Миллениум

      Если бы перед Тэхеном сидел он сам в семилетнем возрасте — все еще верящий своему Хаи Кё и не преданный собственной большой семьей, то он даже не задумываясь обратился сам к себе: дал бы себе совет, который смог бы, наверное, изменить всю его жизнь:       «Никогда и никому не позволяй сломать себя.»       Но Тэхену двадцать шесть и перед ним сидит совсем не он, а мужчина в выглаженном смокинге и очками, опущенными на кончик носа. Он вальяжно улыбается, скаля ряд белоснежных зубов. Омега не то чтобы не рад его компании, но это последний человек, к которому вообще хотелось обращаться за помощью. Головой Ким, конечно, понимал, что без такой поддержки, которую могут оказать люди АйСи, единственные имеющие открытый доступ к морю, достичь полного успеха не сможет, но вот остальными частями тела он бесконечно призирал альфу. Да настолько, что сжимал кулаки под круглым столом, на который давно подали горячие блюда.       — Простите, но сегодня только традиционные корейские блюда.       Старший Ким, явно уловивший всю напряженность младшего, ярко улыбается, растягивая пухлые губы. Он, как организатор данного вечера, обязательно поможет обескураженному Тэхену.       — Тигр только приземлился после долго перелета, он у меня больше по земле передвигаться любит.       Джин накрывает своей ладонью тэхонова, аккуратно массируя большим пальцем костяшки. Хорошо, что секрет Тэ — это секрет только троих присутствующих здесь и пары врачей, у которых он наблюдается, но те, конечно же, не поделятся информацией — люди проверенные и живут совсем не в Корее.       — И я не знал, что вы пара.       Приглашённый альфа щурится, переводя взгляд с лиц собеседников, на руки, которые так гармонично смотрятся вместе.       — Я тоже, — откашливается Пак куда-то в сторону, — Простите, подавился.       Удивлен, кажется, не только Чимин. Наверняка все в помещении услышали звуки извергающегося фонтана из носа пурпурноголового альфы, который так не вовремя поднес бокал с шипучим напитком ко рту. Хосок, как всегда успевший вовремя, затыкает нос Намдужна салфетками, низко кланяясь, принося свои извинения. А сам же смеется во все тридцать два, потому что его друг полный кретин.       Официальные встречи всегда выматывают, особенно когда ты не можешь сообразить, упорядочить мысли и подобрать правильные слова, чтобы не упасть в грязь лицом. Тэхен уже пять минут гипнотизирует взглядом лист зеленого салата, зажатого между палочками. Он должен завернуть в него румяный кусок свинины, который шипит на огне, трескаясь румяной корочкой в раскаленном масле.       Отвиснуть из своего состояния омеге помогает Джин, который любезно тычет ему под столом в бок, протягивая свои палочки, в которых аккуратно зажал Самгепсаль. Он ласково смотрит на младшего, почти мурлыкая:       — Тэхен, солнце, не зависай и скажи «а».       Тигр, словно по щечку пальцев вышедший из своего транса, робко улыбается, осознавая, что на них смотрят все собравшиеся за столом. И отказаться не удобно и ситуация, мягко говоря, конфузная. Он коротко кивает, соглашаясь на предложенное угощение. И жест, вроде. обыденный, Сокджин часто так кормил их разными вкусностями, но это именно то, что помогает младшему собраться и взять себя в руки. А может быть дело еще в том, что Пак аккуратно сжимает мизинец его левой руки в своей теплой ладошке.       — Дживон.       Обращается Тэ к гостю, как только прожевал еду. Он опускает свои палочки, беря в руки бокал с красным вином. Подносит к носу, чтобы изучить кисловатый запах гранатового напитка, раскатывая его по прозрачным стенкам. Ему бы пойти работать Сомелье в один из ресторанов Чимина и горя не знать, но он, к сожалению, выбрал совершенно иную дорогу.       — Вы не против составить мне копанию в Падук после ужина? Нам многое стоит обговорить.       Глаз на собеседника не поднимает, не удостаивает альфу чести, Тэхен говорит четко, чтобы точно услышали, и только после того, как закончил, отпивает прохладный напиток и смотрит на свою цель — никак иначе это назвать нельзя. Хан для него лишь орудие, своб достичь своей цели и никак иначе. Никакой дружбы, никакого доверия. Лишь скупая выгода.       Все, что понял Тэхен в этой блядской жизни, так это то, что секрет успеха в том, что необходимо, блять, ебашить и не слушать никого: ни старших, ни падших. Если брать пример с них — все будет точно так же, а чужие ошибки омеге не нужны. Сидеть ничего не делая, лишь болтая, тоже не в стези Кима. Что-то вроде личного не сдавайся и только вперед: все жмут на зелёный, омега на красный. Это жизнь Тэхена и он гнет свою линию, совершенно пропуская мимо ушей все возмутимые возгласы и немые взгляды от старших по обе руки от самого себя.       Хан Дживон внушал страх всем, но только не Тигру.       И, как только ужин подходит к своему логическому завершению, оба альфы покидают стол. Ким одним взглядом останавливает собравшихся следом за ними мужчин. Запирается в кабинете, где в обычные дни сидит Чимин над важными бумажками ресторана, считая прибыль и убытки, оставаясь один на один с человеком, который станет врагом или союзником — это пока не известно. Извлекает из шкафа доску и пару горшочков, чтобы наконец-то устроиться на полу напротив Хана и, попивая остуженные виски, начать игру.       Сокджин не доволен от слова совсем, ходит кругами, причитая, как старый дед. Он не верит всем этим статным альфачам. Перед которыми омеги лужами расплываются. Вдруг он обидит Тэхена, вдруг поймет что тот не альфа и начнет приставать. А вдруг вообще кинется, не сумев контролировать волка внутри. Ведь тигренок вернулся совсем прекрасным, такой нежный цветочек и Джин, бог видит, голову открутит всем, кто хоть подумает о том, чтобы тронуть его девственный лепесточек.       — Прекрати, у меня от твоего мельтешения голова закружилась.       Говорит Пак, а сам губы кусает. Ему бы очень сильно хотелось встать под дверью и в глазок замка смотреть, чтобы ничего не случилось. Но он Тэ доверят, знает, что тот справится, но волк внутри все равно негодует, тревожно бьет хвостом хозяина по ногам и поскуливает. Чимин эти ощущения пытается подавлять, ему срочно необходимо выйти на улицу, подышать свежим воздухом. И заодно нервного опекуна выгулять, а тот в своем преклонном возрасте так и норовит от стресса сознание прям здесь потерять.       — Пошли поговорим, расскажешь все.       Альфа кланяется гостям, которые разбрелись по VIP-залу, муторно болтая. Кто-то обсуждает недавно купленные акции, упавший доллар или политику. От это всего клонит в сон, нудные разговоры всегда выводят Чимина из себя, поэтому решение покинуть это место оказывается самым правильным. Джин несколько раз дергает руку, желая вернуться назад. Родительский инстинкт сегодня разыгрался не на шутку, пора уже сдать гормоны и провериться, а то что-то последнее время он сам не свой. Или может быть дело в течке, которая должна совсем скоро начаться.       — и прошу, возьми себя в руки. От тебя воняет волнением, как от мокрой псины.       Они выходят на балкон, плотно зашторивая тяжелые занавески, создавая совсем интимную атмосферу. На Сеул упали сумерки, окрашивая небо над головой в различные оттенки синего: от темнеющего, почти черного на западе и ярко оранжевого, с приятными розовыми разводами на востоке. От дневной жары и след простыл, солнце больше не печет кожу, а лишь ласково обнимает, согревая перед наступление ночи. Мужчины стоят молча, пытаясь отдышаться: словно вся та наигранность в большом зале, среди множества людей вычерпала из них все силы.       — И так, расскажешь, что за цирк устроил?       Пак, сделав глубокий вдох, ерошит волосы, чувствуя как на его плечи падает вся та усталость, которую он подавлен в течении всего дня. Ему с самого начала не нравилась эта идея с вечером по их возвращению в страну, словно дела банды не могли подождать ровно одни сутки. Хотелось принять душ, после долгого перелета, переодеться в чистую одежду, поспать на своей, родной кровати. Собственно говоря, жаловаться смысла не имеет — с их жизнью все постоянно через одно место, откуда у некоторых, особо удачливых, растут руки. А у кого-то еще и голова в придачу.       — Ну…       Старший мнет рукой шею, отводя взгляд в сторону заходящего солнца. По небу жирными пятнами плывут черные птицы, собираясь в крупные стайки и улетая куда-то к горизонту. Собирается с мыслями, томя молчанием. Пак не давит, терпеливо ждет, сам понимает, что рассказать о таком сложно, ведь где-то в глубине своего сознания еще днем понял в чем тут дело.       — Все дело в Намджуне… Только не перебивай, хорошо? И не смейся.       Омега смотрит на своего сына. Именно так, после стольких лет, выращенные мальчишки для него стали именно детьми. Пусть он их и не рожал сам лично и одной кровью они не связаны, но связь между ними была гораздо глубже той, что может быть в семье.       — В юности, когда мне было шестнадцать, мы с ним встречались.       Правда горькая на вкус, приторно собирается слюной в орту, становясь жирным комом, где-то по середине глотки.       — Он и есть тот яблочный мальчик. Ты, в принципе, знаешь эту историю. Просто, когда мы встретились после вашего отъезда, встреча с ним спровоцировала начало течки. Он нашел меня на улице, когда я потерял сознание. Отвез к себе домой. Господи, я думал умру от того, как сильно так пахло яблоками. Я был готов простить его за все, лишь бы всегда чувствовать эти красные яблоки.       Сокджин говорит закрыв глаза, словно боится сам себе признаваться в этом. Его прерывает Чимин, громко хмыкнувший:       — Он твой истинный?       — Нет. Точнее… Не важно, господи. Он ушел готовить кашу мне. Представляешь, он не умеет готовить совершенно, но пошел специально для меня кашку стряпать, пока я спал в его кровати, утопая в этом запахе. Потом Джун привел Чонгука, боже, только не говори Тэхену, прошу.       — Он что?       — Привел Чонгука, мы часто с ним виделись. Он перестал выходить на связь три месяца назад, но это не важно. А потом, в конце вечера, когда Гука увез Хосок домой, Намджун показал мне зимний сад в своем доме. Там все усеяно розами, представляешь. Говорил такие красивые слова, был нежен со мной, а потом мы чуть ли не поцеловались.       — Остановись, Джин, зачем вы вышли на связь с Чоном? Господи, какой поцелуй. Остановись, прошу.       Чимин закатывает глаза, слушая, как старший почти на одном дыхание тороторил, еле выговаривая слова. Кажется, что он очень давно хотел с кем-нибудь об этом поделиться, выплеснуть и вот так под омежью натуру попал один альфа, совсем не разбирающийся в этих загонах. Опыта не было, тэхен вообще черствый и скупой на проявление чувств к другим.       — Заткнись и слушай, я рассказываю про помолвку.       Старший цокает языком, хмуря брови. Складывает руки на груди, намекая. что еще чуть чуть и вообще больше ничего не расскажет.       — Так говори про нее, а не про свою Санту Барбару со своим истинным.       — И, когда мы чуть ли не поцеловались. Я правда был готов прям там ему отдаться, ты вообще его видел? Намджун ходячий секс.       Это заходит слишком далеко. Копаться в белье старшего не хотелось совершенно. Но ему было это жизненно необходимо. И где там Тэхен, пусть он послушает, может из-за проснувшейся Луны они смогут выговориться и обоим омегам станет легче.        — В общем, когда мы едва прикоснулись губами, я оттолкнул его, сказав что помолвлен с крошкой Тэ. Они все думают, что он альфа вот и взбрело в голову. И Чонгук так считает, мне, кажется он вообще, не помнит Тэхена. Кстати,       Джин мгновенно меняется в лице. Вспоминает, как ужасно выглядел младший альфа в тот вечер и злится.       — Что вы сделали с малышом Чонгуком? Когда мы его нашли на нем живого места не было, он пытался с собой покончить по крайней мере раз семь.       — Если о цветочках, то Джин, у меня плохие новости. Чонгук — истинный Тэхена и я совершенно не знаю, что с этим делать.

━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━

      Черное мешается с белым. Двое альф (почти) сидят друг на против друга, играя в традиционные шашки. В этой игре кто первый сможет захватить поле противника, огородив его камешки, тот и победил. Человек напротив Тэхена играет агрессивно, это сразу становится ясно. Не жалеет своих же фигур ради победы. Ким же играет более сдержанно, обдумывая каждый шаг, умело маневрируя, грамотно расставляя свои ловушки.       — И так, Тигр.       Дживо начинает первым, в очередной раз теряя с доски свой камешек. Но это его, видимо, мало волнует. Он руководствуется принципом: в победе любые цели хороши.       — Что вы хотели со мной обсудить?       Их игра затягивается, разбавленная тихим разговором-предложением. Они обсуждали выгодные для двух сторон условия, принятие которых могли бы принести мир на полуостров. АйСи предоставляла бы свободные выходы к морю, чтобы можно было отслеживать незаконно отправленные корабли, а Вороны предоставляли информацию, которой владели в большой мере. Объединение всех трех группировок точно пошло бы на пользу. Сначала необходимо договориться с самой дальней бандой и только потом можно идти в гости к Котам, чтобы просить присоединиться и их.       С этим, правда, проблем не ожидается, потому что Вороны и Коты давно сотрудничают, делятся информацией и устраивают редкие встречи, чтобы лично поговорить и обсудить все. Ребята из BR охотно покупают у последних информацию и наоборот. Так заложено уже несколько лет и в их поддержке Тэхен не сомневается. Совсем нет.

━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━

      Шумная музыка бьет ненавязчивым басом по ушам омеги, который решил сменить обстановку на более примитивную. Так он её расценил, потому что на первом этаже, где собралось много незнакомых людей, никак не связанных с делами улиц, а пришедших сюда из-за вечера открытых дверей. Собрание простолюдинов, уставших после работы и решивших зайти в бар, где выпивка для прекрасных омег сегодня бесплатная. Какой ни какой, но повод хорошо отдохнуть. А еще прекрасный способ проверить, как работает еще не отлаженная система безопасности, предложенная солнечным Хосоком.       И пока толстосумы на втором этаже, в так называемом золотом зале, прожигают деньги на элитное спиртное, явно обогащая карман одного Пак Чимина, при этом спуская оставшуюся часть налички на ставки в скачках, Сокджин заказывает себе бокал шампанского, одаривая молодого бармена робкой улыбкой. Молодой юноша совсем недавно устроился на эту работу, но начальство свое хорошо знает и свободно выдыхает, когда беда быть проверенным на знание особого барного «меню» его сегодня минует, хотя, может время еще не наступило?       Омега, плавно скользящий мимо толпы на танцполе, отсалютывает пареньку, явно намекая, чтобы тот занимался своим делом, а не подглядывал за гостями. Это по его глазам сразу видно, уже минут десять следит за одной девушкой, совершенно не сводя с нее взгляд. Тот заливается румянцем, коротко кланяясь, словно принося свои извинения, а старший улыбается еще шире, наконец-то делая глоток прохладительного напитка.       По жилам уже течет мнимое желание подвигаться в такт электро музыки, вновь почувствовав себя молодым. Все же годы берут свое. Так, по крайней мере, думает сам Ким. Но на деле оказывается, что он даже ничего и все еще ого-го, завлекая десяток взглядов. Разморенные жарой альфы смотрят на него, скользят хмельным взглядом от пухлых губ вниз к бедрам, задерживая там взгляд гораздо дольше, чем следовало бы.       В подсознании всплывают четкие картинки вечера, который очень хотелось бы забыть. В прошлый раз именно так смотрели на Джина те, кто после полностью разбили в мальчике остатки его детской души — изнасиловали и бросили, думая, что он не осмелится рассказать о случившемся. Тошнота подходит к горлу и омега чувствует, как вспотели его ладони.       Ставит опустевший бокал на выступ к точно таким же и сглатывая, желая как можно скорее ретироваться из данного помещения. Гарантии, что на втором этаже к нему приставать не станут нет никакой, но там хоть отдыхает Чимин и никто не захочет к нему приставать, да и вроде там все уже осведомлены, что омега якобы помолвлен с со-владельцем данного заведения. Там гораздо безопаснее, определенно.       Ким, старясь не привлекать внимание, делает уверенный шаг вперед. Чтобы пройти к спасительной лестнице необходимо преодолеть злосчастный танцпол, наполненный телами танцующих людей. И, кажется, удача сегодня явно не на стороне одного взрослого омеги. Те самые альфы, облизнувшись, подобно дикому зверю, идут точно на встречу мужчины, желание провалиться сквозь землю которого растет в геометрической прогрессии. Еще немного и он закричит. Еще ничего не произошло, но он испытывает дичайший ужас.       Его словно пытаются загнать, останавливаются прям напротив и расходятся так, чтобы он не мог отступить или выбраться, потому что замысел его поняли давно. Джин уже даже подумал, что необходимо привлечь внимание бармена, который знает что необходимо делать, но тот словно самый добросовестный работник неподдельно занят — мешает коктейли, очень сосредоточенный. Все, Сокджин. пришла твоя смерть.       — Привет, красавчик.       Голос у этого альфы омерзительный — низкий и хриплый, прокуренный. Он явно часто использует эти слащавые фразочки, чтобы закадрить какого-нибудь нерадивого омежку в торгов центре. Только вот Джин не простой — гордо поднимает голову, но шаг назад зачем-то все же делает.       — Дайти пройти, я не настроен с вами разговаривать.       Пытается выглядеть уверено, но, будь в нем волк, то тот бы давно забился в угол, закрывая морду пушистым хвостом. Все органы внутри словно кульбит делают, меняясь местами между собой.       — Не спеши ты так, мы тебя не обидим.       Говорит один из мужчин, выставляя руки, чтобы дернувшийся омега не смог протиснуться между ними и сбежать. Они все троем улыбаются, как один. Наступают, заставляя перепуганного на смерть Кима отступать к стене. Омега морщится, когда чувствует перегар исходящий из одного из них, когда тот непозволительно близко приближается к лицу. Сжимает в руках щеки Джина, потянув на себя. Самообладанию приходит конец, когда тот приближается почти вплотную. Шаг за шагом омега должен был встретится лопатками со стеной, но упирается во что-то мягкое и теплое.       А дальше все происходит слишком быстро. Ухо приятно обдает горячим дыханием, а низкий баритон, словно гортанный рык, ласкает кожу. Мурашки спускаются от затылка до самой пояснице, прожигая кожу следом. Сокджин узнает голос раньше, чем до него доносится аромат спелых яблок.       — Извините, но этот омега мой.       Намджун, как всегда успевший вовремя, обнимает Джина, готового упасть ему в руки сразу же, за талию, крепко прижимая к себе. Свободной рукой перехватывает руку приставучего альфы и грубо откидывает её.       — Мы первыми его заметили, свали по добру — по здорову.       Угроза выходит какой-то скудной, из-за чего Джун натягивает лишь ухмылку, а потом, переставая контролировать своего волка, давит на них своей аурой доминантного альфы. Горе любовники сдаются быстро, плюнув через плечо что-то едкое, но альфа это совершенно не заметил. Он во всю ластится к замершему Джину.       Омега завис конкретно. Ни двигается, тяжело дышит и жмется почему-то к Намджуну еще ближе. Словно пытаясь спрятаться в его руках. Атмосфера, мягко говоря, между ними совсем интимная и осознание этого приходит только в тот момент, когда альфа чувствует возникшее напряжение, отдающее приятным жжением в паху. В тот же момент и Джин приходит в себя, чувствуя как то, что сейчас совершенно лишнее упирается в его ягодицы.       Страшно до одури, но этот страх совершенно иной. И Джин понять почему-то не может, почему его участившиеся дыхание совсем идентично дыханию альфы, который до сих пор не разомкнул руки и только сильнее прижимает того к себе. Контроль ситуация потеряла в тот момент, когда Джун проходит по шее омеги влажной дорожкой, целуя чуть выше ключиц.       Здравые мысли в голове закончились, на смену пришло тягучие желание, распространяющееся по телу волнами возбуждения. У омеги в животе словно водоворот — всепоглощающий. Гремучая смесь, выводящая его из равновесия. Еще чуть чуть и вся маска из неприступности падет крахом — разобьется на тысячу мелких осколков, уничтожая всю наигранную гордость.       Запах яблок усиливается, мешается с запахом роз и туманит сознание, выключая. Еще пару минут и они вдвоем потеряют контроль. Так и стоят в углу танцпола, жадно втягивают запах друг друга и теряют все собранные крупицы самообладания. Нужно заканчивать, срочно.       — С… Спасибо, что помог мне.       Джин пытался отстраниться первым. Совсем робко дернулся и, не сталкиваясь с сопротивлением, отходит от Намджуна. Кидает на него короткий взгляд и встречается с затуманенным, полостью расфокусированным взглядом и красным до кончиков ушей взглядом. И сам тот час краснеет пуще прежнего. Дыхание перехватывает и он молча убегает в прямом смысле этого слова, запираясь в комнате с табличкой «для омег».       Холодная вода стала словно спасением для него. Смотрит в свое отражение и касается кончиками пальцев тех мест, которых касался Намджун. Проводит полос, повторяя след от языка, который до сих пор слишком горит. Сокджину ни в коем случае нельзя пересекаться с этим яблочным альфой, иначе весь план канет в лету, даже не начав свое исполнение.       И омега мастерски старается игнорировать тот факт, что на коже остался едва уловимый аромат Джуна, оставленный слюной. Нет, он бы конечно мог бы смыть его водой, слегка приложив незначительные усилия, но почему-то не хочет. Все равно никто не учует, а он может еще немного по наслаждаться этим прекрасным ароматом.       Нет, Джин, пора заканчивать. Нельзя признаваться в том, что он до сих пор безбожно влюблен в этого красивого, статного и волшебного альфу. В придачу и очень сексуального. И пора бы перестать думать об этом, потому что возникающие лишь от одних мыслей, что Джун касается бедер, гладит живот, почти грубо сжимая теплую кожу в больших ладонях, желание, сводит с ума.       И это была финишная прямая, потому что от собственных ярких картинок в голове у омеги стояк. Член упирается в ткань штанов, больны изнывая. И это будет самое позорное воспоминание, потому что ничего не остается, как громко хлопнуть дверью, отделяющей кабинку и запереться там. Омега опускает стульчак и, стягивая штаны, усаживается на холодную крышку.       Как же стыдно будет вспоминать, что Сокджин не сдержался и дрочил в туалете на Намджуна, представляя как тот оставляет на теле яркие отметки, а собственные ногти впиваются в широкую спину, рисуя там четкие полосы своего удовольствия. Он смачивает ладонь собственной слюной и, закрыв глаза, делает несколько первых несмелых движений, растягивая вязкую слюну по члену.        Омега прикусывает губу, не контролируя первый упавший стон. И, словно войдя в экстаз, украшенный лицом красивого альфы в сознание, омега наращивает темп. Громкое дыхание сбивается, перемешиваясь с громкими хлюпающими звуками.       В голове туман, полностью окутавший Кима сладкой ватой удовольствия. Голос Намджуна — фантом, застрявший в голове и точно не собирающийся когда-либо уходить. Теперь точно нет. Омега чувствует скорую разрядку, толкается в руку, крепче сжимая ствол аккуратного члена и изливается в ладонь. Прикусывает язык, проглатывая имя, соскользнувшее в момент самого высокого пика собственного удовольвия.       Какой же позор, Господи — Боже — еб — твою — мать.

━━━━━━━━》𖤍《 ━━━━━━━

      Сегодняшний вечер точно принес много интересного и неожиданного. Для одного омеги точно, а вот для младшего из них вечер вышел запойным. Он вывалился из чужого кабинета за полночь, совершенно не стоя на ногах, те путались между собой, заплетаясь. Лидеры двух группировок с горем пополам попрощались на выходе из ресторана, крепко обнимаясь и обещая еще созвониться, чтобы подписать бумаги в более трезвой обстановке. И о чем они там договорились лишь одному богу известно, потому что на утро Тигр вряд ли сможет что-нибудь вспомнить.       Чимин оттягивает Кима, обещая доставить в целости, при этом объясняя, что его прекрасный омега и псевдо-жених по совместительности, так и не смог дождаться и, ссылаясь на сильную усталость, отправился в их квартиру. В которой, между прочим, живет Тэхен и Чимин, но никак не Ким Сокджин. Пак с горем по полам грузит Тигра машину, не забыв упомянуть что химчистку, если тот все заблюет, оплачивать будет он сам и проводить, кстати, тоже. Не позволит альфа, чтобы бедные люди страдали из-за того, что этот бестолковый не умеет пить.       Машина с блевотышным останавливается на подземной парковке и Тэхен правда старается выглядеть свежим огурчиком, даже возникает, когда Чимин собрался поднять его на руки и донести до кровати, облегчив и себе и омеге жизнь. Но тот настолько упертый, что почти волком воет и приказывает Паку исчезнуть: он должен доказать, что взрослый мальчик и до квартиры в состоянии добраться сам. Альфа в ярости и, громко рыкнув, удаляется, оставляя Кима одного.       А омеге все в радость, квадратно улыбается, наблюдая, как двери лифта закрывается перед лицом разгневанного друга. Стоит минут пять, выжидая, он даже успел в уме посчитать до ста двадцати — пару раз сбивался, путался в порядке чисел и начинал сначала, но все же закончил.       — И так, для начала надо найти ключи. Куда я их там положил.       Вообще, Тэхен очень внимательный, но сейчас, из-за действия алкоголя, он её всю растерял. Шарится по карманам куртки, ощупывая их. Путается в карманах, цепляется за молнию и кажется таким беспомощным, что совсем не походит на того страшного человека, которым его описывают. И, наверное, именно его состояние помогло человеку, который следил на ним пристально полный час. От момента, как того погрузили в машину и до расставания с другом, что точно стало прекрасной возможностью.       Чонгук сидит облокотившись спиной на одну из машин, сжимает в кармане черной куртки нож-бабочку и прислушивается к копошению, исходящему от мужчины. Когда тот чертыхается, громко выругавшись матом, он выходит из своего укрытия, медленно подходя к альфе, который на самом деле омега.       — Какой же ты жалкий, блять.       Выругивается альфа, на лицо которого натянут капюшон. Он скрывает глаза, но Тэхен, лишь на секунду обернувшийся, сразу признает прокурора. Голос узнал, он его не перепутает никогда в жизни. А еще от Чонгука за километр пахнет шоколадом и злостью. Даже, наверное, яростью.       — Шоколадный мальчик пришел.       Мурлычет Тэхен, облизывая губы. На них все еще чувствует остаток виски и сладкого — зефир видимо. Чон это заявление мимо ушей пропускает, умело игнорируя. Он уже не тот ребенок, который испугался злого дядьку в первую встречу — он взрослый мужчина, доминантный альфа в конце концов.       Бывший прокурор грубо хватает мужчину за плечо, рывком разворачивая его лицом к себе. С ним разговаривают, а он даже бровью не повел, сказал что-то на своем ломанном корейском и продолжил заниматься своими не важными делам. А его ведь тут убить пытаются.       — Эй-эй.       Мягкий голос омеги эхом ударяется о бетонные стены. От резких движений не способный даже ровно стоять Ким валится в руки Чонгука, потому что альфа не обделен отличной реакцией, сработавшей больше не осознано, чем преднамеренно. Они так и стоят, смотря друг на другу, переваривая произошедшее.       — Воу, альфа, ты, конечно ничего, но я больше омег люблю.       Во-первых, можно не беспокоиться, потому что даже в не трезвом виде Тэхен не проболтает о своей принадлежности.       Во-вторых, кажется ему повезло, потому что Чон, кажется, завис.       Ситуация, мягко говоря, не однозначная. Чонгук вроде как и не должен держать хрупкого, приятно пахнувшего альфу в своих руках, но с другой стороны в голове что не укладывается, как-то странно влияет этот Тигр на него. Тело словно током прошибает.       Ким, конечно, выдержке научился, но вот контролировать свою Луну — нет. Точнее научился, но только не до конца и поэтому, когда его приобнимают за талию, смотря в злато-карие глаза, тело пробивает крупной дрожью. Он реагирует на феромоны альфы. Своего альфы. Технически, конечно, Чонгук не его, но вдаваться в подробности будет лишним. Поэтому, немного помычав, он елозит, пытаясь выбрать из рук.       — Да отвали ты, блять, спящая красавица. Или ты пришел за новой порцией отборных пиздюлей?       Нет, кто-нибудь остановите словесный понос, льющийся изо рта пьяного омеги, потому что сил больше нет. Чонгук чувствует копошение в своих руках и, громко рыкнув, реагируя на слова, грубо отталкивает его. У омеги и трезвым-то не было особых шансов устоять на ногах, а миссия упасть на бетонный пол, больно обдирая колени, становится успешнее в три раза из-за неадекватного состояния.       У Тэхена язык развязан. А еще, он кажется, возомнил себя бессмертным, потому что замолкать не собирается. Опирается о руки, перенося весь вес на них и, превозмогая желание заблевать все вокруг, встает. Как положено джентльмену отряхивает запачканные ладони, пару раз обтерев их о подол серого пальто, поправляет воротник и выпрямляется, стараясь казаться более устрашающим — крупным.       Чонгуку же Ким кажется до безобразия омерзительным. И красивым, но больше омерзительным. И вообще, он пришел снова попытаться его убить. Карман греет нож, которым планировалось совершить убийство, но доставать его он не спешит. Время тянет и сам не понимает почему.       — Погоди, я тебе на пальцах объясню. Видишь средний?       Чонгук срывается в бешенство. У него кровью глаза заливаются, когда перед лицом красуется худощавый палец омеги. Он сжимает кулак до побелевших кончиков пальцев. А потом отпечатывает его на лице, ближе к переносице Тэхена, явно не ожидавшего такой расклад событий. Омега, конечно, предполагал, что такое будет, но не сегодня и не в ближайшее время точно.       От удара Тигр падает, ударяясь ягодицами. Приземление не из самых приятных. Из носа стекает густая струйка бордовой крови, скатывается к губам, затем пачкая ворот белой рубашки. Альфа сам от себя не ожидал такого, но ярость берет вверх и он, хватая лидера за грудки, замахивается вновь, желая разбить его лицо в три раза сильнее настоящего. Замахивается, готовясь нанести второй удар, но останавливается, опуская руки и Тэхена, который улыбается во все тридцать два зуба.       В Чонгуке в очередной раз что-то беспощадно ломается.       Он смотри в лицо омеги: скользит взглядом по губам, с которых тот кончиком языка собирает рубиновые капли. Поднимается выше, теряясь. Злато-карие глаза словно пожирают его сознание и он бессильно падает перед омегой на колени. Вновь он сражен. Проиграл войну, не поборовшись.       — Прости, Чонгук.       Тэхен треплет его по черным волосам и, опираясь на колено, поднимается. В этот раз нет никаких чувств: нет того превосходства, получаемое в победе на ринге над очередным альфой. Ким сочувствовал, не хотел чтобы все так случилось, и именно поэтому достойно принял обрушившийся на него удар. Даже больше, сам спровоцировал, чтобы хоть как-то облегчить страдания мальчика.       Такой порыв омега объяснить не в состоянии, ему просто захотелось, вот и все. И если надо было бы, молча, не оказывая сопротивление, вынес все удары. Даже если бы его били ногами или битой. Терпел бы, потому что понимает — заслужил.       И вновь он, маленький Чонгук остается один. Среди этих белых стен и сотни дорогих машин.       За Тэхеном закрываются двери лифта и они оба совершенно без сил.