. Тэхен никогда не узнает, что в тот вечер Чимин сидел под дверьми и слышал каждое слово омеги. Ронял скупые слезы на джинсы, вытирая их ребром ладони. Запрокидывал голову к белому потолку под свет мигающих ламп, заставляя перестать слезы течь, словно прося вернуться их обратно. Но те беспощадно лились, огибая острые черты лица альфы. Чимину разбили сердце, не успев даже выслушать его признание. Ким никогда не узнает об этом, потому что Пак не скажет. Ни-за-что не скажет.━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
Сеул.
Май, две тысячи двадцать первый.
за 16 часов «до».
Майское тепло приятно ласкает кожу, все еще не пятная ее бронзовым оттенком загара. Снег, редко выпадающий всю зиму небольшими порциями, сошел еще в середине февраля, давая волю распустится спелыми цветами дикой вишни, следом за которое, розовыми бутонам расцвела Азалия, принося с собой удачу. Улицы Сеула пестрили разноцветными красками распустившихся цветов, окрепшей зелени и уюта, присущий только этой стране. Как зима сменилась тёплой весной, обнимая лёгким ветром, так и недотрога превратился в самого настоящего рыцаря на коне, железном, но коне. Чон уже давно перестал считать себя тем, об кого можно вытирать ноги, именно поэтому теперь он безжалостен, аморален и всегда добивается того, чего хочет. Щёлкая застежкой на чёрном шлеме, Чонгук закатывает глаза, впиваясь взглядом в стоящего напротив альфу, пускающего сизый дым к небу. — Чонгук-и~, — фамильярничает старший, цокая языком, — Ты опять опоздал. Если босс узнает — не сносить нам головы. — Поставки не задерживаем? Собеседник отрицательно качает головой. — Тогда что ты до меня доебался? Младший вскакивает с чёрного байка, припарковав его уже на полюбившемся месте. Вешает на руль шлем, вновь обращаясь, делая замечание старшему. — И хватит курить, а то помрешь раньше времени, хён. Ван морщится, когда пальцы Чонгука подхватывают зажатую меж зубов сигарету. Мальчишка улыбается, делает глубокую затяжку, словно смакует привкус грейпфрута на языке, и, выпустив дым в лицо напротив, возвращает ту обратно владельцу. Чон своенравный. Строптивый. И совершенно перестал слушается старших. Но, стоит отдать ему должное, приказы выполняет беспрекословно и быстро. А иногда ещё и с особой, свойственной только ему жестокостью, размазывая по лицу похитителей багровую кровь. Однажды он увидел, прибыв к назначенному месту, где они должны были перехватить похищенных девушек, как похотливый, озабоченный альфа лапал одну из них — сил сдерживать у Чонгука не было — он долго и упорно выбивал всю дурь, сбивая собственные костяшки о лицо подонка, минут пятнадцать подряд, пока докуривший Ван насильно не оттащил его от потерявшего сознания мужчины. Недолго помявшись перед входом в кабинет, кидая друг на друга двусмысленные взгляды, оба альфы проходят, разбавляя своими шагам гробовую тишину в темном кабинете. Окна зашторены плотными, бардовыми занавесками и единственный источник света в этой тьме — слабый белый луч, падающий кольцом от настольной лампы. За столом, оперевшись на руки, сидит господин Хан, перекатывая языком зубочистку из одного уголка губ к другому, периодически прикусывая ее. — Секунда в секунду, — говорит тихий голос мужчины, даже не поднявшего взгляда на вошедших. За пунктуальность он их любит, но вот их дрянные характеры вытерпит не каждый, но Дживон справляется. — А то, — прыскает младший, бесцеремонно усаживаясь на мягкое кресло в углу кабинета, скрещивая ноги. — Это мое место, засранец, — Ван в тысячный раз за день сводит брови: ему пора подарить крем от морщин, а то в свои двадцать семь он слишком много хмурится. — Как-нибудь в другой раз, — отвечает на возгласы Чонгук. Спорить старший больше не стал, предпочитая кинуть ухмыляющемуся Чону фак и сесть на стул возле стола босса, который даже бровью не повёл на их выходки — привык. — И я тебя люблю, хён. Мурлычет Мин Уку шатен, посылая воздушный поцелуй и подмигивая. Отношения за эти три месяца между этими двумя сложились удачными — дружески-братскими. Часто выпивали вместе на баре одного из клубов, а потом опять вместе же уходили с омегами развлекаться дальше, а там и переспать. Или просто позволить настырным девицам сделать минет в грязной кабинке туалета того самого клуба. — Вы ещё потрахайтесь тут. Отрывает от брачных заигрываний Дживон, наконец-то вставая из-за стола, привлекая к себе внимание. Ван на это облизывает губы, толкая язык за щеку. Намекает, что сегодня Чону придется поработать своим ртом. Тот же на него даже не смотрит, мастерски игнорируя, но вполне себе осознавая что тот мог делать. После того, как он нанял на работу Чонгука, поставив того в пару с Ваном, спокойствия Хану нет от слова «совсем»: эти двое вечно грозятся друг друга поубивать, при этом послав туда, куда мать родная не догадается, обласкивая с ног до головы самыми извращенными словечками. И единственное, что останавливает его, чтобы не пустить этим двоим пулю в их упёртые лбы, это то, что они оба отлично справляются со своей работой, умудрившись ни разу не накосячить. Работа выполняется быстро, без лишнего шума и ушей, и вполне себе профессионально. Что ему ещё надо, пусть и дальше грызутся, как кошка с собакой, если делу это не мешает. — И так, если вы закончили свои брачные заигрывания, — Хан подходит к магнитно-маркерной доске, — я вам кое-что расскажу. Как только оба альфы обращают на него все своё внимание, он продолжает, переворачивая доску обратной стороной, на которой висят несколько фотографий в виде пирамиды, с которых на Чонгука смотрят знакомые ему лица: в основании Чон Хосок и Ким Намджун, а на верхушке тот, чьё имя нельзя называть. Все фотографии соединены между собой красной нитью, обмотанной на канцелярские кнопки. Дживон вел расследование, следил — все передвижения этих людей отмечены на картах крестиками, подкреплены фотографии и висят бумаги-досье с миниатюрными фотокарточками. Все их появления точно совпадали с местами, откуда Чонгук забирал омег. «— Почему здесь хёны? — Чон всеми силами пытается не выдать свою реакцию, что люди ему знакомы. Смотри внимательно, скользя глазами по картам. — Хорошо это или плохо, но они не знают про Сокджина…» Его хаотичные мысли перебивает тихий голос Дживона: — Все это время мы следили за людьми Воронов, которые, как оказалось, и причастный к похищению омег. Нет, быть этого не может. Это полный абсурд. У Чона в голове беспорядочный хаос. Не может его замечательный Сокджин быть причастным к похищениям, он же сам омега. И Намджун, не смотря на то что совершил в тот вечер, не может оказаться таким алчным. Он не бил его, а спас, снял с моста и к себе домой привел. Чонгук же сам видел с каким восторгом он смотрел на Джин-хёна. Они добрые, не может. Нет. Ни за что на свете. — Чонгук? Старший альфа все же заметил изменившееся выражение лица, которое ему самому даже понравилось. Именно такой реакции он и ожидал. — Нет, ничего, — качает головой младший. — Насколько я знаю, ты уже сталкивался с этими людьми. Ответом стал короткий кивок головы. — Мы на протяжении года следили за их деятельность, и усилили контроль после того заседания в зале суда в ноябре. На фото Чон Хосок и Ким Намджун, — поочередно показывает ручкой Хан, — они являются основными исполнителями. Конечно, лично с их деятельностью нам сталкиваться не приходилось, но к нам в руки попала следующая запись. В руках у альфы появляется пульт, щелкнув которым, на стену падает картинка — проектор воспроизвёл видео, раздобытое с камер наблюдения в одном из переулков. Двое мужчин, одетых во все чёрное, грузят в большую серую машину тела девушек, у которых на лицах холщовые мешки, а руки завязаны на спиной. Они бессознания — безвольные куклы, с которыми делать можно все что угодно. Чонгук в этот момент пытался все сопоставить, внимательно смотрел и старался не упустить ни малейшую деталь, которая могла бы ответить на его вопросы. Он не может с точностью сказать кто эти двое: телосложения похожи, но это ещё не показатель, свои лица они до сих пор не показали. Цвет волос не видно из-за темноты переулка, лишь не большие оттенки, далеко напоминающие цвет волос мужчин с фотографии, все еще рано говорить, что это именно его — Чонгука хены. А потом его словно током прошибает, когда они оба останавливаются и, обернувшись, смотрят точно в камеру: на альфу смотрят двое мужчин в знакомых ему масках: Белой лисы и Гризли. И Чон на сто процентов уверен, что лица, скрытых ими, расползлась зловещая улыбка. Видео обрывается, когда эти двое, не долго посмотрев в камеру наблюдения, прыгают в машину, уезжая. Чонгук запоминает номера, переулок и продолжает смотреть в одну точку, думая. Воспоминания чёрным, вязким комом свалились на него, прошибая. Руки трясет, как у самого настоящего наркомана. Вот Чонгук снова лежит на земле, давясь собственными слезами с примесью крови, на него смотрят четыре пары глаз, сверкая красными огнями из-под масок. И ненависть разгорается в груди настоящим пожаром. — По нашим данным всем процессом похищения руководит Ким Тэхен, больше известный, как Неуловимый Тигр. Тянет Хан, внимательно наблюдая за реакций младшего альфы. Он кротко улыбается, когда тот поднимает залившиеся кровью глаза, реагируя на произнесенное имя, впиваясь ими в портрет напротив. Слов не ждет, сам продолжает: — Так как ситуация в последнее время все ухудшается, мы решили действовать радикально. — Радикально? Переспрашивает Чонгук, скалясь. — Не гуманно, — уточняет Дживон, — Мы не могли действовать, потому что Тигр находился не в стране и руководил делами через третьих лица, но теперь… — Что вы хотите сделать? Ван молчин, а Чону не хочется слушать эти нужные речи. Ему нужен ответ. — Мы хотим убить Тигра, чтобы захватить власть над его группой и на всегда избавиться от похищения омег. И вернуть тех, кого не удалось спасти. — Убить, — полушепотом повторяет за Ханом младший. Чонгук злиться, чувствуя себе вновь преданным. Он поверил Сокджину и Намджуну, оборвал с ними контакт, чтобы уберечь, а все как оказалось — они и есть те, кто вносит в хаус в мир. Глупый. Наивный и одураченный. — Мы наймем независимого человека, чтобы в день прилета тэхена его застрелили. Вынесем на свет всю правду и навсегда закончим с построенной им империей мафии. Отец улиц будет убит и наконец-то придет тишина. Осталось лишь найти человека, который сделает… — Я, — обрывает Чон, — Я его убью. — Чонгук, — шепчет Хан, пытается возразить, — Ты уверен? Мы можем найти кого-то другого для этого. — Нет, я сделаю это сам. Такому человеку, как Ким Тэхен нечего делать в этом мире. Молодой альфа вскакивает со своего места, извлекая из кармана ботинок маленький нож-бабочку. Ловким движение кисти раскрывает его и, совершенно не медля, кидает, попадая точно в цель — голову на фотографии Ким Тэхна. Блеснувшие лезвие вышло с обратно стороны, застревая основанием в доске. Ван, не подавший голоса, только смотрит на лицо своего босса, на лице которого расползается дьявольская ухмылка. Чонгук зол, его грудь тяжело вздымается, он громко хлопает дверью, покидая кабинет, в которым остались лишь довольные сложившейся ситуацией альфы. Что-то здесь не так, слишком подозрительно. Волк внутри Чонгука негодует. В голове мысли не укладываются в одну четкую картинку, но и времени думать у него не осталось. Чонгук настроен решительно, он сделает это и положит всему конец.━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
за сорок минут «до».
У Чона за спиной большой черный чехол, отдаленно напоминающий тот, в котором носят ученики музыкальной школы свои гитары. Вот только у альфы там совершенно не струнный инструмент, а снайперская винтовка CheyTac M200 с прицелом и коробочкой собственно ручно отлитых пуль, одной из которых он обязательно пронзит свою цель. Альфа паркуется за несколько кварталов, оставляя свой байк на парковке возле большого торгового центра. Входит в него, словно запутывая следы и не выходит, но только для всех остальных. Сам же он давно покинул здание с черного входа, прыгая в такси, платя тому колоссальную сумму денег, прося доставить его к ресторану «midnight». Но выходит значительно раньше. привлекать к себе внимание это совершенно то, чего делать сейчас нет необходимости. Чонгук, петляя по улицам, пряча свое лицо за капюшоном белой худи — не типично, не броско, поднимается по пожарной лестнице на крышу здания, что открывает бесподобный обзор на ресторан, в который совсем скоро должен прибыть сам господин Ким Техен. Чон ночь не спал, когда Хан Дживон рассказал ему о деяниях этого альфы, вынашивал план, смотрел карты, исследовал, чтобы уйти не замеченным. И совершенно готов к тому, что даже если его поймают и упекут за решетку с клеймом «пожизненно» не пожалеет. Потому что убить такого, как Тигр — правосудие. Он сам лично выбрал оружие своей мести и сейчас, скинув вещи, повязав волосы резинкой на затылке, расчехляет чехол с мягкой обивкой внутри. Любуется секунд тридцать, после чего начинает ловко собирать винтовку, цепляя прицел и, вставляя в патронник пулю, поцеловав её перед этим. Последний раз прокрутив глушитель, он занимает позицию.━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
сейчас.
Выпущенные шасси мягко коснулись взлетной полосы. Самолет, летевший двенадцать часов подряд, наконец-то сел в Сеуле, возвращая Тэхна и Пака на родину. Мужчины долго этого ждали и были очень рады. Хотелось поскорее увидеть плоды своих и чужих трудов, поговорить заочно и просто провести время всем вместе за чашечкой крепкого виски. Не кофе же они, взрослые мужчины, пить будут. — Наконец-то дома. Устало тянет Тигр, выпрямляясь, отпустив ручку своего чемодана. — А где Джин? он же сказал, что встретит нас. Как-то обиженно тянет омега, выискивая в толпе табличку со своим именем. Или именем Пака хотя бы. Альфа огибает его, потрепав по голове. — Он и ждет, но не здесь. И не один, так что давай поторопимся. Аэропорт провожает их гулом, холодным голосом диспетчера и, оказавшись за пределами душного зала, они полной грудью вдыхают аромат воздуха, совершенно отличающийся от воздуха в канаде. Пахнет цветами, уютом и тем, что нельзя описать обычными словами. Потому что это что-то большее, чем просто приятные ощущения возвращения на родину. Совсем недолго ждут такси, вызванное Джином еще за полчаса до посадки самолета, но которое по традициям, конечно, опоздало. Погрузив вещи, двое мужчин усаживаются на заднее сиденье. Им предстоит еще полтора часа езды до места их окончательного приезда. Дороги выматывают, а дальний перелет совсем лишил сил. От чего хрупкий омега, изменившийся непозволительно сильно, быстро засыпает, уронив голову на плечо альфы, который слабо улыбается, потрепав того по макушке. — Я разбужу тебя, как будем подъезжать. И Чимин не обманывает, будит за несколько минут до приезда к месту назначения. Тэхен вытирает слюни под кроткий смех альфы, расфокусированно смотрит на водителя, который тихо подпевает радио и улыбается сам себе — в Канаде все совершенно иначе. Ким ловит себя на мысли, что он очень очень сильно скучал по родной Корее, забитым улицам, ярким цветам, что последнюю минуты поездки отказывается отлипать от окна, наблюдая за Азалией, посаженной вдоль дороги. А больше всего, кажется, он скучал по родной кухне. Нет, в Канаде, конечно, Пак баловал его изысками традиционной кухни, но все это не то, а в голове так и ложится мысль, что роднее дома места нет и не будет. Пусть с ним связано много не хороших воспоминаний, но все они ничто. Потому что дом — это не только место, это и люди и связанные с ним вещи. А с Сеулом у Тэхена слишком много связанно. Никогда и ни за что больше не уедет так на долго, ведь пол года не маленький срок. Много чего изменилось. И много кого. Машина наконец-то останавливается напротив ресторана с яркой табличкой и пока Пак любезно расплачивается с мужчиной, Тэхен уже на ходу выпрыгивает, падая в объятия стоящего там Сокджина. Он утягивает старшего в крепкие объятия, зарываясь носом в его шею и полной грудь, вдыхая аромат распустившихся роз. — Мальчик мой. Почти поет старший омега, отрывая виснувшего на нем Тэхена от земли. По телу пробегает мелкий ряд мурашек, когда чужой нос по хозяйски тычется в шею. Говорит громко, чтобы его точно услышали, а потом шепотом на самое ухо говорит: — Притворись моим женихом, объясню все потом. Или останешься без вкусняшек. А потом, сам для себя не ожидая, смачно целует обратившего на него внимания Тэхена в щеку, чуть ли не облизываясь от сладости ванили на его коже. — Я так по тебе скучал, любовь моя. Чимин, выгружавший сумки, от разыгравшегося цирка в немом шоке. Лупает глазами, переводя взгляд то на Тэхена, который уже устроил по хозяйски руки на талии старшего, то на Сокджина, который, кажется, еще чуть чуть и замурлычет от этих действий. А потом, кажется, все понимает, когда видит, как смотрит на происходящее высокий альфа, стоящий все время на входе в ресторан. — Никого не забыли, голубки? Прокашливается Пак, подходя к парочке. Джин наконец-то отлипает от Тэ, принимая в раскрытые объятия еще одного своего цыпленка. Но того смачно в щеку не целует, но, подмигнув, совсем коротко указав на Джуна, отстраняется, так же возвращаясь к Киму, которого все еще считают альфой все остальные. За ними наблюдают, смотрят в самую спину, сжимая до скрежета зубы. Чонгук, пока ждал когда приедет такси, в кровь искусал все свои губы. И теперь, смотря в оптический прицел, в котором так удобно расположилась темная макушка Тэхена, ждет. Ждет удачного момента, когда можно будет выстрелить. Убить. У Чона рука не дрогнет, он перехватывает оружие, выпуская воздух сквозь слегка приоткрытые губы, концентрируясь. Курок взведен, осталось нажать. Смотрит внимательно, как хищник перед нападением. Видит, как Ким жмет руку Намджуну, ударяясь с ним плечом, тоже самое повторяет с Хосоком. Сейчас самое время, давай же, Чонгук. Стреляй. В прицеле мельтешит широко улыбающийся Сокджин и альфа готов поклясться, что даже на таком расстоянии слышит, как звонко тот смеется. Как смеялся ему однажды, тогда, в один из вечеров, когда составляет ему компанию после работы и они долго пили кофе, болтая обо всем. Шутил свои понятные только ему шутки и смотрел так же тепло, как сейчас смотрит на Кима. Рука дрожит, на лбу выступает испарина. Если не сейчас, то потом уже будет поздно. Решайся Чонгук, ты же хотел именно этого. Две секунды и он нажмет на курок, выстрелит, выпустив шальную пулю в того, кто разрушил его жизнь. Пулю выпустит, но не он, а Тэхен, который наклонившись чуть вперед, выглядывая из-за тела Хосока, предоставляя идеальный момент, смотрит словно глаза в глаза с альфой. Словно видит его, затаившегося на крыше с винтовкой Чона и широко улыбается своей квадратной улыбкой. Никому иному, как самому Чонгуку. Дуло пистолета опускается само по себе. Нет, это не выстрел и ждать его не стоит. И теперь тут вряд ли получится как-то иначе. Чувства проносится быстро — резко вспыхнувшей искрой. Чонгук боится нажать на курок и, если бы здесь был кто-то кроме него, это стало бы очевидным как белый день. Винтовка заряжена, не стреляет. Тэхен заходит в ресторан, кажется, пообнимавшись со всеми по пять раз подряд, а в сердце Чонгука прилетает астероид, не меньше, собственных сомнений. Он не может понять, что с ним произошло, но, кажется, волк внутри него утробно рычит, словно ругая. Почему он не нажал на этот сранный курок, почему замер, смотря на то, как расцветает на чужом лице улыбка, подобно цветам в его собственных снах. А потом происходит что-то немыслимое. Непрекращающаяся боль, взявшаяся из ниоткуда, разъедает изнутри и снаружи, боль сжимает до красных гематом плечи и остервенело трясет в разные стороны: раз-два-три — голова из стороны в сторону, как у тряпичной куклы. Р-р-р-ррррраз — боль перекатывается и переливается, взрывается тысячей праздничных фейерверков в ослабшем теле. Два — закладывает уши, подселяет в самое нутро паразит изголодавшейся тревоги. Три. Чонгук понимается на ватных ногах, откидывая винтовку куда-то в сторону от себя, а потом, вновь падая на колени, кричит, так громко и истошно, что собственный голос кажется чужим, искаженный каким-то далеким шумом. Слезы вновь касаются его разгоряченного лица, альфа вновь потерян, вновь разбит и он не может никак понять, что за чувства царапают его грудь. От собственного сердца ребра ломаются, ноя той самой болью, которую Чонгук пытался забыть.━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━
Дверь машины, неприметно стоявшей примерно за три дорогих бутика от ресторана, открывается перед рослым мужчиной в дорогом костюме. В руках у него небольшой крафтовый пакет с покупками, который сразу был откинут куда-то в сторону, стоило ему только сесть в салон. — Ким Техен жив, цель не ликвидирована. Отчитывается водитель, смотря в зеркало заднего вида. Его господин снимается очки, слабо скалясь. — Малыш Чонгуки не смог, — делает весьма логичное заключение, — Значит будем действовать иначе, а сейчас — поехали. Бета на переднем сиденье не спорит, заводит мотор и проезжает каких-то три дорогих бутика, останавливаясь напротив ресторана, в который зашел Ким. Его господин покидает салон, прихватив пакет с покупками и, посветив перед лицом охраны золотистой карточкой, проходит внутрь, широко улыбаясь. Битва начинается.